Текст книги "Будни «Чёрной орхидеи» (СИ)"
Автор книги: Dita von Lanz
сообщить о нарушении
Текущая страница: 42 (всего у книги 73 страниц)
И никаких Трэйтонов в анамнезе.
Но стоило повернуть голову, и Алекс видел ещё одного человека схожей внешности. Те же глаза, тот же оттенок волос.
В этом был особый кайф, хоть и с долей ненормальности.
Присмотреться внимательнее – сразу находятся различия. Видно, что форма глаз другая, нос более тонкий и на нём есть веснушки, не тёмные, свойственные брюнетам, а едва заметные, как россыпь пыльцы на коже. Губы у Кэрмита были ухоженными, но стоило раз забыть смазать их кремом, и кожица на них начинала сохнуть. Приходилось смачивать, облизывая. Выглядело – пошлее не придумаешь, особенно, когда он делал это неосознанно, во время разговора, между делом. Сам привык и не замечал, а Алекс отвлекался и не сразу находил подходящие для ответа слова.
Разговаривали они не так уж часто, несмотря на то, что сидели рядом, а на курсе естественных наук ещё и партнёрами были. Однако в последнее время Кэрмит начал проявлять повышенную активность в деле расспросов. Идея-фикс засела у него в голове, он жаждал отыскать подтверждение или опровержение возникшим догадкам. Алекс видел, что Кэрмита неопределённость и возникновение дежавю немало напрягают.
– Ты точно уверен, что мы не встречались прежде?
– Уверен, – цедил сквозь зубы Алекс. – Таких, как ты, сложно вычеркнуть из памяти. Потому повторяю в сотый раз: нас никто друг другу не представлял.
– Не могу вспомнить, как и при каких условиях, но я, определённо, тебя видел, – уверенно гнул свою линию Кэри. – До встречи на школьном дворе.
– Если мне не изменяет память, то в твоих мечтах.
– Это само собой. Там ты неизменно обитаешь, – Кэрмит усмехался. – Речь о реальном мире.
Постукивал по столешнице не только пальцами, ещё и колпачком ручки, стараясь приглушить звук тетрадными листами.
– Но я тебя не знаю.
– Серьёзно? И сейчас?
– Нет. Не цепляйся к ошибкам. Ты меня запутал, и получилась такая оговорка. Сейчас знаю, но до недавнего времени не подозревал о твоём существовании.
– Может, пересекались летом?
– В этом году выбраться сюда на каникулы не удалось. Меня не было в Лондоне, я прилетел за несколько дней до начала учебного года.
– Ладно, этот вариант отметаем, но я вспомню. Обязательно.
– И окажется, что видел ты совсем другого человека.
– Исключено.
Кэри ставил жирную точку, резко опуская ручку вниз, пробивая тетрадный лист, и смотрел на Алекса так, что желание спорить исчезало надолго.
Тут уже сам Алекс начинал верить, будто встреча далеко не первая, хотя мог в суде, при огромном количестве свидетелей сказать, что имени «Кэрмит Грегори Трэйтон» до этого года действительно ни разу не слышал.
Апофеозом и неопровержимым доказательством собственного помешательства на этом человеке стали, что неудивительно, сны.
Безобидное начало – сюрреалистический финал.
Пошлая в своей банальности фантазия с минимумом оригинальности. Алексу снилось, что он стоит на пороге комнаты и смотрит на Кэрмита, отмечая своеобразную аллюзию на «Спящую красавицу». Чёрный шёлк простыней, плотно сомкнутые веки, тень от ресниц на щеках. Пальцы сжимают лепестки бордовых роз, рассыпанных в живописном порядке.
Стоило Алексу сделать шаг вперёд, и Кэрмит широко распахивал глаза, глядя прямо на него. Приподнимался, опираясь на локоть.
Он не был обнажён. Алекс наблюдал привычную школьную форму, даже верхние пуговицы рубашки наглухо застёгнуты, ни единого намёка на эротику, кроме декораций. Ни единого провокационного жеста.
Они обменивались пристальными взглядами, как и в жизни.
Кэри улыбался, набирал полную пригоршню лепестков, протягивал руку к Алексу, разжимая пальцы. Лепестки летели на пол.
