Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 73 (всего у книги 139 страниц)
– Что именно? – мгновенно заинтересовалась леди де ла Крус.
Словно в задумчивости не отдавая себе отчета, я перевела взгляд на Карла Шварца и уставилась ему в точку между бровями. Помнится, Лайзо как-то говорил, что таким образом можно создать иллюзию, что смотришь собеседнику в глаза.
– О покровительстве высших сил. Что якобы она видит рядом со мною некое светлое существо, пылающее огнем, – отпустила я фантазию на волю, слегка понижая голос. Арлин на другой стороне стола невольно подалась вперед, чтобы лучше слышать, а Чендлер прикусил губу. – Разумеется, это ерунда, но… знаете, я не всё рассказала газетчикам о том страшном случае с Лиловым душителем, – продолжила я еще тише, и теперь ко мне прислушивался уже каждый без исключения. Равнодушным не остался никто… но на губах Мэтью играла полуулыбка – а у Карла Шварца на висках выступили маленькие, масляно блестящие капельки пота. – Тогда мне пришлось использовать револьвер, чтобы защититься… и такое чувство, словно курок тогда спустила не я. Сначала раздался грохот, и убийца замертво рухнул наземь, а на спусковой крючок я нажала секундой позже. Впрочем, тогда всё было как в тумане. Такое чудовищное испытание Небес… Ах, мне тяжело вспоминать об этом.
Я скромно опустила взгляд долу, и леди Хаббард тут же кинулась утешать меня со всей своей горячностью. Разумеется, мы отвлеклись от игры и разговорились о таинственных происшествиях, дыхании судьбы и прочих глупостях. Мэтью Рэндалл с удовольствием подливал масло в огонь, вспоминая моряцкие байки, якобы поведанные ему лично капитаном Мерри. Речь в них, как на подбор, шла о негодяях и убийцах, оказавшихся волею судьбы на каком-нибудь судне и вызвавших ярость стихии подлыми поступками. Во время душераздирающей истории о том, как русалки утащили на дно злодея, вытолкнувшего за борт собственную сводную сестру ради наследства, Карл Шварц забормотал, что ему дурно от духоты, и вышел.
Утопленная сестра по описанию подозрительно напоминала меня.
Через некоторое время «проветриться» вышел и Чендлер, а затем и Мэтью вспомнил о «срочных, совершенно неотложных делах».
До финиша в игре я, к слову, добралась в тот вечер второй. Сразу после четы де ла Крус.
Рисованием в итоге мы не занялись ни тогда, ни назавтра. Лишь через день Арлин смогла заглянуть ко мне с художественными принадлежностями. Завтракала она теперь исключительно в обществе семейств де ла Крус или Хаббард, так что от голода не страдала, хотя по-прежнему и крошки в рот не брала в присутствии супруга.
– Что это? – заинтересовалась я содержимым одной из коробок.
– Пастель и альбом для пастельных рисунков. Правда, работать в этой технике у меня получается плохо, – призналась Арлин. – Больше всего я люблю акварель. И ещё наброски карандашом, но уже развлечение, отдых, а не работа, требующая усердия.
Я заинтересовалась одним из листов.
– Это ведь ваш рисунок?
– Да, – улыбнулась она, слегка краснея. – Выполнено пастелью. Мне приснилось, как по палубе гуляет девушка в синем платье… Синее море, синее небо и синее платье, а солнце – розовато-золотое, и такие облака еще, и гребешки пенные на волнах… Хороший сон был. Добрый… Скажите, а то, что вы про подземелье и Душителя с Лиловой лентой рассказали – это правда? – вдруг спросила она.
– Нет, – решительно покачала я головой, стараясь не обращать внимания на призрачный запах вишневого табака. – Мы сами должны защищать себя, не полагаясь на высшие силы… Хотя некоторые события просто необъяснимы, – вынуждена была я признать, вспомнив о теплом порыве ветра, буквально зашвырнувшем меня обратно на борт.
– Понятно, – грустно вздохнула Арлин. – Ох… А с чего мы сегодня начнем уроки рисования? Может, с набросков?
– Вам виднее, – улыбнулась я.
