сообщить о нарушении
Текущая страница: 63 (всего у книги 106 страниц)
Я до головокружения боюсь, что Реддл сможет отнять у меня Снейпа. Он едва не сделал это, и, возможно, именно тогда я понял, что мне не выйти победителем из войны, если Снейпа не станет. Но он жив, почти здоров, сейчас наверняка сидит рядом с Дамблдором и обсуждает последние новости из Министерства. А я отворачиваюсь от друзей, вдыхаю так, что начинает болеть грудь, и во все глаза смотрю на раскидистую яблоню, на чьих корявых ветвях висят ярко-красные плоды. Молли зачаровала дерево так, что оно плодоносит вплоть до конца зимы.
Глаза начинает резать от того, что я долго не моргаю. Мне необходимо успокоиться прежде, чем друзья успеют заметить это.
К счастью, когда Ремус зовёт нас обратно, внутри меня воцаряется полный штиль, и только один быстрый, но очень острый взгляд Снейпа приносит с собой неожиданный порыв ветра. Кивнув в знак того, что со мной всё в порядке, занимаю своё место в конце стола и, скрестив руки на груди, с любопытством наблюдаю за тем, как Перси приносит внушительных размеров фолиант. Многие начинают перешёптываться, Джинни с Гермионой немного подаются вперёд, а Рон трясёт коленом в нетерпении.
Дамблдор проводит ладонью по кожаной обложке, благодарит Перси и, обведя взглядом всех присутствующих, произносит:
– Настало время перейти к главному вопросу. Как всем известно, последние полгода Орден ходил вокруг да около основной проблемы. Боюсь, так бы и продолжалось, если бы не наш тайный информатор.
Стёкла очков-половинок вспыхивают в свете искусственных ламп, когда директор ведёт подбородком в мою сторону. Погладив пушистую бороду, он осторожно открывает фолиант, как будто он может кусаться, и, плавно переворачивая жёлтые пергаментные страницы, произносит проникновенным тоном, который потихоньку начинает зачаровывать:
– Во всём мире Турин считается магическим городом, и это действительно так. Прежде всего, это обусловлено его особым географическим положением в месте слияния двух рек – По и Дора-Рипария, которые олицетворяют собой Солнце и Луну. Примечательна и архитектура этого города, тут и там можно найти огромное количество символичных скульптур: драконы, львы, фантастические собаки и другие создания волшебного мира. Однако главная тайна Турина в том, что он стоит на перекрёстке различных энергетических каналов, опоясывающих всю планету, которым магглы-эзотерики так и не смогли найти объяснения.
Дамблдор делает паузу и, взмахнув палочкой, направляет фолиант в плавный полёт вдоль края стола, благодаря чему каждый может взглянуть на открытые страницы. Я ловлю себя на том, что практически не дышу, Фрэд и Джордж в интересе вытягивают шеи, а Рон даже привстаёт на месте в нетерпении, когда книга замирает возле Снейпа и Сириуса.
Дамблдор поднимается со стула, тем самым возвышаясь над остальными, опирается широко разведёнными ладонями о стол и, глядя на всех поверх очков, произносит немного громче обычного:
– Думаю, вы догадались, почему магглы зашли в тупик. Дело в том, что эти энергетические каналы – нити чёрной и белой магии. Как рассказывает книга, которую вы получите возможность изучить, в Турине сходятся два треугольника. Первый – треугольник Чёрной магии, чьи вершины находятся в таких городах, как Прага, Лион и Турин. Второй – треугольник Белой магии, его вершины расположены в Сан-Франциско, Лондоне и, соответственно, Турине.
Книга успевает подплыть к нашему краю стола и остановиться напротив девочек. Словно по сигналу, мы с Роном и близнецами облокачиваемся на стол, тем самым заграждая книге дальнейший путь.
На развороте изображена карта полушарий Земли, на которых золотой и чёрной линиями обозначены два треугольника, совершенно разные по размерам и конфигурации.
Я качаю головой от восхищения и изумления одновременно, друзья возвращаются в первоначальное положение, а книга продолжает свой плавный полёт.
Дамблдор выходит из-за стола и медленно проходит за спинками стульев, будто сопровождая неспешный полёт книги.