– Иди ко мне?.. – произносил Кэрмит.
Звучало без особой уверенности и без соблазнительных ноток в голосе, с долей сомнений. Словно Кэри не верил, что его руки коснётся рука другого человека. Словно обращался к пустоте.
Во сне Алекс сомневался не меньше, чем в жизни, а потому на твердые действия и на принятие моментального решения его не хватало. Продолжал стоять, будто ноги к полу приклеили.
Когда сомнения отметались в сторону, он делал шаг вперёд, но, вопреки логике, оставался на прежнем месте. Невидимые силы удерживали его, не позволяя двигаться по направлению к Кэрмиту. Время шло, из воздуха начинали проступать очертания. Алекс видел руки с ногтями, покрытыми чёрным лаком, лишь на большом пальце поверх лака мастер маникюра в порыве вдохновения изобразил белый цветок. Этот рисунок был Алексу отлично знаком, равно как и голос, проникающий в сознание. Стоит говорить, что обладателем и приметного маникюра, и голоса являлась Анна, выступавшая против сближения Алекса с тем, кого она назвала своим врагом? С человеком, сломавшим ей жизнь.
Кэрмит постороннего присутствия не замечал, продолжая сидеть на кровати, ждать наступления момента, ознаменованного принятием окончательного решения.
Алекс пытался вырваться из цепкого захвата, но терпел поражение в противостоянии. Пальцы, сжимавшие его руки, вытягивались, удлинялись, ногти становились нереально длинными, жёсткими с острым-преострым кончиком. Они не просто сжимали – пробивали кожу, прорезали её, окрашивая ткань рубашки кровью. Ею же оборачивались лепестки, рассыпанные по полу и по кровати. Смешиваясь между собой, багровые потоки растекались по паркету, пачкали ткань простыней.
Взгляд Кэрмита становился всё более отчуждённым, равнодушным, невидящим. Уголок губ окрашивался чёрным, рот приоткрывался, вниз по подбородку стекала густая, липкая субстанция. Алекс не имел возможности дотянуться и прикоснуться, чтобы убедиться в правдивости этой мысли, но почему-то не сомневался, что на пальцах его – стоит только притронуться к Кэрмиту – обнаружится нечто, больше похожее на смолу, нежели на густую кровь.
Кэрмит кашлял и давился.
Кэрмит кричал нечеловеческим голосом.
Кэрмит сгибался, как от удара в солнечное сплетение, прижимал руки к животу, ладони его были покрыты паутинкой из бордовых струек.
Алекс истекал кровью, ощущая бег тёплых алых ручейков не только по изрезанным рукам, но и в районе живота. Но он не чувствовал боли. Кажется, вся она досталась отражению в лице Кэрмита.
Алекс рвался туда, к постели, окончательно превратившейся в декорации к фильму ужасов, но своим неповиновением лишь усугублял положение.
Исчезало всё столь же внезапно, как и появлялось. Первым растворялся Кэрмит, за ним уходила Анна, оставляя Алекса в гордом одиночестве, в комнате страха, разрисованной кровавыми узорами.
Просыпаясь, он натыкался взглядом на идеально чистую стену и подолгу смотрел на неё. Поднимался, шёл в душевую, пускал воду и наблюдал за тем, как она исчезает в стоке. Иногда подставлял ладони.
Вода как вода. Чистая, прозрачная, никаких посторонних примесей.
Будучи прагматиком и скептиком до мозга костей, Алекс предвзято относился к знакам судьбы, считая истории о мистических событиях результатом игр богатого воображения, не более того. Но, просыпаясь после таких кошмаров, хмуро глядя на отражение в зеркале, он понимал, что в его жизнь вмешалось нечто такое, что принято именовать рукой судьбы.
Его сны были наглядной демонстрацией перспектив, открываемых свершением мести. Отражением сути отношений, имевших место в реальности.
Алекс подолгу стоял у раковин, размышляя о сновидениях, и о причинах, их породивших. Стоял и ждал появления Кэрмита, желал удостовериться, что кровавые реки – дань его снам, в реальности ничего такого не происходит. Он знал, что Кэрмит будет первым, кто придёт сюда после него. Не ошибался.
