Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"

Автор книги: Софья Ролдугина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 139 страниц)

Я представила сначала, что Лайзо прав – тогда получится, что мы впустую ворвемся в поместье, всех переполошим да ещё устроим пожар. Мне стало не по себе. Это будет не просто ошибка – позор падет на сам род Эверсан и Валтер. Публикации в газетах, жгучий стыд, презрение знакомых и бывших друзей...

Ладони стали влажными.

Но если права я, и Эвани сейчас находится в руках у Дугласа Шилдса, а мы в шаге от её спасения развернемся из-за страха перед сплетнями – это станет большим позором.

– Нет. Уверена, что Эвани здесь, в этом доме, – указала я рукой на мрачную громаду особняка. – Эллис подозревал Шилдса, Энтони в книге буквально по шагам расписал путь своего отца к безумию... К тому же Эвани могла поехать только в "Глубокие воды", больше она нигде не бывала. Даже в деревне.

На лице у Оуэна заходили желваки.

– Раз так, я иду, – ответил Лайзо, примериваясь к решетке. – Ждите, покуда не позову.

Ухватился за прутья, подтянулся... Я и глазом не успела моргнуть, как Лайзо оказался по другую сторону ограды. Самое невероятное, что все эти гимнастические упражнения были проделаны совершенно бесшумно. Лайзо махнул нам рукой – мол, ждите здесь – и скрылся в безмолвии ночного сада.

Некоторое время тянулось мучительное ожидание. А потом очередной порыв ветра донёс вдруг запах дыма. Я принюхалась и хотела уже спросить Оуэна, не мерещится ли мне что-нибудь, как совсем близко что-то громыхнуло, будто выстрелили из пушки. И – взметнулось за сказочным дворцом оранжевое зарево.

– Как?.. – ошеломленно выдохнул Оуэн. – Как он сумел устроить такой пожар за несколько минут?

"Несколько минут? – пронеслось у меня в голове. – Прошло, кажется, не меньше четверти часа..."

В этот момент что-то снова глухо бухнуло, и зарево, померкнув на миг, вспыхнуло ещё ярче.

– Топливо, – догадалась я запоздало. – Все-таки у Шилдса там были не конюшни, а гараж. А в гараже – запас топлива. Наверное, Лайзо... мистер Маноле поджёг именно его.

– Так вот откуда взрывы. – Оуэн шагнул к решетке и прижался к ней лицом, словно хотел просочиться сквозь прутья. – Лайзо рисковал. Надеюсь, он не пострадал.

Отчего-то искреннее беспокойство в голосе Оуэна меня задело.

– Такие люди всегда выходят сухими из воды, – заметила я ровно. – Полагаете, нам следует ждать здесь?

– Да, – ответил Оуэн, рассеянно проводя пальцами по шершавым прутьям. – Он же говорил, что подаст знак.

Пламя разгорелось такое, что мне стало не по себе. А что, если бы оно перекинулось на дом? Эллис говорил, что жертв своих убийца держал под воздействием морфия, в беспамятстве...

Женский крик, отчаянный, вибрирующий, взрезал тишину, как нож – натянутое полотно.

И оборвался.

Я переглянулась с Оуэном.

– Вы сможете перелезть через решетку и открыть ворота? Прямо сейчас?

Оуэн нервно облизнул губы и сцепил пальцы в замок – аж до побелевших костяшек.

– Попробую, но...

– Нет времени.

Я дёрнула в последний раз шлейф, проверяя, надежно ли он подвязан – и решительно подступилась к воротам. Как там Лайзо делал? Сначала – уцепиться за прут, поставить ногу на завитушку, подтянуться, ухватиться повыше...

– Леди Виржиния! – потрясенно выдохнул Оуэн.

Мне неудобно было оборачиваться и отвечать. Карабкаться по решетке оказалось куда сложнее, чем это представлялось. Наверху я позволила себе немного перевести дыхание, присев на каменный столб-опору.

– Что вам угодно, мистер Оуэн?

– Ничего, – он расстегнул пиджак, сбросил его на землю, оставшись, подобно Лайзо, в одной рубашке, и также подступился к ограде. – Просто я не думал... эх! ...Что особа благородных кровей станет лазить по заборам.

– Слышали ли вы фамилию "Дагворт"? – светски осведомилась я и осторожно перекинула ноги через островерхие пики решетки. Клочок шлейфа едва не остался висеть на ограде.