Она задумалась, потом несмело предложила:
– Мне нравится рисовать людей. Особенно лица. Иногда увижу кого-нибудь на улице мельком – а потом долго-долго помню, особенно если портрет просится на бумагу. А ещё… ещё мне нравится придумывать, какие страсти или грехи подходят человеку. Или просто – чувства, – закончила совсем тихо.
А мне стало любопытно.
– Арлин, вы можете сделать карандашный набросок, чтобы я поняла, что имеется в виду? Например, к слову… – Я задумалась. – Например, к слову «суетность».
Леди Кэмпбелл расцвела.
– Конечно, могу. Только… не смотрите пока, хорошо?
– Хорошо, – согласилась я. – Мадлен, Мэй, как насчет чашечки кофе? Баронет Сайер, вас это тоже касается.
Наслаждаясь кофе с песочным печеньем, слушая море, я нет-нет – да и бросала взгляд в сторону Арлин. Она, кажется, была полностью увлечена своей работой и даже выглядела более взрослой, чем обычно. На лбу, между бровей, залегла изломанная морщинка, пальцы быстро запачкались черной графитовой пылью. Я почти не следила за разговором и с трудом дождалась того момента, когда Арлин обернулась, довольная, и позвала нас:
– Готово!
С альбомного листа на меня слегка удивленно смотрела леди Хаббард, за плечом у которой вырисовывался легко узнаваемый силуэт служанки с саквояжиком. От неожиданности я рассмеялась, и художница понурилась.
– Очень плохо?
– Очень хорошо! – искренне заверила её я. – И так быстро…
– А можно, я тогда еще что-нибудь нарисую? – просияла Арлин.
…Итак, следом появилась «жадность» – разумеется, Чендлер; «гордыня» – к моему искреннему возмущению, дядя Рэйвен («Не могу представить, чтобы человек с таким лицом перед кем-нибудь склонился», – тихо пояснила Арлин), незнакомая мне женщина с томно изогнутыми бровями стала «невоздержанностью», а Мэй – «верностью»… Мы так увлеклись обсуждением рисунков, что не услышали, как скрипнула дверь.
– А леди Кэмпбелл действительно талантлива, – раздался голос дяди Рэйвена. – Добрый вечер. Надеюсь, я не помешал?
По виду Арлин можно было сказать только одно – она хочет сквозь землю провалиться, прямо сейчас, до того, как «гордость» увидит свой портрет. Впрочем, зная дядю Рэйвена, я могла предположить, что он уже разглядел всё, что нужно.
– Нет, нисколько. Прошу, – пригласила я его пройти в комнату. – Арлин, кажется, вы еще не представлены друг другу официально? Тогда позвольте мне исправить сие досадное недоразумение. Леди Кэмпбелл, это мой жених, маркиз Рокпорт. Дядя Рэй… гм, – кашлянула я, заговорившись. – Маркиз, позвольте представить вам леди Арлин Кэмпбелл.
– Арлин Кэмпбелл-Чендлер, – поправила она тихо, но твердо. Холодок пробежал по спине – мне так хотелось забыть о том, какой супруг достался Арлин, что я даже мысленно называла её только по девичьей фамилии.
– Польщен знакомством, – склонил голову дядя Рэйвен и вновь обернулся к рисункам. – Позвольте задать вопрос. Где вы встречали этого человека? – и он указал на один из последних безымянных набросков.
Арлин растерялась.
– В поместье… Он приезжал туда уже после нашей с Рольфом свадьбы, два или три раза… А почему вы спрашиваете?
– Просто так, – усмехнулся дядя Рэйвен и медленно провел по рисунку пальцем, смазывая мягкие карандашные линии. – Задумался о том, где вы могли встретить того, которого лично я вижу только в Палате лордов в парламенте.
– Действительно? – удивилась Арлин, а лицо Мэй приняло обеспокоенное выражение. Видимо, старшая сестра догадалась, к чему клонит маркиз. – Я и не знала… Он ведь и в дом не заходил даже. Какой позор, надо было его пригласить!
– Не думаю, что граф Уилфилд принял бы ваше предложение, – загадочно ответил дядя Рэйвен. – Но если он не заходил, то где вы могли его увидеть?