Одетый в белую толстовку и такого же цвета пижамные штаны, Кэрмит появлялся на пороге душевой комнаты, потягиваясь. Зевал, прикрывая рот ладонью, прищуривал глаза, словно каждый раз удивлялся, что пришёл не первым. Направлялся к раковинам, перекинув полотенце через плечо и выдавливая зубную пасту на щётку. Перед тем, как выбраться за пределы комнаты, он успевал более или менее привести себя в порядок. Во всяком случае, волосы не торчали во все стороны, а лежали так же идеально, как и прежде.
– Плохо спалось? – спрашивал, останавливаясь рядом с Алексом.
– Паршиво.
– И что снилось?
– Всякое дерьмо.
– Надеюсь, в переносном смысле.
– В нём.
Алекс усмехался. Ему оба варианта не импонировали. Кровь, льющаяся направо и налево, в качестве аналога не слишком его воодушевляла.
– Расскажешь?
Кэри смывал с подбородка пену и поворачивался к Алексу.
Тот отрицательно качал головой, не собираясь откровенничать с виновником торжества. Да и найти нужные слова, чтобы поведать о главных действующих лицах своих снов, было не так просто. Он не был готов рассказать Кэрмиту, какое место занимал в жизни Анны. А желание делиться соображениями о причинах собственного появления в стенах «Орхидеи» вообще приравнивалось к попытке самоубийства.
Единственным человеком, посвящённым в тайны личной жизни мистера Ильинского-младшего, оставался Николас, но он, конечно, не трепал языком на каждом углу, и это вселяло уверенность. Алекс балансировал на тонком канате. Достаточно кому-то спросить у Ника о статусе его личной жизни, и всё пойдёт прахом. С каждым встречным Николас откровенничать вряд ли станет, но если спросит Герда, он однозначно не промолчит. Не увидит смысла скрывать.
То, что до сих пор никто не проявил интереса, и сообщение об этом не распространилось по школе, было настоящим чудом.
Реши такие сны наносить визиты вежливости каждую ночь, Алекс стал бы первым кандидатом на комнату в сумасшедшем доме, но, к счастью, они повторялись всего два или три раза за последний месяц.
Он надеялся, что со временем исчезнут окончательно. Как только он сделает правильный выбор.
Знать бы ещё, где находится истина.
Знать бы, как не совершить ошибку.
Вообще-то Алекс любил одиночество и искренне им наслаждался, но в моменты, подобные этому, ощущал острую потребность в присутствии поблизости другого человека. Завести необременительный диалог, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Просто-напросто отвлечься, раз нельзя поделиться переживаниями и честно обо всём рассказать. Слышать чужую речь, а не гробовую тишину. Но Алекс находился в комнате один.
Ник снова проводил время со своими одноклубниками, решая судьбу очередного выпуска школьной газеты – последнего в этом году.
Сегодня одиночество Алекса угнетало.
Он убрал письмо в конверт с эмблемой учебного заведения, ставшей практически родной, швырнул ненужные бумаги на стол. Письмо бесшумно проехалось по гладкой поверхности и упало на пол.
Потом подниму, подумал Алекс.
Взлохматил волосы, снова их пригладил, набросил на плечи пиджак и вышел в коридор. Пребывание в одиночестве, когда мозги разрывают на части мысли о ночных кошмарах и мотивах чужих поступков, было поистине невыносимым.
Алексу срочно требовался собеседник.
*
– С тобой всё нормально?
Алекс присел на корточки, пощёлкал пальцами, стараясь привлечь внимание к своей персоне, хотя на него и так пристально смотрели. Взгляд, однако, не выражал никаких эмоций. В точности, как в тех снах, преследовавших Алекса.
Разница состояла лишь в том, что источником боли послужил другой человек, вместо роскошной кровати, усыпанной розовыми лепестками, был лишь бетонный пол и кирпичные стены вокруг.
Стандартная такая крыша общежития, никак не сопоставить с самой академией, где есть готические башенки, чьи острые шпили стремятся к небу, как будто нанизывая на себя унылые серые облака.
Изо рта не вытекала чёрная субстанция непонятного происхождения, но с разбитых губ капала кровь.