– Приходилось. Вы случайно не герцогиню Дагвортскую имеете в виду? – пыхтя, отозвался Оуэн. Новый сполох пожара залил его лицо ржаво-рыжим светом, как будто липким маслом. Неприятная ассоциация.

– Не совсем. Её сыновей.

До земли мне оставалось совсем немного, и я рискнула – и спрыгнула. Слава Небесам, шлейф ни за что не зацепился. Вот ведь неудобная штука! Но с юбками вышло бы хуже.

– И к чему вы клоните, леди?

Я оправила платье и с достоинством ответила:

– К тому, что ни одному из Ужасных Дагвортских Близнецов титул лорда не мешал воровать яблоки в саду, лазить по деревьям и штурмовать неприступные заборы. Помнится, леди Абигейл принялась как-то ругать своих мальчиков за какую-то особенно дерзкую выходку, а Кристиан ответил: "Если я лорд, то уж конечно должен уметь всё лучше простолюдина. В том числе и по заборам лазить".

Оуэн, пытаясь повторить акробатический этюд Лайзо, спрыгнул с самого верха ограды. Но, увы, мало того, что распорол себе рубашку, так ещё и не удержался на ногах. Что, впрочем, не помешало ему встать, отряхнуться и принять независимый вид.

– Да, голубая кровь – это не просто слова. Это привычка во всём быть лучше, – подытожил Оуэн невесело. – Леди, как вам кажется, в какой стороне кричали.

Я, пренебрегая воспитанием, ткнула пальцем в сторону полыхающего гаража.

– Полагаю, там.

Уж не знаю, отчего мы выбрали не обычную дорожку, а тёмные заросли. Точно не потому, что так было ближе. А теперь ветки хлестали по рукам и лицу, цеплялись за одежду, а каблуки проваливались в мягкую, пышную землю. Оуэну приходилось немногим лучше – он уже начал даже ругаться себе под нос, нисколько не смущаясь моего присутствия.

Зарево пожара и хищный треск прогорающих балок становились ближе... А потом мы вылетели на открытое место, точно камень из пращи. Я увидела странный силуэт на фоне полыхающих гаражей – кажется, два человека, один удерживает другого за вывернутую руку – и сердце у меня екнуло.

Что, если это враги? Нужно было сначала выглянуть незаметно, подобраться потише...

Но тут я узнала в одном из них Лайзо, и почти в тот же момент он произнес негромко:

– Вы вовремя, леди. Я как раз закончил.

И ударил своего пленника ребром ладони куда-то в основание шеи. Тот упал мешком.

– Кто это? – я облизнула пересохшие губы.

Лайзо брезгливо вытер руки об рубаху.

– Девка. Она крови боится, вот её и оставили сторожить. Правы были вы, леди – мисс Тайлер вашу сюда привезли, утром. Точней, говорят, она сама приехала.

– И где сейчас Эвани? – Оуэн ступил вперед, сжимая кулаки.

Лайзо сощурил глаза.

– В подвале. И вот теперь и я скажу – поспешить надо. Шилдс этот хочет её... – и Лайзо выразительно провел большим пальцем по горлу. Мне подурнело. – Леди, а вы тут оставайтесь.

– Ни за что!

– А если стрелять будут? Или так нападут, с ножом или топором?

– Справлюсь!

– А если Эвани свою на алтаре увидите, всю в крови – тоже справитесь? Или сразу – в обморок?

Оуэн вдруг пошатнулся.

А Лайзо шагнул ко мне и вдруг положил руку на плечо. Я вздрогнула – ладонь была горячей, словно он до того черпал огонь горстями.

– Справлюсь, – упрямо повторила я и отступила. – Где её держат? В подвале?

– Дура, – выдохнул Лайзо еле слышно и отступил. – Храбрая дура...

– Что?

– Идемте, говорю, – повысил он голос. – Тут и впрямь Эллиса ждать недосуг. И где его только носит, окаянного...

Вход в особняк Лайзо отыскал сразу. Сначала шнырнул сам в темноту узкого коридора, потом вернулся и поманил нас.

– Вы, это, леди... Револьвер готовьте, – шепот Лайзо был почти беззвучным. Я скорее угадывала слова, чем слышала.

– Уже.

Не знаю, что вело Лайзо в путанице переходов – знание, опыт, какое-то мистическое чутье? Но вышли к лестнице в подпол мы очень быстро. Наверное, Лайзо успел расспросить ту девушку... Святая Генриетта Милостивая, мы же оставили её около горящего здания! Без сознания!

