Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 129 (всего у книги 139 страниц)
– Никак не могу уследить за вашей прихотливой мыслью, – призналась я наконец. Леди Стормхорн взмахнула веером:
– Да, пожалуй, дитя вряд ли могло запомнить нечто столь несущественное. Кто бы подумал, что это пригодится однажды! – вздохнула она. – Видите ли, леди Виржиния, я была дружна с матерью маркиза и часто навещала её, почти до самой смерти, да пребудет она на Небесах. Ещё с юности лорд Рокпорт – я имею в виду, разумеется, не старого лорда Рокпорта, мир его беспокойному праху, а вашего жениха – имел привычку посвящать один день в месяц чтению. Это называлось "библиотечным днём". Всякий раз седьмого числа он уединялся в библиотеке и наслаждался тишиной и книгами. Изредка к нему присоединялись друзья, которых было не так уж много. Они не разговаривали между собою, только читали, а по вечерам разъезжались. Разумеется, в последний раз я посещала дом Рокпортов очень давно, однако поверьте моему опыту: если привычке больше пятнадцати лет, то она скорее переживёт своего хозяина, чем незаметно исчезнет.
На некоторое время воцарилась тишина.
"Святые Небеса! – пронеслось в голове. – Как же хорошо, что в гостиной сейчас нет слуг!"
Парадоксально, однако почему-то мне не хотелось, чтобы слухи о пристрастиях дяди Рэйвена, пусть и столь невинных, разошлись по Бромли.
– Верно ли я понимаю вас, дорогая, – первой заговорила Абигейл, – что мы собираемся нарушить уединение маркиза Рокпорта седьмого февраля?
– Именно, леди Абигейл, – невозмутимо подтвердила леди Стормхорн. – Не знаю, получится ли, но попробовать стоит. Мы отравимся на прогулку в парк рано утром, о чём леди Виржиния – внезапно приглашённая кем-то из нас, естественно – около восьми часов сообщит маркизу, дождётся разрешения и отправится в путь. Там мы, вероятно, разочаруемся в погоде, и я приглашу вас всех в свой особняк. Маркиз снова вынужден будет дать своё разрешение. Но до особняка мы не доберёмся, поскольку решим, скажем, заглянуть на выставку, которую расхвалит нам леди Клэймор. И посетить шляпную мастерскую. О, неужели леди не найдёт, чем заняться в прекрасный зимний день, такой длинный, что время девать некуда?
– Найдёт, без сомнений, – кивнула Глэдис. – Но ведь это будет означать, что мы сами будем вынуждены целый день провести на воздухе – не слишком свежем, если ветер подует с Эйвона.
– О, здесь самая суть Большого Вояжа, – усмехнулась леди Стормхорн. – Мы никуда не поедем. А решать будем тут, наслаждаясь этим чудесным чаем в особняке леди Абигейл. Ведь даже самый быстроногий слуга... нет, даже слуга на автомобиле не обернётся быстрее чем за час, а за час ожидания леди может и передумать.
Леди Абигейл задумчиво посмотрела на пузатую вазу из прозрачного стекла, где парили в золотистом чайном настое дивные чжанские лотосы.
– Час? – произнесла герцогиня с поистине аристократическим величием. – Вы смеётесь, леди Стормхорн! И получаса хватит, чтоб передумать. Если относить письма будет не один слуга, а двое или даже трое, по очереди...
– ...то маркиз Рокпорт в полной мере оценит тяжёлое бремя, которое он столь опрометчиво на себя взвалил! – подхватила я, чувствуя небывалый азарт, и рассмеялась.
Самое прекрасное в этом весёлом безумии было то, что страшная и неотвратимая месть маркизу Рокпорту оставалась не чем иным, как невинным розыгрышем. Планируя эпистолярную атаку и Большой Вояж, мы развлекались. Если дядя Рэйвен что-то поймёт – прекрасно, тем лучше для него. Если нет – что ж, в хмуром январе особенно приятно разделить с подругами забавное приключение. Но чем бы это ни закончилось, мы не запятнаем свою честь интригами и сплетнями.