Кэрмит запрокинул голову и облизнулся. Скривился, но сплёвывать не стал, сглотнул солёную ярко-красную слюну.
– Да, – ответил, спустя мгновение.
– Точно?
– Да, – произнёс увереннее, повторно перехватывая взгляд и больше не пытаясь отвернуться.
В глазах появилась осмысленность и понимание происходящего, а вместе с тем – напряжённость и смущение.
– Хорошо, – произнёс Алекс, хотя ничего хорошего в сложившейся ситуации не видел.
Если только сам факт спасения.
В воздухе повисла тишина, нарушаемая исключительно шумными выдохами. Кэрмит продолжал сидеть на крыше, прижимаясь спиной к ограждению, Алекс не торопился подниматься на ноги, внимательно наблюдая за изменениями, происходящими в лице одноклассника.
Кэрмит прикрыл глаза, окончательно разрывая зрительный контакт.
– Очень, – прошептал, потирая лицо рукой.
Алекс выпрямился в полный рост, прошествовал к двери, подхватил пиджак, отряхнул его и перебросил через плечо.
Подчинившись доводам разума и логики, следовало убраться отсюда поскорее, но Алекс продолжал стоять на месте, не решаясь оставить Кэрмита в одиночестве, особенно после того, что произошло за полчаса до наступления этого момента.
Постояв ещё немного, он развернулся и вновь подошёл к Кэрмиту. Протянул руку и, ощутив ответное прикосновение, потянул вверх, помогая подняться.
Кэрмит стрельнул глазами в его сторону, продемонстрировав смесь изумления и стыда, успевшую расцвести пышным цветом, опустил голову, потянулся, чтобы развязать шейный платок и приложить его к пострадавшей губе.
– Спасибо, – произнёс с запозданием.
– Не за что. Отправишься в лазарет?
– Нет.
– Почему?
– Не думаю, что история достойна того, чтобы быть преданной огласке.
– Тогда… Пойдёшь со мной? Сам обработаю, так и быть.
– С каких пор ты решил обо мне заботиться? – хмыкнул Кэрмит, сминая в ладони кусок ткани и глядя на Алекса с вызовом.
Что можно было ответить в сложившейся ситуации? Саркастических замечаний, способных отбрить, моментально уничтожив дополнительные вопросы, на ум не приходило, потому Алекс озвучил то, что на языке крутилось. Вроде ответ, а вместе с тем и нет.
– С тех самых.
Ничего толком не прояснил, лишь запутал сильнее.
Кэрмит покачал головой, засмеялся, но вот спорить до хрипоты и противиться не стал. Вместо этого улыбнулся и произнёс преувеличенно весёлым тоном:
– Ну пойдём, раз настаиваешь.
Сам же первый шагнул в сторону лестницы, давая понять, что действительно согласен спуститься вниз вдвоём, да и против визита в чужую комнату ничего не имеет. После унизительной сцены, разыгравшейся у Алекса на глазах, стыдиться было нечего. Если только нелепости собственной жизни.
Алекс последовал за ним.
Он не торопился с продолжением расспросов, отложив всё до лучших времён. В руке вновь оказался складной нож. Лезвие окрасили подсохшие бурые разводы. Разглядывая их, Алекс с каждым разом сильнее убеждался в закономерности утверждения, гласившего, что уже через пару часов, а то и раньше, он будет сидеть в кабинете директора, пытаясь оправдаться, и, в конечном итоге, ждёт его занесение мерзких данных в личное дело и отчисление за нарушение правил академии.
Вот и вся история пребывания на территории «Чёрной орхидеи». Длилась она недолго, финал получила красочный, во всех смыслах.
Алый. Нестерпимо алый…
Лезвие, входящее в руку, и вопль, разнесшийся над академией.
Угрожающий шёпот:
– Пошёл вон, пока я тебя с крыши не скинул.
И не менее ядовитое:
– Ты пожалеешь, Ильинский.
– Пожалею. Может быть. А, может, и нет.
