сообщить о нарушении
Текущая страница: 81 (всего у книги 132 страниц)
Рада решилась, выдохнув весь воздух из легких, а потом склонилась перед Лэйк до самого пола, едва не ткнувшись носом в плетеную из тростника циновку. Кажется, так она еще никому и никогда не кланялась, но это было и неважно сейчас.
- Царица, я должна кое-что сказать тебе, - хрипло проговорила Рада, чувствуя, как две тяжелые ладони, что лежали на плечах, легонько щекочут ее тело огненными прикосновениями, подбадривая и помогая.
- Говори, Рада, - спокойно отозвалась Лэйк.
Всем телом она чувствовала на себе полный тревоги взгляд искорки, но сейчас нужно было быть честной. Абсолютно честной, потому что иного пути потом у нее уже не будет.
- Никогда в жизни я не хотела нигде остаться, никому служить. Никогда я не хотела быть частью какого-либо народа, какого-либо общества. Я всегда была одна и сама по себе. И только здесь мне захотелось остаться, среди вас. Только тебе служить. – Рада вскинула глаза, глядя на Лэйк, и та кивком головы показала ей выпрямиться. Говорить было сложно, но и правильно, и золото выливалось из ее груди вместе со словами, которые с таким трудом подбирал язык. – Нет мечты более великой, нет дороги более правильной, чем та, по которой вы идете. И я горда, что вы приглашаете меня идти вместе с вами. Но я чувствую что-то… - она замялась, пытаясь подобрать слова. – Я чувствую, что я не должна быть связана. Ни именем, недаром же у меня его столько раз отбирали и давали вновь. Ни домом, потому что это лишь место, определенное место, которое рано или поздно тоже превращается в клетку. Ни народом, потому что интересы народа всегда выше интересов одного человека. А я иду туда, куда ведет меня что-то внутри меня. Я иду за этим голосом, за этим пламенем. Я не знаю, когда и как Великая Мани призовет меня, я не знаю, что Она готовит для меня, и все что я могу и хочу делать – это идти по Ее дороге. Может случиться момент, когда Она прикажет мне уйти отсюда, когда Ей понадобится мое присутствие в другом месте, и что тогда? Получится, что я предам мой народ и людей, сделавших для меня так много? Принявших меня в свой дом? Я не могу так, первая, пойми.
Искорка вновь сжала ее руку, ободряя ее, и почему-то, хоть Рада совсем и не понимала почему, на ее губах была полная любви, нежности и неземного света улыбка, будто Рада сделала что-то хорошее, что-то очень правильное. Торн смотрела на нее задумчиво, потирая пальцами длинный подбородок. Найрин почему-то тихонько улыбалась, часто моргая и глядя в пол, словно вспомнила что-то очень дорогое для нее самой.
А Лэйк вдруг в ответ точно так же низко поклонилась Раде, как кланялась она сама какие-то несколько мгновений назад. Рада опешила, глядя на то, как царица разгибается и смотрит на нее, а в ее синем глазу пляшут лукавые огоньки.
- Много лет назад, в разгар Великой Войны, я заключила сделку с кровными врагами моего народа и отправилась на развалины запретного для анай города, чтобы узнать правду, которая могла уничтожить мой народ. Я пошла потому, что глубоко внутри себя знала – мне нужно туда идти. И это была воля и зов, непреложный приказ, который невозможно нарушить. На развалинах города я узнала о том, что никаких Небесных Сестер не существует, а мой народ, которым я так гордилась, - лишь следствие чудовищного эксперимента, уничтожившего целую расу. И что нам противостоит сила, в десятки раз превосходящая нас числом. И что мне нужно убить одну из самых сильных цариц анай, а потом заставить весь мой народ прекратить вражду с кортами, длящуюся две тысячи лет. – Лэйк уже улыбалась, и эта улыбка совсем изменила прямые и твердые черты ее лица, сгладила их, смягчила. И свет, что обычно лился из ее глаза и буквально заставлял хребет Рады сгибаться пополам, сейчас был нежным, как первые весенние листочки, только-только выбравшиеся из тугих почек. Остальные анай тоже улыбались, глядя то на царицу, то на Раду, и на лицах их было написано что-то очень важное, чего она все никак не могла понять, хоть и отчаянно пыталась. – Я всегда чувствовала волю, что ведет меня, - продолжила Лэйк, - и руки, что направляют. Я не сомневалась, когда они направили меня против вековых устоев моего народа, против сильнейшей царицы, обычаев и священных правил, против самой веры. Я верила лишь этим рукам, и, в конце концов, они спасли мой народ. Так что я прекрасно понимаю, о какой воле ты говоришь.