А что, если она пострадает?

Я сжала зубы.

"Она хотела убить Эвани. Способствовала этому. Нельзя жалеть таких людей".

Но всё равно было страшно и жалко.

– Дик, нож достань. И бить готовься насмерть, – свистящим шепотом произнес Лайзо и сам вытащил из-за пояса что-то отсверкивающее в тусклом свете луны холодной сталью. – Их там больше нас. Надо сделать так, чтоб хоть поровну стало.

Никаких сторожей нам не встретилось. Видимо, преступники понадеялись на ту девочку, которую Лайзо выманил на пожар... А тут, под землей, не было слышно ни звуков борьбы, ни взрывов.

Вниз вела крутая, скользкая лестница. Мне пришлось переложить револьвер в левую руку и держаться за хлипкие перила правой. Выводила лестница в небольшое круглое помещение, из которого выходили два змеящихся коридора. Один, совсем коротенький, упирался в какую-то подсобку и был погружён во мрак. Второй освещали старинные масляные лампы, висящие через каждые десять шагов.

Откуда-то слышалось глухое, заунывное пение.

– Я первый, – шепнул Лайзо. – Потом ты, Дик. Вы, леди, последняя идите, да смотрите хорошенько, чтобы никто к нам со спины не подкрался.

Коридор был похож на чью-то утробу – розовато-серый склизкий камень, мягкие очертания проёмов, резкие повороты... Пение становилось громче, и в один момент Лайзо просто остановил нас всех. Потом – наклонился к самому уху Оуэна. Я не слышала ни единого слова, но Оуэн кивнул – мол, понял, сделаю. Лайзо хлопнул его по плечу, рассмеялся беззвучно – как Мэдди, честное слово – и вдруг притянул меня к себе.

От неожиданности я едва на курок не нажала.

– А теперь – будьте храброй, леди. – Горячее дыхание обожгло ушную раковину. И – мимолетное прикосновение – губы случайно скользнули по виску. А я даже отпрянуть не могла, Лайзо держал крепко. – Мы с Диком ворвемся и устроим большой шум. Прикинемся, будто нас тут десятка два, просто мы первые спустились. Вы мне поддакивайте, если что, с важным видом – как умеете, словом. Стреляйте, не задумываясь. Считайте выстрелы, не оставайтесь без защиты. Как патроны закончатся – бегите отсюда. В драке женщина – помеха. Всё ясно?

Меня уже так трясло, что проглотила это его насмешливое "Всё ясно?" и только кивнула. Лишь бы он уже меня отпустил! В ушах гудело не заунывное жуткое пение – ток крови.

Лайзо отстранился и посмотрел на меня сверху вниз. А потом отступил, переглянулся с Оуэном... и, сломя голову, кинулся по коридору, уже не скрываясь.

Оуэн – следом.

Я едва успевала за ними, и каблуки цокали по мокрому камню, как маленькие молоточки.

– Ни с места, именем Управления Спокойствия! Вы арестованы, не сопротивляйтесь!

Кто бы мог подумать, что у Лайзо могут быть такие интонации.

– А-а-а!

– Ритуал! Чаша!

– Эвани, любимая!

– Назад, дурень, жди!

– А-а-а! А-а-а!

Слова слились в жуткую какофонию. Уже не разобрать было отдельных реплик, а потом в одно ослепительно-кошмарное мгновение я вдруг узнала в крике на грани сорванных лёгких – голос Энтони. И – вылетела наконец пробкой из коридора.

В глаза пахнуло едким, пряным дымом. Всё словно плыло, распадалось на отдельные картинки. Лайзо, прячущий лезвие ножа за собственной рукой; Оуэн в изодранной рубашке, смуглый, как гипси, напряженный, как натянутая струна; Шилдс в странном чёрном одеянии, с повязкой на голове и чем-то блестящим в руке... и – раз, два, три, четыре... святые небеса, семь фигур в балахонах!

Но самое жуткое было не это.

...Два длинных каменных стола. Тот, что ближе ко мне – застелен черным бархатом, на котором разметался Энтони – кричащий надрывно, облаченный в длинную белую сорочку, отталкивающий руки какого-то высокого и лысого мужчины.

А тот, дальний...

На нем лежала Эвани. Обнаженная, с распущенными волосами...

...с кровавой маской вместо лица.

