сообщить о нарушении
Текущая страница: 71 (всего у книги 106 страниц)
Я не ошибся, и передо мной действительно Андромеда Блэк, кузина Сириуса, благодаря которому я знаком с ней. По его словам, они с детства были хорошими друзьями. Андромеда так же, как и Сириус, не хотела идти на поводу родительской одержимости чистотой крови. Насколько мне известно, она никогда не была близка с сёстрами: Беллатриса была слишком занята собой, в Нарциссе родители души не чаяли, в отличие от Андромеды, на месте которой все хотели видеть сына – наследника рода. Безусловно, ей дали блестящее образование, старались всячески повлиять на неё, но Андромеда всё больше отдалялась от семьи. Сильнее всего это проявилось в школьные годы, когда её сёстры попали в Слизерин, а девочка – на факультет Рейвенкло. Хогвартс стал для неё родным домом, как и для Сириуса. Возможно, именно поэтому ей удалось не попасть под влияние Реддла, но даже в противном случае это было бы маловероятно. Окончательный разрыв отношений между родными сёстрами произошёл после школы.
Пока Нарцисса и Беллатриса были с Реддлом в Албании, Андромеда занялась любимым делом – колдомедициной, более того, переехала жить во Францию и построила там довольно-таки успешную карьеру. Последний раз мы виделись лет пять назад, когда она приезжала на Рождественские каникулы, поэтому её появление на пороге школы вполне закономерно становится сюрпризом.
Андромеда ведёт подбородком на звук собственного имени, а уже в следующую секунду приветливая улыбка расцветает на её красивом лице.
– Гарри Поттер, вот так сюрприз! Ты наверняка удивлён моим появлением, – женщина шагает в мою сторону, одновременно снимая перчатку. Освободив руку, она легонько проводит пальцами по моей щеке, а взор чёрных глаз дарит почти физическое тепло: хоть я и проводил с Андромедой слишком мало времени, в моём сознании закрепился образ доброй женщины, наделённой хорошим чувством юмора, однако не лишённой внушительной доли вспыльчивости и своенравности. Как сказал мне однажды Сириус: «С ней порой сложно, но ради любимых людей она готова пойти на что угодно».
– Мы так давно не виделись, – она качает головой в сожалении, а затем окидывает взором вестибюль: так люди смотрят на дорогие сердцу места, которые давно не посещали.
– Думаю, у вас было много работы, – пожимаю плечами, но Андромеда машет рукой и произносит со свойственной ей манерностью:
– Она, конечно, отнимает много времени, но я вряд ли бы вернулась в Англию так скоро, если бы в один вечер на пороге моей квартиры не появилась Нарцисса.
– Нарцисса была у вас? Во Франции? – понижаю голос до полушёпота, Андромеда кивает в знак согласия, затем приглашает следовать за ней. Пока она распутывает шарф вишнёвого цвета, я пытаюсь понять, что могло понадобиться Нарциссе, особенно если учесть тот факт, что сёстры не общались уже много лет подряд.
– Она пришла ко мне полгода назад – впервые после почти восьмилетнего перерыва. Если не считать этот случай, последний раз мы ненамеренно пересеклись в Лютном Переулке сразу после её возвращения из Албании: я искала редкие ингредиенты для одного лекарственного отвара, а Цисса…даже не знаю, что привело её туда.
Я, как губка, впитываю каждое слово, Андромеда гордо расправляет плечи и сворачивает в коридор, который ведёт в сторону кабинета Дамблдора.
– Я была весьма удивлена её внезапным визитом. Когда она рассказала мне о возвращении пропавшего Реддла, я даже немного позлорадствовала, – Андромеда безразлично хмыкает и высокомерно вздёргивает подбородок, – впрочем, злорадство очень быстро сменилось состраданием. Не знаю, что именно взяло верх – кровное родство или природная мягкосердечность по отношению к близким – одним словом, я выслушала непривычно откровенную Нарциссу. Хотя, что душой кривить: я так и не смогла поверить, что сестра проделала такой долгий путь ради задушевной беседы.
– Как вы думаете, что именно привело её к вам?
К моему сожалению, Андромеда серьёзно произносит:
– Честно, не представляю. Однако её повторное появление навело меня на определённые размышления, из-за чего я, собственно, нахожусь здесь.