Арлин замялась, бросая красноречивые взгляды то на меня, то на сестру. В конце концов Мэй выступила вперед, сделала книксен и обратилась к маркизу сама:
– С вашего позволения, сэр, я расскажу. Леди Кэмпбелл была удручена смертью своих родителей и брата и очень нуждалась в прогулках. Ну, я и водила её. Мы ходили пешком вдоль реки, у опушки, недалеко от поместья, в общем. Но мистеру Чендлеру про то знать не надо было, чтоб он, э-э… не волновался.
Дядя Рэйвен оценил изобретательность метафор Мэй сдержанной улыбкой:
– Продолжайте, прошу.
– В общем, гуляли мы, гуляли, и вдруг видим – едет из ворот Чендлер. Верхом, а он лошадей не любит…
– Лошади нечистый дух чуют, а по наущению святого Кира Эйвонского и покусать могут, – встрял вдруг Лиам. – Ну, так нам отец Александр говорил…
– Мудрый человек, – совершенно серьезно кивнул дядя Рэйвен.
– Чендлер верхом по дорожке процокал, а мы в сторону отошли, цветочки понюхать, на всякий случай, – продолжила Мэй, с нежностью взглянув на Лиама. – Шли, шли, и случайно по тропинке прошли рощицу насквозь и выбрались к опушке. А там у холма, на перекрестке, где большая дорога с нашей, маленькой сходилась, карета стояла. И тут же лошадь Чендлера была привязана. Нам сверху хорошо было видно… Долго ли, коротко ли, вышел из кареты Чендлер, сунул что-то за пазуху и стал на лошадь карабкаться. А из кареты возьми да и выгляни тот человек. Это осенью было, почти сразу после свадьбы. А другой раз он зимой приезжал, перед Сошествием.
– За две недели, – уточнила Арлин. Она понемногу переставала чураться разговора, хотя, очевидно, побаивалась маркиза. Я догадывалась, почему – наверняка не только из-за портрета. Скорее всего, Чендлер что-то рассказывал ей о своем политическом сопернике.
– За две? – искренне обрадовался дядя Рэйвен. – Да, всё совпадает. Он тогда тоже приехал в карете, но в поместье заглядывать не стал?
– Да. На том же перекрестке встречались, – осмелев, кивнула Арлин. – Мы с Мэй были на верховой прогулке. Рольф не знал об этом. Началась метель, и мы хотели возвращаться, когда увидели на дороге ту же карету и лошадь из наших конюшен. Пришлось ехать в обход. Но я заметила, что из кареты выскочил сначала Рольф, а потом этот мужчина, и они ругались.
Дядя Рэйвен на мгновение прикрыл глаза – вряд ли для того, чтобы поблагодарить Небеса за щедрый подарок, но очень на то похоже.
– Прекрасно. А третий раз?
– Возможно, это другой был, на третий раз, – ответила за сестру Мэй. – Мы в сопровождении ещё одной служанки возвращались из города и видели, как на железнодорожной станции Чендлер прогуливается с каким-то джентльменом.
– И когда это было?
– Перед самым отплытием, недели за три… может, чуть больше, – неуверенно ответила Арлин. – Простите, я хотела бы узнать… А мне не навредит то, что я рассказала?
– Вам? О, нет, – развеселился неизвестно отчего дядя Рэйвен, и мне, знающей его хорошо, стало жутковато. Кажется, у него в голове сложилась некая загадка, сошлись концы. – Леди Кэмпбелл-Чендлер, могу я попросить вас об одолжении? Нарисуйте мне более, гм, узнаваемый портрет этой персоны. Ваш супруг, разумеется, об этом знать не должен… чтобы не волноваться попусту.
Улыбка маркиза была воистину змеиной.
Арлин, выиграв короткую битву с собственными страхами, согласилась.
В тот вечер спать я легла поздно, а проснулась ближе к утру с ясным ощущением, что за мной кто-то наблюдает. По холодной погоде иллюминатор был закрыт, занавеска – задернута, и не осталось ни единого источника света. В каюте царила полнейшая, кромешная темнота. И впервые в жизни я пожалела, что не имею привычки оставлять зажженный ночник.
– Кто здесь? – спросила я. Хотела громко, а вышло полузадушено и хрипло со сна. – Я знаю, что тут кто-то есть. Будьте любезны ответить, иначе мне придется… – Я запнулась, сомневаясь, чем же пригрозить, потом вспомнила один из рассказов Эллиса и улыбнулась: – …или мне придется достать из-под подушки револьвер и начать стрелять наугад.
