сообщить о нарушении
Текущая страница: 120 (всего у книги 132 страниц)
Жжение в темени головы, довольно неприятное, если на нем концентрироваться, почти незаметное, если не замечать его. Тяжесть в груди, куда кто-то буквально набил раскаленных в огненном жерле булыжников. Проблемы с дыханием, когда рваные всхрипы срывались с уст, словно она только что пробежала с десяток километров, и как ни хватай воздух ртом, а все никак надышаться не можешь. Порой Лиаре казалось, что ее тело вот-вот взорвется, буквально разлетится на куски под невыносимым давлением сверху. И каждый раз когда силы терпеть это кончались, и в голову лезли позорные мысли свернуться в комочек и поплакать, жалея себя, она вспоминала невозмутимые темные глаза Держащей Щит.
- Запомните, что все, что происходит с вами, все, что вы видите вокруг себя, все, что как вам кажется, вы знаете, – это ложь, - негромко рассказывала Эрис, и окружающие ее анай хмурились, морщились, смотрели на нее во все глаза, ловя каждое слово и пытаясь понять. – Мир не таков, каким мы его считаем. Потому что для нас мир существует только в нашем представлении о нем. Мы уверены в том, что дерево всегда плавает, а камень всегда тонет, но это не так. Есть породы деревьев достаточно тяжелые, чтобы уйти на дно, и есть столь пористый камень, что он запросто удерживается на поверхности воды. – Несколько анай, работающих в Роще каменотесами и плотниками, покивали. – И это только один из примеров, таких примеров тысячи. Чем на самом деле является эта циновка? – рука Эрис похлопала по полу возле нее. – Что представляет собой дерево, гора, небо? Мы ничего не знаем об этом, кроме того, что заучили на зубок в детстве, кроме того, что передали нам в качестве «знаний» наши родители. Этими самыми «знаниями» мы по-настоящему гордимся, считая, что они и есть – последняя истина, и даже не задумываясь при этом, что можно задать простой вопрос: почему? – Эрис обвела взглядом лица собравшихся вокруг нее анай и улыбнулась. – Это самый простой вопрос, который задает каждый ребенок тем, кто старше его. Он спрашивает: почему? Почему небо синее, а вода мокрая? Почему огонь жжется, а шмели жужжат? Почему у кошек четыре лапы, а у анай только две? И что отвечают ему на это взрослые? Что таков закон, и что рано или поздно он сам все поймет, потому что оно все так и есть и по-другому быть не может. Разве такой ответ – не оправдание собственного невежества? И разве может быть достаточно такого ответа?
- Тогда что же нам делать, Держащая Щит? – спросила какая-то убеленная сединами Дочь Земли, сидящая в первом ряду прямо перед Эрис. Вид у нее был абсолютно сбитым с толку, будто у девчушки, которую поставили перед невыполнимой задачей. – Что нам делать, чтобы мы узнали правду?
- Оставаться детьми, всегда оставаться детьми, - в улыбке Держащей Щит была нежность, а взгляд ее обнимал окружающих таким покоем, что на его волнах хотелось качаться, как на теплых гребешках южного моря. – Только ребенок любопытен достаточно, чтобы спрашивать всех и обо всем, только у него есть храбрость непосредственного познания мира. Он не удовлетворится ответом, что «однажды все узнает», он будет пробовать, смотреть, понимать самостоятельно. Он будет совать руки в огонь, прыгать в речку, он будет пробовать на зуб все, что попадет ему под руки, и лезть обнимать огромных клыкастых агрессивных псов, к которым другие и подойти бояться. И эти псы ничего ему не сделают. А все потому, что ребенок всегда меняется, как ветер и как погода, он свободен, ему нужно лишь смотреть вокруг широко открытыми глазами и видеть. Он не ограничен системой восприятия, он не ждет, что собака укусит его, а вода утопит, он лишь играет с ними, каждую секунду своей жизни он играет. И в этом-то и заключен ответ. – Голос Держащей Щит обрел силу, сделался глубже. - Чтобы мир стал тем, что он по-настоящему представляет собой, мы должны смотреть на него напрямую, отбросив все свои мысли, постулаты, знания о нем. Мы должны стать детьми, доверчивыми, открытыми, согласными познавать его напрямую, всеми собой. Только тогда мы сможем увидеть истинное лицо мира.