Я не стала ни кричать, ни падать в обморок. Я просто навела револьвер на того мерзавца, который стоял ближе всех к алтарю, – и спустила курок.

Грохнул выстрел, временно оглушая всех. Энтони перестал метаться, кричать и резко сел, распахнув глаза – бессмысленные, невидящие. На секунду я испугалась, что задела его, но тут упал наконец тот, другой, в балахоне. Прямо на Эвани, едва ли не сталкивая её с алтаря.

А я смотрела на Энтони – на сияющее золото волос его, в глаза его, сейчас чёрные и пустые. И не осознавала, похоже, ничего из происходящего. Ни того, как Лайзо кричал что-то людям в мятых балахонах – таким нелепым, что они казались ненастоящими. Ни того, как Оуэн вдруг молча бросился на кого-то из них. Не понимала, почему валит дым от алого бархата, застилающего первый алтарь – лампа опрокинулась? Уголёк упал?

Шилдс внезапно отступил, снова и снова, слепо шаря рукою справа от себя, пока не наткнулся на продолговатый ящик. Достал ружьё, сунул его в руки здоровенному детине с нелепой рыжей косицей и сказал два слова, ясно отпечатавшихся в моем сознании:

– Убей их.

На меня уставилось дуло. Лайзо ругнулся, метнул нож – и, схватив меня за руку, потянул прочь.

– Дик, первым иди! Наверх её выдернешь!

Я ещё успела заметить, как оседает парень с ружьем, как перехватывает оружие сам Шилдс, похожий уже не на усталого льва, а на больного водобоязнью. А потом меня просто вытянули в коридор, и впереди мелькала разодранная рубашка Оуэна, а в спину подталкивали руки Лайзо.

– Быстрей, быстрей! – кричал он. – Быстрей! Проклятье...

Что-то грохнуло – и почти одновременно высекло искры из серо-розового камня стены.

Мы выскочили в круглую комнату, а следом, всего через несколько мгновений – Шилдс. Оуэн уже стоял наверху лестницы и протягивал мне руку, чтобы я ухватилась и вылезла из подвала.

Шилдс вскинул ружье – прямо на меня.

Я навела на него револьвер.

Лайзо, оскалившись, метнулся в сторону, закрывая меня от Шилдса, и крикнул:

– Стреляй, леди!

Я не успела.

Ружье выплюнуло искры, дым и металл.

Лайзо по инерции сделал два шага ко мне и тяжело оперся на мои плечи. Руки у него дрожали, а красная рубашка отчего-то стала липнуть к телу.

– Стреляй.

Это только губы шевельнулись – звука не было.

Я нажала курок.

Мимо.

Шилдс медленно, словно в дурном сне, начал снова вскидывать перезаряженное ружье.

Два выстрела прозвучали одновременно – мой и его.

Лайзо буквально бросило на меня, а Шилдс... Его лицо превратилось в красное пятно, в жуткое месиво. Несколько секунд он стоял – а потом рухнул навзничь. Ружье металлически прогрохотало по каменному полу.

– Оуэн, – произнесла я странно высоким голосом. – Немедленно идите на улицу, встречать Эллиса, – Лайзо цеплялся за меня непослушными руками, но всё верней соскальзывал вниз, на пол. Я едва успела опуститься с ним, поддерживая и не давая покалечиться ещё больше. – Быстро!

– Но, леди...

Я наставила на него револьвер. Руки у меня больше не тряслись, совсем.

– Быстро. Стреляю на счет "три". Один...

Больше считать не понадобилось. Оуэн, сообразительный юноша, послушался и исчез. Надеюсь, он приведёт подмогу. Нет времени на то, чтобы Эллис отвлекался на пожар или плутал по особняку.

Лайзо лежал на мокром каменном полу, только плечи и голову я сумела пристроить на своих коленях. Зелёные глаза сейчас выглядели чёрными. Лайзо дышал мелко-мелко, и лицо у него было землистого цвета.

– Виржиния...

– Помолчите. – Я заставила себя отвести взгляд от его лица и посмотреть на коридор. Впрочем, никто из людей в балахонах не спешил появляться с оружием в руках. – Эй, вы! – крикнула я. – У меня револьвер и достаточно патронов! Только попробуйте подойти! Лучше сдавайтесь сразу!

Лайзо засмеялся хрипло, булькающе – и захлебнулся кашлем.