– Такое соседство накладывает отпечаток на город, в котором есть два начала: тёмное и светлое. Безусловно, они ведут постоянную борьбу: много веков здесь зверствовала инквизиция, велась непримиримая война между Католической церковью магглов и «смутьянами», как они называют нас. Несчётное количество волшебников погибло в стенах Турина, современный город фактически стоит на их костях. К счастью для нас, инквизиция ушла в историю, и магглы воспринимают её не более чем предания старины, но борьба тьмы и света продолжается до сих пор. Думаю, каждый из вас понимает, что выбор Тома Реддла неспроста пал именно на этот город. Наш тайный источник уверяет, что он спрятал там жизненно-важный для него предмет, и я с уверенностью могу утверждать, что это – ещё один осколок его души. Да, он не единожды разорвал её. Только отыскав их все, мы сможем уничтожить Волдеморта навсегда.
– Можно вопрос? – неуверенно подаю голос, тем самым привлекая к себе внимание.
Дождавшись утвердительного кивка директора, который успел сделать круг и вновь занять место во главе стола, я встаю со стула. Всё волнение будто концентрируется в кончиках пальцев, когда я останавливаюсь между Снейпом и Дамблдором.
– Если опираться на карту и полученные сведения, можно предположить, что Реддл спрятал крестражи именно в городах чёрного треугольника?
– Альбус говорил нам, что процесс разделения души очень опасен и относится к весьма тёмным сторонам магии, – откликается Ремус, который тоже приближается к книге. Отодвинув борта твидового пиджака, он опускает ладони на бёдра и добавляет, – поэтому версия Гарри может быть близка к реальности.
Перенеся вес тела на другую ногу, я обмениваюсь взволнованными взглядами с Ремусом, затем вскользь смотрю на макушку Снейпа и сидящего рядом с ним Сириуса. Такое соседство весьма удивительно, особенно если вспомнить недавнее непонимание между этими людьми, но сейчас они вполне мирно изучают карту.
Тем временем Дамблдор заключает:
– Я соглашусь с Гарри, потому что на данный момент предложенная им версия – самая реальная из всех возможных.
Боковым зрением замечаю, как Снейп отодвигает от себя книгу, предоставляя Сириусу возможность внимательнее изучить её. Обогнув профессора, я осторожно облокачиваюсь на стол и присоединяюсь к крёстному. Снейп скрещивает руки на груди и закидывает ногу на ногу, а я готов поспорить, что его лицо сейчас выражает полную уверенность в правдивости собственных слов, а манерно приподнятые брови не оставляют ни единых шансов возразить.
– Вернувшись в Лондон, Реддл убил своего отца и тем самым создал первый крестраж, после чего пропал на долгие годы. Вполне возможно, что он мог посетить указанные на карте города и спрятать там остальные части своей души. Думаю, Кингсли не составит труда связаться с местными отделами Министерства с целью зафиксировать крупные вспышки магии, которым, я более чем уверен, не было найдено аргументированного объяснения.
Кингсли соглашается, а Дамблдор трясёт пушистой бородой. Его лицо проясняется, между серебристых бровей больше нет глубокой морщины, взгляд небесно-голубых глаз сияет решительностью, а широкие шаги и движения рук сквозят уверенностью, которая, кажется, заряжает всех вокруг.
– Безусловно, подобный обряд, как любая сильная и, более того, тёмная магия, оставляет после себя яркие следы. Даже маггл, проходя мимо места, где был создан или спрятан крестраж, ощутит неземную, но вместе с тем отрицательную энергию, которая пронизывает всё вокруг. Так и создаются легенды о плохой ауре определённых мест, а в одном Турине таких мест предостаточно. Однако не будем спешить с выводами, пока Кингсли и остальные члены Ордена, вхожие в Министерство, не наведут справки. Как только мне будет что-либо известно, я извещу об этом остальных. Самое главное – это держать в строжайшем секрете все наши действия и не позволить общественности вновь всколыхнуться.
– Что с первым крестражем? Известно, что это за предмет? – подаёт голос Сириус, а Снейп отвечает ему:
– Ручная змея Тома. В момент убийства Реддла-старшего змея находилась в непосредственной близости, и Тёмный Лорд спрятал в ней часть своей души. С тех пор он не расстаётся с ней ни на одну секунду.
– Именно поэтому между её сознанием и моим существует прочная связь? – высказываю предположение и начинаю нервничать, потому что мой вопрос застаёт многих врасплох. Кто-то сконфуженно прочищает горло, директор рассеянно роется в карманах и смотрит в противоположную от меня сторону, через каменное выражение лица Снейпа не пробиться, а Ремус прижимает кулак к губам и взглядом просит у меня прощения.