- И что нам делать для этого? – вновь спросил кто-то. - Как это сделать?
- Быть чуточку менее серьезными, - отозвалась Эрис. – И чуточку больше смеяться.
Всем казалось, что она говорит загадками, что специально водит за нос своих учениц, скрывая от них истинное знание. Лиара не раз слышала, как шепчутся об этом разведчицы после занятий, и порой чувствовала горечь, сама не понимая отчего. То ли потому, что была с ними согласна, то ли потому, что такие слова шли вразрез со всем, ради чего она вообще пришла сюда, со всем, что она думала об анай.
А бывали моменты, когда она вдруг понимала, глубоко и сильно, всей собой. Что не может быть никакой системы обучения, которая подошла бы всем, что не может быть никакого ответа на вопрос «как». Эрис добивалась от них искренности во всем и детского любопытства, Эрис призывала их играть, а разве дети думают, когда играют?
Бродя с Радой под сводами криптомерий в те дни, когда занятий у Держащей Щит не было, Лиара закрывала глаза и чувствовала. Она помнила, как была ребенком, пусть и не самым счастливым, не самым спокойным ребенком на свете. Она помнила запах леса, что казался ей таинственным, полным загадок, волшебным. Помнила, как утопают босые ступни в мягкой влажной от росы траве, как пахнет теплая земля под солнцем, как сладко на языке от спелой ягодки земляники. Она помнила дворцы, сияющие солнечными лучами в бесконечных гранях хрусталя, что строили ее фантазии вместо несуразных кособоких домиков из палок и листьев, что рождались под ее пальцами. Она помнила, как проплывающие над ее головой облака превращались в диковинных рыб и крылатых коней, в огнедышащих драконов и ветви цветов, во все самое невиданное, самое странное, что только может придумать ребенок. Она помнила ощущение мира: таинственность, дрожащая важность, густая насыщенность каждого мига бытия, значимость каждого мгновения. Ведь в этом мире все было волшебно. Ведь он и сам был волшебным. Разве не так?
И сейчас они с Радой как будто заново открывали для себя это волшебство. Сердце в груди Лиары замирало, и она молча смотрела огромными глазами на тихие закаты, полные осеннего холодка и пылающего огнем неба, полные глубоких синих теней, что отбрасывали деревья, полные шуршащих листьев под ногами и пара дыхания, и туманов, и чьего-то странного зовущего взгляда. Кто-то смотрел на нее отовсюду, из каждого листочка, каждой травинки, каждого соцветия и лужи, в которой отражалось небо. Кто-то любопытно и молчаливо глядел и тянул к ней руки, словно сам больше всего на свете хотел, чтобы Лиара наконец-то уже разглядела его вплотную.
- Вы почувствуете, - мягко звучал в полном густой тишины помещении голос Эрис. – Это так просто, гораздо проще, чем вы думаете. Стоит вам только захотеть этого, стоит сделать лишь крохотный шажок навстречу, и дорога сама ляжет вам под ноги. Весь мир развернется к вам, будто бутон цветка к солнцу, он осыплет вас щедростью с ног до головы, все само сложится, чтобы вы шли. Вы почувствуете, как сильно все окружающее хочет этого, хочет, чтобы вы шагнули ему навстречу. Ведь мир создан для человека ровно в той же степени, сколько и человек для мира. Мы отличаемся от него лишь своей искаженностью – возможностью размышлять и строить теории, которая чаще всего и является причиной всех наших бед. Стоит лишь на миг отбросить все это и взглянуть, взглянуть по-настоящему, и весь мир будет помогать вам, лишь бы вы вернулись туда, ради чего были созданы.
- Туда, ради чего созданы? – заморгала сидящая подле Рады Иштум. – Разве причина и цель совпадают, Держащая Щит? Как такое может быть?
