Текст книги "Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)"
Автор книги: Dita von Lanz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 73 страниц)
– У тебя тоже были ситуации, в которых тебе не оставляли выбора?
– Скорее, да, чем нет.
– А…
Договорить Мартин не успел. Его на полуслове оборвал стук в дверь.
Рендалл удивлённо посмотрел на Мартина, а тот вернул ему такой же, изумлённый взгляд. Гостей никто из них не ждал.
На пороге комнаты стоял Терренс. Рендалл не удивился. Мартин, впрочем, тоже.
– Признаюсь честно, мне бы и в голову не пришло искать Мартина здесь, но парочка очевидцев клятвенно заверила, что вы действительно вместе поднимались по лестнице. Мой брат у тебя?
Голос звучал металлически, без намёка на эмоции.
– Да, – не стал отрицать Рендалл.
– Что-то случилось?
Мартин тоже подошёл к двери, с недоумением посмотрев на Терренса. В подобных ситуациях Терренс всегда предпочитал политику невмешательства и не торопился отправляться на поиски родственника. Они отсиживались в разных углах, а потом снова начинали разговаривать, как ни в чём не бывало, не тратя время на разбор полётов. Сегодняшний день бил все рекорды по количеству удивительных событий.
– Ты мог просто сказать, – произнёс Терренс.
Металл и равнодушие из его голоса исчезли, появились отголоски теплоты.
Мартин опешил.
Но ещё сильнее удивился в тот момент, когда Терренс обнял его, стоя в коридоре. Сопоставив произнесённую фразу с действиями, Мартин безошибочно определил, что Терренс пришёл сюда достаточно давно, а потом стоял и подслушивал под дверью, не решаясь прервать диалог. Вряд ли его накрыло масштабным раскаянием, но он почувствовал себя неловко, узнав правду.
Подобное случалось с ним редко.
Очень редко.
Раз в столетие, если не реже.
– Кажется, нам надо кое-что обсудить, – добавил Терренс. – Только без посторонних.
Рендалл, всё это время стоявший в дверном проёме, сделал несколько шагов назад и закрыл дверь. Тут и гадать не надо было, чтобы понять, кого назвали посторонним. Рендалл однозначно понял.
А Мартин с запозданием подумал, что объятия могли быть прикрытием.
Прижимая его к себе, Терренс продолжал смотреть на Рендалла. И, вполне возможно, говорил ему что-то, без звука, лишь шевеля губами, а тот без труда это послание прочитал, получив вместо благодарности очередной комок грязи в лицо.
Это умозаключение куда больше походило на правду, нежели сентиментальные мысли о заботливом брате.
Мартин готов был многое отдать за возможность узнать, что именно Терренс сказал Рендаллу, но это оставалось загадкой для двоих. И его в числе осведомлённых лиц не наблюдалось.
========== Глава 3. Тот, кто причиняет боль. ==========
Вода сомкнулась над головой, и привычный мир потерял значимость. Осталась только тишина, нарушаемая периодически всплесками.
Рендалл любил воду и не упускал возможности провести хотя бы полчаса из своего свободного времени в бассейне. На великие подвиги не замахивался, плавал исключительно ради удовольствия.
В каком-нибудь параллельном мире, если таковой существовал, Рендалл, несомненно, стал бы русалкой.
Жаль, что подобная роскошь ему недоступна.
Он был бы счастлив, появись у него возможность уплыть от навалившихся проблем. Изящно махнуть на прощание хвостом и погрузиться в толщу воды, осознавая, что больше нет никаких обязательств и вынужденных браков, которые необходимо выдавать за историю большой, какой-то внеземной любви.
Одной на миллион.
Этого захотела Кейт, а он не стал возражать, понимая, что в существующих условиях не имеет права голоса. Ему предписывается исполнять чужие желания, полностью позабыв о своих мечтах.
Вот он и старался, отрабатывая более или менее честно полученные деньги.
Единственное, что ему оставалось – это бессильная ярость и вера в то, что происходящее действительно сделает его счастливым, а не доломает окончательно. Верилось с большим трудом.