Леди Абигейл, вероятно, ощущала такой же странный душевный подъём, что и я, и потому велела приготовить новую порцию чая, на сей раз чёрного, бхаратского, и подать свежайшие пирожные из песочного теста, ванильного крема и фруктов – не такие вкусные, как в "Старом гнезде", но тоже весьма недурные. И тогда, подавшись авантюрной атмосфере, я решилась изложить второе своё затруднение.
– И, между прочим, на детектива Эллиса я тоже обижена. Он поманил меня любопытным расследованием, а затем заявил, что в помощи моей не нуждается.
– Какое неслыханное нахальство! – воскликнула Абигейл, щёки у которой презабавно раскраснелись. Помолчав, она добавила неохотно: – Но ведь вам это лишь на руку сейчас, верно? О, запрет маркиза Рокпорта!
– Да, вы правы, – вздохнула я и продолжила, аккуратно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнее о прошлом своего друга: – Но речь зашла о прошлом детектива Эллиса. Он сказал, что прежде уже расследовал какое-то дело для мистера Шелли, а тот в ответ подарил ему каррик, настолько старый и вышедший из моды, что даже чем-то привлекательный... И Эллис, представьте, только его и носил. Мне показалось, что они друзья, но он отчего-то не хотел навещать мистера Шелли, даже когда заподозрил неладное... Не поссорились ли они? Это было бы печально – не столь много друзей у детектива Эллиса. Вот мне и пришло в голову, что я могла бы немного разузнать о мистере Шелли и, возможно, примирить его с детективом.
На леди Стормхорн и леди Эрлтон мои слова впечатления не произвели – вероятно, потому, что не были знакомы с детективом. Но остальные уже имели с ним дело, когда следили за мисс Купер, и потому отнеслись куда как более заинтересованно. Даже Эмбер отвлеклась от своего чая, слишком крепкого и горького, и улыбнулась с прежним кокетством:
– О, я бы не отказалась раскрыть несколько секретов мистера Норманна, – вздохнула она мечтательно. – Так интересно! Но, разумеется, воспитание требует от меня проявить деликатность. Впрочем, вам помогу, чем сумею. Жаль, что фамилия Шелли мне не знакома...
– Тоже впервые слышу, – покачнула лорнетом Глэдис.
Глядя на наше оживление, смягчились и леди, умудрённые летами.
– Шелли, Шелли... Я знаю одну миссис Шелли, – сказала леди Эрлтон. – У неё есть сын, да... Только, мнится мне, его зовут Робином. Вы не припомните, где живут эти Шелли?
Я ощутила, как щёки у меня теплеют.
– К сожалению, нет. Адрес записан, разумеется, но наизусть я его не помню, даже улицу примерно не назову. Но детектив Эллис упоминал, что мистер Шелли владеет тремя швейными мастерскими, – добавила я, не особенно надеясь, что это поможет.
Леди Эрлтон выглядела расстроенной:
– А вот теперь уже я не могу сказать с уверенностью, чем занимается сын моей знакомой, да. Я была дружна с её матерью, леди Клиффорд, супругой виконта Клиффорда. Помню её ещё девочкой – ах, какой дивной красавицей она была, маленькая Миранда в голубом платье! Да, да, так её зовут – Миранда в честь бабушки, Элеонора в честь матери... Счастья ей это не принесло. Несколько лет Миранда Клиффорд не выходила из дома, а затем её отец почему-то дал разрешение на страшный мезальянс и выдал её замуж за богатого дельца, мистера Шелли, почти на пятнадцать лет старше. Впрочем, судя по тому, что я видела, то был счастливый брак, да... Мистер Шелли дорожил супругой.
"Несколько лет Миранда Клиффорд не выходила из дома".
Вроде бы ничего особенного, девица с малокровием могла вообще до совершеннолетия и порога не переступать, но почему-то от этих слов по спине у меня пробежал холодок. Леди Эрлтон же, ничего не заметив, продолжила говорить. Она пообещала, что поинтересуется судьбой миссис Шелли и, возможно, устроит дружеский визит.
– Дайте мне неделю, да, – попросила леди Эрлтон. – Я обращусь к миссис Прюн. Она часто навещает миссис Шелли. Дело, впрочем, очень деликатное, – добавила она загадочно и умолкла.
