Текст книги "Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)"

Альберт тысячу лет не был на свиданиях. Ладно, не тысячу, но около года – определённо. Потому предстоящее мероприятие его несколько нервировало и заставляло мучительно размышлять, решая непростую задачу, поставленную перед ним другим человеком.

Основная проблема Альберта состояла в том, что он даже отдалённо не представлял, каким получится его свидание, поскольку прежний опыт ограничивался исключительно сверстниками. Теперь компанию ему вызвался составить не школьник, с которым реально поговорить об учителях, предметах и планах, связанных с грядущим поступлением в университеты, а взрослый, состоявшийся в жизни и умопомрачительно красивый мужчина, подобных которому на пути Альберта прежде не встречалось.

В голове царил потрясающий вакуум. От осознания данного положения вещей становилось не по себе.

Для Энтони перечисленные выше темы не были актуальны, потому поддержать их он мог исключительно из вежливости, желая показать, насколько для него важен Альберт. А раз так, то и его мечты, планы, желания тоже волнуют и вызывают неподдельный интерес.

Суть и тематическое наполнение лучшего в его жизни свидания по-прежнему оставались тёмным лесом.

Не выдержав напряжения, Альберт всё-таки задал вопрос напрямую, но ответа не получил. Энтони засмеялся и заверил, что оно не будет похоже на то, что случалось в жизни Альберта прежде.

Бояться нечего, всё относительно законно.

– Относительно?

– Заметь, что, в конечном итоге, законно, – произнёс Энтони.

– Будем считать, что меня это успокоило, – задумчиво выдал Альберт, хотя как раз покой его покинул, уступив место мозговому штурму и активному размышлению над смыслом, вложенным в слова собеседника.

Откровенно говоря, простор для фантазии получился тот ещё. Альберт многое не пробовал, потому вариантов проведения встречи у него в воображении набралось немалое количество.

Поскольку с родителями обсуждать вопрос личной жизни было нелепо, Альберт не придумал ничего лучше, чем вновь обратиться к проверенному человеку, готовому выслушать в любое время дня и ночи.

Эштон не бросил трубку, заявив, что ему плевать на страсти, разыгравшиеся в жизни приятеля, не сослался на занятость и не отделался отговоркой о том, что к нему в гости нагрянула муза, потому разговор лучше перенести на другое время. Двери дома Греев были всегда открыты для Альберта, с течением времени ничего не менялось.

Вот он и решил приехать с визитом.

Половину дня они провели на поле для гольфа, наблюдая за тем, как отец Эштона играет со своими друзьями, пытались сыграть сами, но им это быстро наскучило, и они от идеи отказались.

Этим вечером у них были другие развлечения – еда и рейд в игре. Во всяком случае, у Эштона. Альберт просто сидел рядом с ним, поедал пиццу и наблюдал за тем, как Эштон мочит направо и налево монстров в подземелье. Или в какую локацию он там решил отправиться? Так или иначе, но разговор откровенный нужно было заводить. Альберт ведь для того к приятелю в гости и приехал. Но теперь, когда Эштон находился в зоне досягаемости, Альберту вдруг стало неловко нагружать его своими проблемами и рассказывать о том, что Грея, в принципе, не интересовало.

Эштон ведь никогда не травил его рассказами о своих девчонках, посодействовать в той или иной ситуации не просил. Вряд ли он мог дать дельный совет, выслушав откровения Альберта. Он бы, скорее, впал в состояние эмоционального транса и дикого недоумения, услышав, с кем именно Альберт собирается встретиться в ближайшее время. Ещё сильнее изумился бы, услышав признание о происшествии на Хэллоуин и о том, что случилось незадолго до рождественских каникул.

Эштон, возможно, заметил, что приятель начал гораздо больше времени проводить в сети, но вряд ли связывал это с потенциальными переменами в личной жизни. Сам Эштон сейчас мог думать только о написании выпускных экзаменов, а потому, если и сидел в сети, то делал это не ради общения. Он черпал оттуда знания, схожий тип поведения приписывал, вероятно, Альберту.

Заговорить напрямую Альберт не решился, начав рассуждать об абстрактных ситуациях, чем Эштона окончательно запутал и успел породить подозрение относительно пробуждения в себе любви к девушкам, а вообще-то к одной конкретной особе. Той самой, что пришла преподавать английскую литературу.