От аутотренингов, с которых он начинал утро, подолгу глядя в потолок, уже тошнило. Как и от сплошного лицемерия, заполнившего жизнь.
Раздавать советы было гораздо проще, чем решать проблемы, касавшиеся его напрямую.
То, что он говорил Мартину несколько недель назад, стоило бы спроецировать и на свою жизнь.
Почему-то не получалось, как Рендалл ни старался.
Он понимал, что обратной дороги у него нет. Выхода из сложившейся ситуации – тоже. Только, если он внезапно исчезнет из этого мира. Однако портал в мир параллельный никак не желал открываться. Рендаллу приходилось мириться с удручающей действительностью.
Казалось бы, у него всё отлично складывается.
От заключения брака его семья, несомненно, выиграет.
Он получит блестящее образование в любом из университетов – оплата поступит моментально, стоит только показать пальцем в сторону нужного учебного заведения, а потом построит карьеру в семейном бизнесе, получив максимальную поддержку со стороны обожаемого тестя.
Его родители тоже возьмут то, что как они считают, им причитается. Хотели они только одного – запустить руку в капиталы Бартонов, доступ к которым открывался исключительно после публичных выступлений, сопровождающихся формальными подписями и показательно нежным поцелуем на людях.
Рендалл должен находиться на седьмом небе от счастья.
Жена у него будет прекрасная. Красавица, умница и – притом – обладательница внушительных капиталов. Самая великолепная деталь её личности.
Болезнь, о которой никто ему до сих пор ничего не сказал, оставалась тёмным пятном в биографии потенциальной супруги.
Но разве такая мелочь может омрачить ему жизнь?
Рендалл придерживался точки зрения, что хуже не будет. Всё плохое, что могло с ним случиться, уже случилось. Теперь оставалось смириться с выпавшей участью и морально готовиться к свадьбе, пока другие люди занимались урегулированием организационных вопросов, напрямую связанных с проведением торжества.
Подготовка шла полным ходом. Родители – не только его, но и Кейт – желали поскорее увидеть документальное подтверждение союза, потому так торопились в вопросе выбора даты свадьбы. Только-только сдав экзамены, эти двое должны были пройти через ещё одно испытание на прочность – семейную жизнь.
Рендалл участия в организации свадебных торжеств не принимал.
Все понимали, что сейчас для него на первом месте находятся вопросы самореализации, а чтобы продвинуться вперёд, ему следовало сосредоточиться на учёбе и сделать последний рывок, оправдав чужие надежды. В последнее время ему всё чаще стало казаться, что мечты о получении юридического образования тоже вложены в голову кем-то посторонним, а его собственных мыслей не осталось вовсе.
Кейт энтузиазма, свойственного большинству невест, тоже не проявляла. Она не присылала Рендаллу длинные отчёты о проделанной работе, не рассказывала о том, как идёт подготовка. Просвещали его, в основном, родители. Словно не понимали, что ему наплевать, какой торт будет подан: хоть со сливками и украшениями из мастики, хоть шоколадный в глазури, хоть фруктовый с безе.
Ему все эти торты обещали стать поперёк глотки.
Было бы, наверное, забавно – сдохнуть на собственной свадьбе, в разгар торжественных мероприятий, подавившись угощением.
Иногда создавалось впечатление, что Кейт вообще на этот брак наплевать. Да и на Рендалла тоже.
Она улыбалась ему, но в глазах всегда был холод и отчуждение. То, чему девушки склонны придавать большое значение, Кейт не интересовало.
Первое свидание.
Первый поцелуй.
Первый секс.
Первое замужество, опять же.
Спустя несколько дней знакомства Кейт заметила, что после кратковременной связи с одним человеком не слишком-то доверяет мужчинам, предпочитая держать их на расстоянии. Тогда Рендалл не знал, о какой связи идёт речь. Теперь сомнений не осталось. Человеком, о котором говорила Кейт, оказался Терренс.
Надо же было пересечься с ним и здесь.