Некоторое время стояла мертвая тишина, а потом темнота глухо рассмеялась:
– Нрав леди Метели по-прежнему холоден.
Этот голос, богатый на обертоны, но слегка испорченный металлическим эхом, я не узнать не могла.
– Сэр Крысолов? У вас, кажется, появилась дурная привычка – заявляться в мою спальню, когда вздумается.
– Представьте, что это сон, – лукаво посоветовал Крысолов.
– А это сон?
– Возможно… Я пришел потому, что волнуюсь о вас. Вы спаслись только чудом, леди Метель, – произнес он вдруг неожиданно серьезно.
– Вы не представляете, насколько правы сейчас, – вздохнула я, садясь и подтягивая одеяло повыше. Впрочем, даже призрак вряд ли смог разглядеть что-либо в такой густой темноте. – Однако нельзя не заметить, что я сама была виновата. Беспечно гуляла одна, в то время как врагов у меня хватает. Боюсь, тот безбилетный пассажир, которому досталось от моей трости, до сих пор вспоминает её недобрыми словами.
– Как знать, – усмехнулся Крысолов. Похоже, он подошел немного ближе; голос теперь раздавался совсем рядом, у изголовья кровати. – Полагаете, это он покусился на вашу жизнь?
– Возможно. Но что-то мне подсказывает, что это был другой человек, – неохотно признала я. Версия с нелегальным пассажиром мне нравилась, но беспокойное поведение Шварца её опровергало.
Тёплые пальцы коснулись моей руки.
– Ни о чем не бойтесь. Скоро всё разрешится. Я обещаю, Виржиния.
Моё имя, привычное, истертое о повседневность, прозвучало отчего-то настолько нежно и лично, что кровь прилила к щекам. Я не смогла вспомнить сразу, называл ли Крысолов меня так прежде. А потом ощущение прикосновения исчезло.
– Уже уходите?
– Увы, да, – с сожалением вздохнула темнота. – Иначе наш разговор может разбудить вашу служанку.
– Значит, это всё же не сон?
Я подалась вперед, пытаясь поймать его за руку – и внезапно меня с головой накрыло одеялом. От неожиданности даже дыхание перехватило. Что-то звякнуло – металл о металл… А когда удалось, наконец, выбраться из вороха подушек, то Крысолова и след простыл. Сразу же я позвала Мадлен, и, не пожалев времени, мы зажгли лампу и тщательно осмотрели всю каюту – и мою спальню, и гостиную, и комнатку «для прислуги». Но двери были по-прежнему заперты – так же, как их оставили вечером, а вещи лежали на местах.
– Ничего страшного, Мэдди, – сдалась я наконец, уже готовая поверить в духов и призраков. – Сон привиделся, только и всего.
В ответ на это она перетащила подушку и одеяло на диванчик в моей спальне и оставалась там до утра.
Дня три или четыре не происходило ровным счетом ничего. Компания в прежнем составе собиралась по вечерам в Восточном салоне. Иногда к нам присоединялся сам капитан Мерри, иногда – дядя Рэйвен, и тогда игра становилась немного богаче на впечатления. Чендлер, завидев маркиза, как правило, выходил из салона, и запуганная Арлин оживала и начинала улыбаться.
Самым волнующим событием оказалась простуда мистера Шварца. Однажды он просто не пришел на ужин. Рената, нахмурившись, пояснила, что накануне он отчего-то вернулся с прогулки совершенно мокрым, до нитки, и порядком напуганным. Состояние свое он объяснил нерасторопностью глупых служанок, но рассказывать подробно ничего не стал, а ночью у него начался жар. Корабельный доктор осмотрел Карла, назначил ему лечение и порекомендовал Ренате с сыном больше времени проводить на свежем воздухе, чтобы не подцепить заразу.
– «Солёный воздух любую болезнь исцеляет» – так и сказал, – пожаловалась Рената за чашкой чая с песочными пирожными. – Обычно наоборот, советуют находиться в тепле. И что же мне делать?
Я пожала плечами. Дождливая погода и серое море навевали тоску, сырой ветер заставлял кутаться на палубе в плащи и шали… Уж не знаю, кого следовало бы пожалеть больше – Ренату, обреченную на прогулки по холоду, или Карла, неожиданно сраженного простудой.