- В семени одновременно заложено все: и росток, и дерево, и даже пень, на котором прорастут мхи и цветы. Ведь если бы это не было там заложено, разве оно смогло бы появиться? – Эрис улыбалась. Глаза ее загадочно мерцали, почти как звезды на небосводе за окном. С каждым днем дни становились все короче, вечера – все длиннее. – Мир представляет собой ежесекундное постоянное развертывание всех его потенциальных возможностей, и природа демонстрирует это нам во всей полноте. Каждое живое существо стремится максимально реализовать заложенный в него потенциал. Цветы испускают аромат, привлекая пчел, чтобы те опылили соцветия и позволили им разрастись. То же самое с деревьями, что тянутся к солнцу, чтобы впитать как можно больше его лучей, разрастись как можно шире, дать сильное потомство. Животные сражаются друг с другом на смерть, чтобы оставить свое потомство в мире, чтобы защитить его и расширить свой ареал обитания. То же самое и с нами. Разница лишь в том, что помимо животных потребностей выжить, хорошо питаться, отвоевать место под солнцем и оставить потомство, у нас есть и потребности более высокого порядка: потребность обучаться и получать информацию, потребность завоевать славу и почет, потребность чувствовать свое единение с другими разумными существами, занять среди них подобающее нам место. Есть и потребность гораздо более глубокая, которая и не дает нам дышать свободно. Что-то глубоко внутри нас, что гложет и гложет, ни на миг не ослабляя хватки. Смутное предчувствие, что мы рождены для судьбы более великой, чем дарована нам. Ощущение некоей тайны, вопроса, стремления к чему-то, чему мы даже не можем дать названия. – Эрис обвела глазами собравшихся. – Именно это ощущение по-настоящему и отличает нас от животных. Мы предчувствуем то, как мы были созданы, то, чем мы однажды станем. Человек – единственное существо, способное ощутить эту связь с первоначальным замыслом самого себя, с целью, которой он в итоге должен добиться. Мы вечные странники на звездном пути между «вчера» и «завтра», которые на самом деле составляют лишь одно бесконечное «сейчас». И для того, чтобы стать целью нашего долгого пути в это туманное «завтра», нам нужно лишь захотеть этого прямо сейчас. Потому что все здесь, все уже здесь, как дерево в семечке.
- Но ведь семечку нужно время, чтобы превратиться в дерево! – нахмурила брови Рада, глядя на Держащую Щит. – Много времени.
- Да, потому что семечко лишь слепо подчиняется законам мира, в котором оно существует, - ответила ей Держащая Щит. – Семечко – почти бессознательная материя, которая развивается медленно и трудно, не обладает сознанием в должной мере, чтобы ускорить собственный прогресс. Больше того, семечку нужны условия, в которых его прорастание осуществится: тепло, вода, земля. Человек отличается от него тем, что обладает волей, духом, стремлением. Он уже не зависит от внешних обстоятельств, он в состоянии некоторым образом даже влиять на внешние обстоятельства, изменяя их в свою пользу. Именно поэтому в отличие от семечка он может сам содействовать собственному росту и совершить то, ради чего растительной природе понадобятся тысячелетия, за несколько мгновений. В этом человек и вправду подобен Богине, потому что Богиня открывает Свои глаза в его груди, чтобы однажды слиться с ним воедино.
Время в Роще текло странно. Порой Лиаре казалось, что оно и вовсе не движется, порой, что летит стремительнее выпущенной из лука стрелы. Дни проходили в тренировках, вечера – в беседах или молчаливом взгляде, которым она окидывала окружающий себя мир. Сейчас, после бесед с Эрис, все становилось иным, все виделось ей иным. Лиара всю свою жизнь сливалась сознанием с природой, растворялась в ней, чувствовала великий ритм, но никогда еще – так полно, так глубоко, всей собой. Словно ее первым неуклюжим шагам и опытам Эрис придала уверенности и силы, новый смысл, казавшийся таким простым, но не видимый ранее.
- Весь вопрос в угле зрения, - тихо говорила Держащая Щит. – Вы можете смотреть так, - ее ладонь встала на ребро с креном вправо, - и мир будет видеться вам одним. А можете смотреть так, - ладонь ушла в крен влево, - и он станет совершенно другим. Лишь угол зрения отличает то, что вы называете правдой, от того, что зовете ложью. Разница только в том, какую позицию вы занимаете в данный момент.