Услышав имя одноклассника от своей невесты, Рендалл впал в состояние, близкое к прострации, но постарался сохранить лицо, не выдав зашкаливающей растерянности и ужаса, окатившего ледяным дождём.
Задавая вопросы о причинах появления шрамов, он представлял себе многое, но… не такое.
Реальность постебалась над ним неоднократно.
И заставила почувствовать себя тем самым ничтожеством, которым нарёк его однажды Терренс, да так и продолжал именовать, не сворачивая с выбранного пути.
К слову, в последнее время они почти перестали контактировать, и это не могло не радовать. Терренс словно позабыл о существовании Рендалла и больше не пытался вывести его на открытое противостояние, окончательно сравнял с пустым местом и не замечал.
Рендалл вздохнул с облегчением, но лишь ненадолго. Обманчивое спокойствие, как ветром сдуло, и вскоре зародилось подозрение, что это всего-навсего попытка ввести противника в заблуждение, а когда он расслабится, Терренс перейдёт к боевым действиям и нанесёт решающий удар.
Каким он окажется, Рендалл даже представить не мог.
Вообще стоило признать, что в свете событий, связанных с заключением брака, он всё остальное воспринимал на несколько метров ниже.
Самую сильную боль ему, на данном этапе жизни, причиняла мысль о невозможности распорядиться судьбой по своему усмотрению. О необходимости подстраиваться под потребности родственников, ожидающих от него самопожертвования.
Несколько раз Рендалл задумывался о побеге.
Это же несложно.
Нужно только перестать бояться решительных шагов. Набраться смелости. Взять документы и поздней ночью уехать, не оставив записок. Выбросить телефон, отказаться от прошлого, поселиться в каком-нибудь маленьком городке и начать всё сначала. А родители пусть самостоятельно расхлёбывают кашу, которую заварили – его это уже не будет касаться.
Однако перед ним проносились воспоминания о грустных глазах матери, в ушах звучал голос отца, наполненный отчаянием, и Рендалл призывал себя к ответственности.
Он не мог так поступить с людьми, которые его вырастили и, в общем-то, старались сделать это хорошо. До недавнего времени жаловаться ни на что не приходилось. Ну… почти.
Желая убедить себя, что всё не так плохо, как кажется на первый взгляд, Рендалл обращался к истории браков, датированных старыми временами. Когда помолвка без согласия обоих будущих супругов считалась нормой, а договор о том, что дети сойдутся, заключался едва ли не после их зачатия.
Ему дали возможность познакомиться с Кейт и позволили попытаться найти общий язык, а не привели к алтарю и не заставили произносить брачные обеты, впервые увидев невесту лишь в тот момент, когда будет поднята фата.
Наверное, за это стоило быть благодарным современным традициям, далеко ушедшим от понятий, принятых институтом брака прошлых столетий, но Рендалла это мало утешало. Он часто пытался поверить в реальность той истории, которую без запинки озвучивала Кейт, когда её спрашивали о причинах столь поспешного брака, но… не верил. Он ловил себя на мысли, что все окружающие понимают, в чём кроется секрет. Кейт красноречиво говорит о любви, а люди читают по её губам иное слово – «деньги».
Деньги, деньги, деньги…
Чёртовы бумажки с водяными знаками. Бумажки, которых вечно не хватает.
Чем больше есть, тем больше хочется, а когда они исчезают, становится особенно тоскливо, а ещё холодно, голодно и некомфортно.
Рендалл вынырнул на поверхность и осмотрелся по сторонам.
Бассейн пустовал. Неудивительно, учитывая, что сейчас стояла глубокая ночь. По большей части, Рендалл старался правила поведения не нарушать, чётко придерживаясь положений, прописанных в уставе школы, но сейчас ему было наплевать на все ограничения. Он понимал, что не сможет заснуть до тех пор, пока не выбьется из сил, и внеплановая тренировка подходила для этих целей идеально.
Преодолевая сопротивление, грести от одного бортика до другого, слушая только шум воды, забивающий посторонние мысли. Сосредоточиться на однообразных движениях и тренироваться до изнеможения.
Что может быть лучше?