– Тебе нравится мисс Кларк? – удивлённо выдал Эштон, вскинув бровь.

– Нет.

– Тогда к чему такие вопросы?

– Мне просто интересно, как бы ты поступил, оказавшись в подобной ситуации.

– Никак.

– То есть?

– Смотрел бы по обстоятельствам, а в твоей ситуации я никаких подробностей не увидел, – развёл руками Эштон.

– И этот человек пишет сценарии, – воздев глаза к небу, произнёс Альберт. – Хорошие, заметь.

– Там события и поведение героев зависит исключительно от меня, – немного снисходительно пояснил ему Эштон. – Локации, характеры, диалоги и всё остальное исключительно на моей совести. Я знаю, что скажет один герой. Знаю, что ответит ему второй. Когда речь заходит о реальном свидании, могу лишь сказать: нет вообще никаких гарантий, что оно удастся. Но никто и не говорит, что оно обязательно превратится в кабаре абсурда. Зависит от людей, решивших пересечься. Захотят – вытащат обречённый разговор, не захотят – утопят тот, что получил бодрый старт. Так понятнее?

– Вполне.

Можно подумать, он сам этого не знал или не догадывался. Эштон озвучил самые простые истины – ничего нового или удивительного.

Очевидные замечания.

От разговора с ним легче не стало, и домой Альберт вернулся по-прежнему в растрёпанных чувствах.

Лёжа в тёмной комнате, он вновь перечитал переписку с Энтони, имевшую место в преддверии того самого звонка с обещанием почти законных развлечений.

С одной стороны, Альберт опасался такой рекламы, с другой, она его заинтриговала, заставив мысленно возвращаться к разговору.

Энтони нарочно посеял сомнения и теперь, наверняка, наслаждался произведённым эффектом.

Впрочем, Альберт – в свете своего своеобразного помешательства – ничему не удивлялся. Сам факт, что он решил начать общаться с Энтони, поддержав инициативу, исходящую от того, уже можно было назвать удивительным явлением.

Он написал Энтони первым, тот ответил, так и завязалось общение. Слово за слово – и понеслось на стремительной скорости. Альберт не знал, хорошо это или плохо, но пока его всё устраивало. Они с Энтони разговаривали много, часто и подолгу, иногда созваниваясь, иногда ограничиваясь обменом текстовыми сообщениями. Они обсуждали многочисленные темы, делились наблюдениями и мнениями, относившимися к тому или иному вопросу. Им вместе всегда было о чём поговорить, и разговоры эти ни разу не отмечало тягостное длительное молчание.

Тем не менее, опасения никуда не девались. Общение в сети у них сложилось, несомненно. Но сеть и мир реальный не были одним и тем же. Там, в пределах электронного мира, Альберт каким угодно человеком мог притвориться, имел достаточно времени, чтобы обдумать ответ, набрать сообщение, удалить его и заменить на более удачный вариант.

В реальности ему такой возможности не предлагали.

Немного раздражала собственная нерешительность, и то, что он не сказал Энтони о своём отношении к романтическим свиданиям. Не сказать, что Альберта туда таскали каждый раз, и он успел выучить официантов, работающих в дорогих ресторанах, поимённо, но пару раз случалось, и эти вечера ему совершенно не запомнились. То есть, запомнились, само собой, но со знаком минус.

Альберт неплохо относился к романтике, но только тогда, когда она выдавалась в разумных пределах. Он не хотел пить шампанское или красное вино, ужиная при свечах. Данный вариант представлялся ему донельзя избитым, как и тот, что предполагал крепкие напитки в сочетании с быстрым сексом в тёмной клубной подсобке или – хуже того – в туалете.

Он отчаянно не любил крайности, хотя против спонтанного секса ничего не имел.

Не с первым встречным, само собой.

Но Энтони назвать таковым язык не поворачивался. Теперь уже точно.

Несмотря на интригующее замечание, Альберту на ум первым делом приходил вариант именно с ужином. Интерпретировать фразу Энтони можно было по-разному, тут слова идеально накладывались на ситуацию. Возможно, Альберт, в представлении Энтони, был недостаточно взрослым, а потому попытка напоить его автоматически приравнивалась к нарушению, если не закона, то определённых правил, установленных старшим поколением семьи Кейн?