Лиара училась, схватывая каждое слово, вслушиваясь в каждую ноту голоса Держащей Щит. Иногда ей хватало всего четверти часа вечерней «беседы», чтобы чувствовать себя наполненной буквально до предела, когда уже просто невозможно было вместить ни каплей больше. Иногда она ощущала лютый голод и после недели занятий, страстно желая услышать еще хоть слово, еще хоть один ответ на вопрос, что мучили и терзали ее, даже не сформировываясь в слова при этом. Казалось, в груди ее разгорается и разгорается белое пламя, в которое Эрис только подкидывала дрова, загадочно улыбаясь своими темными глазами. И чем больше дров она кидала, чем больше говорила, тем сильнее Лиаре хотелось еще.
Шли недели, крепли ее крылья, ее золотые крылья, сотканные из нитей солнечного света, казавшихся Лиаре прочнее стали. Ее тело тоже стало гораздо сильнее, гораздо выносливее, чем было. Теперь уже четырехчасовая тренировка переносилась более-менее легко, и она даже не падала замертво после обеда без возможности шевельнуть хотя бы пальцем. Да и на вечернюю тренировку шла с некоторой долей бодрости, быстро исчезавшей, но все-таки изначально имевшей место. Теперь ей было уже не так стыдно и неловко в присутствии Рады, состоявшей, кажется, из одних только мышц и сухожилий.
Вот она-то точно не уставала и в дополнительном отдыхе не нуждалась. Каждый день после обеда они с Тиеной занимались, упорно, постоянно, не давая друг другу поблажек. Если в самом начале этих тренировок Тиена скорее развлекалась, позволяя себе комментировать действия Рады, шутить, держаться расслаблено и легко, будто это и не бой был вовсе, а простой танец на поляне в честь Дня Солнца, то теперь уже все изменилось. С каждым днем Тиена все реже отвлекалась от поединка, чтобы сделать Раде замечание. Все больше влажнел ее лоб и грудь, все серьезнее и собраннее становился взгляд и движения. Теперь уже почти все их поединки заканчивались ничьей, а пару раз за последние недели Раде даже удалось достать Тиену мечом, что вызвало у нее довольное ворчание. Черный Ветер быстро училась, и теперь уже их поединки стали по-настоящему занятным и азартным делом для них обеих.
Также внимательно, как присматривалась к окружающему миру, Лиара смотрела и на Раду. В ней тоже день ото дня происходило все больше перемен. После того, как пал ее блок, что-то незримо переключилось внутри нее, хоть Рада и сама, похоже, не могла понять, что же случилось. Намеренно она ничем таким не занималась, особых вопросов касательно природы эльфийской силы Лиаре не задавала, но та начала замечать, что Рада меньше спит, да и сон ее стал гораздо спокойнее и не таким глубоким. Словно она медленно переходила к иному способу отдыха – грезам, которые были больше привычны эльфам.
Теперь Рада все больше молчала, пристально вглядываясь во все окружающее. Порой Лиара замечала, как она замирает, поднимая руку перед собой и перебирая пальцами в воздухе. Со стороны это могло показаться странным, но эльфийское зрение позволяло Лиаре видеть потоки энергий, которые та трогала самыми кончиками пальцев, и глубокая задумчивость отражалась при этом на ее лице. Теперь она видела, она наконец-то ощущала мир также, как ощущала его и сама Лиара, и это можно было считать еще одной победой для них обеих.
Мы пришли сюда, чтобы учиться, Великая Мани. Но, наверное, мы обе не были готовы к тому, что встретим здесь. Потому что вовсе не так я представляла себе эту учебу. Лиара тихонько улыбалась, и вечерние туманы несли с собой еще более глубокую, осеннюю тишь.
========== Глава 54. Неожиданности ==========
Казалось, дела в Роще будут идти своим чередом, и ничто не изменится, кроме возникновения все новых и новых чудес. Но в середине осени, когда день осеннего равноденствия остался позади, а приготовления к Ночи Мертвых велись уже полным ходом, покой Рощи был прерван приехавшим издалека посольством.