Рада ощутила, как в груди развязываются туго скрученные узлы тревоги, как что-то расслабляется, распрямляется в ней, вставая на место. Лэйк прямо взглянула ей в глаза.
- Когда Небесные Сестры и Их Великая Мани позовут тебя, я не встану на твоей дороге, и я отпущу тебя в тот же миг, как ты того захочешь. Не в нашей власти знать, что на уме у Грозной, мы можем лишь следовать Ее воле, принимая ее всей душой. И я бесконечно рада, что ты наконец-то поняла это. Потому я все же зову тебя к нам, Рада Черный Ветер, если тебе того захочется. И клянусь, что никогда не встану между тобой и судьбой, которую выбрали для тебя Небесные Сестры.
Лэйк протянула ей ладонь. Рада смотрела на нее во все глаза, чувствуя, как что-то происходит сейчас вокруг них. Весь мир затих, весь мир стал одной единственной золотой струной, протянутой между ладонью Лэйк и ее собственным сердцем, гулко стучащим в груди. И впервые в жизни Рада поверила, что эта женщина никогда не обманет ее.
Она протянула руку и твердо пожала ладонь Лэйк, а потом вновь глубоко склонилась перед ней.
- Я принимаю тебя, как свою царицу, Лэйк дель Каэрос. Я клянусь повиноваться тебе во всем и хранить верность до тех пор, пока такова будет воля Небесных Сестер.
- А я принимаю тебя, Рада Черный Ветер, как часть своего народа, - проговорила царица, и в ее голосе слышалась улыбка. – И клянусь, что никогда не сделаю ничего, что могло бы запятнать твою честь или остановить исполнение задачи, к которой ты идешь.
В глазах защипало, а огонь в груди вдруг превратился во что-то иное. В колкий горячий сгусток слез, которые так и стремились вылиться из ее глаз вместе с невероятным облегчением, которое она сейчас испытывала. Все вставало на свои места, все выпрямлялось, принимая то положение, в котором и должно было быть. Эти полтора месяца, что они с искоркой провели в становище Сол, Рада до смерти боялась, что ее выгонят отсюда, если она не согласится подчиниться царице Лэйк из-за того неумолимого зова внутри нее, что, она точно знала, рано или поздно позовет ее в путь. И теперь сама Лэйк принимала ее, соглашалась учить и вести ее ровно до тех пор, пока Раде не нужно будет уходить. Она дает мне столько, сколько, кажется, никто в моей жизни еще не давал. Возможность жить и учиться здесь, с ними, дом, свадьбу с искоркой, детей с ней, еще один шанс попробовать заново, еще один шанс стать той, кем я должна была быть с самого начала. Есть ли дар более ценный, который можно получить от смертной женщины в этом мире? Слезы все-таки навернулись на глаза, и она зло сморгнула их, надеясь, что никто этого не заметил. У анай было не принято слишком ярко проявлять свои чувства, хоть Найрин и поминала мимоходом, что эта традиция уходит в прошлое. И все же, Рада хотела быть, как они.
- А ты, Лиара? – Лэйк взглянула на искорку. – Ты согласишься стать частью нашего народа?
- Да, моя царица, - искорка вдруг счастливо рассмеялась, тоже моргая часто. Глаза ее были влажными. – Кажется, я всегда была его частью, хоть и не знала об этом.
- Думаю, так оно и есть, - с затаенной улыбкой кивнула царица. – Ну а теперь пойдемте. Саира уже должна бы все подготовить. Она терпеть не может ждать меня, так что будет лучше, если мы поторопимся.
Рада поднялась, приобнимая искорку за плечи и чувствуя себя легкой, будто перо, которое подхватил и уносил все выше и выше ветер. Золотая легкость после медитации так никуда и не делась, опустившись внутрь нее и теперь пропитывая той же странной, нечеловеческой радостью все ее тело. Найрин и Торн улыбались им с искоркой, позволив выйти следом за Лэйк первыми. Рада едва заметила, как набросила на плечи черную шерстяную куртку, трясущимися пальцами застегнув ее на все пуговицы. Сейчас в горах уже было теплее, и дубленка не требовалась.
Взять в свою ладонь маленькую ладошку искорки было сейчас так важно, так дорого. Каждый миг наполнился значением, каждая секунда обрела смысл и вес. Рада ощущала правильность в глазах своей любимой, сияющих ярче тысячи звезд, красивее тысячи нимф. В том, как впереди нее шагала, расправив плечи, ее царица, в том, как поднимался над горами сырой ветер, наполняя ее волосы запахом сосен и весны.