– Виржиния... – Сиплый голос словно царапал меня изнутри острыми стеклянными осколками. – Виржиния, как вы думаете, я прошёл ваше испытание?

На каменном полу расползалось темное пятно.

– Что? – Мне показалось, что я ослышалась.

– Вы... вы теперь меня не... не уволите?

Кажется, Лайзо улыбался.

– Нет.

– Это хорошо... – пробормотал неразборчиво Лайзо – и сомкнул веки. Угольно-чёрные ресницы его слиплись от влаги. Я осторожно коснулась свободной рукой лба, и он показался мне слишком холодным.

Опять начал кричать Энтони – надрывно, страшно.

А я только и могла думать:

«Эллис, приходи быстрее. Пожалуйста, приходи быстрее. Пожалуйста. Пожалуйста...»

Сквозь крик Энтони просочился вкрадчивый звук осторожных шагов. С другой стороны, не из освещенного коридора, а из темного.

"Они сообщаются между собою?"

Я зашарила свободной рукою по полу, не нашла ничего подходящего. Поколебавшись немного, оторвала пуговицу с амазонки – и швырнула в темноту коридора. Шаги замерли.

– Не пытайтесь меня обмануть или обойти. – Удивительно, но голос не дрожал. Я словно замерзла внутри, превратилась в ком льда, бесчувственный и звонкий. – Не получится. Но я с радостью подпущу вас ближе. На расстояние выстрела.

Темнота выругалась, и шаги поспешили обратно.

«Скорей, Эллис. Скорей. Пожалуйста».

Сколько ещё мне приходилось бросать многозначительные фразы, вовсе не чувствуя себя способной исполнить угрозы? Два, три раза? Не помню. Но когда наверху послышался разговор на повышенных тонах, и в злом "О, Небо, вы что, оставили её там одну?!" я узнала голос Эллиса, то инстинктивно перевела револьвер на люк над хлипкой лестницей. А потом отчего-то глаза застила дрожащая пелена.

– Мистер Норманн, это вы? – Горло болело, точно я кричала целый час подряд. – Если да, то поторопитесь. И ещё. Их здесь пятеро, по меньшей мере. И ещё. Там ребенок, и ему плохо... И ещё. Нужен врач. И ещё...

Я что-то хотела добавить, но голос вдруг закончился, а вместе с ним – и мысли. Эллис прикрикнул на кого-то: "Шустрей, шустрей, ребятки, шустрей!", и по лестнице затопотали. Люди высыпались в тесную каморку, как клубни картофеля – из мешка в ведро, прогрохотали сапогами по каменному полу мимо меня... А потом на револьвер легла холёная рука, и спокойный голос произнес:

– Опустите револьвер, леди. Все закончилось. Вы молодец.

Доктор Брэдфорд. В сером костюме-тройке, с идеально белой рубашкой – чистый, невозмутимый и словно не принадлежащий этому миру хаоса и боли.

– Не могу. – Я хотела ответить громко, но получился только жалкий шепот. – Пальцы свело.

– Понимаю, – без тени иронии сказал он, опустился на одно колено рядом со мною, прямо в кровавую лужу... и вдруг, наклонившись к моему запястью, поцеловал его.

Лёгкое прикосновение губ обожгло, будто угли.

Я всхлипнула как-то жалко – и револьвер выпал из ослабевших рук. Доктор Брэдфорд ловко подхватил его и отложил в сторону.

– А теперь – осторожно поднимитесь, леди, и отойдите. Мне нужно осмотреть мистера Маноле.

Моё тело наполняла странная звенящая легкость. Я встала и отступила в сторону. Доктор Брэдфорд занялся Лайзо. Глаза у меня закрылись сами собою... в ушах зазвенело...

– Как там мистер Маноле? В него стреляли дважды... – выдавила я из себя.

– Дело плохо, – донёсся, словно сквозь ватную прослойку, голос Брэдфорда. – Он потерял много крови, а пуля вдобавок застряла в кости.

– Он будет жить? – спросила я едва слышно.

– Пока неизвестно. Я сейчас попробую остановить кровь и оказать всю возможную помощь. Потом перенесём его наверх. Как бы не началось заражение... Господа, выведите леди на воздух, – добавил Брэдфорд громче. – И кто там нёс мой чемоданчик с инструментами? Да, да, вы, юноша. Идите сюда, будете мне ассистировать. Леди Виржиния, вы не собираетесь терять сознание?

– Нет, благодарю, в мои планы на ближайшие час или два это не входит.

