Текст книги "Призрак Проститутки"

Автор книги: Норман Мейлер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 89 страниц)

Все глубокомысленно закивали, словно пришли к такому же выводу.

– Сегодня представим себе, что мы находимся в определенной среде, – сказал Проститутка. – Предположим, мы находимся на работе в Праге, а чешский язык знаем минимально. Как приготовить омлет, если у сковородки нет ручки? Так вот, джентльмены, у нас есть система поддержки. Нас никогда не оставляют одних в лабиринте. Никто не требует, чтобы вы сами занимались чешскими агентами, которые говорят лишь на своем языке. Между вами должен быть посредник, местный житель, работающий на нас. Такого человека мы именуем «главным». Главный агент – это чех, который добывает для вас агентов. А вы будете лишь руководить им.

– Сэр, не хотите же вы сказать, что мы вообще не выходим на оперативную работу? – спросил один из младших офицеров, смельчак с Восточного побережья.

– В странах-сателлитах выходить на оперативную работу вы не будете, – отвечал Проститутка.

– Тогда зачем же мы изучаем вербовку? – спросил все тот же парень.

– Чтобы научиться думать, как думает главный агент. Собственно, сегодня мы и постараемся думать, как он. Каждый из вас превратится сейчас в воображаемого чеха, чиновника пражского правительства, уже завербованного управлением. Теперь он – а иными словами я, наш воображаемый главный агент, – пытается завербовать еще несколько чехов из соседних правительственных учреждений. Начинается манипуляция. Первым средством эффективной манипуляции является основной закон торговли. Кто-нибудь из вас знаком с ним?

Рука Розена взлетела вверх.

– Покупатель ничего не купит, если не доверяет продавцу.

– Откуда тебе это известно?

Розен пожал плечами.

– У моего отца был магазин.

– Отлично, – сказал Проститутка. – Я, главный агент, попытаюсь внушить предполагаемому агенту – моему клиенту – одну идею. И состоит она в том, что я могу удовлетворить его потребности. Если мой клиент – человек одинокий, с глубоко запрятанной жаждой общения, как я должен вести себя с ним?

– Сидеть и слушать его, – тотчас откликнулись несколько человек.

– Но что, если я имею дело с одиночкой, который стремится к изоляции?

– Тогда надо просто сидеть с ним рядом, – сказал один из мормонов. – И наслаждаться тишиной.

– Достаточно ясно, – сказал Проститутка. – Когда сомневаешься, всегда относись к одиноким людям так, как если бы это были богатые старики и твои родственники. Старайся обеспечить им немного уюта, чтобы сдобрить разочарование, которое они испытают, получив свою долю в завещании. С другой стороны, если клиент из тех, кто лезет вверх по социальной лестнице и скрипит зубами при одном упоминании о приеме, на который он не был приглашен, тогда сочувствием мало чего добьешься. Необходимо действие. Надо привести эту личность на какое-нибудь фешенебельное сборище. – Проститутка щелкнул пальцами. – Следующая проблема. Клиент поведал тебе один-два секрета из своей сексуальной жизни. Что тут делать?

Сэведж, бывший член футбольной команды Принстона, сказал:

– Удовлетворить его потребности.

– Ни в коем случае. Только не сразу.

Мы стали в тупик. Принялись бесцельно препираться, пока не вмешался Проститутка.

– Надо признаться, что и у тебя такие же сексуальные потребности, – сказал Проститутка. – При условии, конечно, что наш клиент не гомосексуалист. Ладно, – продолжал он, – дам вам более легкий пример. Представим себе, что клиент готов изменить жене. Отнюдь не редкость в Чехословакии. Вы же, будучи хорошим главным агентом, не должны обеспечивать его любовницей. Не надо осложнять отношения, добавляя в них столь драматический и неверный элемент, как любовница. Вместо этого… ну, что же мы делаем? Розен?

– Я временно выхожу из игры.

– Сэведж?

– То же самое.

– Хаббард?

