Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 131 (всего у книги 139 страниц)
Леди Клэймор поднесла к лицу лорнет, сощурилась сквозь стёклышки и произнесла едва слышно: "О!".
Не знаю, означало ли это высокую оценку или низкую, но творение Шелли-старшего явно произвело впечатление – на всех нас. Миссис Прюн, вероятно, не впервые наблюдавшая за знакомством неподготовленных гостей с деревянной скульптурой, тоненько рассмеялась. И только Абигейл не удостоила труд мистера Шелли ни единым взглядом, задумчиво перекладывая бисерный ридикюль из одной руки в другую.
"Может, Абигейл нездоровится?" – подумала я. Конечно, герцогиня Дагвортская не страдала от мигреней, но ведь случается всякое... Когда мы вошли в особняк, она вновь стала собой – громогласной, самую капельку беспокойной и самоуверенной, а глупые мысли о болезнях выскочили у меня из головы.
Особняк Шелли оказался не меньше моего дома на Спэрроу-плейс, но устроен был куда проще. Одна широкая лестница, ведущая наверх, по левую руку – апартаменты хозяев, библиотека и крохотная комнатка для музицирования, по правую – спальни для гостей и, собственно, гостиные; под крышей – обиталище слуг, под полом – кладовые и кухня. Всё это Роджер успел рассказать, пока мы избавлялись от накидок и пальто. Из слуг я увидела только хмурую рыжую горничную по имени Эсме и дворецкого, старичка настолько древнего, что неясно было, исполняет он какие-либо обязанности или просто получает жалование за прежние заслуги.
В гостиной пришлось немного поскучать, но не дольше четверти часа. А затем появилась наконец миссис Шелли. Она выглядела немного сонной, куталась в большую пушистую шаль из бхаратской шерсти с традиционными узорами и тихо разговаривала с сыном на ходу, потому я услышала хозяйку немного раньше, чем увидела. Голос её звучал тревожно, почти трагически:
– ...милый, но где же она? Я так её люблю! – спросила она, замерев в дверном проёме.
Мне видно было только край домашнего платья и пёструю шаль, и я ступила немного в сторону, поддаваясь любопытству, чтобы разглядеть остальное.
– Её забрал мистер Норманн, мама. Ну же, улыбнись, у нас гости, – негромко увещевал свою матушку Роджер. – Эта ничем не хуже, вот честно. Ты в ней очень красивая.
– Хорошо, – сдалась миссис Шелли, ступая через порог гостиной. – Скажи потом Энни, чтобы она её нашла.
– Не Энни, а Джудит, мама. Джудит больше не придёт, помнишь, я говорил? О, а вот и гости! – произнёс Роджер чуть громче и веселее.
Я взглянула на миссис Шелли – и едва сдержала вздох.
Худощавая, но при этом круглолицая женщина с одной-единственной вертикальной морщинкой на лбу выглядела ровесницей скорее мне, чем леди Абигейл. Светло-голубые глаза, формой напоминающие о Роджере, нежно-розовые, как цветочный лепесток губы, бледность и безупречная осанка – о, передо мною явно была особа благородных кровей. И лишь одно немного портило впечатление: неровная седина. В красивых тёмно-каштановых волосах миссис Шелли отдельные пряди побелели, точно их смазали краской, отделив от других. Если зачесать их направо – волосы будут казаться тёмными, как у девицы, если налево – седыми, как у старухи... А если ветер налетит и растреплет её безупречную причёску, то цвета смешаются, и получится словно бы тёртый шоколад с сахаром.
Прежде мне уже доводилось видеть нечто подобное.
Вот только там скорее был чёрный перец с солью.
– Какая дивная красавица! – восхищённо воскликнула вдруг миссис Шелли, всплёскивая руками.
Я вздрогнула от неожиданности и раскрыла веер, точно пытаясь спрятаться. Однако на сей раз комплимент достался не мне, а леди Клэймор. Неудивительно, впрочем – сочетание синего платья и чудных золотистых локонов редко кого оставляло равнодушным. А с точки зрения миссис Шелли у леди Клэймор было ещё одно неоспоримое достоинство: красивый, блестящий лорнет.
Не то чтобы я не понимала природу этого интереса; пожалуй, лет десять назад такая изящная вещица и на меня тоже произвела бы неизгладимое впечатление. Но вот у женщины постарше бурный восторг смотрелся странновато.
– У какого мастера вы его заказали? Изумительный вкус! Вы сами придумали вот ту завитушку? Как полагаете, мне такое пойдёт? Лучше золото или серебро? Нет, с золотом я выгляжу старше...
