сообщить о нарушении
Текущая страница: 64 (всего у книги 106 страниц)
– Как насчёт Малфоев? Их не было в день нападения на Нору, Драко не желает становиться Пожирателем, и родители солидарны с ним. Люциус работает в Министерстве и может получить доступ в Отдел Тайн. Всё сходится.
Ремус поджимает губы в сожалении и отвечает вместо Снейпа, который красноречиво поднимает глаза к потолку.
– Необязательно это могут быть именно Малфои. Казалось бы, все факты говорят в их пользу, но всё равно этого недостаточно. У нас была возможность убедиться, что факты – самая ненадёжная вещь.
Конечно же. Заклятие Фиделиус, Хранитель Тайны – что может быть безопаснее? И что в итоге?..
Терпеливо вздыхаю и озадаченно переглядываюсь с притихшими друзьями. Некоторое время проходит в молчании, пока Артур не вскидывает ладонь вверх, желая привлечь внимание:
– А Барти Крауч-младший? Одна его инициатива выведать секретную информацию за спиной Реддла может говорить о многом…
Он обводит взглядом всех присутствующих, а мы с ребятами в надежде поднимаем головы.
– Поверьте, Барти ещё тот проходимец, – отмахивается Снейп, – он частенько бунтовал, когда что-то было ему не по душе, но вряд ли его недовольство настолько велико, что он готов предать Реддла. В принципе, нынешнее положение вещей вполне его устраивает.
Очередное разочарование ухудшает и без того стремительно падающее настроение. Я внимательно смотрю на Ремуса, на лице которого отражается глубокий мыслительный процесс, как вдруг его брови сходятся в подозрении.
– Подождите, а почему мы ищем предателя именно среди Пожирателей Смерти?
Все хмурятся в непонимании, даже Молли отвлекается от приготовления ужина и оборачивается к Люпину, который взволнованно ставит локти на стол и разводит руками в знак очевидности следующих слов:
– Том Реддл – далеко не заурядная личность, и за годы своей жизни он мог завести большое количество друзей и немало врагов. Как говорят многие, «если у тебя нет врагов, это означает, что ты не имеешь собственного мнения». Не думаю, что Том относится к подобному числу. У него может быть достаточно недоброжелателей.
Рон и близнецы вешают головы, Гермиона горько выгибает уголки губ, и я прекрасно их понимаю: список возможных недоброжелателей может быть бесконечным.
Приподняв чёлку, я сжимаю виски пальцами одной руки и смотрю на Сириуса из-под импровизированного козырька, когда тот пожимает плечами, видимо, в ответ на собственные мысли, и уверенно заключает:
– Всё равно, кто бы то ни был, нам он однозначно не враг.
– Трудно не согласиться, – глухо откликается Снейп, который снисходит до того, чтобы бросить уважительный взгляд в сторону гордо распрямившегося крёстного. – Пока что информация достоверна и крайне точна. Тем не менее, мы не должны обольщаться. В конечном итоге, нам неизвестно, какую цель преследует наш информатор…
– Однако мы можем доверять ему…пока что, – настаивает Сириус, требовательно глядя на Снейпа, который с достоинством встречает его взгляд. Несколько мгновений они ведут невербальную борьбу, а я с трудом выпускаю воздух из лёгких. Дело в том, что Сириус не привык сдаваться, а Снейпу весьма сложно признать правоту моего крёстного.
Наконец выражение лица профессора смягчается. Он даже тихо хмыкает, видимо, сам удивлённый тем, что соглашается с Сириусом.
– Думаю, пока что можем.
Он более не смотрит на своего собеседника, который легко откидывается на спинку стула и, переведя взгляд на меня, играет бровями в победном жесте, а я ничего не могу поделать с ответной улыбкой.
На этой многообещающей ноте Люпин прощается с присутствующими, мне и друзьям говорит, что ждёт нас в Хогвартсе уже завтра вечером. Снейп вызывается проводить его до границы защитных чар, видимо, в желании обсудить сегодняшнее собрание, а Сириус приглашает меня прогуляться.
Мы накидываем куртки и выходим на улицу, пройдя по крыльцу, спускаемся по ступенькам, пересекаем двор и останавливаемся у небольшой деревянной беседки. Летом Молли частенько устраивает обеды и ужины на открытом воздухе. Сейчас беседка пустует, из мебели осталась лишь узкая скамейка, скромно примостившаяся к резному ограждению.
– Я долго думал о событиях последних месяцев и пришёл к кое-какому выводу.
Сириус осторожно, чтобы не поскользнуться, огибает небольшую лужу и останавливается возле той яблони, которую я рассматривал пару часов назад.
– К какому же? – откликаюсь с лёгким интересом в голосе и повторяю действия крёстного, всеми силами стараясь не упасть. После вчерашней бури снег превратился в твёрдую корку, поверх которой образовался весьма коварный водяной слой. Я по невнимательности вышел на улицу в кедах и теперь корю себя, моментально вспоминая бесконечные нравоучения мамы по этому поводу.
Сириус срывает спелое яблоко, отчего с дрогнувшей ветки срывается стая крупных капель. Едва успеваю среагировать, когда яблоко улетает в мою сторону, но ведь не зря же я – ловец сборной Гриффиндора по квиддичу. Пальцы уверенно сжимаются на гладких бочках, когда Сириус произносит то, что я меньше всего ожидал услышать:
– Я возвращаюсь на площадь Гриммо. Да, дом сильно пострадал после пожара и почти разрушен, на восстановление уйдёт много времени и сил, но…
Он говорит и говорит, вдохновлёно глядя на линию горизонта, а я смотрю на его тонкий аристократичный профиль, глупо моргаю и не могу поверить собственным ушам.
Сириус оборачивается, не дождавшись моего ответа, а я трясу головой и произношу в неверии:
– Ты же это несерьёзно?
Отхожу к беседке и на всякий случай прислоняюсь к деревянному столбику, когда Сириус нетерпеливо откидывает пряди волнистых волос от лица и разъясняет:
– Пойми, Гарри, я не могу находиться здесь, – видимо, моё лицо вытягивается в недоумении, раз Сириус морщится и, подавшись вперёд, опускает ладони на мои плечи. – Дело вовсе не в семье Уизли – они замечательные – а в том, что я устал прятаться. Как бы ни было хорошо в гостях, дома всё по-другому, а ты как никто другой должен это понимать.
Едва успеваю отвести полный боли взгляд от лица крёстного. Яблоко очень кстати оказывается в ладонях: я начинаю усердно протирать его до тех пор, пока костяшка указательного пальца Сириуса не задевает мой подбородок, заставляя поднять голову и заглянуть в глаза.
– Ты задумывался о том, что будет дальше? После того, как мы победим Волдеморта?
Замираю и растерянно хлопаю ресницами. Ведь действительно, я ни разу не думал об этом. Хм, вернее, почти не думал. Моё поведение воодушевляет крёстного, который обнимает меня за плечи одной рукой и ведёт вдоль дорожки, на которой тут и там виднеются небольшие лужи. Он продолжает говорить, а я просто слушаю его, буквально ощущая, как что-то, отдалённо похожее на надежду, медленно разгорается в моей груди:
– Лили и Джеймс так рано и внезапно ушли из жизни, более того, это произошло в стенах моего дома. Долгое время я даже думать о нём не мог…
– Как и я о доме в Годриковой Впадине, – тяжело вздыхаю и, борясь с колющим ощущением в носу, сжимаю пальцы Сириуса, покоящиеся на моём плече.
– Прекрасно тебя понимаю, – он крепче обнимает меня в знак поддержки, отчего моя щека почти прижимается к его груди. – Однако сейчас всё изменилось. Я не хочу отсиживаться в тени других людей. Я хочу бороться, помогать Ордену, тем более что долгое время после окончания Хогвартса вместе с твоим отцом работал мракоборцем.
До меня постепенно начинает доходить смысл, который Сириус постарался вложить в свои слова. Да, события августа значительно пошатнули состояние психики каждого из нас, страшно вспоминать, через что пришлось пройти лично мне. Как бы чудовищно это ни звучало, но мне приходится учиться жить по-новому, и Сириусу тоже. Если у друзей есть свои семьи, у Ремуса есть Тонкс и в скором времени появится ребёнок, то мы с Сириусом фактически остались одни в целом мире. Да, у меня ещё есть Снейп, своеобразный и порой невыносимый, но от этого не менее необходимый.
А крёстный действительно один. Поэтому мы двое обязаны поддерживать друг друга.
Обдумав всё это, я поворачиваю голову и смотрю на Сириуса снизу вверх, пока он ведёт меня неважно в каком направлении и думает о чём-то своём, характерно водя высокими скулами. Он действительно не из тех, кто прячется за чужими спинами. В этом мы с ним безумно похожи. Крёстный действительно хочет помочь, чтобы, прежде всего, доказать самому себе, что он может быть чем-то полезен.
– Знаешь, я пока не готов возвращаться в Годрикову Впадину, – выдыхаю, уже глядя себе под ноги, – это слишком тяжело. Однако я буду очень рад, если после всего у меня появится возможность ступить на порог твоего дома на площади Гриммо.
Сириус резко останавливается на одном месте, я не успеваю вовремя на это отреагировать и делаю несколько лишних шагов вперёд.
– То есть ты разделяешь моё решение? – тихо выговаривает он, когда я оборачиваюсь, и так странно смотрит на меня, отчего я не удерживаюсь и, прикусив нижнюю губу, быстро киваю несколько раз подряд.
Гладкая подошва кед скользит на снежном бугорке, когда я возвращаюсь и, что есть силы, обнимаю Сириуса за шею.
***
– Скажите, как он сейчас выглядит?
Снейп, видимо, хочет уточнить, кого я подразумеваю под местоимением «он», но, встретившись со мной взглядом, сразу понимает, о ком идёт речь.
– Как и всегда. Откуда такой вопрос?
Подбрасываю вверх яблоко, сорванное Сириусом, ловлю его на лету и вновь повторяю свои действия.
– Просто я думал, что он изменится после возрождения.
Профессор запахивает полы мантии и озадаченно хмыкает.
– Например?
Любопытный прищур немного смущает меня, отчего я становлюсь невнимательным и пропускаю яблоко, которое отскакивает от колена и плюхается в ближайшую лужу. Обескураженный собственной ошибкой, я прислоняюсь к ограждению беседки и с жалостью смотрю на утерянное яблоко.
– Не знаю… мертвенная бледность, нечеловеческие черты лица, красные глаза.
Замолкаю, осознав глупость только что сказанного, растерянно стучу пальцами по деревянному столбику.
Сириус ушёл в дом, а я остался на улице, желая ещё немного прогуляться перед ужином. Однако мне не суждено было побыть наедине с самим собой, потому что невдалеке я заметил Снейпа. Проводив Люпина, он как раз возвращался в дом, когда я окликнул его.
Короткий смешок со стороны профессора заставляет меня вскинуть голову и едва не ахнуть от изумления.
Подумать только, я рассмешил Снейпа.
Губы неумолимо растягиваются в улыбке от абсурдности собственных слов и одновременно от комизма ситуации. Кто бы мог подумать…
Нет, не то, что Снейп, оказывается, умеет смеяться. Конечно, он умеет, я не раз видел его в подобном расположении духа, преимущественно у нас дома в Годриковой Впадине. Мама обладала чудесным даром заряжать позитивной энергией всех вокруг.
Глубоко дышу и осторожно поглядываю на Снейпа из-под полуопущенных ресниц: того самого Снейпа, каким я помню его с детства. Да, он не отличается лёгкостью и гибкостью характера, как папа или Сириус, но за последние полгода он хмурился и мрачнел больше, чем за всё время, что мы знакомы. Я почти успел забыть, какой он настоящий, не обременённый тяжестью свалившихся проблем.
В какой-то момент сознание играет со мной злую шутку: внезапно начинает казаться, что нет никакого Волдеморта, родители живы, и все мы гостим на рождественских каникулах у семьи Уизли. Тёплое чувство на миг разливается в груди, но практически сразу затопляется ледяным океаном осознания того, что это не так.
Прогнав тоску неимоверными усилиями, с лёгкой полуулыбкой наблюдаю за тем, как Снейп подходит к яблоне, не замечая, что край мантии попадает в лужу, срывает одно из самых крупных яблок и с вызовом во взгляде резко бросает его в мою сторону.
Ловко ловлю яблоко, даже не двигаясь с места, и позволяю себе победно ухмыльнуться, чем зарабатываю снисходительный наклон тёмной головы.
Хорошее расположение духа не стремится покидать Снейпа, который с интересом разглядывает раскидистые ветви дерева, а я думаю о том, стоит ли попробовать возобновить утренний разговор.
Сомнение не даёт покоя. Я уже понял, что нам вряд ли удастся нормально поговорить на тему взаимоотношений. Можно даже и не стараться, потому что любая попытка докопаться до истины равносильна добровольному погребению. Я решился, попробовал и проиграл, но есть иной способ, который может сказать гораздо больше любых слов. Возможно, я только всё испорчу, но, как известно, смелость города берёт, тем более что моя смелость в последнее время приводит Снейпа в лёгкое замешательство.
Набрав полную грудь воздуха, с расстановкой произношу на выдохе, стараясь, чтобы слова прозвучали чётко, иначе у меня вряд ли хватит духа повторить:
– Могу я зайти к вам перед сном?
Понимаю, что моя просьба звучит подозрительно, но Снейп, кажется, не замечает в ней ничего предосудительного.
– Если это очень важно.
– Безусловно, – моментально откликаюсь, ощущая слабость, стремительно подступившую к коленям, но только крепче сжимаю челюсть и дожидаюсь согласного кивка профессора.
Немного расслабляюсь и, полностью сев на ограждение, начинаю перекатывать между ладоней новое яблоко. Не проходит минуты, как очередной вопрос срывается с кончика языка:
– Почему все отвергли кандидатуры Малфоев и Крауча на роль информатора?
– Потому что данное маловероятно.
Снейп коротко смотрит на меня, проверяя, удовлетворил ли его ответ мой интерес, но я недовольно хмурюсь. К счастью, профессор спокойно реагирует на это, только его грудь высоко поднимается от усталого вздоха. Обойдя большую лужу, он прислоняется к ограждению рядом со мной, а я перестаю болтать ногами.
– Беллатриса и Нарцисса во всём поддерживали Реддла, однако возвращение в Лондон сыграло свою роль в дальнейшем развитии событий: Цисса и Люциус обручились и родили наследника, Белла и Рудольфус тоже создали семью, правда, без продолжателей рода. Нельзя отрицать тот факт, что возвращение Тома с требованием подчиниться ему не стало радостной вестью, но поверь: Малфои слишком сильно ценят собственную безопасность, чтобы рисковать ею ради уничтожения Тёмного Лорда. Им проще сделать вид, что их всё устраивает, хотя некоторой своенравности у них не отнять.
Профессор делает паузу и зачем-то забирает яблоко из моих рук. Покрутив его за черенок, он наблюдает за игрой лучей предзакатного солнца на глянцевых бочках, а я задаю наводящий вопрос:
– Но как насчёт Драко? Вы же сами сказали, что желание Волдеморта сделать его Пожирателем Смерти испугало Нарциссу и Люциуса.
– Они трясутся над Драко и сдувают с него пыль, как любые нормальные родители. Возможно, Малфои жалеют о том, что когда-то давно присоединились к Реддлу, и теперь в случае с Драко не хотят допустить повторения истории.
В задумчивости прижимаю кулак к губам и отчаянно хмурюсь, потому что для общей картины недостаёт ещё одного фрагмента.
– Но зачем ему Драко? Ведь ему мало лет, он ещё не закончил Хогвартс, а это значит, что он не является полноценным магом.
Профессор даже немного отклоняется вбок, желая собственными глазами убедиться, что я говорю на полном серьёзе.
– В том-то и дело, что он всё ещё учится в Хогвартсе, а, значит, имеет непосредственный доступ к тебе, о котором другие Пожиратели и Реддл могут только мечтать!
Дыхание сбивается от чудовищного осознания, а Снейп укоризненно мычит и вкладывает яблоко в мою ладонь. Одним движением сомкнув мои безвольные пальцы, он не спешит убирать свою руку, отчего мой взгляд, будто намагниченный, моментально опускается вниз. Снейп же, напротив, с достоинством расправляет плечи и окидывает долгим взглядом ровную линию горизонта.
– Кандидатура Барти тоже не вариант. Ты встречался с ним один на один всего несколько раз, но, думаю, успел понять, что он за человек. Он как младший ребёнок в семье, желающий, чтобы всё самое лучшее доставалось ему, к тому же, не терпит тайн и несерьёзного отношения к себе. Это проявлялось ещё в школьные годы: в масштабах эгоцентризма и чувства собственной значимости он смело мог потягаться с Реддлом. Теперь же обстоятельства сложились так, что Барти оказывается на втором плане, хотя и входит в круг доверия Тёмного Лорда.
– Раз всё так, как вы говорите, неужели это не может составить убедительную основу для того, чтобы Барти предал Волдеморта? – в надежде смотрю на профиль профессора, но он остаётся непреклонен.
– К своему счастью, ты не бываешь на собраниях и не видишь, как Крауч ведёт себя, с какой страстью и нетерпением реагирует на далеко идущие планы Тёмного Лорда. Он – почти его правая рука. Возможно, именно этот факт немного умаляет чувство несправедливости, периодически одолевающее его.