Рендалл любил приходить сюда ещё и потому, что бассейн у учеников особой популярностью не пользовался. Место было спокойным и тихим, не то, что игровые поля или спортзалы.
Рендалл не позволял себе останавливаться, но, даже утомившись физически, оставался в состоянии эмоционального возбуждения. Мыслей было много, и они не желали уходить в неизвестном направлении. Они атаковали его стремительно, не позволяя позабыть о приближающемся часе казни, и о том, как он сожмёт в своей руке чужую ладонь. Хрупкую, бледную, прохладную.
И больше никогда не отпустит.
У него не будет свободы в этом браке.
Рано или поздно он задохнётся. Как и сейчас, если опустится на дно бассейна, нахлебается воды и запретит себе подниматься на поверхность.
Только он на подобное никогда не решится, даже, когда жалость к своей персоне преодолеет все границы. Глупо прощаться с жизнью из-за мелочей, хотя это и не мелочи совсем…
Но всё-таки – нет.
Отдохнув немного, Рендалл поплыл к противоположному краю бассейна.
На мгновение показалось, что дверь приоткрылась, но, обернувшись, он не увидел ничего подозрительного. Все посторонние шумы и скрипы были, скорее всего, на совести разыгравшегося воображения.
Оказавшись у противоположного бортика, он понял, что воображение с ним злых шуток не играло.
В бассейне теперь было двое. Пловец и наблюдатель. Кто второй?
Терренс, само собой. Без сомнения.
Рендалл несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь привести дыхание в норму – последний марш-бросок оказался изматывающим по причине неправильного распределения сил.
Рендалл поступил так намеренно, надеясь получить желанную усталость, но результат его не удовлетворил. Он по-прежнему чувствовал себя бодрым и смотрел на всё широко распахнутыми глазами. Сейчас Рендалл мечтал отключиться от внешнего мира и никого не замечать.
Терренс, несмотря на поздний час, выглядел ослепительно.
Как и всегда.
Не будучи потрясающе красивым, он умудрялся подавать себя так, что окружающие восхищённо ахали и ещё долгое время находились под впечатлением. Делал это Терренс не так уж часто, позволяя природному обаянию прорваться наружу лишь в тех случаях, когда он видел для себя выгоду, ну, или же хотел привлечь внимание определённого человека.
Вряд ли в этот момент он собирался кого-то очаровывать. Рендалл скорее поверил бы, что в голове Терренса один за другим проносятся кровожадные планы, напрямую связанные с водной стихией.
Смотрит неотрывно и мысленно топит, не позволяя вырваться из водного плена.
Терренс перекинул пиджак через плечо, а во второй руке держал розу на длинном стебле, усеянном крупными острыми шипами. Делал вид, будто безумно занят, и всё его внимание притягивает к себе цветок, срезанный в саду академии.
Шаги отдавались тяжёлым гулом. Каждый из них был для Рендалла оглушительным. Терренс плотно закрыл дверь и теперь направлялся к бассейну.
– Какая неожиданность, – произнёс, оторвавшись от созерцания розы, и метнув взгляд в сторону Рендалла. – Наплевав на правила академии, один из самых примерных учеников, покидает спальню в неположенное время и приходит в бассейн, игнорируя технику безопасности. Не ожидал такого от тебя, Стимптон. Хотя… Кажется, ты геройствуешь только тогда, когда речь заходит о бунтарствах мелкого масштаба. Нет размаха, нет смелости, нет вообще ничего. Пустышка.
Терренс остановился напротив, в опасной близости к краю, и Рендаллу нестерпимо захотелось убрать руки с борта. Он слишком ярко представлял, как Терренс наступает ему на кисть и давит со всей силы, в надежде переломать пальцы, а потом ещё и ещё раз до тех пор, пока помещение не огласит болезненный крик, или не прошелестит в воздухе позорная просьба о помиловании.
Это было унизительно в мыслях. В реальности – ещё унизительнее. И Рендалл решил, что не сдвинется с места, иначе перестанет себя уважать. А если подозрения подтвердятся, то и рта не раскроет, продолжая хранить молчание до последнего.