– Следуйте советам врача… Ах, мне самой бывает порой весьма обременительно выполнять все указания доктора Хэмптона, однако нельзя не признать, что он чаще всего оказывается прав.
Настоящее удивлением постигло меня тремя днями позже.
Тогда было утро, пасмурное и ненастное. Дамы в большинстве своем мучились по каютам морской болезнью – весьма модной в последнее время, поэтому в салоне за завтраком собрались всего два-три семейства. Лиам, опрометчиво выбравший сладкий пудинг, уныло ковырял его, поглядывая в окошко. На меня дождь навевал сон, и даже крепкий кофе уже не помогал. Я начала всерьез подумывать о том, чтобы и впрямь подремать немного, когда в салон вошел Мэтью Рэндалл – и направился ко мне.
– Леди Виржиния, не откажетесь ли вы пройти со мною к капитану? Мадлен может идти с вами, но юному баронету Сайеру, боюсь, придется вернуться в каюту, – произнес он, даже не поприветствовав нас. Глаза у него блестели.
– Это обязательно? – вздохнула я. Было ясно, что приказ оставить Лиама в каюте исходил от дяди Рэйвена, и споры не имели ни малейшего смысла.
Желая сохранить тайну, Мэтью нагнулся, словно что-то на столе заинтересовало его, и зашептал так тихо, что даже я едва слышала его, а уж Мадлен и Лиам, сидевшие на другой стороне, вряд ли разобрали хоть слово.
– Карл Шварц пришел утром к капитану и сознался в страшном преступлении, и оно связано с вами, леди Виржиния. А маркиз Рокпорт желает предложить сделку… требуется ваше согласие. Так вы идёте?
– Конечно, – согласилась я без раздумий. – Мэдди, отведешь Лиама в каюту?
– Сам дойду, – буркнул мальчишка, явно обиженный. – Спасибо хоть, что бякость доедать не заставили.
Он брякнул вилку на стол и, ссутулившись, побрёл к дверям. Мне хотелось окликнуть его, но тут вмешалась Мадлен. Она извинилась передо мною жестом и, стиснув кулаки, быстрым шагом отправилась за мальчиком. Я ощутила укол совести; не следовало так рубить с плеча и отсылать Лиама без объяснений. Несмотря на его сметливость и ум, он всё же был еще ребёнком, приютским полевым цветком, лишь недавно поверившим в собственную нужность.
– Леди Виржиния?..
– Пойдёмте сейчас, мистер Рэндалл. Ждать не стоит. Судя по выражению лица Мадлен, баронета Сайера займут делом надолго… и хорошо, если учёбой, а не нотациями.
Опираясь на трость, я последовала за Мэтью, с удивлением отметив, что сегодня нога почти не болела. Вообще после достопамятного покушения выздоровление продвигалось семимильными шагами – впору было поблагодарить преступника.
«Может, удастся поучаствовать в маскараде? – пронеслась шальная мысль. – А не только посмотреть со стороны… Ведь глупо побывать в Серениссиме – и не сходить на уличные гуляния».
Я перенесла вес на больную ногу, пробуя свои силы. Ступню тут же кольнуло. Время для танцев, увы, ещё не настало… Но у меня было еще около полутора недель на то, чтобы поправиться окончательно.
Когда Мэтью упомянул, что отведет меня к капитану, я решила, что мы отправимся в рубку или что-то вроде того. Глупо, конечно – кто станет проводить допрос преступника на виду у матросов? Оказалось, что Шварца в лучших традициях авантюрных романов заключили в темную, сырую каморку с потайным окошком. Кроме алманца, дрожащего, как продрогший уличный пёс, там присутствовал капитан Мерри собственной персоной, а также дядя Рэйвен, почему-то облачённый во что-то военно-морское и в офицерской фуражке, надвинутой на самый лоб. Тени полностью скрывали лицо и фигуру, но лёгкий запах восточных благовоний и осанка выдавали маркиза с головой.
Благородно уступив мне место у потайного смотрового окошка, Мэтью тихонько отстучал затейливый ритм. Капитан Мерри кашлянул и нарочито громко спросил:
– Что ж, вернемся к вашему рассказу. Так что такого «преступного и непростительного» вы сделали? Повторите, пожалуйста, в присутствии свидетеля.