Я вижу, как лица друзей и Сириуса вытягиваются в осознании, и буквально ощущаю, как щёлкают собственные мозги.
– Получается, Реддл возродился именно из этой части своей души? – громко уточняю и вновь обвожу всех взглядом. Затянувшаяся пауза начинает давить на сознание, потому что я отчётливо понимаю, что задел тему, которую Орден, очевидно, не был намерен обсуждать.
Впрочем, напряжённая тишина может сказать многое, но это не умаляет гадкое чувство, испоганившее всё настроение. Складывается впечатление, что меня вообще не воспринимают всерьёз.
Первым сдаётся Люпин. Он виновато опускает уголки губ, гладит меня по плечу и мягко произносит:
– Ты совершенно прав, Гарри. Лично я уже очень давно предполагал это, но, думаю, ты лучше других чувствовал перемены внутри себя и догадывался о причинах.
Я вяло киваю и быстро касаюсь пальцев профессора на моём плече.
– Раз между нашими сознаниями существует связь, то почему я «не вижу» другие крестражи?
– Объяснение может быть только одно, – раздаётся грубый голос Аластора Грюма, до этого не выражавшего заинтересованности всем происходящим.
Я видел его всего раз на первом собрании Ордена, но этого оказалось достаточно, чтобы составить о нём определённое впечатление. На первый взгляд Грюм может показаться весьма резким и чёрствым человеком, который, к тому же, страдает привычкой подозревать всех и вся, но при ближайшем рассмотрении это оказывается не совсем так. Да, с паранойей ничего не поделаешь – сказывается работа среди Мракоборцев – но в остальном Аластор представляет собой весьма рассудительного, осторожного и, вместе с тем, отважного человека, который сто раз проверит каждую новость, прежде чем верить ей.
Поэтому для меня не становится удивлением тот факт, что Грюм весьма предвзято отнёсся к полученному мной письму, но Дамблдор может уговорить даже такого человека, как Аластор.
Волшебник тяжело поднимается со стула, отчего тот надрывно скрипит, деревянной походкой обходит длинный торец стола и хлопает меня по плечу.
– Ты имел возможность подсматривать в щёлочку только благодаря тому, что крестраж Реддла заключён в живое существо. Раз такая штука не проходит с остальными, можно предположить, что…
– Что другие крестражи спрятаны в неодушевлённых предметах, – заканчиваю за мракоборца, а он уважительно качает головой и неслабо сжимает моё плечо.
Очередное подозрение не даёт покоя, какая-то важная деталь ускользает от понимания, поэтому я не слышу, что говорит вновь оживившийся Дамблдор, к тому же, это не столь важно: директор раздаёт поручения каждому члену Ордена.
Я ухожу вглубь кухни в попытке сконцентрироваться, сжимаю виски и даже зажмуриваюсь, отчаянно пытаясь поймать ускользающую мысль.
Первый крестраж – это змея. Если между нашими сознаниями была связь, это значит, что такая же связь есть между змеёй и Реддлом. Он возродился именно из той части души, которая была заключена в её теле. Я так подозреваю, что значительно легче восстановить телесную оболочку именно из того крестража, который спрятан не в неодушевлённом предмете, а в живом существе…
Если он намерено проникнул в моё сознание, при этом зная, что подобная связь может быть только между ним и другой частью его души, можно сделать вывод, что…
Качнувшись, я тяжело опираюсь на крышку фортепиано и распахиваю глаза.
Реддл знает, что внутри меня спрятан крестраж.
Именно поэтому он так стремился возродиться с помощью моей крови, потому что в противном случае часть его души фактически находится в руках заклятого врага.
Мерлин, ведь это же очевидно! Если мне не хватило сообразительности, то я глубоко сомневаюсь, что Дамблдор не понял этого сразу после проникновения Волдеморта в мой разум. Тогда почему он молчал всё это время?! Даже факт, что Снейп скрывал от меня подробности тёмного прошлого Реддла, не так страшен, как моё неведение сейчас. Память услужливо подсовывает слова мастера зелий о том, что директор сам у себя на уме, и чем дальше, тем отчётливее я понимаю, что совершенно не знаю настоящего Дамблдора. Он что, надеялся, что сможет скрывать от меня правду?.. По мне так это всё равно, что спрятать маленького акромантула в чемодане: он вырастет, ему станет тесно, и со временем он найдёт способ выбраться наружу.