– Я не единственный, кто нарушает правила академии.
– Но ты и не сын директора, – резонно заметил Терренс.
– Действительно, – хмыкнул Рендалл.
Ему не хотелось разговаривать, однако Терренс расценил бы его молчание, как трусость и неумение держать удар. Людей такого склада характера он ненавидел и презирал ещё сильнее, нежели тех, кто пытался сопротивляться.
Терренс усмехнулся. Разжал ладонь, позволяя пиджаку упасть на пол. Пуговицы ударились о плитку. Терренс не обратил внимания.
Он потянулся к розе, отрывая один из лепестков, помял его несколько секунд и бросил в воду.
Рендалл видел в истерзанных лепестках лужицы крови, разливающейся по поверхности бассейна.
Взгляд Терренса стремительно препарировал Рендалла и разбирал на составные части, вгонял под кожу острые иглы, пропитанные ядом.
– Не рассказывай мне сказок, а я не буду тебе лгать. Никто не хочет ранить меня, но каждый старается. Собирай вещи, вставай, убирайся. Да-да, я поступаю верно, – произнёс Терренс так, словно принимал участие в конкурсе чтецов и всерьёз нацелился на первое место. – Роза, роза, алая роза. Увижу ли я тебя замужней? Я выйду за тебя по воле отца, по его воле.
Лепестков на воде становилось всё больше, и это вовсе не казалось Рендаллу романтичным.
Как и слова Терренса, выхваченные из песни, но при этом ударившие по больному, когда речь зашла о воле отца и необходимости заключать брак.
То ли Терренс обо всём знал и теперь окончательно разочаровался в оппоненте, узнав, что послужило причиной для скоропалительного союза, то ли бросил слова наугад и попал в самую суть.
Подбери мои лепестки и накрой меня ночью…
– Так и будешь торчать в бассейне? Или выберешься оттуда и отправишься в комнату? – поинтересовался Терренс, чуть склонив голову набок.
Улыбка его была сардонической, а в глазах прочитывалось обещание опасности.
– А если я хочу ещё немного поплавать?
– Плавай. Но, в таком случае, я тоже останусь и буду за тобой наблюдать.
– Как тебе будет угодно, – отозвался Рендалл, отталкиваясь от бортика.
Он не понимал, что происходит, но подсознательно ощущал угрозу, исходившую от одноклассника.
Терренс слово сдержал. Уходить явно не собирался и всё-таки планировал подобраться к Рендаллу ближе, чем прежде. Сомнения, ещё трепыхавшиеся в агонии прежде, испарились окончательно, когда Терренс наклонился и подхватил с пола не свой пиджак, а полотенце, приготовленное Рендаллом.
Глупо было кидаться к нему и требовать, чтобы он вернул вещь. Он бы не отдал, только посмеялся и вышвырнул полотенце в окно.
Плавать под надзором Рендаллу надоело быстро. От ощущения свободы, за которым он гнался, не осталось не то что следа, а даже иллюзии. Потратив не больше десяти минут на водные процедуры, Рендалл всё же выбрался из бассейна и выразительно посмотрел в сторону Терренса.
Тот, конечно, догадался, чего от него хотят. Подхватил полотенце и направился к Рендаллу.
Подобравшись вплотную, накинул ткань ему на плечи и осторожно сжал, стирая воду. В этом жесте было что-то по-настоящему неправильное и вместе с тем нестерпимо привычное, до боли знакомое и слишком желанное. Но Рендалл сохранял внешнее спокойствие, несмотря на то, что ему было плохо от одного только знания: Терренс стоит совсем рядом, буквально в одном шаге. И не просто стоит, а прикасается к нему, не делая ничего такого, что могло бы причинить боль, позволив показной ненависти превратиться в настоящую и вспыхнуть ярким пламенем, способным достать до потолка.
Полотенце было холодным и поразительно жёстким. На контрасте с ним руки оказались не просто тёплыми, а горячими, и Рендаллу хотелось оттолкнуть их от себя, но он продолжал стоять неподвижно, понимая, что долго это не продлится. Вскоре Терренсу надоест играть, и он сам отойдёт в сторону, поняв, что не представляет интереса.