Если представить, что речь идёт о платье или о шляпке, то вопросы покажутся совершенно обыкновенными. Тот самый вид дамской беседы, которого всячески избегают джентльмены. Впрочем, никогда не понимала, чем разговоры о скачках или о сортах табака лучше.
Но вот лорнет... Полагаю, леди Клэймор с удовольствием избавилась бы от него, если бы видела чуть лучше или чуть реже бывала на выставках, где приходилось внимательно разглядывать экспонаты. Потому она почувствовала себя неловко, и ощущение передалось и другим.
Мы все немного растерялись: как вести себя с премилой, добрейшей, однако несколько бесцеремонной особой, жизнерадостной, как двенадцатилетняя девочка, что ни дня не провела в строгом пансионе, где бы ей привили подобающие манеры? Но вскоре замешательство уступило место любопытству и симпатии. Миссис Шелли оказалась женщиной начитанной – и к тому же прекрасной рассказчицей. Вероятно, в ином обществе эти достоинства не слишком бы высоко оценили: в наше время похвалы чаще удостаивалась музыкальность, скромность и добродетельность. Старинные приятельницы леди Милдред, по счастью, имели несколько другие вкусы.
Миссис Шелли не умела играть в вист и не держала дома карт, однако владела сразу двумя разновидностями игры "Змеи и лестницы": старинной бхаратской и новенькой аксонской. Рассказ о различиях затянулся почти на полчаса. Под конец хозяйка дома велела даже принести веер, расписанный по её просьбе рисунками в восточном стиле:
– Энни сейчас придёт, – пояснила она, звеня колокольчиком. – Она немножко медлительная, самую капельку...
Вскоре появилась рыжая горничная.
– Да, мэм? – сделала девушка книксен.
Выражение лица у миссис Шелли стало растерянным.
– Но я же звала Энни, – обернулась она к сыну, механически заправляя локон за ухо.
Роджер с бесконечным терпением накрыл руку матери своей:
– Теперь о тебе заботится мисс Грунинг, матушка. Мисс Миллз умерла, помнишь, я говорил? И её звали Джудит, а не Энни.
– Как это – умерла? – часто-часто заморгала миссис Шелли. – Я ведь видела её нынче утром в своей спальне... – а потом вдруг обняла сына и расплакалась.
Я не знала, куда девать глаза. Остальные, полагаю, чувствовали себя не лучше. Леди Абигейл раскашлялась, леди Клэймор принялась нервно вертеть лорнет. Даже миссис Прюн, которая должна была бы уже привыкнуть к подобным сценам, достала из ридикюля свою диковинную колоду и начала разглядывать картинки.
Роджер деликатно вывел мать из комнаты, а затем поманил пальцем служанку. Донёсся приглушённый голос, отдающий приказания:
– Нальёшь ей большую чашку молока с ванилью. Ту, розовую, с пастушкой. Потом причешешь заново и приведёшь сюда, хорошо? И веер не забудь, тот, бхаратский, матушка так хотела.
В гостиную он вернулся буквально через четверть часа, нисколько не смущённый и не расстроенный.
– Прошу прощения за неприглядную сцену, – улыбнулся Роджер и, подойдя к столику, перевернул доску для игры и принялся раскладывать фишки и фигурки в правильном порядке. – Матушка никак не привыкнет, что мисс Миллз погибла. Трагический случай, – легкомысленно добавил он. – Она работала у нас горничной и заботилась о матушке почти десять лет.
– Сочувствую! – горячо отозвалась Абигейл. – Тяжело потерять человека, который столько пробыл рядом, даже если это горничная. Когда в мир иной отошёл наш старый дворецкий, мы все очень горевали. И, признаюсь, мне до сих пор иногда кажется, что я вижу его в холле Дэлингриджа!
Роджер покивал с искренним, сострадательным интересом, а затем одной фразой разрушил тоненький мостик взаимопонимания между семейством Шелли и благовоспитанными леди:
– Прекрасно понимаю вас, миледи. Правда, если бы маме казалось, всё было бы куда проще. К сожалению, она правда видит Джудит Миллз.
– Что?.. – растерянно откликнулась Абигейл. – Почему же?..
– Полагаю, потому что её убили. Это всегда производит отвратительное впечатление на покойников и портит им характер, – невозмутимо ответил Роджер – и неторопливо провёл пальцем вдоль багровой, словно бы освежёванной змеи на рамке вокруг игровой доски.
Леди Эрлтон принуждённо рассмеялась и легонько стукнула его веером по руке:
– Юноша, вы всегда отличались богатым воображением, но нужно ведь и меру знать. Ваши гостьи не привыкли к страшным историям. Кроме, разве что, леди Виржинии.