– Прекрасно. Но всё-таки... Вот вы, молодой человек с глупым лицом. Да, да, вы. Помогите леди подняться по ступеням и проследите, чтобы она в целости и сохранности добралась до сада, будьте галантным юношей...

Веки мои были плотно сомкнуты, и под ними плясали огни. А потом рядом раздалось робкое и басовитое:

– Кхм-кхм, леди?..

И я словно очнулась, возвращаясь в этот мир, где заливался криком Энтони, кто-то ругался, кто-то визжал, что-то грохотало...

– Да, – проговорила я рассеянно. – Пожалуй, мне не помешает выйти на воздух.

Рыжеусый великан – Джек Перкинс, кажется, было его имя, – почтительно придерживая меня за локоть, помог выбраться из подвала и, держа высоко над головою фонарь, повёл по тёмным коридорам. Я не спотыкалась, спину держала прямо, но всё равно чувствовала себя натянутой струной – ещё немного, и что-то внутри, звеня, оборвётся. Болело правое плечо и кисти рук – отдача от выстрела, как и предупреждал Эллис. Пожалуй, спустить курок три раза подряд я не смогла бы... Хорошо, что для Дугласа Шилдса хватило одного выстрела.

"Эллис... Что он делает сейчас? И что с Энтони? И... с Эвани?"

Вот теперь голова закружилась по-настоящему, и я прикусила губу.

Не время думать об этом. Сейчас я ничем не помогу Эвани. Остаётся надеяться на врачей... На доктора Брэдфорда, на доктора Максвелла...

– Леди, вы, это... Не стойте, я ж вас не утяну.

Я опомнилась и вновь зашагала вперед, стараясь не поскользнуться на паркете. А потом анфилады комнат и коридоров внезапно закончились, скрипнули входные двери – и в глаза мои заглянуло небо. Бездонное, звездное, прозрачное, как чёрно-синее стекло. Даже луна вылиняла до бледно-молочного цвета. Где-то в стороне багровели догорающие развалины гаража. Воздух был холодным и дымным; он царапал горло и глаза, словно ледяная крошка.

Высокое дубовое крыльцо манило нагревшимися за день ступенями. Амазонка моя была безнадежно испорчена, и поэтому я села, не задумываясь. Руки, привыкшие к тяжести револьвера, казались слишком пустыми, язык просил горечи... Впервые, пожалуй, мне стало понятно пристрастие леди Милдред к трубке и вишневому табаку.

Сначала я просто прижалась щекою к тёплому, шершавому дереву перил; потом позволила себе расслабленно прикрыть глаза, когда открыла их вновь, то, оказывается, уже сидела, привалившись к резным столбикам. Всё тело болело от неудобной позы, но пошевелиться не было сил.

Я вновь закрыла глаза и вдохнула дымный воздух полной грудью. Он словно теплел с каждым вздохом. Вскоре в нём появились издавна знакомые вишнёвые нотки, мягкие, родные, уютные. Ночной ветер, обдувавший спину, обернулся ласковой рукой... Под щекой было что-то пахнущее розой и ладаном – шёлк бесконечно пышных юбок, шелестящих, старомодных.

Ресницы мои дрогнули.

Крыльцо, разумеется, никуда не делось. Только ступени стали шире, отодвинулись подальше друг от друга и перила. Я дремала, свернувшись клубком на теплом дереве, подтянув ноги к груди, и голова моя лежала на коленях у леди Милдред. Бабушка курила трубку, покачивая ею иногда в сильных пальцах, и смотрела в беззвёздное ночное небо, а свободной рукою гладила меня по спине.

Горько.

– Что теперь делать? – глухо спросила я, глотая подступающие рыдания. – Что?

– Жить дальше, – ответила леди Милдред без единого мгновения колебаний. – Есть то, милая Гинни, с чем спорить бесполезно. Например, судьба. Или смерть. Можно только принять их с достоинством... Впрочем, что я говорю. Эти истины тысячу раз прописаны в старых книгах, но почему-то сердце остается глухим к словам и слышит лишь то, что нашёптывает опыт. Некоторые вещи нужно пережить, чтобы осознать их.

Горло у меня свело.

– Я понимаю. Понимаю. Но что мне делать сейчас?

Бабушка обернулась ко мне и улыбнулась одними губами; глаза её были пусты и черны, как у Энтони, кричавшего на алтаре.