Мне казалось, что ответ напрашивался сам собой:

– Быть может, следует признаться, что и у тебя такие же намерения?

– Правильно. Хаббард слушает, что я говорю. Надо признаться в аналогичных сексуальных потребностях.

– Но мы все еще не знаем, как быть, если клиент – откровенный и активный гомосексуалист, – сказал Розен.

Снова Проститутка опросил всех сидевших в комнате. Сегодня у меня был явно удачный день. И на меня снизошло вдохновение.

– Я считаю, что надо проявить понимание, не отождествляя себя с агентом, – сказал я.

– Продолжай, – сказал Проститутка.

– Я полагаю, можно сказать, что хотя сам ты не гомик, но у тебя гомик младший брат, так что ты можешь понять эту тягу.

– Что ж, – сказал Проститутка, – это возможный подход. Давайте применим его к другим порокам. Предположим, клиент – игрок.

Мы решили, что самым правильным было бы сказать, что отец у тебя тоже игрок.

Пошли дальше. А что, если клиент захочет, чтобы его старший сын был принят в престижный университет? Тогда главному агенту придется обратиться к влиятельным друзьям. На обработку агентов иногда уходят годы.

– Однако необходимо твердо держаться основополагающего принципа, – сказал Проститутка. – Должна возникнуть необычная дружба. Но не надо быть щедрым, как ангел-хранитель. Это может вызвать у клиента подозрение. Он ведь все-таки соображает, что его работа связана с государственной тайной. У вашего чиновника могут зародиться подозрения, как у некрасивой богатой девицы, которую кто-то вдруг принялся обхаживать. В этом можете не сомневаться. Шпионаж похож на женитьбу. Министров, сидящих на самых больших секретах, труднее всего залучить. Тем больше оснований наметить для себя более легкую цель – маленького чиновника. Но даже и в этих более скромных сферах вам, как ангелу-хранителю, возможно, придется рассеивать сомнения клиента по мере того, как они будут возникать. Разумно предположить, что клиент где-то в глубине души понимает, чего вы добиваетесь, но готов вести с вами эту игру. Наступает время убедить его сделать первый шаг – тот первый шаг, который превратит его в шпиона. Успех этой трансформации, именуемой переходом, зависит от твердо установленной процедуры – все равно как поднять большой палец. Кто-нибудь из вас может что-то сказать?

Мы молчали.

– Я думаю, тут надо продвигаться медленно, – сказал один из мормонов.

– Нет, – возразил другой мормон, занимавшийся миссионерством на Филиппинах, – вопрос не в том, быстро продвигаться или медленно, надо, чтобы все было естественно.

– Представьте себе, что вы на пути к цели, – сказал Проститутка. – Правило гласит: должно быть как можно меньше драматизма.

– Это всегда так? – спросил Розен.

– Ничто из того, что я вам говорю, не стопроцентно. Просто я излагаю сценарий для людей неопытных. В оперативной обстановке ваши агенты, можете не сомневаться, будут вести себя самым непредсказуемым образом.

– Это я знаю, – сказал Розен. – Просто мне показалось, что переход, как вы это назвали, может быть весьма драматичным.

– Только в контрразведке, – сказал Проститутка. – Со временем мы рассмотрим эту таинственную тему. На данный момент считайте, что трансформация должна проходить без фанфар, несобытийно, заурядно. Сведите до минимума драматизм. Просите о чем-то совсем несущественном. В данный момент ваша цель не выудить побольше информации, а успокоить совесть клиента. Продавец, как, несомненно, подтвердит отец мистера Розена, хочет, чтобы потенциальный покупатель не раздумывал, нужен ли ему тот или иной товар. Какой аналог приходит тебе в голову, Хаббард, в наших обстоятельствах?

– Не давать клиенту возможности осознать, как глубоко он увязает.