– Да? – всерьёз заинтересовался он и посмотрел на меня внимательно, чуть сощурившись.
Глэдис рассмеялась, взмахнув лорнетом:
– Леди Виржинии привил некоторые вредные привычки её новый... точнее, уже старый друг – мистер Норманн.
– Детектив Норманн, – поправила её Абигейл многозначительно и тоже засмеялась, пытаясь сгладить неловкость, возникшую после слов Роджера.
– Тогда уже детектив Эллис, – дотошно уточнила Глэдис. – Он ведь так себя предпочитает называть, верно?
Ответить я не успела.
– Эллис?! – радостно выгнул брови Роджер и порывисто взял мои руки в свои, ничуть не смущаясь. Будто не нарушал этикет самым немыслимым образом, а совершал нечто абсолютно естественное. – Вы – друг Эллиса? Настоящий друг? Он не говорил! Но я верю, вы даже похожи немного!
Глаза Роджера сияли неподдельным восхищением. А я, ошеломлённая силой его чувств, не могла и с места двинуться – не то что отнять руки.
В этот момент дверь гостиной снова приоткрылась, и вошла миссис Шелли, успокоенная и посвежевшая. А следом – рыжая служанка, Эсме Грунинг, с расписным веером на подносе. Она натолкнулась взглядом на наши сомкнутые руки, и лицо у неё жутко потемнело. Веер едва не соскользнул с накренившегося подноса...
Ненависть и зависть уродуют людей.
Глядя на такую некрасивую сейчас мисс Грунинг, я понимала это отчётливо.
Наверное, моё лицо изменилось тоже; не желаю знать, как именно. И Роджер это заметил:
– Вот все и в сборе! – отпрянул он и хлопнул в ладоши, а затем скользнул к доске. – Матушка, почтенные гостьи – прошу! Присаживайтесь ближе, я сейчас подготовлю игру, только нужна атмосфера... атмосфера... – Глаза у него лихорадочно заблестели, а между бровями залегла тревожная морщинка. – Придумал! Эсме... Мисс Грунинг, принесите благовония из моего кабинета, такие коричневые палочки. Они в шкатулке на полке. И будьте благоразумны, – добавил он изменившимся голосом, в котором нежность соединялась с такой холодной злостью, что у меня дыхание перехватило. – Леди Виржиния, что-то не так?
Роджер снова улыбался, светло и беспечно. Я даже не заметила, когда произошла новая перемена, и от этого руки стали неприятно слабыми, а веер – тяжёлым.
– Вам показалось, – ровно сказала я и взмахнула веером. Леди не так легко лишить самообладания, тем более леди из рода Валтер. – Наоборот, вспомнила кое-что приятное. Маркиз Рокпорт тоже питает страсть к восточным благовониям.
– Маркиз Рокпорт? – эхом отозвался Роджер, расставляя последние фигуры на доске. – Слышал о нём, но никогда не встречался прежде. Это ваш родственник?
– Друг моего отца, – повела я веером. – Мой бывший опекун... Мы помолвлены.
– Любопытно. Неудивительно, что его имя прозвучало из ваших уст по-особенному, – непонятно ответил он.
– Маркиз Рокпорт действительно особенный человек.
Абигейл не выдержала и рассмеялась, хоть и несколько принуждённо. Наверное, для неё, знающей о нашей с маркизом размолвке, диалог прозвучал забавный.
Святые Небеса, я сама едва не забыла, что сержусь на дядю Рэйвена, пока разговаривала с Роджером!
Тем временем миссис Шелли вспомнила о веере, разрисованном в бхаратском стиле, и принялась рассказывать его историю. Удивительно, однако выяснилось, что узор на деревянные пластинки перенёс с игровой доски лично мистер Шелли, когда заметил, как супруга интересуется росписью. Воистину талантливый человек был!
Когда мисс Грунинг принесла зажжённые ароматические палочки, леди восхищённо заговорили об изумительной бхаратской культуре. И я тоже мысленно перенеслась далеко отсюда... Нет, не в солнечную страну на океанском берегу, но в старинный особняк, где всегда царит полумрак, а в кабинете на втором этаже частенько решается судьба Аксонии. И – впервые за последние недели – сердце у меня кольнуло тоской.
Я скучала по дяде Рэйвену.
С игрой, к сожалению, вышла заминка. Правила предполагали участие шестерых игроков. Нас же было восемь. Миссис Прюн приготовилась благородно отказаться, хотя явно хорошо знала игру и ждала её, но потом взглянула на меня – и уступила сомнительную честь быть наблюдателем, чем заслужила мою искреннюю благодарность. Слишком о многом напоминали благовония... И слишком о многом я хотела расспросить Роджера, который также благородно отошёл в сторону, позволяя матери занять место у доски. Мы вдвоём присели в стороне, у окна. Сперва наблюдали за ходом игры. Роджер отпускал забавные и ничуть не обидные комментариями, над которыми даже грустная нынче Абигейл наконец начала посмеиваться. А когда леди слишком увлеклись и, кажется, совершенно позабыли о нас, мы завели беседу – об Эллисе, разумеется.
– Удивительный человек! – искренне восхитился Роджер. – Вы ведь слышали о том, что он делает для приюта?
– О, не только слышала, – улыбнулась я. – Глядя на Эллиса, я сама стала опекать приютских детишек.
– И как, святой Кир Эйвонский благодарен вам? – спросил он живо.
Я вспомнила, как едва не утонула в реке из-за покушения – и спаслась только благодаря чуду из тех, о которых впечатлительные старушки любят рассказывать друг другу после воскресной проповеди.
– Полагаю, что да.
Потом я попросила рассказать, как Роджер познакомился с Эллисом. История почти полностью повторяла ту, что прежде поведал сам детектив, и лишь незначительно отличалась в деталях. Однако на протяжении всего монолога меня что-то беспокоило. Не сразу стало ясно, что именно, но внезапная догадка заставила взять веер, чтобы чем-то занять руки и скрыть волнение.
Дар Финолы подсказывал, что Роджер не лгал, но часть истории явно выпала. И касалась она, судя по оговоркам, какой-то беседы между ним и Эллисом, а ещё – приюта, не раз и не два упомянутого вскользь. Вероятно, если бы я задала прямой вопрос, то получила бы столь же недвусмысленный ответ.
Но разумно ли было это делать рядом с посторонними?
Леди Абигейл и леди Клэймор, безусловно, оставались моими преданными подругами. Но именно что моими, а не детектива, а значит, не стоило открывать им слишком многое.
– ...Танцевал Эллис, впрочем, недурно. Одно мне непонятно до сих пор: кого изображала его маска? – договорила я фразу и внезапно поймала себя на том, что рассказываю об одном из наших общих с детективом приключений. Причём о таком, о котором следовало бы умолчать – "Дети Красной Земли" и политические игры, право, не лучшая тема для светской беседы.
А всё потому, что Роджер задал несколько легкомысленных вопросов. Сперва о том, как я помогаю приюту, затем – с какими просьбами обращается ко мне Эллис и часто ли он сам оказывает услуги в ответ. С истории о безумном парикмахере, вошедшей уже в анналы высшего света, мы перешли к Финоле Дилейни, чья нескромная биография когда-то промелькнула на страницах едва ли не каждой бромлинской газеты. И вот я уже сама не заметила, как перешла к рассказу о бале на Сошествие – но, к счастью, быстро опомнилась.
Роджер, казалось бы, не заметил заминки:
– Аякаси? Какое странное слово, – нахмурил он брови. – Наверное, что-то никконское.
– Полагаю, что так, – согласилась я легко. – Эллис, если мне не изменяет память, упоминал о чём-то подобном. И, к слову, не могу удержаться от вопроса, хотя и боюсь показаться бестактной, – заговорщически понизила я голос. – Он ведь снова занимается каким-то расследованием в вашем доме? Признаюсь откровенно, меня сюда привело не только желание познакомиться с миссис Шелли, о которой столько рассказывала миссис Прюн, но и любопытство. Мне уже приходилось слышать вашу фамилию на днях...
– Эллис упоминал обо мне? – просиял Роджер и вдруг хитро сощурился: – А вы куда более авантюрная особа, чем я поначалу думал. Прослышали о расследовании и явились сюда, чтобы узнать историю целиком?
"Авантюрная особа" – тяжёлое оскорбление для леди. Видят Небеса, я, вероятно, не всегда веду скромно и тихо, как предписывает этикет, но мне хотелось бы думать о своих поступках как о проявлении смелости, чем-то сродни путешествию леди Милдред. Не как о легкомысленной авантюре, нет!
Виду я, однако, не подала.
– Не могу отрицать, – улыбнулась я. Он непонятливо моргнул, вероятно, чувствуя, что отношение моё немного изменилось, но не понимая, почему. – И была бы очень благодарна, если бы вы немного приоткрыли завесу тайны. Эллис, думаю, иногда нарочно разжигает чужое любопытство, а затем исчезает.
Вероятно, Роджер был гораздо более проницателен, чем другие, но всё же оставался мужчиной. Я, очевидно, вызывала у него особенный интерес – во многом из-за нашей с детективом дружбы. И потому желание завоевать моё расположение взяло верх над подозрениями, если таковые вообще имелись.