Признаться, его не пугали перспективы, нарисованные противником. Да и общение с мистером Уилзи не страшило. Алекс точно знал, что он прав. Он занимал оборонительную позицию, а не нападал. Он пытался помочь другому ученику. То, что в итоге оружие нападавшего перешло в его руки и оставило глубокую рану на теле бывшего владельца – всего лишь стечение обстоятельств, не более того.
Свидетелей у противника, конечно, набралось больше, и это не слишком обнадёживало. Алекс бы предпочёл иной расклад, но раз уж так получилось, придётся смириться и принять решение руководства школы, отказавшись от протеста. Как данность.
Ты пожалеешь, Ильинский…
Палец прошёлся по острому лезвию в последний раз. Оно щёлкнуло, втягиваясь. Алекс убрал сложенный нож в карман и тяжело вздохнул.
Он бы пожалел лишь в одном случае. Если бы остался безразличным, благополучно закрыв глаза на происходящее, отвернувшись и сделав вид, что его это нисколько не касается. Он мог продолжать стоять в отдалении, наблюдая, не принимая живого участия, мог позлорадствовать, посчитав, что так Кэрмиту и надо.
Но не смог.
Назвать причину вмешательства было не так уж просто, на самом деле. Несмотря на недавние умозаключения о неравнодушии, Алекс продолжал отмахиваться от мыслей о наличии чувств к Кэрмиту. Он оправдывался перед собой, говоря, что влез в потасовку исключительно потому, что кто-то покусился на его привилегии. Пытался иронизировать по-чёрному, заявляя, что только он имеет право так обращаться с Кэри. Только он имеет право находиться на месте человека, толкающего Кэрмита в бездну.
В начале совместного обучения он нередко представлял похожую картину.
Он, Кэрмит, крыша здания.
Ветер, треплющий тёмные пряди, ладони, сжимающиеся на горле, самый край, всего один шаг до бесконечности, полёт. Стоит только раскинуть руки в разные стороны.
Умри, ублюдок… Умри-умри-умри-умри!
Сегодня, увидев что-то подобное, с участием других людей, поймал себя на мысли, насколько чудовищные планы вынашивал.
Арлет Спаркс был одним из тех немногих учеников, общение с которым у Алекса не задалось с самого первого момента. Заносчивый не меньше, чем Даниэль Ричмонд, невозможно самовлюблённый, со свитой из двух подпевал, шествующих за ним хвостом, ученик параллели. Префект, вроде как ум, честь и совесть академии, пример для подражания. Тот, кто должен заботиться о младших учениках и помогать им, когда вопрос заходит об адаптации в школе.
Алекс сильно сомневался, что Арлет хорошо выполняет свои обязанности. Он вообще не понимал, каким чудом Арлет оказался назначенным на данную должность, хотя, притворялся тот, конечно, умело. Во время занятий носил маску примерного ученика, за пределами аудиторий менялся до неузнаваемости.
Он был одним из немногих, кто жаждал на начальном этапе подружиться с Алексом, но ощутив эмоциональный холод, от того исходивший, отказался от обречённой мечты и свалил обратно, к своим верным подпевалам. От них Алекса тошнило не меньше, чем от самого Арлета. Ни о какой дружбе здесь не могло быть и речи. О приятельстве, впрочем, тоже заикаться не приходилось.
Что может быть общего у Арлета и Кэри?
Одна на двоих грязная тайна, как показало время. Не совсем на двоих…
Тайна, ставшая теперь достоянием общественности в лице Алекса и окончательно уничтожившая историю Анны, разбив её на мелкие кусочки – сплошное стеклянное крошево, ни единого крупного куска.
Не посети Алекса желание заговорить с кем-нибудь из одноклассников или с Гердой, он не выбрался бы за пределы комнаты, не стал бы незамеченным свидетелем разговора, состоявшего в коридоре и, как следствие, никогда бы не узнал о мерзких забавах Арлета. Теперь становилось понятно, зачем ему свита, состоящая – желательно – не из хлипких парней.
Алекс дал себе десять минут. Определил: если за это время Кэри не вернётся, он поднимется наверх.
Зачем?
Почему?
У него не было ответа на этот вопрос. Удивительно, но действительно не было. Он просто чувствовал, что должен проследить за развитием ситуации, а не отмахнуться и пойти дальше. Помимо этого «надо» имелась ещё одна причина, но её Алекс и вовсе предпочитал игнорировать, обходя стороной. Невыносимая, непривычная, алогичная, но с завидным постоянством повторяющая слова о жгучей ревности, появившейся в душе в тот самый момент, когда Арлет протянул руку и погладил Кэри по щеке, а тот… Тот никак не отреагировал на данный жест, лишь улыбнулся как-то гадко и закрыл глаза.
Эти двое уходили вместе, и Алекс почему-то не сомневался, что они не собираются беседовать по душам, стоя на крыше общежития для юношей.
Смущало лишь то, что вместе с парочкой вверх по лестнице поднимались и неизменные соратники-единомышленники Арлета.
Ломать нос одному из них, слыша хруст костей, было впоследствии особенно приятно. Тому самому, что решил проявить себя в качестве непрофессионального оператора, снимая на телефон забавы своих друзей-приятелей.
Алекс появился на крыше в тот момент, когда острое лезвие прижалось к щеке Кэрмита, обещая в случае неповиновения надавить гораздо сильнее, выписывая на лице кровавую вязь.
Ладонь Арлета легла Кэри на плечо, принуждая опуститься на колени.
– Давай, сучка, – бросил Спаркс небрежно. – Покажи свои таланты.
– Иди на хер, – пожелал ему Кэрмит.
– Видимо, кто-то не понял…
Лезвие коснулось подбородка, заставляя запрокинуть голову.
Стоя в отдалении, но уже не на столь приличном расстоянии, как в коридоре, Алекс и видел, и слышал всё прекрасно. Судя по всему, ждало его жёсткое порно. Не постановочное ни разу, в режиме реального времени.
Увлечённые своими делами, ни Арлет, ни его приспешники присутствия поблизости чужака не заметили, а потому шанс на победу упустили.
Карту памяти с записанным видео Алекс забрал себе, а сам телефон швырнул с крыши вниз. На случай, если так случится, что запись хранилась именно там, а не на флэшке.
Арлет, явно не ожидавший появления постороннего, способного нарушить планы, растерялся. Этим воспользовался уже Кэрмит, врезавший со всей силы своему «тюремщику», стоявшему за спиной и до недавнего времени заламывающего ему руки. Алекс не видел и не слышал ничего, перед глазами всё заволокло алой пеленой, в которой проступали лишь очертания врагов. Он не видел, чем занят Кэри, сосредоточившись на противниках, решивших атаковать совместными усилиями.
Ярость, полыхающая внутри с невероятной силой, адреналин, бегущий по венам, желание уничтожить и полное равнодушие к ответным действиям врагов. То, что принято именовать состоянием аффекта, не иначе.
Алексу хотелось видеть противников, корчащимися на полу от боли, и он делал всё в попытках превратить желаемое в действительное. От Арлета его пришлось отрывать, потому что, в противном случае, кровопролитием дело бы не ограничилось, завершившись насильственной смертью.
Из школы на скамью подсудимых.
Так себе перспективы, на самом-то деле.
– Не прикасайся к нему, никогда, – прошипел Алекс, удерживая лезвие у подбородка Арлета, в точности копируя его собственные недавние действия.
– Так, значит, это теперь твоя шлюха? – усмехнулся тот.
Алекс чувствовал пристальный взгляд, направленный ему в затылок. Кэрмит… Конечно, Кэрмит. Больше никто не умел так смотреть, снимая кожу по живому, заставляя чувствовать себя одновременно и благородным рыцарем, и бесконтрольным чудовищем.
Кэри ждал ответа не меньше, чем Арлет.
Кажется, затаил дыхание, не совсем понимая, как получилось, что Алекс за него вступился. Почему он теперь нависает над префектом, сжимая в руках складной нож? Почему он преисполнен решимости пустить оружие в ход, если того потребуют обстоятельства?
– Да, – бросил Алекс равнодушным тоном.
Арлет засмеялся. Тихий смех перешёл в хохот.
– Он любому даст, стоит только попросить. Ты видел, как его драли в том видео? Сука сукой. Затраханная конченая блядь. Его, при должном подходе, на всех хватит.
– Но ты к нему больше не прикоснёшься, – мило сообщил Алекс. – Как и твои шавки.
