сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 106 страниц)
Бессилие застилает мою душу, как грозовые тучи — лучезарное небо. В такие моменты я превращаюсь в беспомощного ребёнка, который взбирается на шаткий табурет и становится на цыпочки в бесполезной попытке дотянуться до самой верхней полки серванта, где спрятана вазочка с лакомством. Мне тяжело признаваться в этом, но от правды не скроешься: я сам себя боюсь. Меня пугают перемены в собственном сознании, вспышки неконтролируемой злости, боль в шраме и эти треклятые видения. Чем больше я знаю о последних, тем печальнее моё положение. Дамблдор и Снейп — единственные люди, которые могут внести ясность, обнадёжить или же подготовить к худшему. Если с директором всё понятно — я уверен, со временем он всё расскажет мне, то в случае с профессором зельеварения всё гораздо сложнее. Чем дальше, тем я становлюсь всё более и более зависим от Снейпа, который, в свою очередь, вновь превращается в того человека, каким я знал его предыдущие шесть лет: просто «один из моих профессоров», как он сам выразился однажды.
Я не спорю, со смертью родителей многое во мне изменилось. Что-то сломалось и ушло безвозвратно, а на этом месте выросло нечто новое, но пока что не очень крепкое. Это касается и моего восприятия внешнего мира и общества, в котором я живу. Возможно, я слишком нуждаюсь в ребятах и друзьях моей некогда полноценной семьи. Возможно, я требую от людей невыполнимых вещей. Я не исключаю ни единого «возможно», ибо, как показала жизнь, иногда возможны даже самые нереальные вещи, такие как выживание после Авады Кедавры.
В своих мыслях о Снейпе я будто бреду по мутной воде, сквозь которую не видно дна, поскальзываюсь на толстом слое ила из домыслов и недосказанности. Профессор утверждает, что я нуждаюсь в присутствии более сильного человека, более того, сам позиционирует себя в этой роли. Я более чем уверен, что он по возможности старается не выпускать меня из поля своего внимания, особенно сейчас, когда узнал о видениях. Я видел, какое неподдельное беспокойство мелькнуло в его глазах, когда я впервые обмолвился о них. Я даже готов понять его отчуждённость, так как со стороны вся ситуация выглядит невероятно и чудовищно. Всё равно что Невилл, который теперь так же, как и я, фактически остался без родителей, будет вешаться на одного из своих преподавателей мужского пола.
Но я отнюдь не вешаюсь на Снейпа, как Ромильда — на меня, да и вообще не стараюсь классифицировать наши отношения. Я просто нуждаюсь в нём, как ни в ком другом из присутствующих в этом замке. Просто рядом с ним мне нечего бояться, будь то мои внутренние демоны или сам Волдеморт, даже если он каким-нибудь чудом вернётся.
Что-то стремительно падает сверху и задевает чёлку. Резко и неприятно вздрогнув, я моментально теряю нить своих размышлений и не без подозрения смотрю на огромные буквы заголовка Ежедневного Пророка, свёрнутого в тугую трубочку.
— Гарри Поттер: герой или марионетка в чужих руках? — тяну я в удивлении.
— Это ещё что за бред? — морщится Рон словно от приступа тошноты, наблюдая за тем, как я разворачиваю газету.
— Сейчас посмотрим, — откликается Джинни и начинает тихо зачитывать начало статьи. — «Гарри Поттер, известный магическому миру Великобритании как Избранный и Мальчик-Который-Выжил»…
На этот раз я давлюсь по-настоящему.
— Мальчик, который…что?! — восклицаю и дёргаю край газеты на себя.
Друзья как-то странно тушуются, чем вводят меня в состояние ещё большего недовольства. Первой подаёт голос Гермиона.
— Ты не знал, да? Ах, да, ты же не читаешь Пророк… Пресса окрестила тебя подобным образом, — осторожно поясняет девушка, но даже ей не удаётся скрыть брезгливую интонацию на слове «окрестила».
— Это отвратительно, — комментирую я свои чувства и веду плечами.
— Мы думаем точно так же, Гарри, — соглашается Рон, подтверждая свои слова уверенным кивком. Джинни уже собирается вернуться к статье, но её брат не даёт ей и рта раскрыть.
— У нас же тренировка сразу после обеда!
Он произносит это так громко, что я непроизвольно дёргаюсь. Обменявшись с Джинни вопросительными взглядами, спокойно отвечаю:
— Не волнуйся, Рон, но я прекрасно помню об этом.