Дядя Рэйвен мрачно наклонил голову, не произнося ни слова. Шварц сглотнул, а затем подался вперед, лихорадочно шепча:
– Эта леди-аксонка, Виржиния Эверсан-Валтер… она солгала! Она сказала, что у неё за плечом стоит сияющее небесным светом создание… Но это демон, сущий демон! Он пришел по мою душу, демон с железным лицом и пылающими глазами!
– Железнолицых демонов оставим Церкви, – терпеливо произнес капитан. – Расскажите лучше, почему вы решили столкнуть графиню Эверсан-Валтер за борт.
Шварц поерзал на стуле и шмыгнул носом. В полумраке это смотрелось особенно жалко.
– Это был… порыв, да. Искушение – так говорят? Я увидел, как она заглянула в салон. Одна. И вдруг понял – это возможность, да! Шанс… – Шварц нервно отёр лоб от пота рукавом. – Обычно вокруг неё целые стада людей…
У капитана Мерри смешок вырвался:
– Простите, что?
– Люди, – угрюмо откликнулся Шварц. – Дети, служанки, какие-то странные дамы с горой носовых платков, романцы, которые плодятся, как кролики… откуда у приличных людей столько детей? А она, а сама она постоянно суёт нос в чужие дела, правильно Рольф говорил – проныра, как и её бабка…
– Леди Милдред – личность в своём роде легендарная, – с мягкой угрозой в голосе перебил его капитан Мерри. – Честно говоря, я стал моряком, потому что восхищался её путешествиями. Поэтому воздержитесь от бездумного повторения за некоторыми выскочками слов, значения которых вы явно не понимаете. И продолжайте рассказывать.
Карл Шварц понурился и мотнул головой, словно ему в ухо вода попала. Я тут же вспомнила, что Рената говорила о болезни мужа, и мне стало немного жаль его: так или иначе, допрашивать больного человека – жестоко.
– Я увидел, что она одна… И вспомнил о записной книжке. Подумал, что вдруг эта графиня уже успела сунуть в неё нос. Сначала я вышел, потому что хотел поговорить… может, напугать… но когда увидел, как она беспечно стоит у перил… У меня в глазах помутилось. Он говорил мне, что один неверный шаг, и рухнет всё, решительно всё!
Капитан обменялся взглядами с дядей Рэйвеном и, получив разрешающий кивок, спросил коротко:
– Кто говорил?
– Рольф Чендлер, – задушенным голосом произнес Шварц. – Но я теперь возношу хвалу Небесам за то, что графиня осталась жива. Иначе демон бы точно меня уволок! Сначала он толкнул под локоть служанку, такую высокую, я ещё видел её с какой-то леди… И там рядом стоял рыжий моряк, и он подтвердил, что, мол, демоны виноваты, а служанка не нарочно меня водой из ведра облила…
Тут мне пришлось отпрянуть от окошка и сильно ущипнуть себя за руку, чтобы не рассмеяться здесь и сейчас. Ситуация становилась абсолютно прозрачной: рыжий моряк, Кэрриган, вероятно, видел, как Шварц идёт за мной, затем прослышал о покушении – вероятно, от Мэй, ведь ей и Арлин я в конце концов рассказала правду о причинах своего затворничества. А потом Мэй, воспользовавшись случаем, по-своему отомстила Шварцу. Не удивлюсь, если ведро с водой она отобрала у Кэрригана лично, когда тот мыл палубу в наказание за какую-нибудь неуместную остроту.
А «демон попутал» – обычная отговорка.
– И затем?..
– И затем, когда я лежал один в каюте… Рената бросила меня, как она могла, наверняка этот кошмарный доктор в сговоре с демоном!
– Да-да, конечно, – устало вздохнул капитан Мерри. – А я вообще его родной брат. Демона с железным лицом. Говорите дальше, мистер Шварц.
– Он явился ко мне и стал угрожать, что заберёт в бездну, полную мучений, а потом…
– Потом вы пришли и сознались, – заключил капитан. Шварц закивал, как глиняный болванчик:
– Да-да, я не хочу в бездну, полную мук!