– Спать, милая моя Гинни. Я буду рядом – всегда. Пускай даже не смогу дать тебе ничего, кроме лёгких снов.

И я спала.

И снилось мне прозрачное небо и белые, как снег, лепестки цветов...

–Виржиния, проснитесь, пожалуйста. Мы возвращаемся в особняк.

Я с трудом открыла глаза. Ресницы точно кто-то воском склеил. Небо на востоке только-только подернулось розовато-золотистой вуалью зари, но даже такой слабый свет вызывал приступы головной боли. Эллис стоял на несколько ступеней ниже и тормошил меня за плечо.

– Уже? – спросонья голос у меня был хриплый, как у пропойцы.

– Да, – коротко ответил Эллис. – Всё закончено. Уцелевших сектантов мои люди под присмотром мистера Уолша связали и уже конвоируют в Управление.

– Что с Эвани и с мистером Маноле?

Спрашивать об этом было мучительно – так я боялась услышать ответ. Но Эллис только устало пожал плечами:

– Пока живы. Получасом ранее их увезли в ваш особняк, Виржиния. Натаниэлл позаботится о них, сделает всё, что сможет – до утра. А там уже посмотрим, переправлять ли их в госпиталь, оставлять на домашнем лечении или... – Он осёкся и отвернулся вдруг, а когда продолжил, голос у него был глухой и выцветший: – Поезжайте домой, Виржиния. Вы можете держаться в седле, надеюсь?

– А где мистер Оуэн? – спросила я невопад.

– Уехал с мисс Тайлер. И, насколько я знаю Натаниэлла, наверняка уже получил хорошую порцию снотворного. И вы поезжайте, Виржиния, не заставляйте меня пускаться в долгие уговоры. Вот ей-богу, не до того сейчас.

– А вы?..

– Останусь пока здесь, – ответил мрачно Эллис и взлохматил себе волосы пятернёй. – Нужно изучить хорошенько подвал, где совершались жертвоприношения, собрать улики, составить акт осмотра места происшествия, подписать его у свидетелей, набросать отчёт по свежим следам... Рутинная работа. Думаю, завтра к вечеру управлюсь. Не беспокойтесь обо мне.

Больше тянуть уже не было смысла. Если Эвани и Лайзо отправили в особняк, то и мне следовало возвращаться. И пусть я не смогу сделать ничего, но хотя бы посижу у постели своей подруги...

...Планам моим не суждено было сбыться.

В грязной амазонке меня к пострадавшим, конечно, не пустили. И доктор Брэдфорд, и Максвелл, забыв о взаимной неприязни, сообща прогнали некую леди "приводить себя в достойный вид". Для раненых на кухне нагрели несколько бадей воды, хватило её и мне. А после ванны и чашки чая я почти сразу же уснула, прямо в домашнем платье – словно силы в один миг закончились.

Или, возможно, Брэдфорд подмешал что-то в питьё. Доказать это было невозможно.

Разбудили меня глухие рыдания. Я приподнялась на подушках, щурясь от яркого солнечного света, пригляделась – и охнула:

– Мэдди!

Она сжалась в комочек в большом кресле и, уткнувшись в колени, давилась слезами. Наверное, уже давно – рыдания временами переходили в икоту. Сердце у меня сжалось.

– Мэдди, что...

Я не договорила.

Мадлен подняла голову. Веки припухли и покраснели, губы были искусаны в кровь, на щеках расцвели царапины... Всхлипнув жалко, Мэдди выбралась из кресла, пошатываясь, доковыляла до моей постели – и рухнула в неё, едва не выбив мне лбом зубы. Я осторожно обняла заплаканную, дрожащую девочку – и только тогда заметила, что мы в комнате не одни.

– Доброе утро, доктор Брэдфорд.

– Скорее, добрый вечер, леди. Вы проспали почти двенадцать часов. Впрочем, думаю, это пойдёт вам только на пользу.

Сейчас доктор был далеко не таким безупречно-изысканным, как обычно. Нет, костюм по-прежнему сидел на нём идеально, но вот синяки под глазами, следы бессонной ночи, не могли скрыть никакие очки, а солнечный свет безжалостно подчеркивал землистый цвет лица. Я задумалась – когда же доктор мог прилечь отдохнуть в последний раз? Выходило, что в лучшем случае позавчера.

