Текст книги "Полковник Гуров. Компиляция (сборник) (СИ)"

Автор книги: Николай Леонов

– Вот что, Илья, – повторил Лев, поднялся со стула, засунул руки в карманы брюк и прошелся по комнате с сосредоточенным видом. Потом уселся на край стола так, что носок его ботинка почти касался колена Колымова. – Дело твое, я бы сказал, швах! В скверное ты ввязался дело.

– Не надо, начальник, пуганые. – Парень осторожно отодвинул свое колено от носка ботинка Гурова. – Все вы так поначалу говорите, когда улик нет.

– Теперь есть. Тебя три часа не трогали от нечего делать? У нас пассажиров нет, у нас все работают, и тут МУР, а не провинциальное отделение полиции. Ты можешь сколько тебе вздумается возражать, но для судьи свидетельские показания, а они будут проверяться на суде, и результаты экспертизы пистолета будут весомым доводом для принятия решения. Это первое. Второе. Кроме покушения на убийство, тебе светит и еще одно убийство. Вот эта картинка нарисована, а это запротоколированный факт после твоей ссоры с полковником Шаминым у него на даче. Помнишь, может быть, как ты с ним сцепился из-за забора соседнего участка? Между прочим, ты тогда незаконно проник на территорию чужой частной собственности.

– Чего? – угрюмо промямлил Колымов.

– Чего, это ты нам расскажешь, но те, с чьих слов нарисован твой портретик, опознают тебя как миленького. Ты не учитываешь, что через пару дней полковник Шамин был убит. А у тебя неприязненные отношения с ним. Это не повод тебя подозревать, учитывая твою биографию и сегодняшнюю выходку с гранатой и пистолетом?

– Чего? – снова недовольно протянул Колымов, но теперь в его взгляде было намного больше беспокойства. Он явно не понимал, куда клонит этот человек, перед которым подполковник из МУРа явно вытягивается в струнку.

– Я тебе все это говорю не для красного словца. Мне и говорить-то тебе это необязательно. Есть улики, вперед, на стол к следователю. Он все красиво оформит, предъявит обвинение и в суд. Тут дело в другом, Илюша. Тут вопрос стоит, а доживешь ли ты до суда?

На этот раз от Колымова не дождались даже обычного «чего». Гуров понял, что парень боится. И раньше он боялся. Теперь добить его фактами, нарисовать ему незамысловатую картинку его будущего. А уж красок добавит его воображение, знакомое с нравами уголовного мира.

– Видишь ли, – продолжал Лев, – для человека, который тебя нанял, очень опасно оставлять тебя в живых. Он несколько раз прокололся, и мы его вычислили. А тут ты со своей неудачной эскападой. И ты попадаешь в наши руки. Он никаких денег не пожалеет для того, чтобы добраться до тебя еще в СИЗО. А у нас нет возможности предоставить тебе одиночную камеру. У нас, знаешь ли, все камеры и так переполнены. Подследственные спят в три смены.

– Вы что… Вы меня ему сдадите? Вот просто так?

– Ясно, – кивнул Гуров. – Он тебе ни разу так и не заплатил, хотя и обещал? Что молчишь?

– А что я вам должен говорить? – вдруг зло ответил Колымов. – Вы меня, значит, от… защитить не хотите, а я вам… Полиция называется. Вам должно быть все равно, какой гражданин, вы всех должны защищать!

– Ух ты! – рассмеялся Волков. – Вот он как заговорил! Про права свои вспомнил, про обязанности наши. А про свои обязанности гражданина ты не помнишь? Ты, дружок, забыл, что в мире все имеет знак равенства? Как ты, так и к тебе. Сколько ты заплатишь, столько тебе и отвесят. А еще говорят, что против ветра не стоит…

– Ладно, – остановил его Лев и подсел к Колымову. – Давай тогда по правилам. Если уж хочешь, чтобы мы подсуетились, вышли на начальство СИЗО, организовали тебе особый режим содержания, то и ты нам помоги. Как и для чего он тебя нанял, как преставился? Лехой?

Неожиданно Колымов кивнул головой. Это было очень неожиданно, хотя Гуров и предполагал, что попадет в точку.

– Прямо так и представился Лехой? – повторил он свой вопрос.

– Сначала Лешкой, потом Лехой. Это так в разговоре у нас было. А вы… это, правда защитите меня, если что?