Арлет собирался опротестовать данное заявление, но вместо очередной злой насмешки с его губ сорвался вопль, эхом разнёсшийся над академией. Алекс размахнулся, всаживая лезвие Арлету в ладонь, словно таким способом собирался пришпилить его к полу, оставив здесь навечно.
Чужая кровь отвратительно пахла.
Вообще-то ничего необычного в этом запахе не было. Кровь, как кровь. Но Алекса от неё откровенно тошнило. Что, впрочем, не помешало пройтись кончиком языка по багровому лезвию, усмехнуться и, сложив нож, сунуть его в карман собственных брюк.
В глазах окружающих он, наверное, выглядел форменным психопатом, но именно этого эффекта Алекс и добивался.
Чудесная элитная школа на поверку оказалась далеко не столь прекрасной, какой видели её окружающие, передавая свои впечатления в рассказах. В стенах её было не меньше грязи, чем в любом другом учебном заведении, а, может, больше. Испорченные своими возможностями и доступностью всего желаемого аристократы.
Одно только название.
Не Алексу было их судить.
Он не отличался целомудрием и чистотой в мыслях и поступках. Был не понаслышке знаком с ненавистью, презрением и желанием причинить боль другому человеку. Он совершал дурные поступки и никак не тянул на роль благородного рыцаря, однако, теперь снизошло озарение, что английские чистокровки не слишком-то от него отличаются. Все они стоят на одной ступеньке, все они – твари, борющиеся за выживание.
Когда Арлет и его подпевалы свалили во вполне известном направлении, пообещав Алексу неприятности в тройном размере, появилась возможность повернуться к Кэрмиту и поговорить обо всём с ним.
Тот опустился на пол и сидел так до тех пор, пока Алекс не пощёлкал пальцами в первый раз.
Разбитые костяшки саднили, белая рубашка оказалась измазана кровью. Брюки пережили столкновение с меньшими потерями в плане товарного вида. На чёрной ткани пятна не были столь заметны. Но и им, несомненно, требовалась стирка.
«Потом, всё потом», – думал Алекс, следуя за Кэрмитом, уверенно шагавшим по коридору.
Они не проронили ни слова, продолжая хранить молчание. Но, несомненно, оба думали об одном и том же. О происшествии на крыше и о последствиях, что повлечёт за собой внезапный срыв Алекса.
В Москве он не отличался примерным поведением. Бывало и такое. Бывало и хуже. Но отстаивал Алекс, ввязываясь в драки, собственные интересы, а не честь парня, чья репутация слова доброго не заслуживала.
Молодой, если не сказать юный представитель элиты, а уже такой послужной список. Съёмки в эротическом журнале не самой обыденной направленности, порнография, пусть и не по собственному желанию. Породистое лицо истинного аристократа, омрачённое клеймом шлюхи, расположенным прямо посреди лба.
Сегодня Алексу удалось посмотреть с иного ракурса и на самого себя, и на ненавистного – до недавнего времени – одноклассника.
Он толкнул дверь, пропуская Кэри внутрь комнаты.
В помещении царила темнота. Вещи Николаса так и не появились, он продолжал работу над номером вместе со своими коллегами. Алексу это только играло на руку. Слушать наставляющие на истинный путь лекции, сопровождающиеся массой доводов в пользу политики невмешательства в чужие дела, было выше его сил. Он всё ещё находился на взводе, эмоциональное возбуждение отступать не желало. Алекс мечтал оказаться дома, подойти к бару, достать оттуда початую бутылку чего-нибудь покрепче и сделать несколько больших глотков из горла, чтобы обожгло, продрало и… отпустило. Перестало нависать над душой чёрной тучей, скукожилось, как краска под растворителем, и исчезло вовсе.
– Тебе не обязательно было вмешиваться, – произнёс Кэрмит.
Алекс, потянувшийся к ящику ради поиска антисептика, замер. Обернулся резко, прошил взглядом насквозь.
– Может, сейчас ещё и выяснится, что я напрасно ввязался в ролевые игры, сломав идиллию? Тогда следовало сказать мне об этом с самого начала. Теперь… Извини, но отматывать время назад я не умею.
