сообщить о нарушении
Текущая страница: 68 (всего у книги 106 страниц)
Я играю с огнём, с непредсказуемым пламенем, которое может очень сильно обжечь. Похоже, вся моя жизнь теперь прокладывает себе путь через огромные кострища.
Отойдя от шока, я отталкиваюсь от стены и ухожу в направлении, противоположном тому, которому последовал Крауч. Пара узких дорожек выводит меня точно в Косой Переулок, мне требуется четыре минуты, чтобы дойти до книжного магазина и ещё издалека отметить волнение на лицах друзей. Гермиона и Джинни озираются по сторонам, Невилл смотрит на часы, а Рон и вовсе ходит вдоль стеклянной витрины. Я окликаю друзей, которые синхронно поворачивают головы в мою сторону, а потом срываются с места. С большим трудом мне удаётся убедить их, что всё в порядке, и хоть Гермиона терпеливо поджимает губы, я знаю: она не оставит меня в покое, пока я всё не расскажу ей. Я вовсе не против поделиться разговором с Малфоем, но не считаю нужным рассказывать о встрече с Краучем. Страшно представить одну лишь реакцию друзей на это, что уж говорить о расспросах и нравоучениях.
В конечном итоге, ничем плохим это не закончилось: я узнал, где прячется Питер, и смогу «обрадовать» его своим появлением, как только появится такая возможность.
Я уверен, она появится.
***
- Она что, издевается?..
Мой беспомощный вздох привлекает внимание друзей. Рон вопросительно смотрит на меня, ни на секунду не переставая жевать, Джинни мрачнеет при слове «она», а Гермиона сразу понимает, в чём дело. Отложив вилку, подруга забирает из моих рук открытку кричащего пунцового цвета и с подозрением изучает её содержимое.
Я разворачиваюсь таким образом, чтобы взглянуть через два стола на третий, за которым сидит Ромильда. Она выглядит так, будто только и ждала моего внимания, и, заполучив его, обворожительно улыбается и хлопает ресницами.
- «Дорогой Гарри, я скучала по тебе. Может, мы прогуляемся по Хогсмиду в ближайший вечер? Искренне твоя, Ромильда», - Гермиона шёпотом зачитывает то, что написано в открытке, при этом её лицо принимает скептическое выражение. Подруга ещё несколько секунд разглядывает строчки, выведенные золотыми чернилами, а потом тоже смотрит на довольную Ромильду.
Я подавляю очередной вздох и отворачиваюсь, не в силах наблюдать заигрывающий взгляд Вейн. Потом ловлю себя на мысли, что до сих пор не успел притронуться ни к одному из блюд, которые чудесным образом появились на столах четырёх факультетов после торжественной речи Дамблдора.
Взгляд падает на аппетитные отбивные в кляре, я сразу беру парочку, потому что жутко проголодался. Периферийным зрением замечаю, как сидящая рядом Гермиона прячет открытку Ромильды под своей тарелкой, за что я ей безмерно благодарен: не хочу, чтобы кто-нибудь заметил этот ужас.
Отправив кусочек отбивной в рот, разглядываю витражи в высоких окнах и думаю о том, что в очередной раз оказываюсь в тупике: всё из-за наивного предположения, что Ромильда оставила меня в покое. К счастью, открытка – вполне безобидная вещь, и я очень надеюсь, что девушка не будет проявлять настойчивости. Хотя кто её знает…
Тихий треск горящих свечей разбавляется негромким жужжанием разговаривающих студентов, под потолком плавают персикового цвета облака, так удачно гармонирующие с оранжево-красным светом заходящего солнца, чьи лучи преломляются через разноцветные стёклышки витражей, яркими всполохами ложатся на мантии учеников и глянцевые поверхности столов.
Взгляд сам собой перемещается на преподавательский стол. Губы непроизвольно растягиваются в лёгкой улыбке, когда МакГонагалл обращает на меня внимание. Она слегка кивает в знак приветствия, при этом её взгляд заметно теплеет. Затем она возвращается к разговору с Дамблдором, который выглядит вполне умиротворённо и не уделяет должного внимания, очевидно, настороженным замечаниям профессора. Мой взгляд поочерёдно задерживается на лице каждого из преподавателей, пока, наконец, не достигает Снейпа. Кажется, я даже жевать начинаю медленнее, потому что сейчас, когда я получаю возможность увидеть его после вчерашнего, что-то странное начинает происходить где-то внутри, под рёбрами. Помню, Гермиона не раз с лёгким пренебрежением отзывалась на знаки внимания со стороны Рона, не отличавшиеся особым изяществом. Подруга говорила что-то о «гормональном фонтане, который буквально бьёт из ушей» Рона, меня это всегда смешило, хотя нечто подобное я испытывал по отношению к Джинни.
Не сразу я догадываюсь отвести взгляд от Снейпа, который помешивает ложкой в чашке и слушает мадам Трюк без особого интереса. Гермиона принимается за малиновое желе, Рон что-то бубнит на ухо Невиллу, я доедаю отбивные и следую примеру подруги.
Не то чтобы у меня пробился этот самый «гормональный фонтан» по отношению к Снейпу, нет, ни в коем случае. О мало-мальски романтической окраске наших взаимоотношений не могло быть и речи с самого начала, просто потому что в свете смерти родителей это выглядело бы странно, иррационально и не имело под собой достойного обоснования. Снейп играл большую роль в моей жизни, но то, с чем мне пришлось столкнулся и с чем я борюсь до сих пор, – всё это послужило катализатором для одной простой вещи: теперь в его присутствии фактически заключена моя новая жизнь. Медленно, но верно мироздание в моих глазах переворачивалось с ног на голову, как искусный акробат, теперь же оно застыло в таком положении и сочло его вполне удобным. Я вовсе не спорю с ним, наоборот, всячески поддерживаю равновесие, постепенно меняя взгляды на те или иные вещи и понимая истинную цену отдельных человеческих поступков. Безусловно, всё делалось Снейпом не для того, чтобы запутавшийся в жизни подросток потом оценил его помощь, – нет, вовсе не для того. У него свои мотивы, которые, я уверен, побуждались чувством ответственности и благородством. Возможно, мы оба не заметили, когда подобное вошло в привычку: он просто продолжил всячески оберегать меня, а я в какой-то миг не смог представить себя без него.
Ложка, вошедшая в остатки подрагивающего желе, замирает в вертикальном положении, когда я убираю руку и отрицательно качаю головой на вопрос Рона, буду ли я доедать. Гермиона прижимает салфетку к губам, вытирая следы тыквенного сока, тихо откашливается и, как остальные старосты, призывает студентов Гриффиндора подняться в башню, уделяя особое внимание беззаботным второкурсникам. Обменявшись улыбками при виде деловой подруги, мы с Роном вовремя успеваем вернуть своим лицам нормальное выражение, когда Гермиона бросает в нашу сторону многозначительный взгляд. Мы оба стараемся не отставать от Гриффиндорцев, тихо радуясь возвращению в замок. Когда наши нестройные ряды достигают помещения с лестницами, Симус окликает меня и немного скованно просит прощение за давний инцидент в гостиной, когда он обвинял меня во всех смертных грехах, после чего мы подрались. Я хлопаю его по плечу и принимаю извинения, потому что не умею долго обижаться и таить злобу. Невилл запрыгивает на последнюю ступеньку, когда лестница уже начинает движение. Друг принимается воодушевлённо вспоминать о бальных танцах, отчего мы с Роном синхронно возводим глаза к высокому потолку. Конечно же, окружающие слышат наш разговор, а многие девушки начинают перешёптываться при словосочетании «бальные танцы», что заставляет меня и моего друга ещё больше смутиться. Нет уж, увольте, ещё одного семестра вальсирования с Ромильдой я не переживу.
И тут меня резко обдаёт холодом.
Открытка Ромильды так и осталась лежать на столе под тарелкой Гермионы! Конечно, тарелка уже наверняка исчезла, но вот открытка-то никуда не делась. Меньше всего я хочу, чтобы кто-нибудь нашёл её, а ведь это обязательно случится, если я её не заберу.
Дождавшись, когда лестница достигнет нужного входа, пропускаю ребят и говорю Рону, что догоню его, отмахнувшись от вопроса, куда я собрался.
Бегом достигнув Большого Зала, толкаю плечом массивную дверь и осторожно заглядываю внутрь. К счастью, зал пуст, поэтому я перевожу дыхание и достигаю стола своего факультета, ещё издалека заметив яркое пятно на глянцевой поверхности. Схватив открытку, выскальзываю из помещения, прикрываю за собой дверь и вздрагиваю от неожиданности, когда обнаруживаю за своей спиной Ромильду.
***
- Чем от тебя пахнет?
Друг с подозрением склоняется к вороту моей рубашки и втягивает носом воздух, а я перехватываю настороженный взгляд Гермионы. Она, моментально заметив моё внимание, хлопает Рона по колену, призывая его проявить хоть каплю учтивости. Тот, спохватившись, распрямляется, но продолжает многозначительно пялиться на меня.
И ведь есть из-за чего.
Злосчастную открытку я обратил в кучку пепла сразу после того, как отвоевавшая поцелуй Ромильда скрылась за ближайшим поворотом коридора. Честно говоря, мне на короткий миг захотелось самому вспыхнуть в магическом пламени, потому что всё это похоже на чей-то не совсем здоровый бред. Дело не только в Ромильде, но и в Джинни, Снейпе, даже в проклятом Барти. Я действительно не понимаю, в какой момент мир сошёл с привычной оси и начал вращаться в обратную сторону.
К счастью, мыслительный процесс Рона поворачивает в верном направлении, и друг уже не пытается выяснить, почему от меня пахнет девчачьими духами. Через сорок минут мы сидим в спальне на кровати Рона, который безуспешно подавляет всё новые и новые приступы хохота.
- Ты только представь, я сидел в Дырявом Котле и пил коньяк с Малфоем! Настоящий коньяк!
Прикрываю ладонями рот, будто сам не могу поверить в то, что говорю, Рон изумлённо качает головой и вновь начинает хохотать, чем зарабатывает несильный толчок в бок.
- Жаль только, что это были не просто дружеские посиделки, - подмечаю гораздо тише и снимаю очки для того, чтобы протереть стёкла.
Рон сразу затихает, отчего я моментально поднимаю голову и подслеповато щурюсь в полумраке. Друг кривит губы в сомнении, его взгляд останавливается на шторах рубинового цвета.
- Ты был прав, Гарри, насчёт Малфоя. Впрочем, как всегда.
Он разводит руками в извиняющемся жесте, а я изумлённо отклоняюсь назад, прислоняясь к деревянному столбику кровати.
- Ну и ну, - выдыхаю в неверии и пропускаю пряди волос сквозь растопыренные пальцы. Рон заметно напрягается, и понятно почему: друг никогда не отличался красноречием, в этом плане его дела обстоят ещё хуже, чем мои. Поэтому я делаю знак рукой, что всё в порядке, и, пожелав другу спокойной ночи, перемещаюсь на свою кровать.
Никто не знает о том, что я встречался с Барти. Даже сейчас, лёжа в постели и вспоминая об этой встрече, я чувствую, как у меня дух захватывает при мысли о том, насколько это было опасно. Как всегда, меня начинает грызть чувство собственной безответственности, от которой я практически избавился, но иногда старая привычка делать, а потом думать, берёт своё. Не знаю, откуда во мне была уверенность, что Крауч не тронет меня. Возможно, дело в том, что он не причинил мне вреда в день нападения на Нору, однако я прекрасно понимаю: когда имеешь дело с Пожирателем Смерти, нельзя полагаться на одни лишь предположения.
Только необходимость информации не позволила Барти поднять волшебную палочку. Тем не менее, он заставил меня изрядно понервничать.
Набрав полную грудь воздуха, я тяжело выдыхаю и скашиваю глаза на кусочек звёздного неба за окном. Мысли неумолимо поворачивают в сторону вчерашнего собрания Ордена Феникса.
Не знаю, за кого держит меня Дамблдор, раз полагает, что я не в состоянии сложить два и два. Внутри меня заключена часть души Волдеморта, которую необходимо уничтожить так же, как и остальные. Не нужно быть умудренным опытом магом, чтобы понять: душа уничтожается через убийство. Пускай это даже не целая душа, а её осколок. Если с другими крестражами, которые спрятаны в неодушевлённых предметах, более-менее всё понятно, то в случае со мной всё значительно хуже. Факт, что в одном теле может уместиться две сущности, уже сам по себе сюрреалистичен, но как уничтожить одну часть души, не затронув другую при этом? Что, если с моей душой что-то случится? Что, если придётся убить и меня самого?..
Желудок делает кульбит, а в ногах разливается такая обжигающая боль, что впору начинать выть. Резко сев в постели, я прижимаю руки к груди и пытаюсь сделать хоть что-нибудь для того, чтобы лёгкие раскрылись и впустили в себя воздух. Проходит полминуты прежде, чем я успеваю убедиться: все попытки успокоиться бесполезны.