– Вот ты как заговорил? – удивился Гуров. – Значит, допекло. Ладно, договорились. Отвечаешь на все вопросы, помогаешь нам по полной программе, а мы тебе по полной же программе даем возможность дожить до суда и до этапа. Годится? Только я думаю, что когда мы Рубича возьмем, то и опасности уже не будет.

– Я расскажу, а вы его возьмите, – попросил вполне искренне парень.

Теперь его лицо изменилось, он явно уже не играл великовозрастного дебила. Интеллекта на лице не прибавилось, но играть он перестал. Говорить начал короткими фразами, как будто боялся запутаться или сбиться с мысли.

– Он ко мне подошел, когда я… ну, в общем, телефон у пацана отобрал. Надо было выпить, а бабла нет. Хотел в скупку отнести. Я на лавку в сквере в укромном месте сел, чтобы симку вытащить из телефона. А тут сзади голос и ствол под ухо. Сиди, говорит, и не рыпайся, а то башку снесу. Я испугался, конечно…

– Как ты догадался, что это был ствол? – спросил Волков.

– Не знаю, по запаху, наверное. Помню запах сгоревшего пороха, помню, как дуло после выстрела пахнет. И тут так же, из него стреляли недавно. Он сказал, что ему помощник нужен и что заплатит столько, что я смогу больше вообще никогда не работать. Но только я должен выполнять все точно. И еще добавил, что опасности для меня почти нет. Если дурака валять не буду, а буду слушаться.

– Ну-ну, – поощрил Гуров, видя, как парень замешкался.

– Я, конечно, с вопросами, а он пояснил, что лица его видеть мне нельзя. Сразу на опохмелку две «штуки» дал и велел следить за человеком. Много он мне всяких поручений давал. И следить, и найти ему несколько патронов для пистолета. Я у корешей купил ему шесть штук.

– Он тебе велел на даче завязать ссору?

– Он. Сказал, ты там примелькайся, чтобы тебя запомнили. Я так и не понял, зачем ему это надо было.

– Кроме сегодняшнего случая, он тебе еще кого-то убивать поручал?

– Так и не поручал убивать! – обрадовался Колымов. – Он велел только попугать. Мол, припугнуть надо парня, зажрался. И гранату велел точно в бак бросить и выстрелить в землю, чтобы не попасть в того.

– Так. – Гуров вскочил со стула и принялся ходить по комнате. – Пал Палыч, организуй звуковую экспертизу. Надо сравнить голос настоящего Рубича с голосом этого человека, который Илье в ухо стволом тыкал. Илья, ты узнаешь голос, если мы тебе прокрутим несколько похожих?

– Узнаю, а чего же. Он не изображал ничего, не скрывался, говорил нормально, обычно.

– Вот, Пал Палыч, подберите с Анастасией Ухановой из набора голосов в лаборатории подходящий, а потом через протокол предъявите Колымову. – Гуров собрался выйти, но возле двери остановился и повернулся к задержанному: – Илья, этот Леха тебе не поручал следить за квартирами?

– Поручал. И за квартирами, и за домами.

– Пал Палыч, первым делом перепишите адреса этих квартир и домов. Мне сообщите сразу же по телефону.

В дежурке Лев нос к носу столкнулся с Крячко и, не останавливаясь, бросил ему:

– Все, Стас, поехали! Скажи только дежурному, чтобы организовал группу спецназа к дому Козинцева в мое распоряжение. И сошлись на Орлова!

Гуров стоял у машины Крячко, постукивая носком ботинка по асфальту. Подошедший Стас снял машину с сигнализации, молча уселся на водительское сиденье и выжидающе посмотрел на него:

– Теперь, может, объяснишь?

– Гони к Козинцеву, а я по дороге тебя просвещу, но думаю, что ты и сам уже находишься на верном мысленном пути. Колымов этот, который покушался на Черненко, он был помощником Рубича. Он бы и не сознался, если бы я не выложил всю ситуацию с убийствами и если бы он не побоялся, что все эти убийства повесят на него. Струсил Колымов. А Рубич знал, что он трус, не мог не знать. Значит, знал и то, что мы Колымова быстро возьмем, он нам его подставил. Выходит, он уже у цели, раз так подставляет нам всех и все. Понимаешь, Стас, покушения не было!