Друг раскрывает и закрывает рот, быстро моргает и, наконец, расслабляется. Немного смущённо почесав кончик носа, он заявляет нарочито-беззаботным тоном:
— Это хорошо. Просто ты в последнее время немного…
— «Немного» что? — настаёт мой черёд напрягаться.
Рон задыхается от слишком сильного тычка в бок от Гермионы, но всё же отвечает:
— Немного в другой реальности, будто не с нами, а в своих мыслях.
Тактичная Джинни избавляет меня от необходимости отвечать, вытягивая из-за стола, тем более что большая часть студентов Гриффиндора, сидящих рядом с нашей компанией, навострила уши, а мне совсем не хочется объясняться в чужом присутствии. Рон запоздало осознаёт свою ошибку и, чтобы скрыть смущение, подгоняет остальных членов команды, увлёкшихся обедом.
Впрочем, я не горю желанием вообще что-либо рассказывать своим друзьям о мучающей меня боли в шраме и видениях по одной простой причине: им и без того хватает забот и волнений со мной. Шесть лет у них был нормальный друг Гарри, просто Гарри, а на седьмой они получают «знаменитого» Гарри Поттера с ворохом странностей и проблем в придачу.
Вернувшись в башню Гриффиндора за мётлами и формой, команда в почти полном составе — Фред и Джордж будут ждать нас возле стадиона — отправляется на тренировку. Подходя к величественному сооружению, я думаю о том, что всего через две недели воздух на милю вокруг наполнится радостными криками болельщиков, а две команды столкнутся в борьбе за победу в матче — последнем перед Рождеством.
Высоко-высоко, тревожа тяжёлую материю разноцветных флагов, свистит ветер, коварно нагоняет лёгкие облачка на солнечный диск, не такой яркий, как летом. Издалека доносится приглушённое перешёптывание деревьев Запретного леса, а под ногами Рона хрустит ветка.
Близнецы, как всегда, полны решимости и не устают подшучивать по поводу бладжеров, обещая не дать им возможности переломать десяток-другой «Гриффиндорских косточек».
Тренировка обходится без приключений, что не может не радовать: чувство страха на миг опаляет сознание, стоит пальцам сомкнуться вокруг древка метлы. К счастью, видения решают дать мне передышку.
Уже на подходе к замку Рон привлекает моё внимание и показывает куда-то вбок. Заинтересованный, я поворачиваю голову и замечаю Драко Малфоя. Облачённый в слегка укороченную мантию, без слизеринского шарфа, он мерно вышагивает по дороге, ведущей в Хогсмид. Заметив наше появление, он останавливает загадочный взгляд на мне, а я каким-то образом понимаю, что блондин — по мою душу.
Я отделяюсь от своей команды. Мы пожимаем ладони друг друга в знак приветствия и почти одновременно устремляем взоры на величественный замок. Хулиган-ветер сдувает внушительную горку снега с лохматой лапы ели и осыпает нас мельчайшими и влажными песчинками.
Малфой плавно перекатывается с пятки на носок, отчего бледные солнечные блики играют на поверхности его начищенных туфлей.
— Прогуляемся?
Я незамедлительно соглашаюсь. Мы отправляемся в небольшую прогулку вокруг Хогвартса, почти сразу подстраиваемся под шаг друг друга. Слева гордо возвышается замок, чьи острые кончики башен и башенок разрывают молочное небо, справа расстилаются живописные виды природы, погружённой в глубокий и спокойный сон, а далеко впереди дышит сизым дымом Хогсмид.
— Скажи мне, Поттер, случалось ли в твоей семье такое, что за тебя решали твою дальнейшую судьбу?
Вопрос звучит неожиданно, но в ровном голосе Малфоя только чистое любопытство, а уголки губ изгибаются в вежливой полуулыбке.
— Нет, с подобным я не сталкивался.
— Нетрудно догадаться, что сейчас — тем более, — беззлобно замечает блондин, я лишь пожимаю плечами.
Он прав, сейчас я предоставлен сам себе, только радости от этого нет никакой.
— У вас, аристократов, наверняка всё немного сложнее, — осторожно произношу я и не без облегчения замечаю, что Малфоя моё высказывание нисколько не задевает.
— У нас, аристократов, всё гораздо сложнее, — поморщившись, как от зубной боли, он добавляет, отчеканивая каждое слово твёрдым шагом. — Фамильные ценности, чистота крови, родовые традиции…
Высокое небо наполняется криком совы, важно пролетевшей над нашими головами в сторону совятни, что отвлекает внимание блондина всего на несколько мгновений.
— Как следствие из всего вышеперечисленного — полная ограниченность свободы действий.
Услышав это, я вспоминаю, как Сириус вскользь упоминал о своей матери, одержимой чистотой крови. Неудивительно, почему она отдалилась от собственного сына, вынудив его сбежать из родительского дома. Бунтарь-Сириус попросту не походил на того, из кого можно вить аристократичные верёвки.
— Беру на себя смелость предположить, что здесь, в Хогвартсе, ты отдыхаешь от всего этого.
Драко невесело усмехается, проводит подушечками пальцев по волосам над виском, а я успеваю заметить на безымянном пальце золотое кольцо–печатку с выгравированным фамильным гербом.
— Возможно, ты прав. Не хочу вводить тебя в заблуждение: у меня замечательная мать, которая дала мне отличное воспитание, и хороший отец. Правда, с ним порой трудно найти общий язык, но это поправимо.
Я внимательно смотрю на тонкий профиль Малфоя, отмечаю, как подрагивают светлые ресницы. Скорее всего, он озабочен проблемами с отцом в большей мере, чем хочет показать.
— Твою маму я знаю не понаслышке. Мой крёстный, Сириус, — её двоюродный брат.
Драко согласно кивает.
— Сириус Блэк. Да, я знаю его. Мама мне про него рассказывала, но и только. Я не помню, чтобы он появлялся в нашем доме, так же, как мы никогда не бывали в его.
Внезапно его тон меняется на более серьёзный, а истолковать загадочный прямой взгляд не представляется возможным.
— Я хочу дать тебе небольшой совет. Твоё положение не завиднее моего, скорее даже наоборот. Однако ты можешь выбирать, за что тебе бороться. Цени это, Поттер.
Учтиво кивнув в знак прощания, Малфой расправляет плечи и сворачивает на более узкую тропинку, представляющую из себя кратчайший путь до подземелий. Проводив его долгим задумчивым взглядом, я качаю головой в ответ на туманные мысли и не спеша поднимаюсь к замку.
Проскользнув в узкий просвет приоткрытых Главных ворот, я чуть не падаю с ног от резкого столкновения с кем-то на самом пороге. Рыжий всполох застилает глаза, а в следующий миг я озадаченно смотрю в лицо запыхавшейся Джинни, которая так же, как и я, до сих пор облачена в квиддичную форму.
— Гарри, я тебя искала! — радостно вскрикивает она, обнимая меня, слегка оторопевшего, за шею.
— Зачем, интересно? — медленно спрашиваю, когда девушка отстраняется от меня и начинает поправлять растрепавшуюся косичку.
— Там прилетела сова Сириуса с письмом для тебя, только она никому не разрешает отвязывать его, так и норовит клюнуть.
— От Сириуса? — повторяю я, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.
— Именно! Пошли скорее!
Я бегом устремляюсь за Джинни, а когда мы попадаем в Большой зал, мне требуется добрых две минуты, чтобы привести дыхание в норму.
Сейчас зал практически пуст: за каждым из четырёх столов сидит от силы человек по пять. С самого края стола нашего факультета расположились Рон и Гермиона, а посреди столешницы, прямо подле свитков пергамента и небольших стопочек учебников, деловито восседает чёрный как смоль филин с пушистыми ушами. Зазевавшиеся первокурсники Рейвенкло с интересом смотрят на птицу, в то время как она изредка косится на булочки в их руках. Только птица Сириуса слишком гордая, как моя Букля, чтобы просить угощение у незнакомцев.
— Мы узнали про него у третьекурсников, когда вернулись в башню. Оказывается, филин ждёт тебя ещё с самого обеда. Видимо, он прилетел несколько позже, чем другие совы, — объясняет Рон, стоит мне приблизиться к ребятам.
Кивнув другу, я опираюсь коленом о скамью и плавно протягиваю руку к маленькому свёртку, выглядывающему из-под густого оперения птицы.
— Здравствуй, друг, — ласково произношу я, когда филин вначале недоверчиво смотрит на меня, даже отчуждённо хохлится, но вскоре вполне миролюбиво разрешает погладить себя и отвязать письмо.