Сжав зубы, решительно откидываю покрывало, натягиваю свитер прямо поверх пижамы, переодеваюсь в джинсы и наспех завязываю шнурки на кедах. Прикрыв за собой дверь спальни, бесшумно покидаю гостиную, а затем и башню Гриффиндора, ни на секунду не ослабляя хватку пальцев на волшебной палочке.
Мне необходимо отвлечься, перестать думать о том, что мне, скорее всего, суждено умереть значительно раньше назначенного срока. Почему именно сейчас эта мысль вызывает во мне животный страх? Я не боялся смерти, когда погибли родители, я смело смотрел ей в лицо, когда Реддл посылал в меня непростительное заклятие. Что изменилось?
Тяжёлые дубовые двери глухо шуршат, когда я толкаю одну створку плечом и оказываюсь на пороге парадного входа в замок. Место, правда, не лучшее для прогулок после отбоя (в любую секунду может появиться Филч или кто-нибудь из дежурных преподавателей), но это – последнее, что заботит меня в данную секунду. Зябко обняв себя за плечи, я осторожно, стараясь не поскользнуться на свежевыпавшем снеге, ухожу вбок от входа и присаживаюсь на высокий каменный парапет. Холодный воздух очень быстро сковывает мышцы, спустя три минуты я то и дело передёргиваю плечами, но физическим неудобствам удаётся отодвинуть переживания на второй план.
Потому что я вспомнил, в чём признался самому себе вчерашним вечером. Вспомнил причину, по которой всё ещё хочу вдыхать воздух и чувствовать, как под рёбрами бьётся сердце.
Потратить остаток жизни на поиски достойных причин, по которым Снейп позволит быть рядом с ним.
Не сразу различаю движение далеко внизу, у самых ворот. Прищурившись, я вглядываюсь в темноту и замечаю человека, закутанного в мантию. Он быстро поднимается вверх по дороге, ведущей к парадному входу. Боясь быть обнаруженным, я присаживаюсь на корточки и осторожно выглядываю из-за парапета. Каково же моё удивление, когда в запыхавшемся посетителе я узнаю Люпина. Как только он скрывается за массивными дверьми, срываюсь с места и следую за ним. К несчастью, в замке царит тишина, которую нарушает лишь нестройный треск огня факелов, поэтому Ремус сразу оборачивается на звук моих шагов.
- Гарри? Ты почему не в постели? – он растерянно смотрит на меня, когда я равняюсь с ним.
- Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? Какие-то новости о Реддле? – начинаю тараторить, игнорируя вопрос Ремуса, а он спешит успокоить меня, погладив по плечам и попросив говорить тише.
Покосившись на высокие каменные стены, будто они могут нас подслушать, Люпин склоняется ко мне.
- Я пришёл от Артура с новостями. Снейп был прав, когда предположил, что в местах, где Реддл создавал крестражи, останутся…
- Следы, - завершаю за Ремуса, а он увлечённо трясёт головой. Обняв меня за плечи одной рукой, он начинает идти в сторону кабинета Дамблдора, продолжая:
- Мы связались с Министерствами Магии Чехии, Франции и Италии, и всё подтвердилось.
- Когда именно произошли всплески магии? – я во все глаза смотрю на Люпина, но он подталкивает меня к двери, ведущей в кабинет директора.
- Я всё расскажу, когда придут МакГонагалл и Снейп.
Останавливаюсь перед каменной горгульей и с опаской оборачиваюсь на Ремуса.
- Надеюсь, ты не заставишь меня вернуться в постель?
Люпин мягко смеётся и, потрепав волосы на моей макушке, отвечает заговорщическим тоном:
- Гарри, я больше не твой учитель, и потому мне абсолютно всё равно, что ты нарушаешь дисциплину в Хогвартсе.
Широко улыбнувшись, я наблюдаю за тем, как Ремус создаёт телесного Патронуса. Волк, переливающийся голубоватым светом, сразу переходит на бег и скрывается за ближайшим поворотом, а я даже не успеваю подумать о том, что не знаю пароля. Каменная горгулья деловито отскакивает в сторону, открывая нашим взорам высокую фигуру Дамблдора, который, конечно же, знал о том, что один волшебник прибудет к нему ночью с важными вестями.
***
- Что вы намерены предпринять, директор? – интересуется Минерва, и в её голосе так отчётливо слышится волнение.