– Отлично. Итак, главный агент должен быть тут как тут, чтобы успокаивать волнение клиента. Подогревайте суп медленно. «Послушайте, дружище, – можете вы пожаловаться будущему агенту, – если я хочу поговорить с кем-то в вашей конторе, мне не дают его номера. Я не могу снять трубку и позвонить ему – надо посылать письмо. Неудивительно, что ваша социалистическая экономика еле дышит. Если б вы разрешили взять на вечер телефонную книгу вашего департамента, вы намного облегчили бы мою работу». Ну и разве сможет клиент отказать после того, как вы столько для него сделали? В конце концов, это ведь скромная просьба. Книжка служебных телефонов тоненькая. Ее можно засунуть за подкладку пальто. И клиент приносит ее вам, вы ее моментально ксерокопируете и рано утром, до работы, возвращаете ему. Что вы делаете дальше?

Мы молчали.

– Вы даете пройти неделе. Если в чувствительной груди клиента возникла тревога, она за это время уляжется. Теперь попросите у него что-то посерьезнее. Может ваш друг посмотреть доклад X? Вы случайно знаете, что доклад X находится на рассмотрении в его конторе. Никаких папок – просто что-то, что было бы приятно увидеть вашему боссу. Ваш босс заинтересован в подобной информации.

Клиент издает тягостный вздох, но соглашается. Вечером он приносит в портфеле доклад, а утром получает его обратно. Однако решающая перемена еще впереди. Что теперь необходимо, чтобы клиент стал надежным агентом, готовым многие годы работать на своем месте на вас?

Розен поднял руку. Как и мормоны. Вскоре все сидевшие вокруг стола подняли руку, кроме меня. Я был единственным, до кого не дошло, что в качестве следующего шага ваш новый агент станет брать за услуги деньги.

– Это получается легче, чем вы предполагаете, – сказал Проститутка. – Подобно тому, как многие женщины предпочитают получать поцелуи и подарки, а не просто поцелуи, так и ваш новоиспеченный агент не будет возражать, если ему станут платить за его грешки. Немножко коррупции разогревает кровь. Помните, однако, что здесь необходимо коварство. Держитесь примера с молодой женщиной. Сначала предлагайте подарки, а потом уже переходите к деньгам. Всячески избегайте делать это прямолинейно. Скажем, оплатите какой-нибудь старый долг клиента. Просто окажите ему услугу.

И ваш новообращенный агент скорее, чем вы думаете, готов будет упорядочить ваши отношения. Если он считает, что слишком глубоко погружается в запретное, деньги могут облегчить его тревогу. Это всегда так с преступниками, а агент что-то вроде преступника в белом воротничке. В нашем случае он только вылезает из упорядоченной, но далеко не удовлетворяющей его жизни среднего класса. А когда человек находится на краю пропасти, деньги начинают обладать большой притягательной силой. Вот тут-то вы и договаривайтесь. Будучи главным агентом, вы можете сделать ему предложение от имени вашего босса. Он регулярно приносит интересующие вас официальные документы, а вы в ответ награждаете его еженедельным пособием. – Проститутка кивнул. – Начинается интересный период. Теперь тайная работа, которой занимается наш новообращенный агент, возбуждает его. Если это человек средних лет, можно сказать, что у него наступает загул. Если же он молод, то его может стимулировать открытие в себе такого потенциала обмана.

Тут Проститутка окинул взглядом наш большой стол. В самом ли деле его взгляд дольше всего задержался на моем лице, или мне это только показалось? Так или иначе, взгляд передвинулся.

– Я могу до бесконечности повторять, – сказал он, – какое значение имеет регулярное денежное пособие. Однако оно не должно быть настолько большим, чтобы позволить агенту открыть в банке счет или купить новый дом. Тем не менее оно должно быть достаточным, чтобы заглушить тревогу. Тут мы снова исходим из повседневного правила. Хорошо, чтобы подкормка была не меньше одной трети и не больше половины недельного жалованья агента. Регулярность выплат служит той же цели, что и заранее оговоренные встречи с предметом любви. Истерия, всегда готовая вспыхнуть, в известной мере приглушается вашим размеренным поведением. Есть вопросы?

Один из мормонов поднял руку:

– А можно дать агенту понять, на кого он работает?

– Ни в коем случае. Не позволяйте ему, если это возможно, узнать, что он работает на Фирму. Особенно в странах Восточного блока. Иначе агент будет уж слишком волноваться. Если, к примеру, он чешский коммунист, пусть думает, что работает на русских. Или если он, как некоторые знакомые мне словаки, является англоманом, можете подбросить ему идейку, что финансирует его МИ-6. Если же ему больше нравится видеть себя духовным последователем Фридриха Великого, скажите, что он работает на ФСИ. Есть вопросы?

– А что, если новый агент не захочет брать деньги? – спросил я. – Что, если он настолько ненавидит коммунизм, что просто хочет бороться против него? Не испортим ли мы все деньгами, если он готов работать ради идеи?

– В редком случае – да, – сказал Проститутка. – Но агент-идеалист может довольно быстро выдохнуться и повернуться против вас. Так что финансовая зависимость не более желательна с идеалистами.

– Разве, платя агенту, мы в действительности не стремимся запугать его? – спросил Розен. – Ведь он должен давать расписку, не так ли?

– Безусловно.

– Ну так, значит, мы его приковали. У нас же в руках свидетельство против него.

– КГБ использует такую тактику. Мы же предпочитаем так не поступать, – сказал Проститутка. – Конечно, случается, что расписка дает ситуации определенную направленность. Я, однако, утверждаю, что пособие имеет целью создать у агента ощущение причастности, даже если он и не знает в точности, кто мы. Когда ты принадлежишь к сети, крайне важно чувствовать, что ты не один. Повторяю: деньги подтверждают – в этом-то и состоит парадокс, – что порок может быть добродетелью. Давайте подсчитаем наши достижения. Будучи главным агентом, ты обкрутил человека, избежал западни, заставил клиента совершить переход, обеспечил ему регулярное денежное вознаграждение и сумел скрыть его источник. Работа проделана идеально. Остается один только важный шаг. Как вы думаете, какой?

– Клиента надо поднатаскать, – сказал один из младших офицеров, смельчак с Восточного побережья. – Ну, вы же знаете: оружие, нелегальный переход через границу, одноразовые блокноты – словом, все, что ему следует знать.

– Нет, – сказал Проститутка, – подготовка сводится к минимуму. Он же не офицер разведки, а всего лишь агент. Используйте его и дальше, как вначале. Просите его приносить бумаги из конторы. Научите фотографировать документы, которые невозможно взять. Однако никогда не следует наседать на агента, если только нам отчаянно не нужен какой-то материал. Принуждать объект опасно. Хороший агент подобен хорошей грузовой лошади на ферме. Мы учим ее не скакать галопом, а тащить повозку. Мы регулярно ее кормим. Нам нужен трудяга, который помогал бы нам регулярно, год за годом, собирать надежный урожай. Это ценный товар, которым никогда не надо рисковать из-за малого и у которого никогда не надо требовать слишком многого. Мысленно подчеркните это. Стабильность в шпионской работе дает хорошие результаты. По возможности избегайте кризисов. А теперь, джентльмены, спросите себя: какой последний шаг ставит точку во взаимоотношениях между главным и простым агентом?

Сам не знаю, как у меня проклюнулся ответ. То ли появилась способность в какой-то мере читать мысли Проститутки, то ли я начал привыкать к его интеллектуальному стилю, только я тут же произнес, желая получить одобрение:

– Надо отдалиться от агента и уже больше не поддерживать с ним тесных дружеских отношений.

– Откуда тебе это известно? – спросил Проститутка.

– Сам не знаю, – сказал я. – Просто чувствую, что это правильно.

– Хаббард, кому такое могло бы прийти в голову? У тебя инстинкт настоящего разведчика.

Все рассмеялись, а я вспыхнул, но я понимал, почему Хью так выразился. Я однажды не удержался и сказал Розену, что Хью Монтегю – мой крестный, теперь весь класс знал это, и Проститутке, должно быть, стало об этом известно.

– Что ж, – продолжал он, – инстинкты в нашей профессии незаменимы, но я все-таки порассуждаю – к сведению тех, кто не столь одарен ими, как Хаббард. Некоторые из нас не один год размышляли в спокойном рабочем состоянии, как мы пришли к выводу, что рано или поздно главный должен отдалиться от своего агента. Нечто похожее происходит с ребенком, когда он выходит из-под материнской опеки и начинает подчиняться правилам дисциплины.

– Не связано ли это с тем, что агент осознает себя в новом качестве? – спросил Розен.

– Отличный вопрос. Мы такие, какими хотим себя видеть. Следовательно, став агентом, человек обретает новую личность. Но заметьте: с каждой переменой личности мы как бы заново рождаемся, а это значит, что мы снова проходим через детство. Так что теперь главный будет награждать своего агента только за дисциплинированное поведение. Конечно, агент, если он правильно подготовлен, должен больше нуждаться в хорошем совете, чем в эмоциональной поддержке. Ему не столько требуется друг, сколько человек, обладающий авторитетом и способностью помочь ему пройти через встретившиеся препятствия. Подвергая себя опасности, агент хочет верить, что его более или менее оберегают и ничто ему не грозит. Конечно, он должен научиться получать четкие инструкции. В тех редких случаях, когда агенту необходимо переговорить с главным, они встречаются на конспиративной квартире, но это требует времени, так как обычно они держатся поодаль друг от друга. Главный занимается вербовкой новых клиентов.

Это, джентльмены, и есть шпионаж – деятельность, которой занимаются люди из среднего сословия, для чего требуются уравновешенность, деньги, острый глаз, способный распознать нарастание тревоги у партнера, большая доза лицемерия с обеих сторон, планы обеспечения безопасности, умение улаживать обиды, лояльность по отношению друг к другу, сдобренная склонностью к предательству, и куча канцелярской работы. Встретимся на следующей неделе. Довольно скоро перейдем к более гнусному делу – контрразведке. Вот тут мы распрощаемся с менталитетом белых воротничков.

Он помахал нам и вышел из комнаты.

3

В тот вечер мы с Розеном отправились в ресторан «У Харви». У нас в привычку вошло ужинать вместе по четвергам, хотя это вовсе не означало, что между нами возникла дружба. Однако я пришел к мрачному заключению, что Розен не глупее меня и знает о том, что творится в Фирме, куда больше. Он не только сумел завязать знакомство с целым рядом экспертов и с сотрудниками многих секторов, но и поддерживал переписку со всеми оперативными работниками, каких знал. Одним из героев Розена, как ни парадоксально, был Эрнест Хемингуэй. Розен знал все высказывания Хемингуэя и считал, что офицер разведки, подобно писателю, должен иметь друзей всех профессий: ученых, владельцев баров, футбольных тренеров, бухгалтеров, фермеров, официантов, врачей и так далее. И Розен «обрабатывал» столы в кафетерии Фирмы и, казалось, никогда не заботился о том, как его принимали. Половина того, что я знал о всплывших секретах, замалчиваемых провалах или внутренней борьбе за власть в руководстве, поступала от него, и я заметил, что Хью Монтегю соизволял раз в месяц приглашать Арни на ужин.

– Это все равно как рассматривать содержимое пылесоса, – пожаловался однажды Проститутка. – Ты высыпаешь кучу всякой дряни, но ведь может попасться и запонка.

Для меня же, признаюсь, те крохи, что вываливал мне Розен, представляли несомненный интерес. К примеру, он мог просветить меня по поводу того, что творится в Берлине. Розен поддерживал переписку с Диксом Батлером, и я немало слышал про Билла Харви, который, судя по всему, находился на грани нервного срыва. Поскольку мы не могли выяснить, каким образом русские обнаружили существование берлинского туннеля, вполне возможно, что КГБ уже какое-то время знал о нем и они соответственно подправляли многие свои разговоры. Харви теперь не спал и трех часов в сутки. Так писал Дикс. А я смотрел на обои с рыжими утками в ресторане «У Харви» и проникался своеобразием момента. Во-первых, я ужинал в ресторане, основанном сто лет назад человеком с такой же фамилией, как у моего бывшего шефа, а во-вторых, я увидел в другом конце ресторана Эдгара Гувера, садившегося за столик с Клайдом Толсоном[46]. Я даже заметил, что директор ФБР проследовал через зал к своему столику с тяжелой грацией океанского лайнера. Зная от К.Г. о бесчеловечности мистера Гувера, я мог сопоставить его массивность и самоутверждение с добротой прихрамывающего от подагры Аллена Даллеса.

Розен шепнул мне:

– А ты знал, что Гувер и Толсон любят пошалить?

Я не понял его:

– Ты хочешь сказать, что они бабники?

– Да нет. Любовники. Шалят друг с другом.

Я был в шоке. Несмотря на берлинский опыт, меня это просто сшибло с ног.

– Даже представить себе такое слишком мерзко, – сказал я.

Тогда Розен вернулся к разговору о Харви. Хочу я еще про него послушать? Я хотел.

– Одна из историй, которые ходят о Бешеном Билле, связана с его приемной дочерью. Друзья советуют ему подвергнуть ее медицинскому обследованию. Ведь КГБ мог врастить в младенца микрофончик, прежде чем подложить девочку на порог Харви. Харви молчит вмертвую. Но он не может поручиться, что такое немыслимо. Так что Харви сейчас под большим стрессом, как ни трудно в это поверить.

– Это ты узнал от Дикса?

– От кого же еще?

– Он в порядке?

– Просил передать тебе, что в Берлине стало ужасно мрачно после того, как туннель закрыли.

На следующем Четверге высокого уровня Проститутка тоже заговорил о КАТЕТЕРЕ. В тот день у него собралась чрезвычайно впечатляющая компания – такого еще не бывало на его семинарах. Кроме Аллена Даллеса тут были Фрэнк Уизнер и Десмонд Фицджералд, Трейси Барнс, Лоуренс Хьюстон, Ричард Биссел, Дик Хелмс, Майлз Копленд и четверо или пятеро незнакомцев, явно принадлежавших к верхушке Фирмы. Уже одно то, как они сидели, распрямив плечи, не сгибаясь под своим немалым весом, говорило об их высоком ранге. Розен шепотом сообщил мне, что вся компания после семинара отправится на ужин, который Аллен Даллес устраивает у себя дома в честь Проститутки.

Это был единственный раз, когда я знал столько же, сколько и Розен. Утром в сектор Аргентины – Уругвая заглянул неожиданный визитер. Это был будущий шеф резидентуры в Монтевидео. В июле его перевели из Токио, и он зашел однажды утром в контору, когда меня куда-то отослали, познакомился со всеми и исчез.

– Теперь ты увидишь его только в Рождество, – сказал Кросби, шеф моего сектора. Подобно другим сотрудникам, долго просидевшим на одном месте, он знал главным образом то, что сокрыто во тьме. Поэтому еще прежде чем встретиться с моим будущим шефом резидентуры, я уже немало был наслышан о нем. Его звали Хант, Ховард Хант, и в Вашингтоне он занимался тем, что наносил визиты нашему директору Аллену Даллесу, генералу Кейбеллу, Фрэнку Уизнеру и Трейси Барнсу.

– Возможно, он и должен обойти их всех как новый шеф резидентуры, – предположил я.

– Правильно, – сказал Розен. – Ему нет еще и сорока, а он уже шеф резидентуры. Наверняка хочет со временем стать директором.

А мне Хант, когда мы встретились, понравился. Невысокий, ладно скроенный, аккуратный, он был похож на военного. На его длинном остром носу около самого кончика была впадинка, указывавшая на то, что он хороший стрелок. Он был, безусловно, из тех, кто не ходит вокруг да около, а идет прямо к цели.

– Рад познакомиться с тобой, Хаббард, – сказал он. – Нам придется немало вместе построить. Я сейчас обхожу кое-кого из магнатов в нашей Фирме, чтобы нам позволили укрепить резидентуру. Они все поднимают крик: «Прячьте ожерелье из ракушек! Ховард Хант снова идет в рейд!» Но это действительно так, Хаббард. В разведке, если хочешь действовать эффективно, имей ДЕНЬГИ.

– Дассэр.

Он взглянул на свои часы жестом хорошо отработанного салюта.

– Так вот, приятель, – сказал он, – мы должны хорошенько узнать друг друга, но на данный момент у меня есть к тебе просьба.

– К вашим услугам.

– Отлично. Добудь мне приглашение на сегодня к Хью Монтегю.

– Дассэр. – Но я отнюдь не был уверен, что смогу выполнить его просьбу. Почувствовав нерешительность в моем ответе, он добавил:

– Если у тебя не получится, я всегда могу сделать это сверху. Я не преувеличиваю, говоря, что директор Даллес и Дикки Хелмс мои друзья, а я знаю, что они там будут.

– Ну, это был бы более верный путь, – признался я.

– Да, – сказал он, – но я предпочитаю быть обязанным тебе, а не мистеру Даллесу.

– Я понимаю, – сказал я.

– Заодно добудь мне приглашение и на ужин, – добавил он.

Как только он ушел, я позвонил секретарше Проститутки Маргарет Паг.

– Не знаю, хотим ли мы приглашать мистера Ханта, – сказала она. – Уж очень он всюду лезет.

– А вы не могли бы это сделать в качестве одолжения мне?

– Я понимаю. – Она вздохнула. Этот звук о многом говорил. Ей было шестьдесят лет, и она была профессиональной скрягой. Однако всякий раз в разговоре с ней я старался сказать ей что-нибудь приятное, и она вела этому счет.

– Я в настроении выслушать хорошую шутку, – сказала она. – Расскажите что-нибудь.

Утром Кросби рассказал мне анекдот в двух фразах, но я не был уверен, что он ей понравится.

– Почему баптисты не занимаются любовью стоя? – спросил я ее.

– Почему же?

– Потому что со стороны могут подумать, что они танцуют.

– Ох какой же вы испорченный! – воскликнула она. – О Господи, Господи, Господи! – Но произнесла она это веселым тоном. – Я постараюсь выполнить вашу просьбу. Дам возможность Ховарду Ханту пообщаться с нашими сливками. Когда Хью станет просматривать список гостей – хотя он всегда делает вид, будто этим не занимается, – я скажу, что это моя инициатива: надо дать вам возможность получше начать в Южной Америке. Так что, Гарри, не признавайтесь, что это исходило от вас. Ни при каких обстоятельствах. Хью считает, что со мной не сладишь. Я это серьезно, – сказала она, словно догадываясь, что я улыбаюсь (а я и улыбался), – так что держитесь такой линии.

– Клянусь.

– Хью не терпит, когда его друзья действуют через меня.

– Я же поклялся.

– О, вы и понятия не имеете, – сказала она, – сколько я с вас за это возьму.

4

– На прошлой неделе, – начал Проститутка, – мы провели экскурсию по шпионажу. В этой области основу составляют факты. А сегодня я намерен вступить в более сложный мир контрразведки, основанный на лжи. Или, может быть, следует сказать: на вдохновении? Актерами в этом театре выступают авантюристы, аристократы и психопаты. Но они составляют лишь половину команды. Менее видимая часть контрразведки – это система поддержки, готовая уделять бесконечное внимание деталям. Соответственно подлецы и ученые тесно сотрудничают друг с другом. При этом возникают сложности, которые нельзя недооценивать. Так, честный человек чувствует себя в безопасности, пока он не врет (так как ему редко приходилось иметь дело с неправдой), а врун чувствует себя в безопасности, пока по глупости не поведет себя честно. Стопроцентного вруна поймать нельзя. К примеру, он может сказать, что во вторник вечером сидел с молодой дамой в опере в ложе номер четырнадцать, а когда вы скажете ему, что этого быть не может, так как ложа номер четырнадцать принадлежит одному вашему знакомому, который во вторник вечером, как всегда, сидел там один, ваш врун посмотрит вам в глаза и заявит, что никогда не говорил, будто сидел в ложе номер четырнадцать, – он сидел в ложе номер сорок, и произнесет это столь безоговорочно, что вы ему поверите. Так что вруну ничуть не труднее жить, чем честному человеку.

Меня поразило веселье, охватившее набобов. Они рассмеялись так, будто юмор был частью их личного достояния.

– Контрразведка, конечно, не роскошествует и не допускает бескрайней фантазии. Наоборот, мы почти всегда говорим правду, но прикрываем ее зонтом великой лжи. Мы делаем вид, будто агент, передающий секреты нашей Фирмы противнику, находится у них на службе, тогда как на самом деле он служит нам. Это беспрепятственный контршпионаж. Мы сталкиваемся с ним, однако, больше в теории, чем на практике. И мы, и КГБ так хорошо навострились в своей работе, что нам стало трудно удачно друг другу врать. Если какой-то поляк говорит нам о своем желании стать перебежчиком и перебраться в Америку – таких примеров многие из нас знают предостаточно, – мы говорим ему, что надо заработать крылышки для перелета через океан: пусть годика два поработает в своем министерстве в Варшаве в качестве нашего агента. Предположим, он соглашается. В тот момент, когда он это произносит, мы обязаны ему не поверить. Не маячил ли он уже перед нами? Мы его проверяем. Мы просим его добыть информацию, которая явно вне пределов его досягаемости. Если он не подстава, он должен прийти к нам и признаться, что такую информацию добыть не может. Или же он вдруг добывает информацию. Мы знаем, что она точная, так как уже получили данные из других источников. Тогда мы подвергаем нашего перебежчика дальнейшей проверке. Он снова должен пройти тест и показать, что умеет добиваться успеха, тем самым он проваливается в наших глазах. Мы от него отказываемся? Нет. До тех пор пока КГБ, как нам кажется, считает, что водит нас за нос, мы имеем в нашем распоряжении инструмент. Мы можем направить русских по ложному пути, прося у агента добыть документы, которые подтверждали бы ошибочные выводы русских о наших нуждах. Это, конечно, дело деликатное. Тут нельзя пережимать, иначе русские поймут, что мы играем с ними в кошки-мышки при помощи их агента.

Я услышал вздох? Сложности такой работы ничто в сравнении с реальной ситуацией, в которой ты оказываешься. Существует множество разных игр, и контрразведку ограничивает в них только наличие человеческих ресурсов. Целая орда разведчиков проверяет ценность того или иного секрета, который мы передаем другой стороне, жертвуя им ради того, чтобы продвинуть противную сторону по ложному пути. Столько опытных людей должно быть задействовано в рассмотрении правдоподобности этой рассчитанной лжи, что операции контрразведывательного характера проводятся, лишь когда речь идет о самых высоких ставках. От такой деятельности несет не вонючей серой, а запахом горящих от перегрева наших сетей.

К моей великой досаде, назначенный шеф резидентуры в Уругвае счел именно этот момент самым подходящим, чтобы раскрыть рот.

– Могу я сказать? – произнес он.

– Пожалуйста, – ответил Проститутка.

– Меня зовут Ховард Хант, я только что вернулся после работы в Токио в качестве офицера по тайным операциям в Северной Азии, следующее назначение – шеф резидентуры в Монтевидео, и если вы позволите прервать вас…

– Чувствуйте себя в полном праве говорить что хотите, – сказал Проститутка, – здесь выступают даже малолетки.

– Отлично, – сказал Хант. – Думаю, я выражу точку зрения некоторых из нас, если скажу – со всем должным уважением, – что там, где я работал, никогда такого не бывало, во всяком случае, в той сфере, где я действовал.

– Мистер Хант, – сказал Проститутка, – я уверен, что там, где вы работали, так оно и было, но поверьте, многое из того, что я говорил, происходит там, где работаю я.