Опустив свёрток в карман брюк, я прошу у любопытных первокурсников кусочек булочки. Насытившись, филин довольно ухает и резко спархивает со стола, задев широким крылом горку аккуратно сложенных пергаментов. Они тут же резво скатываются на каменный пол, чем вызывают недовольное бурчание Гермионы. Рон бросается подбирать свитки, прихватывает учебники своей девушки, и мы вчетвером возвращаемся в башню.
Быстро переодевшись в повседневную одежду, я забираюсь с ногами на свою кровать и погружаюсь в чтение письма. Сириус пишет о том, что с ним всё в порядке, интересуется моим душевным состоянием. Подавляющую часть письма составляют далеко не радостные новости. Нора с недавних пор является штабом Ордена Феникса. Его члены — такие как Кингсли и мистер Уизли — делятся своими опасениями насчёт того, что в Министерство просочились Пожиратели Смерти. Иначе как можно объяснить возмутительную некомпетентность и нелогичность Визенгамота, который чуть ли не каждый день оправдывает самых опасных преступников и выпускает их из Азкабана? Что самое удивительное, Министра магии Корнелиуса Фаджа никто не видел вот уже как две недели, а попасть в его кабинет не представляется возможным: чтобы добиться личной аудиенции, необходимо записаться на приём у его личного секретаря, но в том-то и дело, что все причины они называют «несущественными» и отказывают во встрече с Министром.
Также, пишет Сириус, у членов Ордена складывается такое впечатление, что Фадж боится возвращения Волдеморта как никто другой и всеми силами старается не допустить утечки малейшей информации о действиях его последователей. Ещё немного подобного бездействия, и Британия может оказаться перед лицом большой опасности.
Крёстный обещает, что будет делиться со мной всей информацией, и просит непременно посвящать его во все странные события, если такие имели место быть.
Складывая письмо несколько раз, я спускаюсь в гостиную, где меня ждут друзья. Присев на подлокотник кресла, в котором Гермиона учит уроки, я пересказываю им содержание письма.
— Значит, Пожиратели Смерти вовсе не уходили на дно, просто Фадж перекрывает информацию на всех уровнях. Такое наплевательское отношение к собственной стране не то чтобы удивляет… — недовольно произносит подруга, не отрываясь от изучения длинного содержания книги о ядах.
Рон и Джинни что-то бормочут в ответ в знак согласия, а в моей памяти вмиг всплывает картина видения, в ушах звучит ликующий голос Беллатрисы: «Мы нашли способ!». Какой ещё способ?..
Мерлин, неужели Дамблдор действительно оказался прав в том, что Волдеморт не мог исчезнуть бесследно, и Пожиратели нашли способ, который поможет им вернуть к жизни их Тёмного Лорда?
Вовсе не паника поселяется в моей душе, когда я обдумываю последнюю мысль. Переводя взгляд с лиц друзей на тёмно-красную стену, я чувствую, как что-то сродни ступору сковывает меня невидимыми цепями, не позволяя пошевелить даже кончиками пальцев.
Всё дело в том, что Снейп в последние дни так странно на меня смотрит: быстро, отрывисто, нет больше этого долгого пронизывающего взгляда, от которого начинало подозрительно скручивать живот. Он будто опасается, что я могу успеть увидеть в его глазах что-то, не предназначенное для моего внимания.
Оцепенение резко помножается на страх, когда я вспоминаю о расписании, которое вместе с друзьями изучал сегодня утром: завтра должно было быть сдвоенное со Слизерином занятие по зельеварению, но на его месте красовался ровный и аккуратный прочерк.
«Если не будет зельеварения», — думаю я, перескакивая взглядом с картин на кованые канделябры, с канделябров на расписные гобелены, с гобеленов на лица увлечённых разговором друзей, словно я ищу что-то и никак не могу отыскать, — «это означает только то, что его не будет в школе». Учитывая последние новости, активность Пожирателей, прибавляя частые отлучки Снейпа и странное даже для него самого поведение в отдельные моменты, можно прийти к выводу, что…
Вспышка.
Ярчайшая вспышка белейшего света застилает глаза, крупная дрожь сотрясает всё тело.
Едва ли понимаю, что резко теряю координацию, до слуха долетает потрясённый женский вскрик, но вскоре опаляющая боль полностью накрывает меня и вырывает из действительности, резко перебрасывает в тело змеи.