Увести из-под носа строгих родителей и развратить.

Что может быть забавнее?

К повседневному образу Энтони само собой напрашивалось подобное поведение. Этот его строгий костюм, надменная улыбка и взгляд хозяина жизни. Такие особы водят своих девочек и мальчиков по ресторанам, осыпают деньгами и играют в благодетелей, пока им не надоест. Ну, если девочки и мальчики не совсем обеспеченные и согласны на роль содержанок.

Альберта из данной схемы автоматически исключало его происхождение. И благосостояние.

Засыпал он с мыслями о том, что будет с кислым видом пить шампанское, а в перерывах между попытками напиться – вяло поддерживать разговор. Главное, когда встреча подойдёт к логическому завершению, не забыть притворно воскликнуть, что это действительно было лучшее свидание в его жизни.

Просто восхитительная находчивость.

Что ж, если так случится, он в очередной раз подтвердит свой статус неудачника любовного фронта, как уже бывало неоднократно. Тоже неплохо.

Должно быть в мире что-то постоянное.

Представив и приняв данный вариант за единственный верный, Альберт не мог и подумать, насколько сильно заблуждается, считая, что Энтони обязательно проведёт его по стандартной программе, отыгранной миллионами пар во всем мире. Сообщение, гласившее, что форма одежды должна быть повседневной, а не официальной, несколько пошатнуло уверенность, но не убило её окончательно.

Альберт к совету прислушался, костюмы перебирать не стал.

– Нервничаешь? – поинтересовался Энтони в момент встречи.

Он стоял, прислонившись к капоту и сложив руки на груди. Безмятежно улыбался.

Альберт сначала даже не поверил, что видит мистера Кларка-младшего, а не кого-то очень на него похожего внешне, но совершенно незнакомого, если ориентироваться исключительно на стиль одежды.

Альберт привык видеть Энтони в строгих костюмах, иногда ловил себя на мысли, что они давно перестали быть просто одеждой, перейдя в категорию второй кожи – привычное и неизменное одеяние.

Энтони везде и всегда в них.

Сейчас Тони – в данный момент его хотелось называть именно сокращённой формой имени – выглядел иначе. Вместе с деловым костюмом исчезла та самая надменность взгляда, испарилось амплуа хозяина жизни, привыкшего получать желаемое по щелчку пальцев. Энтони не выглядел подростком, но на вид ему можно было дать не больше двадцати лет, и Альберт однозначно перестал испытывать чувство неловкости, а собственные слова, произнесённые в момент знакомства, представлялись нелепыми, несмотря на то, что он почти угадал тогда с разницей в возрасте.

Прежним остался лишь аромат одеколона, ставший для Альберта предметом личного фетиша и неизменной одержимости.

Ещё бы!

Он целый месяц не мог отделаться от мыслей об этом запахе, вспоминая его каждый раз, когда проходил по коридору академии.

– Есть предпосылки? – спросил Альберт, спрятав ладони в карманах. – Стоит начинать бояться?

Любопытство, уснувшее недавно, пробудилось и напомнило о себе с удвоенной силой.

Он понимал, что теперь просидит, как на иголках ровно до тех пор, пока не узнает, что пришло на ум Энтони Кларку. Пока не разберётся, какие свидания в его шкале ценностей считаются наиболее подходящими, а какие – не очень?

– Зависит от того, как ты относишься к подобным вещам.

– К каким именно?

– А вот это уже сюрприз, – усмехнулся Энтони.

Судя по этой улыбке, сентиментальностью от приготовленного сюрприза даже не пахло. Это было нечто такое, чего совершенно не ожидаешь на романтическом свидании. Не кафе, не парк аттракционов, где можно купить несколько воздушных шариков и отпустить их в небо на счастье, не своеобразное очарование распития кофе в придорожной забегаловке, не поездка по ночному городу, когда адреналин в крови зашкаливает, и нет ничего, кроме скорости вкупе с состоянием иррационального счастья.

– Подсказок не полагается?

– Они только испортят общее впечатление, – заверил Энтони. – Мне бы этого не хотелось.

– Давай заключим небольшое пари? – предложил Альберт.

– Относительно?

