сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 106 страниц)
— Депрессия, переходящая в агрессию, причём в самые неожиданные моменты не есть показатель силы духа, Поттер. Тебя боятся люди. Да-да, и не делай такое недоумённое лицо. Ты бы видел себя со стороны — бледнее Кровавого Барона, молчаливый, с затравленным взглядом и такими чёрными кругами под глазами, будто не спал уже месяца два. Или что ещё хуже — истеричный, неуравновешенный, озлобленный подросток, похожий больше на капризную кисейную барышню, а никак не на семнадцатилетнего молодого человека, который только что потерял родителей.
— Меня мучает бессонница, — с недовольством в голосе оправдываюсь я, весьма оскорблённый последним высказыванием зельевара, хоть где-то в глубине души и согласный с ним.
Черты лица профессора смягчаются, лицо постепенно приобретает привычную бледность, нет того румянца, тронувшего его щёки как признак сдерживаемой ярости, исчезают морщины на переносице и губы не поджаты больше в презрительном негодовании.
Как ни странно, такая перемена в мимике профессора, а точней её какое-никакое, но проявление немного успокаивает меня. Значит, всё не так уж и плохо.
— Так почему ты молчишь? Неужели трудно обратиться к мадам Помфри, ко мне в конце-концов? — его голос можно счесть за спокойный, если не обращать внимание на лёгкую вибрацию, говорившую об остатках былого гнева, взгляд немного усталый, вот только пальцы продолжают крепко держать мой воротник, так же как и ноющее запястье заломленной за спину руки.
Я легонько шевелю ею, и Снейп, словно опомнившись, отпускает меня и отступает на шаг назад, предоставив возможность поправить рубашку и размять онемевший сустав. Его губы изгибаются в подобии извиняющейся улыбки, но всего на одно мгновение.
— То, что я не могу заснуть — полбеды. Мне кажется, что у меня развивается паранойя, — тихо говорю я, низко опустив голову. Мне трудно признавать собственные слабости и проблемы, поэтому речь становится спутанной, и слов не хватает на то, чтобы как можно точней выразить свои мысли.
Я продолжаю разминать запястье, из-за длинной чёлки не видя лица профессора. Вдруг он вновь приближается, берёт мою ладонь и со словами: «Дай взглянуть» начинает самостоятельно массировать её основание круговыми движениями большого пальца. Я заворожено наблюдаю за его действиями пару секунд, потом поднимаю голову и вижу, с каким сосредоточенным выражением лица Снейп делает это. Он не смотрит на меня, будто вовсе и не замечая моего присутствия, пряди чёрных волос, достающие ему до подбородка, падают на опущенное лицо, закрывая скулы. Угол рта едва заметно дёргается, словно зельевар думает о чём-то, решает какую-то сложную задачу, и это решение не очень приятно для него.
А я впервые за последнюю неделю так ясно вижу окружающий мир, что мысленно присвистываю. Это чувство, или состояние, если выразиться точнее, завладело мною ещё в тот момент, когда я догнал Снейпа в коридоре, но тогда я не обратил на это должного внимания. До этого всё было как будто в лёгкой дымке, позволяющей разглядеть предметы, но отнимающей ощущение реальности происходящего. Голоса приглушённые, образы неясные, а чувства и впечатления — неестественные.
Я поворачиваю голову вбок, устремляю взгляд на линию горизонта и поражаюсь тому многообразию цветов, в которые окрашена природа. Будто какой-то художник щедро провёл своей кистью по кромке зелёного леса, по ярко-голубому небу и солнечно-жёлтому полю цветов, раскинувшемуся далеко у подножия высокого холма.
Необъяснимое чувство разливается в груди, сердце бьётся быстрее, отдаваясь гулкими ударами в горле, и хочется поделиться с кем-нибудь теплом, что нежданно поселилось в моей душе.
Когда я смотрю на Снейпа, радостно бившееся до этого сердце падает куда-то вниз и замирает там, а кончики пальцев моментально холодеют. Потому что я внезапно предельно ясно понимаю, к чему было всё это представление с острыми, как лезвие ножа, словами, выворачиванием запястий и злостными взглядами. Он хотел растолкать меня, стряхнуть это гнетущее состояние, пока оно не привело меня к саморазрушению. Во второй раз именно Снейп догадался, как помочь мне. Он как будто взял меня за руку и отвёл от края бездны, в которую я был готов вот-вот шагнуть.
Мне хочется перевернуть руку, всё ещё покоившуюся в тепле его ладоней, тыльной стороной вниз и сжать его пальцы. Не знаю зачем.