– Ходят слухи, что ты собираешься в дальнейшем податься в юриспруденцию, – вновь решил оживить диалог Терренс.
– Это не слухи, а вполне обоснованные заявления. По-моему, я никогда особо не скрывал своих планов на будущее. Просто с тобой их не обсуждал.
– Не до того было, – хмыкнул Терренс.
– Просто не видел смысла.
– Конечно.
– Однако я склонен думать, что ты узнал о моих планах не от местных сплетников и не от родственников, – спокойно произнёс Рендалл. – Достаточно было вскрыть всего одно письмо, чтобы посмотреть название факультета, а потом вновь послание запечатать и сделать вид, будто ничего не трогал.
– У тебя довольно большой выбор, – продолжил Терренс, намеренно пропустив мимо ушей обвинение. – Какое из учебных заведений в итоге удостоится чести увидеть в своих стенах такого студента?
– Не знаю. Вероятнее всего, остановлю выбор на Кингс-колледже.
– Неужели? Мне всегда казалось, что твоих амбиций хватит с лихвой для Оксфорда. А ведь, судя по письмам, они будут тебе рады. Готов отказаться от их предложения, чтобы остаться здесь?
– Я хочу наслаждаться своим браком в полной мере. А жизнь на расстоянии друг от друга этому не способствует.
Рендалл чувствовал, что замечание о семейной жизни Терренс не проигнорирует, в отличие от того, которое касалось обвинения в нарушении тайн чужой переписки. И оказался прав. Ладонь, скользившая по предплечью, замерла, пальцы сжали его через полотенце, грозясь оставить памятные синяки.
Рендалл прикусил губу, но ничего не сказал. Вытерпел. Это было не больнее, чем разбить коленку, на чисто физическом уровне. Глубоко в душе он испытывал иные чувства, но обнажать их не имел права.
Он любит Кейт.
Только Кейт. И никого, кроме неё.
Да будет так до тех пор, пока смерть не разлучит их на веки вечные.
Терренс застыл в одной позе. Пальцы продолжали сдавливать, хватка не становилась слабее.
– Уилзи, – произнёс Рендалл. – Отпусти.
Только в тот момент, когда эти слова прозвучали, он понял, насколько двусмысленным оказалось высказывание. Подразумевал одно, а трактовать в их ситуации можно было совершенно по-разному.
И Терренс, скорее всего, понял всё по-своему.
– Я не хочу отпускать, – процедил упрямо. – Понимаешь?
– Ты напоминаешь ребёнка, у которого отнимают желанную игрушку, только и всего. Мог бы порадоваться за некогда близких людей. Вместе они обретут счастье.
– За тебя и твою эпатажную подружку, которой даже в момент смерти нужны будут наблюдатели? Не смеши меня.
– Чем плох мой выбор?
– Она тебе не пара.
– А кто – пара? Ты, что ли?
– Кто угодно, но только не Кейт. Я не верю в твою внезапно вспыхнувшую любовь к ней. Не верю, что она сделает тебя счастливым.
– Придётся поверить. – Рендалл дёрнул край полотенца, заставив Терренса разжать пальцы. – Ведь я действительно люблю её.
Повернулся к Терренсу лицом, чтобы не говорить одно и то же несколько раз, а в том, что от него потребуют повторного признания, сомневаться не приходилось. Терренс наивно полагал, что в глазах всегда отражаются истинные чувства. Что бы человек не произносил, а вся правда будет прочитываться исключительно во взгляде.
– Тогда почему раз за разом повторяешь одни и те же слова, пересказывая историю вашего знакомства с продолжением? Почему они звучат, как набросок сценария с чужими ремарками, а не как твои собственные переживания? Ты говоришь, что Кейт тебе дороже жизни, но сам в это не веришь. Пытаешься, да, несомненно, но не веришь. Докажи мне, что она тебе дорога.