– Ты обещал устроить лучшее свидание в моей жизни. Заявление громкое и довольно опрометчивое. Произнося такое, автоматически поднимаешь планку до определённых высот. Зная человека, конечно, можно угадать, чего он хочет. Но ты меня не настолько хорошо знал на тот момент, да и теперь вряд ли успел изучить на сто процентов.

– Да я вообще самонадеянный.

– Это заметно, – покачал головой Альберт, без осуждения, с усмешкой. – Но я тоже не подарок. Грубый, наглый тип, не лишённый капризности.

– Идеально, – подхватил Энтони. – Я по-прежнему считаю, что такие острые языки…

– Оказываются самыми нежными, – продолжил за него Альберт, перестав стоять рядом с воротами и приближаясь к машине. – Не хочешь узнать суть пари?

– С удовольствием.

– Если свидание, тобой предложенное, окажется недостаточно интригующим, ты сразу же отвезёшь меня домой.

– А если тебе понравится?

– Проверишь свою теорию, – произнёс Альберт, при этом даже не смутился нисколько.

Вообще-то он собирался произнести это иначе.

Немного хрипло и запредельно эротично прошептать данные слова Энтони на ухо.

Он мог, несомненно. Однако чтобы провернуть задуманное, ему следовало привстать на цыпочки, а этот жест представлялся Альберту чрезмерно детским и портил весь момент. Сложность состояла только в этом, когда речь заходила о технической стороне, не возникало никаких препятствий.

Несколько лет в театральном клубе, и что угодно при необходимости изобразить реально, нужно лишь приложить минимум усилий.

На сцене школьного театра эротические постановки никто не практиковал, соблазнительно шептать там, естественно, не учили, но с речью работа велась. Любителей театрального искусства натаскивали, помимо прочего, на умение выдавать, используя в качестве инструмента только голос, гнев, злость, страсть, радость – все оттенки эмоций.

Стоит ли говорить, кто овладел этим мастерством в совершенстве, обойдя большинство одноклубников и не оставив им ни единого шанса?

Альберт не сомневался, что, даже не будучи актёром, мог сбить Энтони с толку своим поведением, жестами, словами. Свести с ума, когда достаточно будет поманить пальцем, чуть прикусить губу, и Энтони тут же бросится к нему, позабыв обо всём.

Альберт чувствовал, что эта показная сдержанность – не более чем дань воспитанию, попытка продемонстрировать манеры, отодвинув истинные желания на второй план, и он нарочно играл на чужих инстинктах, мечтал, чтобы они прорвались наружу, а от столь старательно демонстрируемой отстранённости не осталось и следа.

Он всё ещё помнил обещание – продолжить в следующую встречу с того самого места, на котором они остановились в коридоре.

Один раз Энтони благополучно нарушил слово, во второй раз обман был уже непростителен.

– Не боишься проиграть? – поинтересовался Энтони.

– А должен?

– Тебе лучше знать.

– Я искренне обрадуюсь твоей победе, – произнёс Альберт, прихватив зубами уголок нижней губы и слегка потянув кожу. – Я не корыстный. Только, прошу, развей мои сомнения на начальном этапе.

– Относительно?

– Скажи, что мы не будем пить шампанское.

– Не будем.

– Тогда считай, что победа почти у тебя в кармане, – обнадёжил Альберт. – Мы едем? Или так и простоим здесь до наступления нового дня?

– Поехали, – произнёс Энтони решительно.

Судя по всему, озвученный вариант его насмешил. На губах появилась торжествующая улыбка, и это могло означать только то, что предположение оказалось безумно далёким от истины.

Альберта это одновременно воодушевляло и немного пугало.

Он не говорил родителям, куда и с кем направляется этим вечером. Отделался стандартной отговоркой о совместной вылазке с приятелем и, не дожидаясь дополнительных вопросов, покинул дом.

С запозданием посетила мысль о том, что он, в определённой мере, рискует, вверяя свою жизнь в руки Энтони. Его мнение о Кларке складывалось лишь на основании переписки и пары личных встреч на территории школы. Невеликий багаж знаний, не дающий никакой уверенности.

Ему бы стоило перестраховаться, так говорило подсознание.

Альберт приказывал внутреннему голосу заткнуться и получать удовольствие от авантюры.