Каменная горгулья непреклонно ожидает пароль – к счастью, проницательный Дамблдор сказал мне его вчера. Пока грозный страж отпрыгивает от прохода, а Андромеда проскальзывает в открывшийся проём, я решаюсь спросить:
– Как так получилось, что я всю жизнь знаком с вами и слышал о Нарциссе, но ничего не знал о Беллатрисе, будто её и вовсе не существовало? Сириус зачем-то скрывал от меня правду, родители тоже, а когда я узнал о Белле, то почувствовал себя одураченным…
Я едва отдаю себе отчёт в том, что переключаюсь на скользкую тему. Впрочем, Андромеда совершенно спокойно реагирует на это, даже касается моего плеча в успокаивающем жесте и мягко произносит:
– Понимаешь, Гарри, в нашей семье не всегда всё было гладко. То поколение Блэков, к которому отношусь я, разделилось на две части: одни полностью поддерживали идеи Тома Реддла, другие были против них. Я и Сириус принадлежали к числу вторых, позже к нам примкнула Нимфадора. Как ты знаешь, после окончания Хогвартса мы фактически отделились от семьи: Сириус смог вернуться в фамильный дом лишь после того, как Белла и Нарцисса покинули его, а я вовсе уехала во Францию. Тема разлада всегда была и остаётся самой болезненной, которую не хочется бередить лишний раз…
Я понимающе киваю, за что награждаюсь благодарным взглядом, и смотрю на резные двери, прикидывая, на месте ли Дамблдор. Пока я прибегаю к помощи сообразительности, Андромеда встряхивает волосами и, сверкнув глазами, многообещающе произносит:
– Знаешь, после последнего визита Нарциссы я почти уверена в том, что она сделала бы всё для того, чтобы избавиться от Тёмного Лорда.
Все мысли разом покидают мою голову, я тут же оборачиваюсь на Андромеду и широко распахиваю глаза, что вызывает у неё широкую многозначительную улыбку.
Директор отрывается от бумаг, когда я пропускаю Андромеду вперёд и только после этого заглядываю в его кабинет. Он не успевает и рта раскрыть, как я выпаливаю на одном дыхании:
– Сэр, я получил ещё одно письмо от нашего тайного информатора.
Дамблдор возводит глаза к потолку, а потом с присущей ему деловитостью предлагает нам расположиться в гостевых креслах. Он вызывает Минерву и Снейпа по каминной сети и уходит вглубь кабинета, что немного удивляет меня: я полагал, он сразу начнёт расспрашивать меня о подробностях письма. Пожав плечами, встречаю вопросительный взгляд Андромеды, которая, конечно же, не знает ни о каких письмах.
– Получается, Снейп всё ещё здесь? Не думала, что он так крепко возьмётся за профессорскую деятельность.
В её тихом голосе проскальзывает едва различимая симпатия и ещё что-то, за что я не успеваю зацепиться, но что заставляет вскинуть глаза и исподтишка вглядеться в непроницаемое лицо собеседницы.
К счастью, Дамблдор возвращается на своё место и интересуется целью приезда Андромеды, а я получаю возможность незаметно перевести дух. Острый язык Андромеды зачастую ставит собеседника в неловкое положение. В этом они очень сильно похожи со Снейпом, упоминание которого едва не завело меня в тупик.
Она делится с директором тем, что я услышал несколькими минутами ранее, и вдобавок рассказывает о втором визите Нарциссы, состоявшемся три дня назад. Как я успел предположить, она поделилась с сестрой новостью о том, что Реддл собирается сделать из Драко Пожирателя Смерти. Дамблдор находит эту информацию весьма интересной. Ещё бы, появление Нарциссы на пороге «нелюбимой» сестры с жалобами на жизнь и Реддла может сказать многое. К тому же, я более чем уверен, что ни Том, ни Беллатриса не знают об этом. Я всячески стараюсь оградить себя от пустых надежд, но то, что рассказала Андромеда, является ещё одним фактом в поддержку самой правдоподобной версии: Малфои могут быть нашими тайными информаторами.
Вошедшая МакГонагалл взволнованно замирает у бокового торца директорского стола и обращает на меня свой взор. Что-что, а взгляд Минервы никогда не врёт и выдаёт все её чувства, какой бы строгой она ни казалась.
– Письмо, конечно же, самоуничтожилось после того, как ты его прочитал? – она печально выгибает брови, а я утвердительно киваю.
– Гарри, рассказывай, – наконец требует директор, впрочем, без необходимости: мне самому не терпится поделиться содержанием письма.
Пока я как можно более точно передаю прочитанное, Дамблдор располагается в своём кресле, а Андромеда сосредоточенно сводит брови, стараясь понять смысл моих слов.