– Я никому и ничего не собираюсь доказывать, – покачал головой Рендалл. – Личная жизнь – это не чувства напоказ. Разве я ошибаюсь? Просто прими, как данность, и смирись с полученными знаниями. Я женюсь на ней, а ты остался для меня приятным воспоминанием, не более того. Конечно, я говорил неоднократно, что готов предложить дружбу взамен того, чего жаждешь ты, но она ведь тебе не нужна. Верно?
– Дружбу? – Терренс повторил это таким тоном, словно произносил самое грязное на свете ругательство, а не достаточно милое слово. – Хочешь сказать, что после всего, что между нами было, видишь во мне только друга?
– Да. Но если ты не согласен с моим предложением, не стану настаивать. Отсутствие твоего имени в списке дружеских контактов реально пережить.
Рендалл улыбнулся, чем только сильнее вывел Терренса из состояния равновесия. Но он именно такого результата и добивался, нарочно поддевая словами и поступками. Отчаянно борясь не за возрождение хороших отношений, а за победу тотальной ненависти. Что угодно и как угодно, только бы Терренс не узнал правды и не полез вершить правосудие на своё усмотрение, тем самым усугубив ситуацию.
Терренс был прав.
Рендалл не верил словам, срывающимся с губ. Не верил и своим поступкам. Не верил уже вообще ничему, кроме внутреннего голоса, который настойчиво умолял, угрожал, а потом, когда сил на это не осталось, выл от отчаяния.
Ничего бы не изменилось, скажи Рендалл правду.
Набралось слишком много отягчающих обстоятельств, мешающих ему разорвать цепи, сковывающие по рукам и ногам. И он намеренно причинял боль Терренсу, ожидая достойного ответа.
Боль, причинённая в обратную, не заставила себя ждать.
Вопреки ожиданиям, Терренс не бросился на него с кулаками, он просто поднял с пола брошенный стебель, увенчанный жалкими остатками лепестков, которые не были оборваны прежде, размахнулся и ударил по лицу, резко и без предупреждения.
Острые шипы вспороли кожу в нескольких местах, оставляя на память о себе царапины. Выступила кровь.
Рендалл не увернулся, не прикрыл глаза и не закричал, когда его приласкали колючим стеблем.
Он не поднял руки и не провёл пальцами по щеке; позволил капелькам крови сбегать вниз. Он продолжал смотреть на Терренса своими невозможными глазами и молчал, упрямо пытался доказать, что никогда не испытывал серьёзных чувств, только развлекался, зато появление Кейт помогло ему почувствовать, что такое истинная любовь.
Попробовать её на вкус.
Вдохнуть её аромат.
Ощутить трепет от прикосновения к коже любимого человека.
С головой погрузиться в омут любовных переживаний. И его персональным омутом оказалась юная леди Бартон, а не такой же юный мистер Уилзи.
Терренс сжал руку на стебле, позволяя колючкам вонзиться в ладонь. Теперь Рендалл не был единственным, кто истекал кровью. Здесь не обошлось без преувеличения, однако приходилось признавать, что хотя бы минимально, но пострадали оба.
– Больно, Рен? – спросил Терренс, безучастно наблюдая за тем, как по щеке расползается кровавая сеточка. – Вот и мне тоже больно.
Стебель выскользнул из рук, мягко соприкоснувшись с полом, а Терренс подался вперёд и столкнул Рендалла обратно в бассейн, вымещая этим жестом бессильную ярость, что горела в нём и требовала мести, но ничего более достойного придумать не получилось. Своими действиями он говорил, что хочет навсегда избавиться от Рендалла. Пусть он исчезнет и не напоминает о своём существовании. Пусть останется под водой или растворится в ней.
Жест был детским – всё равно, что стукнуть противника в песочнице лопаткой по голове и потом скрыться с места преступления, пока на вой не прибежали взрослые и не заставили просить прощения у пострадавшего.
В конце концов, Терренс знал, что Рендалл с данной стихией на «ты». От этого падения он не захлебнётся, не начнёт бестолково бить руками по водной глади и не пойдёт на дно. Просто нырнёт на пару секунд и вскоре вновь поплывёт.