Он думал о совместном побеге ещё тогда, во время разговора в актовом зале. Сам предложил, сам же нашёл идею неплохой, в чём-то даже заманчивой. Стоило только пересечься взглядам, и фантазия пробуждалась, подкидывая многочисленные идеи, которые хотелось бы реализовать. Неторопливо, постепенно, уделяя внимание каждой из них, наслаждаясь в полной мере.

Наблюдая за Энтони, Альберт неизменно ловил себя на мысли, что его накрыло. По всем фронтам. Стремительно, без надежды на спасение.

Думал о том, что зацепил его Энтони с тех самых пор, как впервые отпустил своеобразное замечание, стоя во дворе академии и подслушивая разговор двух недооценённых театральных деятелей. Наверное, его должно было смутить подобное положение вещей, но Альберт только веселился. Даже здесь романтический подход ему не импонировал, а частично завуалированная пошлость пришлась ко двору. Природа, подарив ему романтичную внешность, дала прямо противоположный характер – дикое, странное сочетание.

По мере приближения к разгадке тайны, Альберту всё-таки становилось немного не по себе. Энтони взял его за руку, слегка сжал ладонь, не пытаясь переплести пальцы, и потянул за собой в тёмный коридор. Он ничего не говорил и не пытался разрекламировать приготовленный сюрприз, напротив, старался сохранить всё в тайне до последнего.

Альберт покорно следовал за своим проводником, перебирая в голове варианты того, что именно располагается в этом здании, практически не имеющем опознавательных признаков. Оно могло оказаться, на самом деле, вообще всем, чем угодно. Например, клубом-притоном со свободной продажей алкоголя и наркотиков несовершеннолетним посетителям. И если это действительно он, то лучше попрощаться с иллюзиями и делать ноги в самое ближайшее время.

Альберт не был паникёром. Примерным мальчиком, впадающим в панику от одного лишь упоминания алкоголя, он тоже не был. Эштон подтвердил бы, несомненно, что Альберт и пьёт, и матом, если его довести до белого каления, может крыть только так, и ножом орудует вполне прилично, будто детство его прошло на улице, в составе какой-нибудь банды, а не в окружении людей благородного происхождения, обладающих завидными манерами. Однако это вовсе не означало, что он пользуется полученными навыками и умениями, а, значит, с восторгом воспримет вариант досуга, расписанный выше.

Вот именно сейчас, в данный конкретный момент, ему не хватало уверенности, что всё идёт по плану. А ещё – ножа, приятно оттягивающего карман и способного стать прекрасным помощником, если вдруг придётся отбиваться от неприятной компании.

– Долго ещё? – спросил он, сильнее сжав ладонь Энтони.

Голос звучал звонко, уверенно, без нот нервозности. Только за это следовало себя похвалить, что Альберт мысленно и сделал.

– Нет. Буквально пара минут.

– Так и не скажешь, куда именно привёз меня?

– Скоро всё увидишь сам.

В словах Энтони проскальзывала невероятная твердость, и Альберт надеялся хотя бы частично ею заразиться, что называется. Почувствовать себя рыбой, попавшей в водную среду, а не выброшенную на берег.

Он нуждался в гарантиях.

Энтони производил впечатление довольно серьёзного молодого человека, но это могла быть только маска, надетая по случаю. Или иллюзия, созданная самим Альбертом, составляющим мнение на основе субъективных впечатлений. Они вполне могли оказаться ошибочными, выдав желаемое за действительное.

Довести до финала мысль о притворстве и заблуждениях Альберту более или менее удалось, а вот развить её в необходимом направлении – нет. Он собирался вновь обратиться к сопровождающему с вопросом, но прикусил язык. Энтони потянул Альберта вниз по лестнице. Здесь было ещё темнее, чем в других коридорах, по которым пришлось пройти. Теперь Альберт действительно оценил то освещение. В сравнении с этим оно было всё равно, что белый день.

Коридоры не пустовали. Люди, там находившиеся, не вызывали подозрения. Альберт, одаривая их мимолётными взглядами, странностей не замечал, однако неизвестность пугала и нагнетала атмосферу.