Как только я дохожу до информации о крестраже в Праге, позади нас глухо шуршит дверь.
Этот звук быстрых шагов я не спутаю ни с чьим другим.
Заговорив гораздо медленнее, я не удерживаюсь и провожаю взглядом Снейпа. Он пересекает кабинет, облокачивается на каминную полку и выразительно смотрит на меня, словно требуя, чтобы я выкладывал всю информацию, ничего не тая. И вообще, у него такое выражение лица, будто он был здесь всё это время.
Когда я замолкаю, директор благодарно кивает и произносит:
– Думаю, вы понимаете: если мы доверяем нашему источнику, то должны действовать.
Он смеряет вопросительным взглядом профессоров, а я непонимающе хмурюсь:
– По-моему, вопрос о доверии уже не должен стоять. Ведь то, что было в первом письме, – истина, так почему второе должно быть ложью?
В следующий миг мне хочется взять свои слова обратно, потому что Дамблдор смотрит на меня, как на неразумное дитя.
– Мы не можем знать до конца, какую цель преследует наш информатор… – мягко начинает он, а я округляю глаза.
– Ведь это же очевидно! – перебиваю директора, наплевав на все правила субординации, и взглядом ищу поддержки у деканов. – Он рассказал нам о Турине, дал отправную точку для поисков, поведал, как можно раз и навсегда уничтожить Реддла, так неужели этого недостаточно?
К сожалению, я не нахожу поддержки, по крайней мере, видимой: МакГонагалл мрачнеет на глазах и отводит взгляд, Снейп неопределённо качает головой, а Андромеда и вовсе хмурится, никак не выражая своего мнения. Дамблдор опирается растопыренными пальцами на край стола и пытается подобрать убедительные слова:
– Ты прав, Гарри, но никто не может дать гарантии, что место, которое упоминается в письме, не таит в себе ловушку…
И тут я не выдерживаю. Вскочив с места, сжимаю кулаки и отчаянно произношу, даже позабыв о сытном обеде, о котором мечтал последние полчаса:
– Да какая, к Мерлину, ловушка! Человек, приславший мне письмо, указал местоположение одного из крестражей, а вы не хотите в это верить? Или, что ещё хуже, вы не верите мне? Может, по-вашему, я вообще все эти письма придумал, ведь никто из вас не видел их своими глазами!
Мои слова поражают всех: директор теряет контроль над мимикой и ошарашено приоткрывает рот, МакГонагалл ахает и всплескивает руками, Андромеда восхищённо качает головой. Снейп же так смотрит на меня, что я не могу понять, чего в его взгляде больше: кристально-чистого изумления или усмешки в самом лучшем её проявлении.
Каким-то непостижимым образом понимаю, что никто не сможет найти выход из сложившейся ситуации, кроме меня самого. Разве что Снейп, но он, я уверен, за словом в карман не полезет, однако я вряд ли буду рад тому, что услышу. Поэтому я тихо откашливаюсь и, приняв как можно более покорный вид, произношу с едва различимой настойчивостью в голосе:
– Я прошу прощение за сказанное, но моё мнение от этого не меняется: мы должны верить письму.
Просто потому, что больше верить некому. Я прекрасно понимаю, ситуация чудовищна: всё, что нам остаётся, – это полагаться на сведения, предоставляемые неизвестным третьим лицом. Нет никаких гарантий, одна голая вера.
Несколько долгих секунд длится зрительная борьба между мной и Дамблдором, и когда по моему затылку уже начинают ползти ледяные мурашки, директор сдаётся. Похлопав себя по бокам, он заключает:
– Хорошо, я сейчас же свяжусь с Артуром и Кингсли. Нам необходимо собрать небольшую группу волшебников, которые отправятся в Прагу. Всё должно быть сверхсекретно, чтобы Реддл ни в коем случае не догадался о том, что мы знаем его тайну.
Дожидаюсь кивка МакГонагалл и, попрощавшись с остальными, направляюсь к выходу. Прежде чем закрыть за собой дверь, я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Дамблдора и Минерву, увлечённых беседой, но вместо этого обращаю внимание на Снейпа с Андромедой. Они не сменили своего положения: профессор продолжает стоять возле камина, аккуратно прислонившись к боковой стенке, Андромеда с достоинством сидит в кресле. Однако то, какими долгими и красноречивыми взглядами они обмениваются, прежде чем уделить внимание разговору Дамблдора и МакГонагалл…
В глазах Снейпа удивление плещется через край, словно он вообще не ожидал встретить здесь Андромеду, а вот её взгляд…
Так смотрят на того, кого не видели много-много лет. Того, кто когда-то был очень дорог.