Потому-то Терренс наклонился, чтобы подхватить брошенный пиджак, и направился к выходу из бассейна, желая поскорее отсюда убраться. Лишь у двери притормозил и обернулся.
Рендалла не было, зато на кипенно-белом бортике бассейна отчётливо выделялось небольшое, ещё не успевшее потемнеть пятно.
Рендалл не выплыл. Он потерял сознание, наглотался воды и… тонул.
*
Пробуждение было не самым приятным.
Голова раскалывалась, а в носу поселился плотный запах лекарств.
Рендалл попытался вспомнить, что происходило с ним накануне, и память услужливо подсунула одно событие за другим, без заминок – по первому требованию.
Разговор, обжигающая боль от прикосновения шипов, полёт, растерянность и крайне неудачное приземление. Ещё одна вспышка боли, щекотка в области переносицы, когда в нос пошла вода, и темнота, сквозь которую до него донёсся испуганный крик Терренса.
Да, точно.
Они были в бассейне, снова вернулись к своей любимой теме, обсуждая её в сотый, а то и тысячный раз, а потом Терренс столкнул его в воду.
План оказался провальным. Вместо того чтобы охладиться и снова подняться на поверхность, Рендалл приложился головой и не смог сопротивляться той силе, что тянула его на дно бассейна.
В том, что выбраться удалось не без посторонней помощи, он не сомневался. Тут и к гадалке ходить не нужно.
Терренс понял, что натворил и бросился его спасать.
Странно, что не оставил всё, как есть. Ведь, если верить его словам, спал и видел нечто подобное.
И вполне закономерно, если принять во внимание собственную причастность к случившемуся.
Никто не захочет становиться преступником и пускать всё под откос. Особенно, если впереди ждут блестящее образование и счастливая жизнь, в которой нет места указкам со стороны родителей.
Повернув голову, Рендалл увидел человека, стоявшего рядом с окном. Из-за полуопущенных ресниц изображение было нечётким, немного размытым. Рендалл постарался сфокусировать взгляд и разглядеть посетителя в мельчайших деталях.
Тёмные волосы, школьная форма…
Сначала показалось, что это Терренс, но, спустя несколько секунд наблюдения, стало понятно, что своим вниманием его удостоил Мартин.
Он был ниже ростом и немного горбился, в то время, как Терренс всегда расправлял плечи и преподносил себя с таким видом, словно одним фактом своего существования делал миру одолжение.
С точки зрения Рендалла, решение приставить к нему младшего из братьев, шло на пользу ситуации. Он не знал, что сказать Терренсу, как отреагировать на его появление рядом. То ли оскорбить и послать ко всем чертям, то ли поблагодарить за последующее спасение, закрыв глаза на не слишком аппетитный факт.
Сам ударил. Сам залечил раны.
Хотя, к ним эта схема была неприменима. Представить Терренса в роли лечащего врача не получалось. Скорее всего, он вытащил Рендалла из бассейна и позвал на помощь. Этим его вклад в спасение ограничился.
Мартин чуть приоткрыл занавеску, смяв плотную ткань в пальцах, и наблюдал за происходящим на улице. Рендалл попытался понять, что или кого там старается высмотреть младший представитель семейства Уилзи, прикинул план академии, сопоставил одно с другим.
Отсюда можно было проследить за центральным входом, частично заглянув в окна директорского кабинета. Мартин смотрел туда, а Рендалл – ему в затылок.
Мартин почувствовал и обернулся. На губах не было даже дежурной, чуточку отстранённой улыбки, что принято демонстрировать каждому встречному, независимо от степени симпатии к его личности. Раздаривать направо и налево, приберегая искренние улыбки для других случаев и других людей.
Мартин выглядел встревоженным и не предпринимал попыток замаскировать нервозность. Он стремился отвлечься на рукав пиджака – выдернул пару ниток и теребил их с завидным рвением. Перехватив взгляд, направленный прямо на него, Мартин постарался успокоиться и сложил руки на груди.