Энтони остановился и протянул что-то охраннику. Тот кивнул, соглашаясь без проблем пропустить посетителей внутрь. Энтони отошёл в сторону, позволяя Альберту первому пройти в основной зал. Несколько секунд Альберт боролся с сомнениями, после чего решительно отшвырнул их и переступил через порог. Уверенности и бесстрашия хватило ненадолго, они стекли с лица за считанные секунды, когда пришло осознание реальности происходящего. Рот сам собой приоткрылся от удивления, а дар речи благополучно испарился в неизвестном направлении, оставив Альберта в состоянии шока.

Яркий свет ослепил, а шум толпы на время оглушил.

Энтони положил ладони Альберту на плечи, заставив тем самым выйти из временного транса. Альберт чуть повернул голову, наткнулся на насмешливый взгляд. Энтони заслуженно праздновал победу в номинации «самый странный выбор заведения для совместного времяпрепровождения».

– Действительно считаешь, что это хорошее место для романтического свидания?

– Я говорил о свидании, но я не говорил, что оно будет романтическим, – вполне резонно заметил Энтони, с трудом сдерживая улыбку.

– Романтика сдохла в корчах, – не без удовольствия резюмировал Альберт.

– И шампанское тут совсем не к месту, не правда ли?

– Чёрт. Нет.

– Мы остаёмся? Или сбежишь прямо сейчас, осознав, насколько я лишён романтических порывов?

– Знаешь…

– Да?

– А мне это нравится, – Альберт засмеялся. – Нет, правда, нравится. Идём. Попробуем занять места, откуда откроется хороший обзор.

Теперь уже он ухватил Энтони за руку и потащил за собой.

Представление о максимально собранном, невероятно серьёзном мужчине, помешанном на офисной работе и приевшихся методах ухаживания, стремительно улетучилось, позволив посмотреть на поклонника с иного ракурса, сделать несколько новых открытий, касающихся характера и развлечений, приходившихся ему по вкусу.

Мысленно Альберт радовался, что не стал прислушиваться к воплям внутреннего голоса, советовавшего одеться, вопреки просьбам, строго – в официальном стиле. Ничего глупее придумать не получилось бы. В костюме-тройке, рубашке и при галстуке смотрелся бы он невероятно нелепо.

Атмосфера бойцовского клуба никак не располагала к подобным нарядам, а Энтони решил устроить свидание именно здесь. Развлечение, что придётся по вкусу далеко не каждому и однозначно не спровоцирует приступ восторга у карамельного мальчика, коим Альберт представал в глазах большинства поклонников, пытавшихся когда-либо за ним ухаживать.

Талантливый театральный актёр достоин поклонения, восхищения, аплодисментов и цветов. Вряд ли кто-то, посмотрев на исполненные роли, захочет пригласить натуру с тонкой организацией в заведение, подобное этому. Вряд ли кто-то предположит, что почитателя классической школы в плане актёрского мастерства могут интересовать бои без правил.

Его же не интересуют, верно?

В реальности очень даже интересовали.

Альберт, несмотря на любовь к театральному искусству, себя тонкой натурой не считал, а потому с нескрываемым удовольствием предпочёл бы посиделкам в кафе или прогулке мероприятие, ознаменованное вот такими драками за деньги. Только никто не приглашал.

До сегодняшнего дня.

Протиснувшись сквозь толпу, Альберт занял место, показавшееся ему наиболее подходящим. Обзор оттуда открывался великолепный – смотри, сколько душе угодно, наслаждайся тем, как участники соревнований избивают друг друга, демонстрируя первобытные инстинкты, доказывая свою состоятельность именно как мужчины, отрекаясь при помощи кулаков от звания слабака, ошибочно причисленного к данному полу.

Шоу только начинается!

Альберт вцепился пальцами в сетку, отделявшую сцену от зрительного зала, да так до самого конца её и не отпустил, наблюдая за боями с восхищением. Он был частью толпы, пришедшей сюда, заражался её безумием, адреналином и азартом. Его будоражила мысль о драках, ему хотелось кричать во всю глотку, подбадривая тех, кто этим вечером выбился в фавориты, разочарованно вздыхая каждый раз, когда они пропускали удар или совершали любую другую ошибку, стоившую им престижа. Альберт, не жалея голоса и не боясь сорвать его, скандировал вместе с другими людьми имена тех, за кого болел, закусывал губы, переживая. И настолько увлёкся, что выпал в реальность, только ощутив разливающийся на языке привкус крови.