– Возможно. Есть ли новости о мисс Тайлер и мистере Маноле? – выпрямилась я на кровати, стараясь принять благопристойный вид, насколько это было возможно со спутавшимися волосами и в домашнем платье. Мэдди всё так же тихонько всхлипывала, уткнувшись мне в плечо.

– Здоровью мистера Маноле ничего не угрожает, – устало ответил Брэдфорд, щурясь на свет. – Ему повезло. Он потерял много крови, но здоровый молодой организм может перенести и не такое. Единственная проблема была в пуле, застрявшей в лопаточной кости. К счастью, повреждения ограничились трещиной. На месяц-другой об управлении автомобилем можно будет забыть, однако уже через полгода, ручаюсь, на память об этом прискорбном происшествии у мистера Маноле останутся только шрамы.

– А... Эвани Тайлер? – Голос у меня сел. Мэдди замерла.

Доктор Брэдфорд поймал мой взгляд.

– Сожалею, миледи.

Всё. Как приговор последней надежде.

Я думала, что разрыдаюсь прямо здесь и сейчас, но вместо этого только прижала к себе Мэдди покрепче и выговорила с трудом:

– Полагаю, мы должны написать её матери, миссис Тайлер. Адрес был у мистера Спенсера. Мой управляющий на каждого работника заводит отдельную папку с документами. И... как она умерла?

Последние мои слова прозвучали совсем тихо.

– Во сне, не приходя в сознание. Доза морфия оказалась для неё слишком сильной, – спокойно ответил Брэдфорд, и по чему-то неуловимому – в голосе, в потемневшем взгляде ли? – я поняла, что он лжёт.

Горло словно сдавило невидимой рукой. В том, что случилось с Эвани, была и часть моей вины. Отпустила, недоглядела, поняла слишком поздно...

– Благодарю за ответ, мистер Брэдфорд. А теперь будьте столь любезны, покиньте эту комнату.

– В ту же секунду, как удостоверюсь, что ваше здоровье в порядке, леди, – невозмутимо откликнулся он, поднимаясь на ноги. – Конечно, я не ваш семейный врач и не могу заменить его, однако у меня есть некие обязательства по отношению к вам как хозяйке дома. Тем более что вчера я не сумел уделить вам достаточно внимания.

– Благодарю, но я чувствую себя... – светское "превосходно" навязло на зубах.

Нет. Не превосходно. Плохо я себя чувствовала, ужасно, кошмарно, мне хотелось распахнуть окно и кричать, кричать, кричать, а ещё лучше – выйти в поле и бежать, куда глаза глядят, пока ноги не начнет сводить от усталости, а каждый вздох не станет обжигать грудь огнём.

Но на это нет времени. Мне нужно написать миссис Тайлер, а ещё... ещё начать подготовку к похоронам. Мать Эвани жила далеко, вряд ли она успеет приехать в Бромли за дочерью. Или даже выбрать кладбище... Придется этим заняться мне.

– Что ж, тогда не буду вам мешать. Мне нужно навестить того мальчика, Энтони Шилдса. К слову, после того, что произошло вчера, к нему вернулась способность ходить... Доброго вечера, леди, – коротко поклонился Брэдфорд и вышел. Я даже не успела спросить его об Энтони.

Энтони... Бедный мальчик, сколько же он пережил...

А Мэдди всхлипывала тише и тише, пока рыдания не угасли совсем. Только моё домашнее платье совершенно промокло на плече. Кажется, у меня не было сил даже на то, чтобы погладить Мэдди по голове, не то чтобы встать, но я заставила себя распрямить спину и сказать:

– Пора подниматься, Мадлен. У нас появилось много неотложных дел, с которыми никто больше не справится. Пойдём? – Она запрокинула лицо. Припухшие веки, искусанные губы... – Ты поможешь мне? – спросила я, и Мэдди только кивнула, а потом стала медленно, медленно выбираться из вороха подушек и одеял.

Работы хватало, особенно для меня одной – от мистера Джонса толку было немного, миссис Стрикленд куда-то исчезла – вроде бы заболела, а к Оуэну обращаться совесть не позволяла. Но я не жаловалась. Сложно было заниматься похоронами в самый первый раз, когда пожар унёс жизни моих родителей, а леди Милдред слегла на несколько дней и ничем не могла мне помочь. Тогда – да, было страшно, горько, всё валилось из рук. Позже, когда отошла в мир лучший сама бабушка, я по достоинству оценила запутанные ритуалы, помогающие занять время и заглушить острую боль потери усталостью.