Впереди посреди Плаца горел высокий костер. На его фоне виднелись сотни и сотни фигур, собравшихся здесь в этот поздний час, когда дневная работа и учеба уже были закончены. Все внутри Рады задрожало от золотого предвкушения, от волнения, полного радости.
Сквозь прохладный ночной воздух плыла странная, волнующая сердце мелодия барабанов, флейт, скрипок. Песни анай были совсем не такими, как те, к которым привыкла Рада. Надрывные, полные какого-то невыносимого голода, тоски, желания, с нечетким, часто рвущимся ритмом, с переливчатыми нотами, от которых звенело сердце. Она уже несколько раз за время пребывания в становище слышала, как играли музыканты по вечерам на Ристалище, когда кому-нибудь хотелось потанцевать. Но обычно вместе собиралось всего две-три сестры, а сейчас музыка плелась как минимум десятком инструментов, и каждый играл так, как шептало ему сердце. Потому мелодия переливалась всеми красками мира, журчала ручьями, громыхала камнепадами, складываясь в одну Песню из многих голосов, каждый из которых только подчеркивал и дополнял другие.
- Как красиво!.. – вздохнула Лиара, закрывая глаза и вслушиваясь в музыку. На лице ее отражались блики огромного костра. Рада не удержалась и поцеловала ее в висок, притянув к себе кудрявую голову.
На фоне костра танцевали закутанные в белое Жрицы. Впервые Рада видела их так близко. Они сталкивались несколько раз за эти недели в лагере, но покрытые татуировками, почти налысо выбритые женщины лишь улыбались ей и уходили прочь, не подходя близко. Найрин объяснила ей, в чем тут дело. Жрицы сберегали культуру анай, все они являлись любовницами Огненной, и их святость не позволяла им входить в непосредственный контакт с чужеземцами. Причем считалось, что это как раз для блага чужеземцев, ведь исходящая от Жриц святость могла заразить их и повредить их душам и телам.
Сейчас Жрицы танцевали на фоне громадного пламени, то и дело приникая к нему, обнимая его руками и распустившимися за спиной огненными цветами крыльев, словно оно и вправду было живым, было Самой Роксаной, сошедшей к ним на землю. Они двигались так плавно, зовуще, тягуче, подчиняясь рисунку музыки и пляске огненных языков, взметающихся в черное небо, что у Рады дух захватило. Из-под краев белых шерстяных балахонов Жриц виднелись татуировки: огненные языки пламени, покрывающие все их тело, причем казались они частью кожи, ее обычным цветом, а не нанесенным сверху рисунком.
Чуть в стороне от костра стояла группа ведьм, целиком замотанных в белые балахоны, причем капюшоны были надвинуты так низко, что лица Способных Слышать терялись в темноте. Впереди, поддерживаемая какой-то высокой ведьмой, стояла маленькая худая фигурка, слегка подрагивая от напряжения. Лэйк говорила, что это – Старейшая становища Сол, но Рада никогда еще не видела ее вживую.
Их заметили еще издали, и Каэрос приветственно загомонили, закричали, заулюлюкали, вскидывая руки. Рада смущенно улыбнулась, вновь притягивая к себе искорку, будто ища у нее поддержки, отвечая на кивки приветствующих ее сестер. Теперь она знала уже почти всех в этом становище, а кое с кем у нее сложились отношения, которые можно было бы назвать дружескими.
Сзади подошла Торн, склонившись к ним с Лиарой и негромко проговорив:
- Помните, чему я вас учила, и следуйте всем приказам царицы. И все будет хорошо.
- Спасибо, первая! – тихонько поблагодарила искорка, а Рада только кивнула. Горло от волнения пережало так, что она не могла ни слова вымолвить.
Царица шла первой, и Каэрос расступались перед ней, почтительно кланяясь. У костра на фоне танцующих Жриц стояла Держащая Щит Саира, сложив на груди руки и нетерпеливо постукивая ногой по снегу. Увидев Лэйк, она что-то негромко ей сказала, и царица ответила, кивая головой.
- Я люблю тебя, Рада! – искорка вскинула на нее свои огромные глаза, горящие гораздо ярче поднимающегося к небу костра.
- И я люблю тебя, искорка, - ответила она, ощущая всем телом сводящую с ума нежность.