Этот человек спасает меня раз за разом, причём ухитряется делать это такими… радикальными методами, что я диву даюсь.
Чёрные ресницы вздрагивают, и серьёзный взгляд впивается в моё лицо.
— Спасибо вам, — очень тихо, но искренне произношу я, вглядываясь в тёмную глубину его глаз.
Он хмурится, непонимающе сузив глаза, чуть склоняет голову набок, бросает взгляд на мою ладонь в своей руке. Потом выпускает её, а я прислушиваюсь к малейшим изменениям собственных чувств. Неужели разочарование?
Вот уж кто не умеет принимать благодарность, так это профессор зельеварения:
— Не стоит, — слишком сухо отвечает Снейп, тряхнув головой так, чтобы волосы открыли его лицо.
Лицо, успевшее вновь стать безразличным. Или всё же?.. Да-да, я вижу маленькую морщинку, появившуюся между бровей, и то, как быстро он прячет руки за спиной, словно боится… а чего, собственно, боится? Хотя нет, вряд ли Снейп может бояться того, что каким-либо образом связано со мной. Абсурд.
И всё же, какие мысли одолевают вас, профессор? Это мысленно, про себя, а вслух:
— Я про то, что… вытянули меня. Ну, вы понимаете, — я поправляю очки на переносице, путаюсь пальцами в волосах. Так и слышу его насмешливый вопрос: «Неужели волнуешься, Поттер?»
Он замечает моё волнение, но никак не констатирует его. Задумчиво трогает свой подбородок и произносит явно не то, что хотел сказать на самом деле:
— Теперь это наш долг: мой, Дамблдора, Люпина, Блэка — защищать тебя.
Я смотрю на него и понимаю, что всё должно быть не так. Слишком скованно, слишком неестественно. От этого я даже недовольно пристукиваю носком кед, сжимая и разжимая пальцы, но тут же осекаюсь. Ещё не хватало, чтобы Снейп заметил. А ведь он заметил! Вот дьявол!
— Если запястье будет болеть, придёшь ко мне, я дам мазь от растяжений связок.
И ни «прости» тебе, ни «извини». Ведь по его же милости мне теперь больно ладонь поворачивать. Ну да, как я мог забыть, профессор Снейп не из тех, кто привык просить прощения. В основном этой мой удел: извиняться, думать непонятно о чём, а потом обалдевать от собственных мыслей.
Нахмурившись, я киваю зельевару и поспешно прошмыгиваю за дверь, благо, мы стояли прямо возле неё. Не оглядываясь, быстрым шагом я попадаю в помещение с двигающимися лестницами, забегаю на первую попавшуюся. Пока она поворачивается, я размышляю над тем, чем занять себя до обеда, и ещё прокручиваю в голове разговор со Снейпом. Хм, конечно, если то, что было, можно назвать «разговором».
Последние события всё чаще сталкивают нас, причём максимально приближенно к смыслу данного слова. До этого лета Снейп никогда, замечу, никогда не оказывался ко мне ближе, чем на расстояние вытянутой руки. А тут — получай. Звонкие пощёчины на краю обрыва и почти что сразу — неожиданные прикосновения этих же ладоней к пылающим щекам. Яростные выкручивания рук, такая близость, что я ощущаю, как гнев волнами исходит от него, и тут же — чуть ли не самое настоящее проявление заботы к ноющим запястьям. Я не понимаю. Откровенно, отчаянно не понимаю мотивацию Снейпа. Хотя, возможно, этому есть объяснение, и я совсем недавно озвучил его в своих мыслях. Он спасает меня всякий раз, когда я оказываюсь на краю. Потому что он каким-то образом сумел найти способ. Причём тот, о котором сам я даже не подозревал. Опомнившись, я взбегаю по оставшимся ступенькам давным-давно остановившейся лестницы и с удивлением отмечаю, что она привела меня в сторону библиотеки. Хмыкнув, я толкаю кованые двери и, проходя между устремившимися высоко вверх стеллажами, не менее удивлённо реагирую на очередное умозаключение: одному единственному инциденту в Мощёном дворе удалось сделать то, что оказалось не под силу даже Сириусу с его затянувшимся тяжёлым выздоровлением. А именно: временно заглушить невыносимые воспоминания смерти родителей мыслями о другом человеке. Мог ли я подумать, что этим самым человеком окажется Снейп.
========== Глава 13 ==========
Мерные шаги за спиной заставляют меня резко захлопнуть книгу. Слишком резко.
- Ты должен предельно ясно осознавать, что никакая магия не вернёт твоих родителей к жизни.
Я не оборачиваюсь, потому что и так прекрасно знаю, кому принадлежит этот голос. Вместо этого я смотрю на микроскопические пылинки, слетевшие со страниц книги и теперь витающие в воздухе в свете утренних лучей солнца.
- Прошу прощения, профессор, но вы что – следите за мной? – тихо спрашиваю, поворачиваясь всем корпусом.
Снейп прислоняется к боковой стенке стеллажа, разглядывая меня с неожиданным спокойствием.
- Может быть и так, но не делай вид, что не услышал моих слов.
- С чего вы вообще…
- С того, что шанс встретить Гарри Поттера, изучающего трактат по некромантии в запретной секции библиотеки, практически равен нулю, - хмыкает зельевар, указав подбородком на толстую книгу в моих руках, обложка которой обтянута чёрной и мягкой на ощупь кожей.
Я верчу книгу, потом опускаю её на стол с таким видом, будто не понимаю, как она оказалась у меня.
- Может, у меня чисто научный интерес, или я захотел подготовиться к новому учебному году.
- Поттер, некромантия не входит в школьную программу, - резко заявляет Снейп, сократив между нами расстояние, берёт книгу и ставит именно на ту полку, с которой я её взял.
Я понимаю, что спорить нет смысла. Профессор несколько удовлетворённо хмыкает и переключает внимание на ровный ряд книг на нижней полке.
«Может быть и так», значит? Значит, он и вправду ходит за мной по пятам. Интересно, зачем? Боится, что я вновь сорвусь? Профессор, поверьте, я тоже боюсь, но в опекунстве не нуждаюсь.
- Расскажите мне про Чёрную метку.
Лицо Снейпа удивлённо вытягивается, но отказывать мне он, видимо, не собирается. Скрестив руки на груди, медленным шагом он достигает окна, заходя в полосу солнечного света. Говорит негромко, но ровно настолько, чтобы я мог услышать с такого расстояния, не напрягая слух. Тон профессора сейчас точно такой же, как в давние летние вечера, когда я увлечённо слушал его подробные рассказы о свойствах каких-либо сложных зелий – спокойный и немного уставший. И я не могу отвлечься, не в силах перебить и задать внезапно возникший вопрос, а лишь молчаливо внемлю каждому сказанному слову.
- Она ставится на предплечье левой руки лично Тёмным Лордом. Это знак отличия, один Пожиратель может узнать другого благодаря метке, к тому же она служит для связи между её обладателями.
- Каким образом работает эта связь? – спрашиваю я через некоторое время, опираясь одной ладонью на стол. Заинтересованно склонив голову набок, рассматриваю мрачную фигуру Снейпа в ореоле яркого света из окна.
- Если прикоснуться волшебной палочкой к метке одного из Пожирателей, в этот же миг все остальные почувствуют характерное жжение на предплечье. Именно таким способом Тёмный Лорд призывает своих приближённых.
Ещё несколько минут проходит в молчании, прежде чем я решаюсь задать ещё один вопрос:
- Вы покажете мне её?
Снейп тут же оборачивается и одаривает меня таким изумлённым взглядом, что я в который раз грешу на свой слишком длинный язык.
- Ты же видел метку у Петтигрю.
- Я хочу увидеть вашу, - пожимаю плечами.
- Совсем страх потерял, Поттер? – пугающе тихо говорит Снейп, и его голос сейчас похож на шипение гадюки.
Чёрт, а ведь он прав, потерял.
- Но ведь она же есть у вас, не так ли? – заговорщицким тоном отвечаю я, уменьшив разделяющее нас расстояние и прищурившись от яркого солнечного света, ударившего прямо в глаза.
Вот это я зря сказал. Потому что взгляд профессора мечет молнии, а губы поджимаются от негодования. Приподняв лежащий на полу край мантии, он уже собирается развернуться и оставить меня наедине с моим «идиотизмом», как было сказано им же часом раньше, но я успеваю вцепиться в его левое запястье, останавливая и быстро-быстро бормоча:
- Прошу прощения, профессор, что говорю полнейшую чушь, но я слышал…
И тут же резко замолкаю, чуть не проболтавшись о том, как я подслушал его давний разговор с Рудольфусом в Дырявом Котле.
- Что ты слышал? – отчеканивает зельевар, делая значительную паузу после каждого слова, и выдёргивает руку из моего захвата.
- Э… неважно, - бормочу я, прикусывая нижнюю губу, но тут же замечаю недобрый огонёк в чёрных глазах и моментально исправляюсь, - я случайно услышал то, что сказал Рудольфус Лестрейндж по поводу Чёрной метки.
- А случайно ли? – иронично подмечает Снейп, странным образом развеселившись. Если, конечно, пронзительный взгляд, вздёрнутая бровь и едва дрогнувшие в намёке на улыбку губы могут быть свидетельством очередной неожиданной смены настроения. Он склоняет голову к плечу так, чтобы волосы упали на его лицо, закрывая от солнца и образуя неровную тень.
Я ловлю себя на мысли, что мне нравится такой Снейп: без его неприступности, язвительности и что ещё лучше – без ярости, от которой меня бросает в холод. Когда он такой, как сейчас, с ним можно нормально общаться, но подобные проблески в его настроении случаются ой как редко.
- По поводу Рудольфуса можешь не волноваться, он мёртв, - хмыкает зельевар, отводя взгляд и запуская ладонь между складок своей мантии, будто в поисках кармана.
Чувствую, как округляются мои глаза.
- Как мёртв?
- Блэк его убил, ещё тогда, на площади Гриммо, - сухо отвечает Снейп, но бросает на меня короткий пытливый взгляд.
Я только и могу произнести тягучее: «О…», ощущая, как меня начинает трясти от волнения, поэтому прячу руки в передних карманах брюк и стараюсь сделать как можно более нормальное выражение лица.
Сириус… Беллатриса теперь будет охотиться за ним.
Пальцы одной ладони неожиданно натыкаются на что-то маленькое и круглое в правом кармане. Странно, что бы это могло быть?
- То есть вы не покажете мне метку? – повторяю я вопрос в попытке увести собственные мысли из неприятного русла.
Мерлин, его взгляд будто говорит: «Ну ты и твердолобый, Поттер». Это уже не изумление, не недоумение, это что-то похуже. Да-да, профессор, вот с такими учениками вам приходится контактировать.
В то время, пока я философствую над собственным поведением (как дитё малое, ей богу!), Снейп вновь нагоняет на себя привычную неприступность и, чуть задрав подбородок, произносит слегка раздражённым тоном:
- Я вам не музейный экспонат, Поттер.
Вот и всё. Сейчас он точно развернётся и уйдёт. Я вешаю голову, разочарованно поморщившись, поворачиваюсь боком к зельевару и беру с полки первую попавшуюся книгу. Это оказывается «История инквизиции в Испании», местами потрёпанная и обветшалая.
Вторая ладонь так и сжимает круглую вещицу в кармане. Я достаю её и опускаю на обложку.
Загадочным предметом оказывается чёрная пуговица полусферической формы на ножке. Самая простая на вид, у меня такой никогда не было.
Главное – как она могла оказаться в моём кармане? Опускаю взгляд вниз и только сейчас обнаруживаю, что на мне надеты те чёрные брюки, в которых я был на похоронах. Когда я перестал замечать, в чём хожу? Не то чтобы мне принципиально важно, какая на мне сегодня рубашка или джинсы, но всё же.
И ещё я обнаруживаю, что Снейп не ушёл. Стоит в паре футов от меня у противоположного стеллажа, заинтересованно листая толстенную книгу. Он что, всегда теперь будет крутиться возле меня?
Профессор оборачивается, видимо, почувствовав мой взгляд.
- Случайно не ваше? – произношу я первое, что приходит на ум в данной ситуации, и указываю на пуговицу.
Он смотрит на неё всего мгновение и вдруг меняется в лице, словно только что нашёл ответ на какой-то волнующий его вопрос, затем медленно кивает.
- Откуда она у вас? – спрашивает зельевар. Вот что-что, а голос его никогда не подводит. Мне бы так уметь.
- Даже не знаю… она лежала у меня в кармане брюк, - отвечаю я, поразмыслив, делаю шаг по направлению к Снейпу и протягиваю пуговицу.
Он вновь бросает на меня свой коронный пристальный взгляд, но быстро принимает потерю и отворачивается к раскрытой на столе книге.
И тут я вспоминаю. Годрикова Впадина, кладбище, глухой звук, когда гробы коснулись дна ямы, показавшийся невыносимо громким в тишине, и человек, за чью ладонь я крепко держался, зажмурив глаза. В этот момент я так сильно вцепился второй рукой в запястье мужчины, что похолодели собственные пальцы, под которыми я ощутил ровный ряд маленьких пуговичек. Ему наверняка было неприятно, но он молчал и не совершал попыток ослабить мою хватку, словно понимал, что только так я сдерживал себя от истерики, в которую был готов вот-вот впасть. И потом, когда всё закончилось, в моей ладони осталась эта самая оторванная чёрная пуговица.
Пуговица Снейпа. Это был он.