– Вы туда нескоро попадёте, – успокоил его капитан, кажется, с трудом сдерживающий смех. – Скажите лучше, какие отношения вас связывают с Рольфом Чендлером? Он ведь вас подстрекал? Пугал, что «всё рухнет», если леди Виржиния заглянет в записную книжку? Если да, то были ли у него основания предполагать такое? Ну же, мистер Шварц, говорите. Вы уже сознались в покушении на убийство леди, а законы Аксонии строги… – Капитан Мерри понизил голос. – Вы помните о том, что во время плаванья капитан является представителем и судебной, и исполнительной власти? Конечно, на рее я вас не вздёрну, времена не те, но вот бросить в трюм… в карцер до конца поездки – могу, – закончил он пугающе холодно.
Шварц вздрогнул.
– Но я же раскаялся! И графиня выжила! Клянусь, я больше никогда…
– Конечно, нет, – ответил капитан Мерри задушевным голосом. – Я понимаю, что на вас надавили. Мистер Чендлер может быть весьма бескомпромиссным человеком. Вам нечего бояться, если вы расскажете правду. Аксонское правосудие строгое, но справедливое. Мы защитим вас. Так почему беспокоился Чендлер?
Шварц снова что-то залепетал про призраков, демонов и бездну, полную мук. Но капитан был настойчив; он вновь и вновь повторял вопрос о заинтересованности Чендлера на разные лады, менял тон с откровенно угрожающего на ласковый, то подходил к несчастному алманцу вплотную, то отступал… Я отстранилась от окошка – не из-за запаха немытого тела и болезни, становившегося всё более явным с каждой минутой, а потому что мне самой стало жутковато. Дядя Рэйвен, застывший, как изваяние; угрозы капитана, реи и виселицы; образ Крысолова, пришедшего не с добром, а со злом – что смог бы противопоставить ему простой человек?
Стоило закрыть глаза – и перед глазами начинали кружиться медные маски и карнавальные огни.
– …Всё дело в книжке. Рольфу нужен газ.
Дядя Рэйвен дёрнулся, словно порывался шагнуть вперёд, но в последний момент сдержался и остался на месте.
– Поясните.
– Рената… она немного талантливее, чем все считают, – сбивчиво начал Шварц. Темп его речи постепенно ускорялся, и слова превращались в какое-то неразборчивое бормотание, лихорадочный бред. – Она придумала способ… как получать один газ. Отравляющий газ. Не в пробирке! На заводе, да, на заводе… Как получать и хранить, для неё это была интересная задачка. Это случилось в тот вечер, когда я проигрался. Вино было такое крепкое… Кажется, я рассказал кому-то про газ, а потом появился тот шулер, а потом Рольф Чендлер всех нас спас.
– Разумеется, – не удержался от комментария капитан Мерри. – И предложил вам сотрудничество?
– Не сразу, – сник Шварц и сознался тихо: – Потом предложил, да.
Картинка вырисовывалась жутковатая.
Я спокойно дождалась окончания допроса, выслушав все ужасающие подробности того, как опасное химическое вещество планировали превратить в оружие – и вручить на блюдечке алманскому правительству. Причем идею эту подал сам Чендлер, попросив взамен разработать средства для противостояния ядовитому газу. На воображение я никогда не жаловалась, а симптомы отравления Шварц описывал даже слишком хорошо… К концу меня уже слегка мутило и очень хотелось пить, а повсюду мерещились язвы на пораженной газом коже.
– Воды? – тихо спросил Мэтью, наклонившись.
– Пожалуй, – слабо кивнула я. – Нет, лучше крепкого чаю. Горячего.
Он вышел, оставив меня в одиночества. Вскоре допрос был завершён. Шварца увели, а дядя Рэйвен перешел в мою комнату. Он снял морскую фуражку, словно на похоронах, и постоял так недолго, а потом сел рядом со мною на жёсткий диван.
– Теперь вы понимаете, почему я не хотел, чтобы покушение на вас стало достоянием общественности? – устало спросил дядя Рэйвен. Я кивнула. – Слишком много ниточек тянется от одного необдуманного поступка. Поэтому я прошу – сохраните всё в тайне. Ради Аксонии.
– Так вот в чём заключалась ваша «сделка»? Держать Шварца на коротком поводке – в обмен на неразглашение сведений о покушении? Что ж, вы могли бы и не просить об этом, я достаточно впечатлена рассказом, – созналась я нехотя. – Так чего добивается Чендлер? Неужели он рассчитывает… на войну?
– Полагаю, благодаря Уилфилду он получил доступ к некоторым совершенно секретным донесениям, – ответил дядя Рэйвен с деланым равнодушием, и это поведало мне о серьезности положения больше, чем самый подробный рассказ. – Вот и требование об исключении противогазов из набора пехотинца получило своё объяснение… Представьте себе войну, Виржиния. Аксонские солдаты, сражаясь в рядах союзных армий, вновь и вновь гибнут от ужасающего оружия, и тут появляется в сиянье света вечной истины, – дядя позволил себе саркастическую усмешку, – наш общий знакомый. И приносит не только, скажем, усовершенствованную модель противогаза, но и другие средства защиты. Возможно, антидот… Представляете, что это будет означать?
– Усиление влияния.
– Зависит от того, как преподнести спасительные знания. Но я почему-то не сомневаюсь, что с методами преподнесения у Чендлера всё в порядке.
– И тогда происхождение Арлин и наличие… – Голос у меня сел, и я лишь спустя несколько секунд смогла заговорить, уже хрипло, как старуха: – …и наличие детей, наследников дворянской крови, поможет ему получить долгожданный титул. И Небо знает, что ещё…
– Я бы не стал заглядывать так далеко, – вздохнул дядя Рэйвен и вновь надел фуражку. Видеть его без синих очков было немного странновато, и казалось, что я просто увязла в некоем мучительном сне. – Во время допроса Шварц постоянно пытался оправдать Чендлера, вы заметили? Говорил о его исключительных качествах… и о том, как он любит свою хрупкую молодую жену. Знаете, Виржиния, я тут подумал, что если это правда – тем хуже леди Кэмпбелл.
– Тем хуже, – откликнулась я эхом.
Пришёл Мэтью с чаем. От растерянности я обожгла язык, но мне почему-то было совершенно всё равно…
В каюту я вернулась в сопровождении дяди Рэйвена. Он проводил меня только до нужного коридора, извинившись и сославшись на срочные дела. Мэдди с Лиамом сидели на диване и вместе листали географический атлас. Едва открылась дверь, они вскочили одновременно, как игрушки на пружине. Но если мальчик явно мучился любопытством и надеялся на подробный рассказ, то Мадлен выглядела обеспокоенной.
– Что-то мигрень началась, – рассеянно произнесла я, механически расстегивая перчатки. Ряд пуговок казался бесконечным. – Отдохну, пожалуй…
Лиам хотел спросить что-то – или возмутиться, но заглянул мне в глаза и стушевался. Мадлен нахмурилась и притянула его к себе, обнимая за плечи. Я же прошла в спальню и, как была, даже не разуваясь, прилегла на край постели. За стеклом иллюминатора плыл холодный седой туман, и чудилось, что «Мартиника» застыла в безвременье, как монета, вмёрзшая по осени в мутный речной лёд.
Вскоре я действительно задремала, а проснулась только вечером. Ужин по указанию Мэдди доставили прямо в каюту – запечённая рыба, фаршированный картофель, пудинг, на сей раз классический, и ягодное желе. Трапеза проходила едва ли не в полном молчании; Лиам и Мадлен на удивление спокойно отнеслись к просьбе отныне не упоминать о покушении ни при каких обстоятельствах и на объяснениях не настаивали.
– К слову, леди Кэмпбелл не появлялась? – спросила я уже за десертом, вспомнив, что об истинном положении дел знали ещё и Арлин с Мэй, и надо бы их тоже попросить о молчании.
Мэдди покачала головою.
– Её и в обед не видать было, – пробурчал Лиам. – А эта алманка ваша с Хенрихом громко жаловалась, что у ней муж потерялся.
Я про себя удивилась – неужели Карла до сих пор не вернули с допроса? Но потом обратила внимание на первую часть замечания.
– Не было? Может, она отобедала раньше?
– Кто ж её знает, – по-взрослому пожал мальчишка плечами – и жест, естественный для Эллиса, вышел у него комичным. – Погодите, попозже придёт, может, вы же на вечер порисовать уговаривались. Неужто слово нарушит?