Мы поговорили ещё немного, но вскоре разъехались по домам, потому что становилось уже неприлично поздно. На прощание мы пообещали поддерживать друг друга и оповещать о новостях как можно скорее, если одна из нас узнает нечто интересное.
Наверное, выражение лица у меня было немного странным, потому что Лайзо поинтересовался:
– Там произошло что-то забавное, Виржиния?
– Пожалуй. – Я улыбнулась. – Стоило маркизу Рокпорту запереть меня в особняке и в кофейне, как в мою жизнь проникли сразу три расследования. Боюсь, даже Эллис не ведёт столько дел одновременно.
Он рассмеялся; у меня закружилась голова, и, право, к усталости это не имело ровным счётом никакого отношения.
Однако вскоре выяснилось, что головокружение – дурной признак, даже если оно проистекает от счастья. Я совершила ошибку; причём поначалу думалось, что принятое решение не только удачное, но и единственно возможное. Не так давно Лайзо подсказал, как можно наведаться в дом Шелли, не нарушая обещания, данного маркизу. Вышло всё как нельзя лучше – видение ясно указало на смерть несчастной служанки, отчаянно желающей исправить некую загадочную ошибку.
Сейчас, после встречи с новой тайной, я, разумеется, загорелась желанием быстро разгадать её и потому снова обратилась ко снам.
Никаких дельных идей, как бы отыскать вредителя, так и не появилось. Потому пришлось положиться на метод, который уже выручал – представлять то, что хочешь увидеть, и думать о преступнике. Но то ли чжанский чай с лотосом слишком сильно взбодрил меня, то ли разговор о дяде Рэйвене повернул реку мыслей в другое русло, но сосредоточиться на "Человеке судьбы" никак не получалось. Картина, едва оформившись в воображении, то и дело обращалась в переливчатый калейдоскоп; среди пятен порой проступало нечто осмысленное – костяной веер, зелёные глаза, цветок в чайнике, – но смысла это не имело. Образ злодея с банкой гуталина тоже расплывался, приобретая черты дяди Рэйвена. В какой-то момент стёкла синих очков рассекла пара трещин, а с конца старинного металлического пера для письма закапала кровь...
В ужасе я вскрикнула и села на кровати, распахивая глаза.
Спальня побелела – так плотно её укрывал сливочно-густой туман. Любые звуки тонули в нём, будь то испуганный возглас или звон колокольчика для прислуги; в распахнутом окне скорчилась старая женщина в бальном платье...
"О, нет, это всего лишь ткань причудливо завернулась", – поспешила я успокоить себя, хотя на перепутавшиеся занавеси это походило слабо.
Зимний холод совершенно не ощущался.
"Надо проснуться, – пронеслось в голове. – Но как?.."
Чем дольше, тем опаснее мне казалось оставаться на месте. Потому я встала, накинув на плечи шаль, и подошла к окну. Бархатная старуха посторонилась и будто бы даже хихикнула.
Спину точно судорогой свело.
Святые Небеса, только не смотреть вправо, не смотреть...
– Что ж, – произнесла я громко, пытаясь вернуть самообладание. – Если спальня стала такой неуютной, можно выйти на прогулку.
Из окна вниз тянулась "морская лестница" – толстая верёвка с узлами, расположенными через равные промежутки. Ею я и воспользовалась, причём с необыкновенной лёгкостью. Вероятно, то был дурной знак, но сил находиться в комнате не осталось.
Бромли-из-сна покорился жаркой, душной, туманной летней ночи. Сдался, как отчаявшийся солдат, поклонился ослабевшими ветвями яблонь, бессильно ощерился разбитыми тёмными окнами. Улицы его были вывернуты безжалостно, как руки у пленника. Я шла в молчании и ощущала на себе тяжёлый, предвкушающий взгляд и старалась держаться уверенно, взывая к воспоминаниям о запахе вишнёвого табака, о лимонной терпкости вербены... Дороги выводили вовсе не туда, куда следовало бы; Эйвон бурлил вдали, то справа, то слева. Ноги несли меня к особняку леди Абигейл, и он показался неправдоподобно быстро – дымчатый, дрожащий во тьме.
Я замедлила шаг, затем остановилась, вглядываясь; и вовремя – призрачный дом обрушился вдруг под землю, изогнулись в конвульсиях старые деревья – и вот уже вокруг расстилалось старое, заброшенное кладбище.
У ворот стоял высокий седой мужчина.
– Все твои пути во сне ведут ко мне, – произнёс он, не двигаясь с места. Среди могил за его спиной бродили сгорбленные люди с тусклыми красноватыми фонарями. – А наяву мой взгляд следует за тобой. На ком он остановится?
Мне стало страшно – до немоты, до внезапной дурноты... но страшно не за себя.
Абигейл, Юджиния, Мэдди, Эллис, Клэр, дядя Рэйвен – лица друзей кружились в калейдоскопе. Я отчаянно пыталась не думать о них, чтобы не привлечь к невинным внимание мёртвого колдуна, но тщетно.
Какое-то наваждение...
А потом, когда отчаяние обернулось горечью на языке, Валх шагнул мне навстречу, и одновременно обернулись люди с кладбища, и глаза их горели ярче фонарей – круглые, жёлтые, звериные. И только у одной женщины они оставались человеческими – голубыми и чистыми, хотя лицо её было черно.
Абени подняла свой фонарь над головой – и вдруг швырнула его оземь.
Валх, кажется, не заметил вспышки, но я едва не ослепла – и наконец сдвинулась с места, затем сорвалась на бег; и в памяти воскрес наконец аромат вербены, а мёртвую тишину туманной ночи заполнил негромкий голос:
– Проснись, Виржиния.
...во сне я бежала, а очнулась под одеялом с головой, недвижимая и почти задохнувшаяся. Сорочка повлажнела, подол комом сбился выше колен. О, это определённо была реальность – разочаровывающая и мучительно желанная одновременно.
В изножье моей кровати кто-то сидел; кто-то бесцеремонный, бесстыдный, способный откинуть край одеяла и прикоснуться к щиколотке – снова и снова, лаская кожу самыми кончиками пальцев.
– А ведь я даже не могу сказать сейчас, что вы позволяете себе слишком много, – сорвалось с моих губ. – Иначе даже в собственных глазах буду выглядеть неблагодарной.
Пальцы замерли.
– Мне не нужна благодарность, Виржиния, – усмехнулся несносный гипси. – Иначе даже в собственных глазах я буду выглядеть злодеем... – Я шевельнулась, и он плотнее обхватил мою щиколотку. – Нет-нет, вот только из-под одеяла не выглядывай, если хочешь пощадить свою стыдливость.
Я вспыхнула и резко поджала ногу, прячась, как улитка в раковине.
– Вы, похоже, очень спешили.
– А ты начинаешь говорить отстранённо, когда смущена, – ответил Лайзо негромко. – Я сейчас уйду, а ты засыпай и не бойся: тот колдун сегодня больше не появится. А завтра повесь новый ловец в изголовье.
Воздуха стало не хватать; мне отчаянно хотелось, чтобы Лайзо ушёл скорее – и чтобы он никуда не уходил. Щёки горели, точно перцем натёртые.
– Нам... нам надо бояться в подобном положении отнюдь не колдунов, – произнесла я, усилием воли заставляя голос звучать ровно. – Сэр Клэр Черри весьма наблюдателен.
– Пока он смотрит в другую сторону, – ответил Лайзо. Тяжесть в изножье кровати исчезла. – Доброй ночи, Виржиния.
Отворилась и затворилась дверь; ощущение чужого присутствия исчезло. Дышать стало легче, но вот на душе образовалась странная тяжесть. Нынче ночью я сбежала от двух колдунов, но какая-то слабая, недостойная леди часть меня от одного из них бежать не желала.
Более до утра меня никто не побеспокоил. Я отдохнула на удивление хорошо и сама проснулась в половине восьмого, ещё до прихода Юджинии. В комнате немного пахло вербеной – верный знак, что постыдное фиаско мне, увы, не приснилось... Как и спасение – пожалуй, даже более смущающее.
– Ой, леди Виржиния, у вас лицо красное, – робко произнесла Юджи, поглядывая в сторону. – А окно приоткрыто. Жара нет? Вы не простудились? Принести шаль тёплую, может? Или ваш любимый травяной чай, прямо сюда, перед завтраком?
"Травяным чаем" в особняке называли сбор целебных растений, который время от времени передавала Зельда. Горьковатый и слегка вяжущий, он и успокаивал, и придавал сил. Беда в том, что большую часть тех трав собирала не сама гадалка, а её сын-колдун.
Лайзо.
Щёки у меня, кажется, стали ещё краснее.
– Не стоит. А румянец... – я запнулась. – Напротив, это признак здоровья.
Но настоящее испытание для выдержки началось позже, за завтраком. Клэр был куда наблюдательнее Юджинии – и, что куда печальнее, всегда подозревал худшее.
Вдруг он заподозрит что-то?
Был, разумеется, способ немного обезопасить себя от расспросов – в некоторой степени. Дядя никогда бы не стал затрагивать щекотливые темы в присутствии своих мальчиков. Посторонние и слуги тоже сдерживали его разговорчивость. Если рядом будут Паола с Лиамом и братья Андервуд-Черри, то круг опасных вопросов резко сузится.
Рассудив таким образом, я спустилась в столовую чуть позже, когда все остальные уже заняли свои места. Однако с первого взгляда стало ясно, что Клэр пребывает в скверном настроении.
– Доброго утра вам, дорогая племянница, – произнёс он сахарным голосом. – Прискорбно видеть, что вы снова подаёте дурной пример воспитаннику... и племянникам.
Сердце у меня пропустило удар, но я постаралась не выдать волнения и улыбнулась:
– Не совсем понимаю, о чём вы говорите, дядя.
Клэр помедлил с ответом, точно издеваясь, а затем страдальчески заломил бровь:
– Пунктуальность. Вы опаздываете к завтраку, причём не впервые. Скверное воспитание. Впрочем, чего ещё ожидать от этого дома? Там, где живёт одинокая леди, вскоре начинается разложение нравов.
Приборы в руках у меня совсем не дрожали, но мысли метались, как стая потревоженных птиц.
"Разложение нравов? Что он имеет в виду? Неужели заметил вчера, как возвращался Лайзо? Или это обычное ворчание?"
– Но ведь теперь здесь живёте вы, дядя, – не сразу нашлась я с ответом. – Неужели вашего благотворного влияния недостаточно?
– Какое бессердечие, подумать только. Вы заставляете меня мучиться выбором: отступить, поддавшись на сладкую лесть, или проявить стойкость и заняться вашим воспитанием, – откликнулся Клэр, нежно улыбаясь. – Воистину женское коварство. Почему ж вы вновь не надели то прелестное розовое платье, если уж решили меня задобрить?
У меня появились сомнения: может, всё же дядя ни о чём не подозревает?..
– Что ж, я могу позволить себе не спускаться в одном и том же наряде к завтраку дважды за месяц... К слову, дядя, оба ваших домашних костюма сшиты с большим вкусом, – бросила я как бы между делом, обретая часть прежней уверенности. Уголок губ у Клэра дёрнулся при намёке на некоторую финансовую несостоятельность. – И, возвращаясь к розовому платью, не могу не полюбопытствовать: неужели оно вам понравилось? Мне показалось, что вы тогда испугались.
– За вас, дорогая племянница, исключительно за вас, – елейно отозвался Клэр. – Говорят, что иногда самые буйные обитательницы Дома призрения скорбных разумом имени святой Инессы внезапно становятся смирными и послушными. Но это, увы, знак не излечения, а окончательного помрачения рассудка. И когда вы, прежде неудержимая в своём бунте, вдруг повели себя скромно, подобающе леди, я обеспокоился.
"Похоже, действительно ни о чём не подозревает", – пронеслось у меня в голове.
– Я не столь хорошо знакома с обитателями Дома призрения для скорбных разумом...
– О, вряд ли бы вы заметили разницу со своим обычным окружением, если бы попали туда, милая племянница.
– ...однако спешу уверить вас: я в полном здравии. Сердечно благодарю за беспокойство, дядя. К слову, как ваше здоровье? Говорят, ночной воздух вреден.
Последнее я сказала наобум, вспомнив слова Лайзо: "Сейчас он смотрит в другую сторону". И, кажется, случайно попала в цель.
Клэр недовольно поморщился, впервые за утро позволив себе открыто проявить истинные чувства:
– Расспросы о ночном воздухе не менее вредны, смею заметить. А у меня появилось множество неотложных дел, большую часть которых можно решить только после заката. Поблагодарите за это своего великодушного жениха.
Лиам, который всё это время наблюдал за нами и обеспокоенно ёрзал, не выдержал и наклонился через стол к Паоле, оглушительно шепча:
– Миссис Мариани, они что, ссорятся?
– О, разумеется, нет, – невозмутимо ответила гувернантка. – Они фехтуют.
– А разве фехтовать – это не шпагами тыкать?
– Слова ничуть не хуже, – пожала плечами она. – На занятиях аксонской литературой после завтрака мы, пожалуй, прочитаем один диалог между святым Киром и неразумными насмешниками. Это будет и поучительно, и занимательно.
– Обратите лучше внимание на "Спор между святым Киром и нечистым на руку торговцем", – снизошёл до совета Клэр, которого небольшая стычка и впрямь лишь взбодрила, как страстного фехтовальщика – упражнение. – Эпизод с жердиной от забора особенно хорош. Очень выразителен.
Паола задумалась:
– Соглашусь, но подойдёт ли он для юноши тринадцати лет?
Беседа свернула в безопасное русло, и я вздохнула с облегчением. Вероятно, Клэр действительно ничего не заметил, как Лайзо и обещал. Но кое-что всё же вызывало беспокойство, а именно – дядины "ночные дела". Судя по оговорке, они были связаны с "вредными привычками", на которые намекал маркиз ранее. Неужели Клэр не верил в благополучное разрешение затруднительного положения и заранее укреплял уязвимые места?
Похоже на то.
Вот только узнавать, что кроется за таинственным выражением "вредные привычки", мне отчего-то не хотелось.
Следующие три дня прошли спокойно.
Лайзо вручил мне новый ловец снов, сделанный не из шёлковых ниток, а из жил, и Валх больше не приходил в кошмарах – или, точнее сказать, с кошмарами. Пользоваться чужой помощью для защиты было немного неловко, но вместе с тем появилось и странное чувство, неведомое раньше. Ловец снов теперь казался не просто щитом, а невидимой связующей нитью между мною и Лайзо, частичкой нахального гипси, который всегда теперь незримо присутствовал в моей спальне.
И приятно, и стыдно... Неужели отныне будет так?
Запаздывали вести от леди Эрлтон о её знакомой, миссис Прюн, которая могла бы свести нас с миссис Шелли. Я безупречно вела себя, стараясь не вызывать неудовольствия ни у маркиза, который, без сомнений, наблюдал за домом и кофейней, ни у дяди Клэра. Поднималась рано, подолгу работала в кабинете до завтрака, затем отбывала в "Старое гнездо" и там оставалась до самого вечера. В разговорах тоже старалась держаться осмотрительно; даже Луи ла Рон заметил, что я меньше интересуюсь городскими слухами и происшествиями.
– О, это всё бромлинская сырая зима, – отшутилась я тогда. – Навевает тоску.
– Воистину! – горячо поддержала меня миссис Скаровски. – Она даже поэтическое вдохновение охлаждает. Лорд Гордон, говорят, творил в темнице, но, готова спорить, только потому, что из окна не видно было бромлинской слякоти! Я за ночь сочинила три новые строфы в поэму – всего лишь. Вот послушайте...
Рутина давила, пожалуй, сильнее погоды. На третий день, после обеда, я не выдержала и послала записку Эллису через Лайзо. Новостей у меня не появилось, значит, не было и повода для встречи – но когда подобные мелочи останавливали леди?
В конце концов, он мой друг, а значит его святая обязанность – не дать мне погибнуть от скуки.
Ждать пришлось мучительно долго. Эллис явился только в девять вечера, вместе с Лайзо. Похоже, работы у детектива прибавилось, и его не удалось застать в Управлении – неудивительно, впрочем. Наверняка расследование в самом разгаре.
С него-то я и начала беседу, гостеприимно улыбнувшись:
– Как поживает мистер Шелли?
Эллис ответил измученным взглядом:
– Вы решили меня попытать от безделья, раз уж до маркиза добраться не можете?
– Решила, – призналась я и добавила, смягчаясь: – Но сперва, разумеется, угощу вас ужином. Вижу, дни выдались нелёгкие?
– Куда уж хуже, – ещё больше помрачнел детектив, усаживаясь за стол. – Мне нужно как-то доказать, что Роджер Шелли не убивал свою служанку. А он, кажется, делает всё, чтобы Управление уверилось в обратном.
Я нахмурилась, невольно заразившись мрачным настроением друга:
– Но вы считаете, что он невиновен?
Выражение лица у Эллиса стало страдальческим. Он механически взъерошил волосы, так, что они теперь скорее казались чёрными, с намёком на седину.
"Как будто помолодел... А ведь он ненамного старше меня", – подумалось вдруг, и эта мысль уколола в самое сердце: сколько же нужно пережить, чтобы тяжёлый опыт стал заслонять облик "вечного юноши"?
– Роджер – славный парень, но у него есть одна кошмарная черта. Нет, серьёзно, она меня с ума сводит, – вздохнул детектив. – Роджер берёт на себя ответственность даже тогда, когда его об этом никто не просит. И всё бы ничего, но он к тому же обожает загадки и с ходу выдумывает заковыристые пути решения – но, увы, приходит обычно к неверным выводам. Сложите два и два – и вы получите человека, на которого ленивые "гуси" молиться будут...
– ...и ваш источник головной боли, – кивнула я, уже понимая, к чему клонит Эллис.
– Именно, – подтвердил он. – Сейчас он снова пытается взять вину на себя. И ведь не лжёт при этом, но так талантливо недоговаривает! Иногда, знаете ли, достаточно одной многозначительной паузы перед ответом, чтобы "гуси" клювами захлопали. А тут паузой не обошлось, – и он умолк, досадливо цокнув языком.
В это время в зале показалась Мэдди с подносом. Она издали посмотрела на Эллиса, слегка замедлив шаг, упрямо закусила губу... Неприязни или смущения в ней не было, лишь некое странное чувство, которое я сама понимала по наитию, но словами определить не могла. Уверенность в своём выборе – и незнание, как к этому "выбору" подступиться? Зажатая в тиски любовь, которой не дозволяется влиять на разумные решения?
Что ж, теперь Мэдди хотя бы не избегала детектива. Кажется, она что-то решила – значит, пришло время нам поговорить по душам.
Но сперва – попробую разобраться, как к ней относится Эллис.
– О, благодарю! – широко улыбнулся детектив. Если бы я не наблюдала за ним внимательно, то ни за что не заметила бы, как он на мгновение отвёл глаза, точно прячась от взгляда Мадлен. – Пирог изумительный, судя по запаху. Значит ли это, что можно передать миссис Хат поздравления с выздоровлением?
– Нет, – кротко ответила Мэдди и, раскладывая приборы, словно бы невзначай задела руку Эллиса своей. И, готова поклясться, от внимания этой рыжей бестии, как и от моего, не ускользнуло, что он всем телом наклонился к ней, немного, почти неуловимо для взгляда. – Миссис Хат отдыхает. Сегодня я больше на кухне, а разносит заказы мисс Астрид. Едва справляемся.
– А ведь гостей пока не так много... Пожалуй, надо нанять кондитера, – задумалась я всерьёз. – Нет, лучше повара. Такого, чтоб умел готовить не только десерты, но и, к примеру, лёгкие закуски. Кажется, мне недавно рекомендовали некоего надёжного молодого человека, вроде бы родом из Марсовии.
"Звяк!" – громко возмутилась чашка, протестуя против грубого обращения.
– Не торопитесь, Виржиния, – осторожно заметил Эллис, сцепив пальцы в замок, будто бы это кто-то другой секунду назад обижал тонкий марсовийский фарфор. – Вам нужно быть поосторожнее с новыми людьми. Особенно молодыми, – добавил он и глянул искоса на Мадлен.
Мне стало смешно.
Ей, кажется, тоже.
Интересно, раньше я просто не замечала этой невидимой нити между ними – или она появилась лишь сейчас?
– Ступай пока на кухню, – попросила я Мэдди. Время серьёзных разговоров ещё не пришло. Но это не значило, что Эллис сегодня легко от меня уйдёт! – Принеси через четверть часа маленькое ореховое пирожное, хорошо?
Когда мы остались за ширмой наедине, детектив явно почувствовал себя свободнее и даже сам, без вопросов и просьб, заговорил о Роджере Шелли.
– Я уже упоминал, что мы не впервые сталкиваемся, – произнёс Эллис и лукаво взглянул на меня исподлобья. – Но ещё точно не говорил, что это моё третье дело в доме Шелли. Первой была кража. Кроме денег, из сейфа тогда похитили нечто, весьма ценное для миссис Шелли. Мистер Шелли был отнюдь не рад тому, что за дело взялся зелёный юнец, – смешно поморщился Эллис. – Дело разрешилось благополучно, но вот Роджер едва с ума меня не свёл, когда оговорился про какой-то проигрыш в карты. Да так, с позволения сказать, удачно, что по всему выходило: он и обокрал собственных родителей, а медальон отнёс в залог...
– Какой медальон? – насторожилась я. – О, та самая "ценная вещь" миссис Шелли?
Детектив отчего-то закашлялся и поспешил сделать глоток кофе. Неужели сказал лишнего?
– Да, у неё был особенный медальон, – легко ответил он, словно эта деталь не стоила внимания. – С локоном, кажется. Может, её первая любовь? Не удивился бы. Мистер Шелли явно этот медальон недолюбливал. Ну, а воров я отыскал быстро – кухарка провела в дом дружка, а тот – своих приятелей. С семейством Маноле я уже тогда был знаком, и Зельда любезно помогла мне выйти на скупщика краденного. Так что медальон я вернул. Миссис Шелли была мне очень благодарна, а Роджер, от которого я отвёл подозрения и уберёг от виселицы, так вовсе проникся едва ли не родственными чувствами – и от щедрот своих подарил мне старый дедовский каррик и пару своих перчаток. Я тогда был просто унизительно беден, – ухмыльнулся Эллис. – А потому взял и то, и другое.
История выглядела складной, однако я сделала себе мысленную пометку на память – разузнать о пресловутом медальоне. И продолжила:
– А второй раз?
– Дело о наследстве, – понизил голос детектив. – Мистер Шелли скончался. На здоровье миссис Шелли это сказалось не лучшим образом. Да и ко всему прочему завещание пропало. А состояние на кону стояло внушительное, и один ласковый – не чета вашему – дядюшка попытался обвинить Роджера в убийстве. Дескать, напугал старика-отца, а сердце у того и отказало. А Роджер вбил себе в голову, что мистер Шелли выпил по ошибке лекарство своей супруги.
– И подумал, что её могут обвинить? – предположила я.
– Даже не знаю, можно ли тут применить слово "подумал", – с сомнением откликнулся Эллис, удивительно напомнив мне Клэра на мгновение. – Глупость несусветная. А тут ещё у миссис Шелли случился припадок... В общем, тяжело пришлось. На расследование я потратил почти три месяца. Тогда-то я и перешёл исключительно на трупы разной степени неприглядности, благо родной Бромли заскучать не даёт, – цинично улыбнулся он. – Думал, что никогда не вернусь в дом Шелли, но говорят же – не зарекайся. Роджер снова вбил себе в голову какую-то чушь, а дело на сей раз серьёзное. Слишком похоже на убийство.
Перед моими глазами воскресло видение: комната под крышей, красноватые отсветы, нечто жуткое за окном. И – шёпот:
«Я не хотела его брать, ей-ей. Случайно вышло. Ох, кабы я могла вернуться и не взять его... Всё я виновата, всё я...»
Та женщина, кем бы она ни была, винила не своего убийцу – только себя.
– Неужели мистер Шелли нашёл тело несчастной? – с некоторым трудом выговорила я, отвлекаясь от спутанных воспоминаний.
Эллис, не заметив моей заминки, заглянул в собственную чашку, точно думал, что последние, самые сладкие капли прячутся там где-нибудь в тёмном углу, и потянулся к серебряному кофейнику. В блестящих выпуклых боках наши отражения гротескно искажались, словно металл был гранью между действительностью и страной кошмарных снов. Промелькнула между его и моим отражением на мгновение чья-то седая голова... Сердце замерло.