Потом они вышли к самому пламени костра, остановившись в нескольких шагах от танцующих Жриц. Каэрос сомкнулись за их спинами, постепенно замолкая и наблюдая за церемонией. И Жрицы, чьи взгляды были затуманены, словно под действием каких-то опьяняющих веществ, тоже медленно остановились, расходясь в стороны от костра и все еще продолжая пританцовывать, улыбаясь кому-то невидимому. Музыка стала чуть тише и спокойнее, а Способные Слышать запели мантры, непонятные слова на тягучем языке, от которых череп Рады начал вибрировать, будто кто-то колотил ложкой в пустой котел, а пульс участился, заставляя все тело буквально дрожать от нетерпения.
Лэйк развернулась лицом к клану и вскинула руку. Все разговоры мигом прервались, и на становище пала тишина, которую буквально пропитывали насквозь пропеваемые Способными Слышать мантры под тихую музыку.
- Огненноглазая, Ревнивая, Жестокая! Дарящая Жизнь и Жизнь Отнимающая! – громко возвестила Лэйк, и сердце Рады дрогнуло в груди. Лэйк говорила так, словно обращалась к кому-то родному, близкому, давно знакомому. И атмосфера вокруг нее сгустилась, а огненные руки на плечах Рады нажали сильнее, став ощутимее. - Сегодня прими в ряды Свои Своих Дочерей, созревших для того, чтобы со славой нести Твое яростное знамя! Прими тех, кто доказал свою силу, свою ловкость, свою храбрость, кровь, данную Тобой, звенящую и сверкающую, как Твои небесные копья! Прими тех, кто держит в руках будущее Твоих детей до скончания времен!
Бесновались языки костра, отражаясь в единственном глазу царицы Каэрос, играя на длинном белом шраме через все ее лицо. Она кивнула им с искоркой, и Рада опустилась на колени в снег, без единой мысли, без единого чувства, вся состоящая из глухо бухающего в ушах сердца. А одна из Жриц обогнула костер и направилась к ним с искоркой, неся что-то в руках. Рада сощурилась и разглядела алый шелк, из-под которого тускло поблескивали две костяные рукояти.
Долор – душа анай, говорили Каэрос, и на поясе каждой из них, к какой касте она бы ни принадлежала, висел этот клинок. Никто так и не смог объяснить Раде, откуда именно пришел этот обычай, но зато все, как одна, Дочери Огня твердили, что ничего важнее долора у них нет. Он доставался из ножен только в нескольких случаях в жизни. Когда анай вызывала на бой другую анай; когда делала предложение женщине, с которой хотела связать судьбу; когда проводила ритуал добровольного принесения в жертву Богини собственной жизни из-за проступка или нежелания жить дальше – уходила с долора. Только увидев костяную рукоять в руках Жрицы, Рада вдруг наконец всем телом поняла, что их и вправду приняли.
Опустившись на колени перед ней в снег, Жрица улыбнулась ей, а потом вытянула из свертка долор и потянулась к голове Рады. Та не отдернулась, подставляя виски. По традиции волосы будущих Младших Сестер состригали впервые в жизни во время первой инициации, оставляя лишь длинный хвостик на затылке, как память о том, кем они были раньше, как знак преемственности поколений.
Изогнутое, волнистое лезвие долора, отражающее языки пламени громко хрумкало над ушами Рады, когда Жрица быстро и аккуратно отрезала ей лишние пряди. Ветер непривычно вплелся в совсем короткие волосы, холодил сырым дыханием затылок. Всего несколько минут, и все было кончено. Жрица поцеловала Раду в лоб, пробормотала мантру и вложила в ее руки долор, а потом пересела в снег возле искорки.
А Рада все смотрела и смотрела на волнистое лезвие и рукоять из потемневшей кости. На то, как вбирает в себя клинок пламя костра. Она никогда не была частью какого-либо народа, она никогда не чувствовала себя причастной к чему-то великому. Она всегда была одна, сама по себе, наедине с собственной борьбой и со своими бесами мхира. И вот теперь, впервые в жизни, она перестала быть одинокой. И в ее руках лежала ее собственная душа, такая же, как и у всех анай вокруг, заключенная в волнистый клинок с костяной рукоятью.
Над густыми кудряшками Лиары Жрица билась гораздо дольше, чем над прямыми золотистыми прядями Рады. Но, в конце концов, управилась, поцеловав в лоб и ее. А потом быстро собрала на снегу их пряди и принялась сплетать вместе, в одну косу. Закончив, Жрица поднесла косу в руки Старейшей Способной Слышать, и та с трудом, при помощи поддерживающих ее ведьм, подковыляла к костру.