Стремительно вернувшись к столу, сжимаю пальцы на спинке стула Сириуса и вклиниваюсь в разговор взрослых.
– Как нам удастся уничтожить крестраж внутри меня?
Будто сговорившись, все оборачиваются ко мне. Повисает звенящая тишина, и я понимаю: я попал в точку и додумался до того, что, возможно, мне вообще не хотели говорить до последнего.
В который раз за сегодняшний вечер вижу, как теряется директор: он хватается за полы мантии, взгляд бегает по моему лицу, а былое красноречие мгновенно подводит его. Люпин тяжело проводит ладонью по седеющим волосам и вообще выглядит так, будто старается попросить у меня прощения за поведение всех остальных. Сириус мрачнее тучи, в его взгляде читается такое же недовольство неведеньем, какое одолевает мою душу, но вот Снейп…
Он единственный смотрит не на меня, а на пустой стол перед собой, но есть в его опущенной голове, напряжённых плечах и хмуром лице что-то такое, отчего мне мгновенно становится дурно.
Дамблдор прочищает горло, я опускаю одну ладонь со спинки стула на плечо крёстного и едва нахожу в себе силы отвести тяжёлый взгляд от профессора зельеварения.
– Послушай меня, Гарри, – мягко начинает директор, а я ловлю себя на мысли, что не верю ни единому слову. – Мы пока что не знаем всех подробностей, информация о крестражах является лишь верхушкой айсберга. Могу сказать только то, что не стоит торопиться с выводами.
Одним словом, Дамблдор не сказал ничего.
Я сухо киваю в ответ, глядя на волнистые волосы Сириуса перед собой, и на этом собрание Ордена Феникса заканчивается. Все потихоньку расходятся, Кингсли обменивается с директором парой фраз, я же устало присаживаюсь на край стола между крёстным и Снейпом, начинаю грызть ногти. В моём положении весьма удобно изучать Снейпа, который немного отодвигает свой стул от стола, но явно не торопится его покидать. Наоборот, он настолько погружён в собственные раздумья, что даже не реагирует, когда я случайно задеваю носами кед его ногу. На улице один за другим раздаются хлопки аппарации, Молли суетится у плиты, видимо, пытаясь отвлечься от невесёлых мыслей. До слуха долетают обрывки фраз угрюмых друзей, когда я перевожу взгляд со Снейпа на Сириуса. Он поднимает голову к склонившемуся Ремусу и уверенно кивает в ответ на его слова. Затем Люпин подходит к Снейпу и что-то говорит ему. Мастер зелий ведёт подбородком, возвращаясь из мира мыслей в мир реальный, тоже согласно кивает и только сейчас замечает то, что я сижу на столе практически напротив него. Он встречает мой наверняка потухший взгляд, выдерживает долгий зрительный контакт, а потом переключается на вернувшегося Артура, который проводил остальных членов Ордена.
Что и говорить, радости от нового знания у меня мало.
Вскоре в кухне остаются только семья Уизли, Люпин, Сириус, Снейп, Гермиона и я. Все пересаживаются так, чтобы оказаться в непосредственной близости от собеседников, я занимаю стул директора рядом со Снейпом, благодаря чему значительная часть стола оказывается свободна.
– Итак, с Турином более-менее всё ясно, но остался неразрешён самый главный вопрос: кто такой наш информатор?
Ремус озвучивает самый волнующий вопрос. Сцепив пальцы в замок, он широко разводит локти и устремляет взгляд на невозмутимого Снейпа. Тот замечает внимание к своей персоне и кривит уголок рта в знак бессилия.
– Отнюдь, Ремус, я не представляю, кто бы это мог быть. Да, я знаю каждого Пожирателя Смерти практически всю свою жизнь, но то же самое они могут сказать обо мне.
Все понимают, что он имеет в виду.
– Может, это Беллатриса? – высказывает своё предположение Сириус, чем вызывает снисходительную ухмылку Снейпа. Он едва поворачивает голову в сторону крёстного и отвечает таким тоном, каким обычно разбивают последнюю надежду:
– Я понимаю твои мотивы, Блэк, но даже смерть любимого мужа не может заставить Беллу изменить своей преданности Тёмному Лорду.
По дёрнувшемуся лицу крёстного проходит мрачная тень, но он пересиливает себя и ничего не говорит, только сильнее хмурит брови.
Девочки растерянно смотрят на взрослых, ожидая от них хоть каких-то слов, но никто больше не спешит делиться своими соображениями.
Наконец, я выдаю:
