сообщить о нарушении
Текущая страница: 91 (всего у книги 132 страниц)
Камень действительно оказался на месте, где она его искала. Широкий ручей с тихим перезвоном капелек струился по земле, дно его все еще оставалось промерзшим, оттого падающие в толщу воды солнечные лучи заставляли ее искриться лазурью. Вода переливалась, звонкая, веселая, быстрая. Поток был мутным из-за соляных отложений, которые размыло талой водой, и глубокая лазурь казалась густой, будто вакса. Ручей огибал камень со всех сторон, то и дело резвые брызги взвивались вверх крошевом алмазов, разбиваясь об обломок скалы, что пролежал здесь с самого основания мира. А на нем сидела молодая женщина, рассеяно склонившись к воде и водя по ее поверхности тонкими пальцами.
Рада замерла на краю ручья, чувствуя себя неловко. Шерстяная шаль укрывала худенькие плечи, на которых сейчас было простое шерстяное платье темного цвета. Бритую голову Жрицы нежно целовали лучи солнца, и оно золотилось на совсем коротком ежике ее волос. Око в ее лбу гляделось в воду, а сама женщина тихонько смеялась и морщилась, когда ручей плевался ей в лицо ледяными каплями. И вновь тянула к нему руки, будто играла с ним. На солнце золотом сверкнули татуировки языков пламени на ее запястьях.
Решив, что не стоит ей со своими думами мешать Жрице, Рада повернулась, чтобы незаметно уйти вверх по течению, но под ногами был так еще не сошедший до конца последний снег. Каблуки поехали по рассыпчатой ледяной крупе, и она едва не свалилась в ручей, охнув и в последний миг ухватившись за тоненький ствол стоящей неподалеку сосны. Жрица вскинула голову, и их глаза встретились.
Эту Жрицу Рада знала. Ее звали Хельда, и она была первой Жрицей Роксаны становища Сол, как шепнула ей на ухо Торн. Именно эта женщина всего какие-то несколько недель назад брила ей виски и поднесла долор, и в ее присутствии Рада сейчас вдруг заробела, ощутив себя совсем беспомощной и какой-то очень грязной. Не стоит мне со своими мыслями сейчас соваться к ней. Не дело это.
- Прости, что потревожила, светлоликая, - Рада опустила глаза и повернулась, чтобы уйти. – Я просто брожу тут и не хотела тебя тревожить.
- Подожди, дочь огня, - раздался за спиной мелодичный голос, звонкий, будто играющие у ног Рады потоки талой воды. – Не уходи.
Рада неуверенно обернулась, глядя на Жрицу. Та как раз, аккуратно придерживаясь рукой, поднималась на ноги на скале. Взгляд ее карих глаз был таким тихим и спокойным, что горы, чьи снежные шапки упирались в небо над их головами. На миг Раде подумалось, что она, наверное, сейчас под действием иллиума, раз сидит тут, будто девчонка, и играет с потоками воды. Но когда Жрица вновь подняла на нее свои темные глаза, дурмана наркотика в них не было. Только тихая спокойная радость.
Поддерживая подол платья одной рукой, Жрица махнула Раде:
- Подай мне руку, дочь огня. Тут скользко, я боюсь упасть.
Валун, на котором она сидела, отделял от берега поток бурлящей лазурной воды шириной в шаг, и Рада неуклюже спустилась к самому берегу, чтобы поддержать Жрицу. Ее маленькая изящная ладонь, прохладная и влажная от речной воды, легла в руку Рады, и Жрица легко перескочила на берег, опираясь на нее. Рада склонила голову в поклоне, отступая от нее на шаг. Ей почему-то было боязно в присутствии Жриц. Теперь они с искоркой считались частью клана и могли общаться со Жрицами, но сейчас Рада чувствовала себя такой опустошенной и измученной всем темным, что обрушилось на нее за эти дни, что даже глаз в лицо Жрицы поднять не могла.
- Спасибо за помощь, - улыбнулась Хельда. Ее темные глаза внимательно оглядели Раду, казалось, подмечая каждую мелочь. – А чего ты одна бродишь здесь в такое время? Тебе бы обедать пора, уж солнце зенит прошло.
- Наставницы отпустили меня из-за травмы, - промямлила Рада, все пытаясь придумать способ как можно быстрее ретироваться отсюда и побыть наедине со своими мыслями.
- Из-за травмы? – брови Жрицы взлетели. – А что случилось?
- Да сама себе по затылку тренировочной катаной заехала, - неуклюже пожала плечами Рада. Жрица звонко рассмеялась.
- Ты? Как странно, ты же так хорошо дерешься! Я сама видела.
- Задумалась, - пробурчала Рада, все еще колеблясь. Хельда смотрела на нее слишком заинтересованно, а это означало, что уйти у нее вряд ли получится. Но ведь можно было еще придумать повод…
- И о чем же ты задумалась, дочь огня? – Жрица поправила шаль на плечах, завернулась в нее поуютнее и выжидающе взглянула на Раду. Судя по любопытству в ее глазах, отпускать Раду просто так она действительно не собиралась.
- О всяком… - Рада отвела глаза. Как сказать ей? Какие слова подобрать? Может, все-таки перестанешь мямлить и спросишь? Она же Жрица, она знает гораздо больше тебя обо всяких таких вещах. Вздохнув, Рада механически подняла руку, чтобы поскрести затылок, как делала всегда в моменты задумчивости, и поморщилась от боли, наткнувшись на рану.
- Что у тебя там? Дай посмотреть, - тон Жрицы не терпел возражений, и Рада со вздохом нагнула голову, давай той возможность осмотреть себя. Жрица охнула, ее прохладные пальцы коснулись самого края раны. – Ничего себе! Да у тебя волосы в крови! Давай сейчас промоем талой водой, первой водой, чистой и свежей. Милосердная тронет тебя Своими пальцами, и все пройдет быстро и легко.
Поняв, что бежать уже некуда, да и время упущено, Рада покорно опустилась на корточки возле самой воды. Жрица присела рядом, извлекла откуда-то из кармана маленький белый платочек и смочила его в воде, бормоча тихонько под нос:
- Вода-водица, беги-беги по камням, спеши вниз, неси-неси весть, что весна пришла. Пои землю, лечи раны, уноси с собой боль-беду, печаль-горесть. Подай, Милосердная, милости Своей, доброты Своей. Слезами вешней радости омой беду, отведи тоску.
Когда смоченный в ледяной воде платочек коснулся затылка Рады, так громко охнула и зажмурилась от холода и резкой боли. Но та почти сразу же прошла, а перед глазами стало как-то светлее. Нежные прикосновения Жрицы, которыми она стирала кровь и промывала рану, притупили боль.
- И о чем же ты таком думала, что так поранилась, дочь огня? – вновь спросила Жрица, и в голосе ее слышалось любопытство с чем-то таким, что не позволило бы Раде во второй раз уйти от ответа. – Что за думы тебя так опечалили?
- Светлоликая, это сложно объяснить, - с трудом начала Рада проталкивать сквозь стиснутое тревогой горло слова. – Все как-то не заладилось. И сны плохие, и устаю я сильно, и медитации у меня не получаются…
- А так всегда бывает, что все вместе наваливается, дочь огня, - спокойно отозвалась Жрица, полоща порозовевший от крови платочек в лазоревой воде. Солнце отражалось на поверхности ослепительными бликами, золотило короткий ежик ее волос. Жрица подняла голову и взглянула Раде в лицо. В глазах ее точно такими же бликами плясал смех. – Когда начинаешь учиться и идти навстречу Небесным Сестрам, весь мир буквально оборачивается против тебя. Кажется, что все мешает, все пытается остановить. Каждый корень намеревается поднырнуть под ногу, чтобы сбить тебя с ног. Каждое людское слово ранит, каждый взгляд причиняет боль. А знаешь, почему?
- Почему? – заморгала сбитая с толку Рада. Жрица говорила как раз о том, что с ней происходило. Будто мысли читала.
- Потому что Они хотят проверить, насколько сильно ты желаешь быть с Ними. Думаешь, цветы были бы такими красивыми, если им не пришлось бы с таким трудом прорастать сквозь землю?
- Не знаю, светлоликая, - тихо ответила Рада.
- А я знаю, - рассмеялась та, и ее ладонь мягко огладила поверхность воды. – Смотри на эту речушку. Она лазурная и такая светлая, она радуется солнцу и бежит себе, чистая и спокойная. А коли ты опустишь руку ко дну, сразу же поднимется взвесь и ил, что там, внизу. И вода уже не будет такой прозрачной.
Рада молчала, глядя на то, как Жрица запустила руку вниз, почти что по локоть, в ледяную воду. Поворошив там, она вытянула на поверхность какую-то липкую от ила корягу. Вместе с ней всплыла муть, и лазоревая вода окрасилась в темный цвет. С пальцев Жрицы разлетелись в стороны алмазы капель воды, когда она отбросила корягу в сторону, и та плюхнулась в воду.
- Запомни, дочь огня: когда ты идешь вверх, к Небесным Сестрам, ты при этом идешь и вниз, в саму себя. Ты идешь к истоку, в котором Небесные Сестры становятся тобой, а ты – Ими. Ведь есть лишь одна точка, в которой сплетается все. – Ее мокрая от воды ладонь легла Раде на грудь, прямо на то место, где сейчас болезненно сжался клубочек дара Роксаны. Жрица смотрела ей в глаза и улыбалась. – Чем выше ты поднимаешься к Небесным Сестрам, тем ниже ты спускаешься в саму себя, и когда Их свет проливается вниз, вся грязь, что есть в тебе, сразу же поднимается вверх. Как муть в этой реке. Но рано или поздно вода унесет эту муть, растворит ее, и будет только чистый источник. Как здесь, видишь?
Она указала на ручей за их спинами. Солнце пронизывало насквозь чистую лазурь воды, река вновь была такой же, как и раньше.
- Значит, мое дело в том, чтобы уничтожить всю ту грязь, что есть во мне? – заморгала Рада, глядя на этот поток.
- Разве мы с тобой уничтожили грязь? – глаза Жрицы смеялись. – Влезь в ручей и черпай ил со дна, что будет? Никогда ты не вычерпаешь его, только сама с ног до головы перемажешься в нем, а ему ничего не будет. Дело не в том, чтобы уничтожить, Рада. Дело в том, чтобы преобразовать. Ведь ил, что разносит река по полям, становится плодородной землей. Нет ничего грязного в тебе, это ты называешь то, что тебе не нравится, грязью. Но подумай: если уничтожить все, что мы называем плохим, разве в мире останется что-то хорошее? Ведь не будет больше плохого, чтобы сравнивать.
- И что же делать мне? – заморгала Рада. Ей казалось, что она понимает слова Жрицы, но еще не до конца. Было еще что-то, словно мутная грязная пленка, что не давало увидеть ей ответ.
- Тебе? – Хельда рассмеялась. – То, зачем ты сюда и пришла. Идти навстречу Великой Мани, как Она идет к тебе.
- Но как? – допытывалась Рада.
- А как ты всегда это делала? – склонила голову набок Жрица. Раде сейчас казалось, что она смеется над ней.
- Я тянулась к Ней всей собой, всем своим существом, и Она мне отвечала. Но больше Она не отвечает, - Рада горько передернула плечами. Говорить об этом было тяжело.
- А сколько воды может принять в себя земля? Сколько выпадает снега зимой? Не ровно ли столько, сколько земля способна впитать талой воды? Или, может, дело в другом? Может, земля просто заартачилась и не захотела больше впитывать воду? Заявила, что не собирается больше этим заниматься, потому что у нее есть дела поважнее?
- Что, светлоликая? Я не понимаю. Это какая-то глупость! – в сердцах проворчала Рада, злясь на Жрицу. Говорит загадками, смеется. Лучше бы помогла.
- Конечно глупость, что же еще? – улыбнулась Хельда, протянув руку и нажав холодным влажным пальцем Раде на кончик носа. Та от неожиданности отдернулась от ее руки и едва не опрокинулась на спину. – Ты просто слишком много думаешь, дочь огня. Вместо того, чтобы чувствовать весь мир, ты думаешь о том, как не можешь его чувствовать.
- Но я и вправду не могу! – запротестовала Рада.
- Да ну? – фыркнула Жрица, насмешливо выгнув бровь. А потом вдруг подалась вперед и ущипнула Раду за кончик уха. Та аж взвизгнула от боли и неожиданности и все-таки повалилась на спину на талый снег. А Жрица звонко расхохоталась и захлопала в ладоши. – Ну что, чувствуешь? А говоришь, не можешь!
Рада нахмурилась, волком глядя на Жрицу и пытаясь подобрать слова, сказать ей что-нибудь такое, такое… Но тут солнечный луч запрыгал по мелким волнам на поверхности ручья, по лазурной воде и потемневшим от влаги камням, по подтаявшей кромке льда на самом краю подмытых снизу сугробов, по длинным ресницам Жрицы и ее золотым волосам. И вдруг Рада хмыкнула, потому что это было смешно, по-настоящему смешно и так глупо. То, как обращалась с ней Жрица, то, как она неловко упала на снег, валяясь на нем, словно какой-то краб на спине, нелепо болтая в воздухе лапками.
- Могу, - улыбнулась она, чувствуя, как сходит прочь боль и тяжесть, что терзали все это время. Не целиком, пока еще не вся, но хотя бы часть ее. – Ты права, светлоликая.
- Да чего мне быть правой? – легкомысленно дернула плечом Жрица, подставляя лицо солнечным лучам и жмурясь от яркого света. – Мне-то с того какое счастье? Не в этом же дело.
- А в чем? – заглянула ей в глаза Рада.
- В том, чтобы жить и дышать, в том, чтобы тянуться к небу, в том, чтобы танцевать на весенних полянах на первой влажной земле, - улыбнулась Хельда. – Или чтобы сидеть на камушке над ручьем и ловить брызги воды. Или чтобы раскроить себе голову собственным мечом и дуться в кустах вдали от всех. Разве есть вообще это дело?
- А как же медитации? – вновь тревожно нахмурилась Рада. – И мои сны? Как мне сделать так, чтобы все было, как раньше?
- Ни один вздох не повторяется, дочь огня, - отозвалась Жрица. – Не бывает двух одинаковых травинок или пчел. Каждое дерево растет так, как ему нужно, каждый человек делает новый вздох в каждый миг времени. Твой прошлый вздох никогда не повторится, а если бы повторился – ты была бы мертва.
- Не понимаю, - вновь помотала головой Рада, совсем сбитая с толку. Жрица говорила так странно. Вроде бы совсем просто, но Раде все казалось, что за ее словами лежит какой-то иной, скрытый смысл, которого она не видит.
Вместо ответа Хельда подалась вперед и легонько шлепнула ее ладошкой по лбу.
- Не понимай, - почти серьезно приказала она. – Не надо тебе этого. Тебе надо – жить, переживать каждый миг, как ты всегда и делала, а не думать о том, как ты его переживаешь. Разве думает об этом река? Или птицы в небе? Разве думает об этом Роксана, о том, куда Ей в следующий миг поставить ногу, когда Она идет по небу? Нет. Так чем же ты хуже них всех?
- Ох… - только и вздохнула Рада, глядя на Жрицу.
- Ты поймешь, Черный Ветер, поймешь, потому что ты никогда и не думала, только сейчас и начала, хоть и зря, - ободряюще улыбнулась ей Жрица. – Твои мысли – взвесь со дна реки. Твое дыхание – поток. Дыши, и все будет в порядке. А что касается снов и медитаций… Каждый раз иди навстречу Великой Мани, распахнув руки и со всей искренностью отдавая Ей свое сердце. Ведь Она везде и во всем, Она и есть ты. Тебе нужно просто перестать не быть Ей.
Что-то такое верное было в словах Жрицы, такое правильное. Рада смотрела на нее, молодую и смеющуюся, по-детски озорную, такую живую, смотрела, а губы сами растягивались в улыбку. Жрица была что эта весна: звонкая, переливчатая, радостная. И ветер шумел вокруг них в молодой сосновой роще. И горы задумчиво разглядывали голубое небо, синея вдали. И солнце золотилось на их лицах, грело их кожу. И зад у Рады намок и замерз от сидения в сугробе.
И она вдруг громко хмыкнула, чувствуя себя полной дурой, и при этом самым счастливым человеком во всем мире. Что толку было тревожиться и сидеть в одиночестве, мрачно сетуя на страдания и боль? Ведь все было хорошо! Все было так хорошо, как только могло быть. Начиналась их первая весна с искоркой, начиналась их новая жизнь, совсем иная, волшебная, полная. Начиналась сказка, о которой они так мечтали. И коли вся эта тревога нужна была, чтобы Рада пришла к Небесным Сестрам, коли все испытания были нужны, чтобы она добилась своего, то стоило поблагодарить Великую Мани за все это.
И тревога разбилась внутри нее на мелкие осколки, ссыпавшись прочь алмазным крошевом. Рада улыбнулась во весь рот, чувствуя себя легкой, будто сосновые иголки в синем-синем небе, и принялась выкарабкиваться из сугроба. Встав перед Жрицей, Рада низко поклонилась ей.
- Спасибо тебе, светлоликая, за урок, - она потрогала шишку на затылке, которая болела уже меньше, и добавила: - и за помощь. И вообще за все. Кажется, без тебя я бы не справилась.
- Вот и славно, что я оказалась именно на этом камне, а ты вышла именно сюда, не правда ли? – глаза Хельды смеялись ослепительными солнечными брызгами. – А ты еще говоришь, что Великая Мани отвернулась от тебя. Да Она несет тебя в ковше Своих ладоней и баюкает нежнее нежного, а ты в ответ только орешь и брыкаешься, пытаясь доказать Ей какую-то ерунду.
- Твоя правда, - кивнула Рада, а потом они обе засмеялись, весело и легко.
А теперь иди-ка к своей искорке. Скажи ей уже наконец, что она самая любимая, нежная и желанная, скажи за все те минуты, когда ты хмурилась и молчала. И заодно поешь чего-нибудь: а то в животе шаром покати.
========== Глава 41. Весенний вечер ==========
Рыжее закатное солнце медленно катилось за горы, разбросав по небу длинные косые лучи. На западе горизонт горел плавленым золотом, словно Роксана перед тем, как улечься спать, протирала Свой щит тряпицей, полировала его до блеска и только потом вешала на стену. Дальше цвета медленно темнели от багрово-алого до зеленого и лазурно-синего на противоположной стороне неба. И звезды казались бледнее в победном свете весенних лучей солнца, и небо было таким глубоким, что туда можно было свалиться, падать и падать без конца, покуда оно вообще существует.