– Как это? А граната, а пистолет…

– Провокация, чтобы отвлечь нас от догадок об истинных целях Рубича. Все, что он делал, делал для отвлечения. Все, что угодно, любая чушь, лишь бы отвлечь наше внимание от дома генерала Козинцева. Шамина он убил, но это была, по-видимому, единственно объяснимая и необходимая жертва, чтобы мы поверили в реальность его угроз.

– Подожди, а Еременко?

– Еременко он убил не из мести. Ты же помнишь, что они, оказывается, общались еще месяц назад. А потом он его неожиданно убил. Он нам подсунул Загладина и их наркоторговлю. Не знаю, откуда Рубич об этом знает, но проделал он все технично. Даже лица своего не скрывал, полагая, что мы не поверим в него, а будем подозревать Загладина. Что мы, собственно, и делали долгое время.

– А потом он нас подогрел письмом генералу Волжанову, – вздохнул Крячко. – И мы как дураки занялись его охраной. И к Насте Ухановой он приходил с единственной целью – доказать нам, как он зол, как он настроен всем мстить. Да, дурил нам голову Рубич просто профессионально. Так зачем мы едем к генеральской вдове?

– Ты не понял, что они что-то там ищут? Еременко тайком навещал вдову, пытаясь что-то узнать. Рубич заставлял Колымова следить да некоторыми домами и квартирами. Волков пришлет список, думаю, что в нем дом Козинцева есть. Рубич мог и сам следить.

– Наверняка за домом Козинцева он следил сам, не посвящая в эту тему помощника, – добавил Крячко. – Шифровать адресок, так уж шифровать.

Стас остановил машину за квартал от дома генеральской вдовы. Они пришли с Гуровым пешком, стараясь не озираться очень явно, но осторожно посматривая по сторонам. За это время Гуров получил два звонка. Волков сообщил то, чего он и ждал. В списке адресов, за которыми следил Колымов по приказу Рубича, дома Козинцева не было. Потом дежурный сообщил, что группа спецназа на двух микроавтобусах без полицейских опознавательных знаков выехала с полным оснащением и что в составе группы четыре снайпера.

Звонить у ворот дома вдовы Козинцева пришлось недолго.

– Кто там? – послышался из-за железной двери недовольный голос.

– Саша, откройте, пожалуйста. Это полковник Гуров. Очень важное дело!

Провернулся ключ в замке, лязгнула задвижка, и показалось сумрачное лицо садовника. Он глянул на Гурова, на Крячко, стоявшего за его спиной, бросил взгляд и на улицу. Ни радости, ни интереса на его лице не было, только какое-то странное напряжение.

– Зои Васильевны нет дома, – сказал он, продолжая стоять в дверном проеме.

– Саша, нам нужна не только она, но и вы, – торопливо заговорил Гуров, боясь, что этот странный человек сейчас захлопнет дверь без лишних разговоров. А все процедуры и постановления для проникновения на частную территорию занимают очень много времени. Сейчас же все решали часы. – Понимаете, ваш дом в опасности, вы с Зоей Васильевной, может быть, тоже в опасности. Все очень серьезно.

– Это вы следили за домом?

– Нет, не мы, – начал раздражаться его упрямством Гуров, – это преступники, Саша! Поэтому мы и пришли. Давайте поговорим. И не на улице.

– Хорошо, заходите, только Зоя Васильевна будет недовольна, что я пускаю в дом посторонних без ее ведома.

– Она будет счастлива, что мы вовремя пришли, – бросил из-за спины Гурова Крячко. – Тебе же говорят, что преступники кружат вокруг вашего дома. А мы не понимаем почему! Хочешь, чтобы тебя с твоей дражайшей хозяйкой зарезали ночью в кроватях?

Садовник отступил в сторону и старательно запер дверь, потом пошел, но не к дому, а по дорожке в сторону беседки в глубине участка. Гуров вздохнул и направился следом за ним. Крячко за его спиной чуть отстал, внимательно осматриваясь. Гуров даже услышал, как осторожно отстегнулась защелка на кобуре под пиджаком его напарника. Это серьезно, чутью Станислава стоило доверять, он опасность чувствовал нутром и никогда не трогал оружия, если не было реальной опасности, острой необходимости.

– Вот что, Саша, – усаживаясь напротив садовника на лавку, начал Гуров. – Есть один человек, который под видом мести из-за одного происшествие в Чечне в 2003 году убивает бывших военнослужащих внутренних войск. Но нам удалось установить, что месть – это всего лишь прикрытие для другого грязного дела, которое преступник замыслил. Ему что-то нужно в вашем доме. Что-то ценное или очень важное для него. Вы, наверное, знали полковника Еременко, он навещал Зою Васильевну после смерти супруга. Извините заранее, если вы питали к этому человеку определенные симпатии, но ему, видимо, тоже что-то было нужно в вашем доме. И его недавно убили. Мы полагаем, чтобы он не добрался до цели прежде… того человека, которого мы ищем.

– Это серьезно? – все так же угрюмо спросил Чумаков. Видно было, что в голове садовника сейчас боролись чувство преданности этой семье и понимание, что полиция пришла не просто так.

– Вы думаете, что двум полковникам из Главного управления уголовного розыска МВД страны просто скучно? – холодно осведомился Крячко. – Им занять себя нечем, и они как два Деда Мороза ходят и развлекают народ по поселку? Глупо, солдат! Оцени обстановку!

– Я думаю, что он уже был в доме, – неожиданно заявил Чумаков. – По крайней мере, один раз.

– Как вы это определили?

– Дверь со стороны входа в подсобное помещение, где установлен котел, была открыта. Я с некоторых пор, когда ею пользуюсь, все равно не оставляю незапертой, запираю хотя бы на один замок. А позавчера он был открыт.

– Куда он поднимался, вы поняли, вы осмотрели дом?

– Что он мог искать? – вставил Крячко свой вопрос.

– Наверное, сундучок.

– Что? Сундучок? Что это? – спросил Гуров, переглянувшись с напарником.

– Еременко, вернувшись с Кавказа в 2005‑м или в 2006‑м, привез его генералу Козинцеву. Они тогда с Валерием Марковичем долго беседовали в его кабинете. Я видел сундучок мельком, мне показалось, что он старинный. А потом сундучок исчез.

– Пошли! – вскочил на ноги Крячко. – И не бойся. Сейчас подъедет группа спецназа и возьмет дом под охрану. Главное, найти этот сундук, может, в нем все ответы.

Чумаков вопросительно посмотрел на Гурова, потом поднялся и, хромая на своих протезах, заковылял к дому. Гуров и Крячко последовали за ним. И тут возле автоматических ворот гаража садовник задержался. Ворота были опущены не до конца, он машинально решил устранить между делом этот непорядок, но замер на месте. Затем резко обернулся к Гурову, и теперь в глазах Чумакова не было прежней угрюмости, там были настороженность и чувство опасности.

– Ворота? – быстро спросил Гуров, вытягивая пистолет из подплечной кобуры. – Они были опущены до конца?

Чумаков молча кивнул. Крячко со знанием дела принялся шарить рукой в поисках запора. Садовник отстранил его, ухватился за ворота, и они легко пошли вверх. Дальше все произошло так быстро, что Гуров едва успел отскочить в сторону. Какая-то фигура мелькнула внутри гаража, с грохотом упал стеллаж с железными банками, и тишину гаража разорвал грохот двух выстрелов.

Гуров успел заметить, как Крячко попытался оттолкнуть в безопасное место садовника, как он схватился за свое плечо, где рукав уже наполнялся кровью.

– Давай за ним! – крикнул Стас. – Я нашим сообщу.

Гуров посмотрел, как напарник с перекошенным от боли лицом усаживает у стены Чумакова, у которого была прострелена грудь, и кинулся в гараж. Если у садовника такой порядок всегда и везде, то дом заперт, думал он. Саша даже хозяйственный вход запирает на ключ. Правда, парадная входная дверь в любом случае открывается изнутри, Рубич в нее не пойдет. Он не знает, сколько нас, и постарается выйти через окно. Не дать ему остаться на первом этаже, гнать его на третий. Оттуда так просто не спрыгнешь!

Пуля ударилась в косяк, расщепив древесину и обдав сыщика потоком щепок. И только потом Гуров услышал выстрел. Не отвлекайся, напомнил он себе, так недолго и в ящик сыграть. Выставив руку с пистолетом, Гуров повернул ствол в том направлении, откуда стрелял Рубич, и трижды выстрелил. Следом бросил свое тело в проем. Он хорошо помнил интерьер первого этажа и постарался одним прыжком преодолеть расстояние до большого кресла в центре холла.

Рубич или не Рубич, не оставляла его мысль. Может, очередной «помощник»? И что он делал в гараже? Кажется, смотровая яма была открыта, и щит, закрывающий ее, лежал в стороне. Там генерал прятал сундучок? Еще одна пуля прошила спинку дивана, Гуров выстрелил в ответ и увидел человека, который кинулся вверх по лестнице. Под мышкой у него было зажато что-то большое, завернутое в кусок брезента или старую офицерскую плащ-палатку.

Правильно, парень, ты боишься, что нас тут много, что тебя ждут всюду на первом этаже. Беги наверх, я тебя запру на самой верхотуре, а потом приедут ребята-профессионалы. Они тебя как птенчика возьмут. Тепленьким!

– Рубич! – заорал Гуров, прижимаясь спиной к стене возле первого лестничного пролета. – Кончай это дело! Дом окружен, спецназ тебя не выпустит. Сдавайся!

Наверху грохнул выстрел, и пуля разбила керамическую плитку возле ног сыщика. Лев мысленно подсчитал, что он сам выстрелил четыре раза, что у него в магазине восемнадцатизарядной «беретты» еще четырнадцать выстрелов, и кинулся вверх по ступеням. Он бежал боком, прижимаясь спиной к стене и наведя ствол пистолета на пространство вверху, на случай, если мелькнет рука или голова между перилами. Мелькнуло, и он тут же выстрелил в ту сторону, рассчитывая, что попасть в цель в его положении практически невозможно. Меньше всего ему хотелось убивать Рубича. Живым он нужен, живым и не покоцанным, как говорят уголовники.

Топот ног слышен был уже на третьем этаже. Гуров занял позицию на втором, прикидывая возможное расположение помещений. Скорее всего, на третьем нет никаких перегородок, это же мансардное помещение. Может, там бильярдный зал и все.

– Рубич! Это ты?

– Я, а ты кто? – неожиданно ответил насмешливый голос сверху. – Мы знакомы?

– Заочно! Давай-ка ко мне на «вы», дружок. Я старше тебя намного. И я полковник.

– Еще один? – откровенно насмехался голос. – Так поднимайся.

– Моя фамилия Гуров, зовут Лев Иванович. И я не из тех, о ком ты думаешь. Я работаю в Главном управлении уголовного розыска и занимался этим делом, твоими убийствами. Теперь понял, почему я здесь?

– Вы меня вычислили? – уже без иронии признес голос. – Да, не учел я, что в вашей среде есть такие умные люди.

– Леша, я поднимусь, и мы поговорим, хорошо?

– Стоять! – вдруг заорал Рубич. – Это что там за шум?

– Я же говорил, что спецназ обложил дом, – неохотно подтвердил Гуров, понимая причину суеты снаружи. – Я предупреждал. И зря ты Сашку Чумакова подстрелил. Парень вообще тут ни при чем. Он инвалид, такой же солдат, как и ты.

– Да? Такой же? А что вы обо мне знаете? – с горькой усмешкой спросил голос. – Вы там были, где я был?

– А ты расскажи, – предложил Гуров. – Я тебя постараюсь понять и помочь.

А снаружи бойцы занимали позиции. Четверо снайперов уже смотрели сквозь оптику на окна дома покойного генерала. Двое из них находились в соседних домах на уровне как раз третьего этажа. Генерал Орлов лично приехал на место и сидел сейчас в холле, угрюмо наблюдая, как полковнику Крячко перебинтовывают плечо. Пуля прошла вскользь, расслоив мышцу бицепса. А вот с садовником все было сложнее. Ему уже наложили давящую повязку на простреленную грудь, сделали пару уколов и теперь ждали «Скорой помощи». Парень мог выжить.

– Штурмуем, товарищ генерал? – спросил командир спецназовцев, подойдя к Орлову.

– Черт бы побрал этих ухарей! – проворчал Орлов. – Расположения дома не знаем, сколько там преступников, не знаем, какое у него орудие, не знаем. И Гуров еще туда полез.

– Я это учитываю, товарищ генерал, – ответил командир. – Как раз из-за полковника Гурова и предлагаю начать штурм немедленно. Преступник не готов к нашим активным действиям, можем успеть застать врасплох.

– Риск, большой риск! И парнями своими рискуешь, и Лев Иванович там…

– Вам преступник живым нужен? – снова спросил спецназовец.

– Собственно, что мы такого не знаем, что бы он мог нам рассказать? – глубокомысленно заметил Орлов. – Теперь уж мы и сами до всего дошли. Лев Иванович там один, и он уже не мальчик. Если что, как я с Марией буду объясняться?.. Вот что, командир. Снайперам приказ… на поражение. Выбор цели самостоятельно, стрельба по готовности. И поднимай людей.

Гуров всего этого не знал. Он надеялся на выдержку тех, кто командовал там операцией. Раненых увезли, о том, что он тут, они знают. Теперь проблем быть не должно, теперь парня вот этого глупого надо спасти, и все.

– Так я поднимусь, Леша? Оружия у меня не будет. Просто поговорим, ты все мне расскажешь, хорошо?

Гуров стал подниматься, громко ступая ногами по плиткам лестничного марша. Сверху молчали. Сыщик поднялся на второй пролет, и перед ним предстало плохо освещенное пустое помещение под двухскатной крышей. Слева, прижавшись плечом к кирпичной колонне вентиляционных каналов, стоял молодой мужчина в черной куртке с пистолетом, смотрящим дулом вверх. Одна его нога опиралась на сундучок, окованный полосками темного железа.

– Стойте, – приказал он. – Это вы тот полковник?

– Я. – Гуров показал пистолет, который держал двумя пальцами за рукоятку, потом аккуратно положил его на две ступни ниже себя и снова выпрямился. – Вот, теперь я без оружия. Так чего тебе надо, Рубич? Ты в самом деле решил мстить людям, которые не виноваты в твоих бедах?

– Бедах? – свирепо прошептал Рубич, блеснув глазами. – Это не беды, это ад, товарищ полковник.

– Что произошло там ночью, в марте 2003 года?

– А там произошла подлость, – резко бросил Рубич, все еще прислушиваясь к звукам снаружи. – Гнусная, гадкая, грязненькая такая. Меня продали, товарищ полковник. Родину продали за вот этот сундучок. Вы думаете, что какие-то оперативные мотивы были, чтобы нас отвести назад с позиции. Хрен вам! Свой человек сообщил Евлоеву обо всем, а он откупился. Вот этим старинным золотом, которое хотел прикарманить. Говорят, что это чуть ли не золото древних горских князей. Только его потом все равно шлепнули. Я думаю даже, что специально шлепнули, чтобы все это похоронить. И меня заодно похоронить.

И Рубич стал рассказывать. Сначала спокойно, потом все больше и больше распаляясь. Он рассказывал, как его взяли, как запугивали и мучили, чтобы в нужный момент он без лишних сантиментов сразу согласился учить снайперов. И как он до последнего сопротивлялся. Даже пробовал бежать с этой базы, но его поймали. Как медленно выжигали клеймо на икре ноги, как он валялся в бреду, как поправился и стал послушно готовить снайперов.

Но недолго. Он нашел-таки способ снова сбежать. Но только уже знал, что в руки живым даваться нельзя. И он ушел, найдя себе помощника из местных. Преследователи гнали их по горам, помощник сорвался в реку, его труп нашли ниже по течению и решили, что погибли оба. А потом его нашел местный пастух, который помнил, как русские солдаты спасли от голодной смерти его дочь и вылечили ее от тифа.

Он приютил беглеца, выхаживал его, уговаривал остаться, жить в мире с природой, горами, небом и своей совестью. Жениться на местной девушке. Это было самое спокойное время в его странствиях. Он даже начал поддаваться убаюкивающему голосу старика, который неплохо говорил по-русски. А потом напала банда каких-то оборванцев. Старика убили, Рубича, как молодого и здорового, забрали с собой, предварительно избив и связав.

Его продали. Да-да, самым натуральным образом продали в рабство. Какой-то местный полевой командирчик или владелец территории купил его и отправил на свой кирпичный заводик. И все это время Рубич в нечеловеческих условиях работал там. Убежать было невозможно. За побег сначала калечили, а потом снова заставляли работать. За второй же просто жестоко убивали, другим в назидание. Тут ошибаться было нельзя.

А потом Алексея неожиданно освободил американский спецназ. Группа что-то искала в этих местах. Произошло боестолкновение с охраной местного князька. Американцы всех перебили, а Рубича, признав в нем европейца и узнав его историю, попросили стать на время их проводником, раз он знал кое-какие тропы.

Через неделю группа попала в засаду, Рубича ранило в ногу, и американцы его просто бросили. И снова его приютили местные жители, снова выходили. Теперь он уже не сомневался, что нужно пробираться на родину. Когда разгромили кирпичный заводик и когда он попал к американцам, Рубич кое-что «поискал» в доме бывшего своего хозяина, на первое время ему бы этого хватило. Кое-каких золотых украшений.

И вот он дома!

– На кой тебе черт было начинать мстить? – разозлился Гуров. – Ты же герой, тебе же за столько лет жалованья одного светит сколько, раз ты не предатель, раз ты не стал работать на террористов, да ты…

Выстрела он не слышал, но когда Рубич отошел от стены, чтобы глянуть вниз, то коротко взвизгнула пуля, прошив его грудь и раскрошив кирпичную кладку. Рубич вскрикнул и повалился на пол. Гуров вскочил и, ругаясь, подхватил расслабленное тело.

– Нет! – орал он. – Не стрелять! Я приказываю!

– Поздно, – прохрипел Рубич. – Ничего ты не понял, полковник… Какая, к лешему, месть… Сдалась она мне. Этот сундучок, про который мне злорадно рассказывали бородачи, он мне был нужен. Мне ведь все рассказали про ту операцию и фамилию назвали. Это уже год спустя, когда Евлоева убили.

– Что? – опешил Гуров, стискивая сложенный в комок пиджак и прижимая его к простреленной груди Рубича. – Так ты… Из-за него?

– А зачем мне всем мстить? Да и кому? Люди приказ выполняли… Они в погонах. А вот Шамин, тот правда виноват. Поспешил выполнить приказ… сволочь! Он единственный, кому я действительно мечтал отомстить все эти годы. Мечтал, планировал… Знал, что вы меня вычислите, но все равно хотел это сделать… И сделал. А Еременко наркотиками торговал, я вам его с подельником сдал, чтобы вы не за мной, а за ними гонялись. Про этот канал я случайно узнал… А этим золотишком я себя на всю жизнь обеспечил бы… и работать не надо… не успел…

– Ты сволочь! – процедил Гуров сквозь стиснутые зубы. – Я же тебя почти уважать стал, а ты…

Он вдруг понял, что разговаривает с мертвецом. Рубич смотрел мимо него с болью в глазах, а его голова безвольно свесилась. И только струйка крови сбегала из уголка рта…

В кабинете Орлова Гурову передали в полиэтиленовом пакетике содержимое его карманов из испачканного кровью Рубича пиджака. Он сидел и перебирал мелочь, ключи от квартиры, носовой платок. Орлов стоял и смотрел на сыщика угрюмо и с болезненной тоской. Крячко вообще стоял у окна, вперив взгляд на улицу. Рука висела на повязке, но, кажется, рана его не особенно беспокоила.

– Водка есть? – тихо спросил Гуров.

Орлов молча подошел к шкафу, вытащил бутылку водки, из холодильника достал блюдечко с дольками лимона и колбасой. Налил и пододвинул Льву рюмку. Тот хватил ее залпом и даже не поморщился, не почувствовав вкуса. Внутри была только обида и злость. Иссушающая, испепеляющая. И с ней надо было бороться, преодолевать ее.

– Ну, – спросил Орлов, – отошел?

– Вы не поняли, – рыкнул Гуров, глядя в стол. – Это же… Вы понимаете, что люди в погонах, люди, дававшие присягу, люди, дослужившиеся до больших звезд на погонах, и так торговать своим народом, своей Родиной! Непостижимо! Немыслимо! Это до какой же степени нужно не иметь совести, презирать всех вокруг, чтобы пользоваться своими погонами для вот этого?

– Жаль парня, – сказал стоявший у окна Крячко.

– Парня жаль, – согласился Гуров, протянув руку и налив еще рюмку. Он влил ее в рот, выдохнул и только потом добавил: – Много важного он унес с собой в могилу. Жаль, что столько перенес, столько выдержал, а умер ни за что. За это умирать глупо и жалко! А за что стоило умереть, он не понял. Ему застили глаза все эти истории, которые он там узнал про своих же офицеров. Вот так! И хватит!

– Лев, – снова подал голос Крячко, – а когда у Маши очередной спектакль?

– Что, спектакль? Ты с ума сошел!

– А что? – Станислав обернулся, баюкая руку на перевязи. – Дело закончили, можно и в театр. Купим твоей Марии цветов, Петра вон в парадный мундир нарядим для представительности.

Гуров смотрел на старых друзей долго и молча. Потом неожиданно улыбнулся…