Алекс всё-таки рванул за ручку, открывая. Не рассчитал, вложил слишком много силы. Содержимое ящика рассыпалось по полу, среди прочего обнаружилась и карта памяти. Та самая, являющаяся хранилищем для фотографий Кэрмита. Алекс, не церемонясь особо и не утруждая себя сортировкой, запихнул обратно все бумаги, швырнул свою флэшку, бросил сверху чужую. Взял упаковку влажных салфеток, ватные палочки и антисептик. Переложил вещи первой необходимости на кровать.
Кэрмит продолжал стоять у двери, как бедный родственник, склонив голову и разглядывая носки ботинок.
– Разувайся и иди сюда.
В тишине прозвучало приказом, не имеющим шансов на опротестование и сопротивление. Отрицающим саму возможность неповиновения.
Алекс развесил пиджак на спинке стула. Чужой нож по-прежнему находился в кармане, в мыслях постепенно рождался хитрый план по избавлению от этого трофея. Сдаваться под напором обстоятельств Алекс не собирался. Это было бы слишком просто, примитивно и не в его характере.
– Алекс?
– Что?
– Почему ты это сделал?
Язык скользнул по ранке, смачивая кровавый след. Алекс проследил и поспешил отвернуться, чтобы не смотреть и не думать о посторонних вещах, что так и напрашивались, стоило только сосредоточиться на действиях Кэрмита. Не важно, насколько продуманными они были. Возможно, целиком состояли из импровизации, тем не менее, незамеченными не оставались.
Алекс пока не определился с характеристикой, им выдаваемой.
Но ясно понимал одно. Ещё немного, и от его попыток играть в неравнодушие не останется ничего.
– Почему? – Кэри упрямо повторил вопрос, не желая удовлетворяться тишиной, вновь воцарившейся в комнате, стоило только закрыть рот.
Алекс преодолел расстояние, их разделявшее. Пара секунд, и ключ повернулся в замке. Алекс специально это сделал, чтобы никто в помещение не врывался и не мешал. Ладони коснулись вертикальной поверхности, по обе стороны от головы Кэрмита.
У него самого набралось огромное количество вопросов к скандальной звёздочке, и он жаждал получить ответ на каждый из них. Он хотел продолжения этого разговора не меньше, чем Кэрмит, а, может, и больше. Хотел разобраться во всём, уничтожив все белые пятна, осложнявшие восприятие ситуации, создающие ложные представления.
Они смотрели друг на друга пристально, не опуская ресниц, не отворачиваясь. Ничего не говоря, будто разом языки проглотили.
Тишина стала невыносимой, и Алекс решился заговорить, буквально выталкивая из себя эти слова. Склонился, едва ли не уткнувшись носом в шею, позволяя гораздо больше, чем в былое время, так, чтобы прошептать на ухо. Не целуя, не облизывая, не кусая, но подбираясь на непозволительно близкое расстояние, стремительно нарушая личное пространство.
– Потому что на свете есть только один человек, имеющий право сбросить тебя с крыши. И этот человек – я.
– Серьёзно? – усмехнулся Кэрмит, с трудом сглатывая.
Во рту почти пересохло, а слюна казалась вязкой.
– Да.
Голос Алекса не дрогнул, насмешливых ноток в нём так и не появилось. Потрясающее самообладание, по большей части показное, но оттого не менее впечатляющее.
Справившись со своими эмоциями, Кэрмит попробовал увести диалог в другую сторону.
– Хочешь?
Вопрос прозвучал довольно двусмысленно, учитывая реплики-предшественницы, но Алекс чувствовал: речь совсем не о том, что обсуждалось ранее. Кэри не интересуют соображения о перспективах полёта с крыши. Кэри больше озадачен направлением его мыслей в данный момент, а совокупность факторов наталкивает на определённые подозрения. Запертая на ключ комната, полумрак, тон с проскальзывающими в нём нотами приказа. Поза, в которой они вдвоём сейчас находятся.
Этот вопрос Кэри вслух не повторял, но в чуть расширенных зрачках, на потемневшей радужке, прочитывалось всё без труда. Каждая грёбанная буква, отпечатанная на сетчатке.