Быстро заморгав, я отворачиваюсь и покидаю кабинет директора. Чувствуя себя выжатым лимоном, направляюсь в сторону Большого Зала, где через тридцать минут должен начаться обед. Так как с завтраком мне не повезло, желудок весьма активно даёт о себе знать, сил нет совершенно ни на что. Места, где обычно сидят Рон с Гермионой, пустуют, нет даже Невилла и Полумны. Вздохнув, сажусь в самом начале скамьи и принимаюсь за обед.
Вечером окрестности Хогвартса тонут в ультрамариновых сумерках. Я наблюдаю за этим стремительным процессом из окна спальни, вспоминая события сегодняшнего утра. Рон с Невиллом сидят на моей кровати и радостно уплетают конфеты и шоколадки из Сладкого Королевства, смеясь над чем-то, их разговоры ни о чём проходят мимо моего слуха.
Сначала все мои мысли занимает воспоминание о том, как я обнаружил письмо, затем – встреча с Андромедой, разговор с Дамблдором и МакГонагалл, взгляды Снейпа и Андромеды друг на друга. О последнем даже думать не хочется.
Возвращает меня в реальный мир шоколадная лягушка, неожиданно запрыгнувшая на плечо. Ловко поймав её, отправляю лакомство в рот и оборачиваюсь на хихикающих друзей. Сейчас спальня залита приятным оранжевым светом, который исходит из печи для обогрева помещения и от свечей, расставленных на прикроватных тумбочках. Они накрыты круглыми плафонами с замысловатой резьбой, через которые мягкий свет преломляется и умножается в несколько раз, отлично освещая пространство вокруг. Я догадываюсь, что без магии тут не обошлось, но светильники смотрятся эффектно.
Засунув в рот кончик лакричной палочки, Невилл наколдовывает мыльные пузыри, которые начинают кружиться под балдахином кровати. В их полупрозрачных бочках отражается мягкое сияние светильников, и выглядит это поистине чарующе. Недолго думая, толкаю Рона в плечо, чтобы он подвинулся, затем забираюсь на кровать с ногами и выхватываю из горки сладостей сахарное перо. К счастью, с обедом и ужином мне повезло больше, чем с завтраком, но от сладостей я никогда не отказываюсь. Обсасывая сладкое перо, увлечённо слушаю рассказ Невилла о том, что интересного появилось в магазинчике близнецов Уизли, и не могу нарадоваться: ведь ещё совсем недавно друг ходил как в воду опущенный. Эти каникулы он провёл у своей бабушки и, безусловно, нашёл время на то, чтобы посетить родителей, которые вот уже несколько месяцев находятся в Госпитале св. Мунго. По словам друга, то, что он увидел, даже врагу не пожелаешь. Он так и сказал мне: «Это не жизнь, Гарри, это хуже смерти». Он не вдавался в подробности, да и я не стал мучить его расспросами, но одна мысль не давала мне покоя несколько дней: что, если подобное случилось бы с моими родителями? Смог бы я перенести это легче, чем их смерть? Думаю, нет. Видеть их такими, помня, какими они были до этого, – ужасно. Как бы жутко это ни звучало, я рад, что запомнил их настоящими, живыми, с чувствами и эмоциями.
Мы ещё какое-то время проводим в бессмысленной болтовне и поедании сладостей, пока во рту буквально не слипается. Часы на башне бьют двенадцать раз, ребята расходятся по своим постелям, и я, к счастью, очень скоро забываюсь крепким сном без сновидений.
***
На следующее утро я получаю письмо от Сириуса: хохлатый филин смоляного цвета появляется под потолком Большого Зала в стае таких же почтовых сов. Угостив птицу крекером, отправляю в рот ложку малинового джема и распечатываю конверт. К моему приятному удивлению, к письму прилагается небольшая колдография, где Сириус запечатлён на фоне своего отремонтированного дома. Крёстный счастливо улыбается, то и дело оборачивается на обновлённый фасад, что вызывает у меня ответную широкую улыбку.
– Сириус привёл дом в порядок? – Гермиона смотрит на снимок, а потом переводит взгляд на меня, при этом её лицо буквально начинает светиться счастьем. – Значит, он сберёг своё обещание и действительно возьмёт тебя к себе?