Обычно на свиданиях его смущало одно довольно важное обстоятельство, не желавшее отступать на второй план и разряжать обстановку. Он всегда, независимо от того, насколько хорошо или плохо всё протекало, не переставал думать о том, что находится именно на свидании. Наверное, это было нелепо, но Альберт предпочитал обстановку, не напоминающую о данном обстоятельстве. Он жаждал иной атмосферы, полностью уничтожающей рамки стандартных встреч, включающих обязательную программу «расскажи о себе, ведь я мечтаю узнать тебя лучше» и в дополнение к ней откровенно неловкие попытки подобрать слова так, чтобы не чувствовать себя живым товаром, выставляемым на продажу, но не слишком популярным, оттого старательно рекламируемым.

Сейчас с ним ничего подобного не происходило, и это было просто потрясающе. Хотя бы за счёт собственных ощущений Альберт мог назвать вылазку, устроенную Энтони, лучшим свиданием в своей жизни. Услышав подобную формулировку, он испытывал порыв засмеяться, а теперь признавал, что самонадеянность впервые себя оправдала. Обещание оказалось не простым сотрясанием воздуха, а вполне реальным воплощением идеи в жизнь.

Альберт думал об этом в зале, с сожалением его покидая. Думал и теперь, сидя напротив Энтони, внимательно наблюдая, как тот неспешно потягивает через трубочку пепси-колу. Альберт маленькими глоточками пил кофе с молоком и корицей.

Альберт прикидывал, как огласить результат пари, не показавшись навязчивым. К этому моменту они успели поделиться друг с другом впечатлениями о прошедшем вечере, поговорить на отвлечённые темы и прийти к молчанию, поставившему Альберта в тупик.

Опустевший стакан из-под газировки оказался на столешнице.

Альберт поёжился и вздрогнул от неожиданности, поскольку успел выпасть из реальности, сосредоточившись на многочисленных размышлениях, связанных с поведением Энтони и целями, им преследуемыми.

Настало время для пробуждения ото сна с открытыми глазами. Допив кофе двумя большими глотками, Альберт тоже поставил чашку на стол и поднял глаза, надеясь встретиться с взглядом Энтони.

В предположениях не ошибся. Энтони пристально смотрел на него, оставаясь при этом предельно серьёзным и сосредоточенным, будто решал самую сложную из задач, с которыми ему когда-либо приходилось сталкиваться на жизненном пути. Может, действительно прикидывал, насколько целесообразно поддерживать отношения со школьником? Понятно, что Альберт уже через пару месяцев от статуса школьника избавится и превратится в студента. Но до этого ещё нужно дожить. Вдруг Энтони смущает сам факт?

– Отвезти тебя домой? – спросил Энтони.

Альберту захотелось его придушить за этот непробиваемый тон и предельно сосредоточенный вид, словно слова о заключении пари были чем-то спонтанным, непродуманным и не имеющим силы, или воспринятым исключительно в качестве мимолётной шутки, хотя Альберт, в общем-то, не шутил ни разу. Опершись обоими локтями на столешницу, он чуть склонил голову и произнёс решительно:

– Отвези.

Полученную реакцию, без преувеличения, можно было отнести в категорию шикарного проявления эмоций, потому что после такого ответа Энтони выглядел не менее растерянным, нежели сам Альберт, оказавшийся среди зрителей. Единственное различие, проявившееся у них, заключалось в повышенном уровне самоконтроля, продемонстрированном Энтони. Он не открывал ошеломлённо рот, отделавшись ироничной ухмылкой, словно его такой ответ не задел вовсе.

Он довольно быстро взял себя в руки.

– Как скажешь.

– И ты не станешь настаивать на получении выигрыша? Почему?

– Я ведь говорил, что всё зависит исключительно от твоего желания, – произнёс Энтони. – От этих слов я пока не отказывался.

Альберт на мгновение прикрыл глаза, улыбнулся сдержанно. Вновь распахнул их – ресницы взметнулись вверх. Отводить взгляд он не торопился, продолжая пристально смотреть на Энтони.

– Отвези меня домой, – повторил уверенно. – К себе.

Добавил немного тише, но Энтони, определённо, услышал. Не мог не услышать.