– Джудит Миллз, горничная, – произнёс он, бросив искоса взгляд на доску для "Змей и лестниц". Миссис Прюн как раз первой завершила партию; маленькая коричневая фишка в гордом одиночестве красовалась на финишной черте. Абигейл, чей выкрашенный в чёрный цвет кругляшок снова откатился на несколько шагов назад, разочарованно всплеснула руками. – Она умерла несколько дней назад. Как вы понимаете, не от болезни. Я уже упоминал, что её убили? Конечно же, конечно же... Кто-то нанёс ей жестокий удар в комнате, запертой изнутри, а затем исчез. Запасной ключ был только у меня, в сейфе, вместе с револьвером. Револьвер, кстати, тоже нашли в той комнате, представьте, – добавил он беспечно. – А я отнюдь не весь вечер провёл за книгой с матушкой и с мисс Грунинг. Получается, что Эллис должен меня арестовать.
– Но вы ведь не убивали мисс Миллз? – спросила я чуть громче, чем следовало. Миссис Прюн заинтересованно обернулась.
– Не знаю, – весело ответил Роджер – и, насколько мне подсказывало чутьё, предельно честно. – Матушка страдает провалами в памяти. У меня вполне может быть тот же самый недуг.
Мне стало неловко. К счастью, миссис Прюн заметила это и ненавязчиво присоединилась к беседе. Обсуждать Эллиса, конечно, сделалось невозможно, зато и от напряжённой, тяжёлой атмосферы не осталось и следа. Леди закончили партию в "Змеи и лестницы"; мисс Шелли была мила и очаровательна, просто безупречная хозяйка дома – но постепенно и она начала уставать. А вскоре к Роджеру подошла мисс Грунинг и прошептала что-то. Я сумела расслышать лишь обрывки фраз: "с двумя гусями", "опять осмотреть ту комнату", "вас просят".
После этого лицо его приняло обеспокоенное выражение. Он извинился и вышел; вскоре вернулся, но потом опять покинул гостиную, разрываясь между нами, гостьями, и кем-то ещё. С верхних этажей доносился непонятный шум.
Леди Эрлтон обменялась многозначительными взглядами с леди Абигейл; да мне и самой стало ясно, что визит подходит к концу.
Улучив момент, Роджер отослал мать вместе с Эсме Грунинг и проводил нас. По его словам, экипаж и оба автомобиля уже ожидали у крыльца. Однако до холла я так и не дошла: на лестнице меня похитили самым что ни есть нахальным образом:
– А, леди Виржиния! Какая неожиданность – встретить вас здесь! – послышался знакомый голос. – А вы, Роджер, идите дальше. Я верну вам это сокровище через пару минут.
Хозяин дома, вместо того чтобы броситься на защиту благородной гостьи, расцвёл полной обожания улыбкой и ретировался, оставляя меня на растерзание Эллису – вероятно, голодному, а потому весьма и весьма сердитому.
– О, рада вас видеть! – прощебетала я, стараясь не обращать внимания на угрюмый взгляд детектива.
– Жаль, что это не взаимно. Что вы здесь делаете? Шпионите там, где я просил не вмешиваться? – нелюбезно поинтересовался Эллис.
Мне стало ясно, что чистая правда сейчас – не лучший выход. Но и ложь тоже; а значит, наступило время для дипломатии.
– Леди Эрлтон упомянула о том, что миссис Прюн... вы ведь знаете миссис Прюн? Она вдова того самого доктора Прюна, который основал Гэмпширскую больницу. А её брат, к счастью, ныне здравствующий – не кто иной, как настоятель монастыря святого Игнасиуса. Миссис Прюн – очень уважаемая особа, и знакомство с нею – честь... Так вот, миссис Прюн часто навещала дочь одной своей подруги и была обеспокоена тем, что эта женщина исключительных душевных качеств оказалась лишена подобающего общества. Когда леди Эрлтон упомянула фамилию Шелли, признаюсь, я думала о том, что это может быть именно то семейство, о котором вы говорили, – честно ответила я. Действительно, леди Эрлтон ведь не утверждала, что миссис Шелли – именно та, кого я ищу. Мы даже не могли сойтись в том, как зовут Шелли-младшего и чем он занимается. – Из-за маркиза я теперь выезжаю редко. И совершенно невозможно было удержаться от визита!
Вот так – ни слова лжи, но и ни намёка на истинные мотивы.
Эллис, похоже, поверил и немного смягчился. Мне стало стыдно, но совсем ненадолго: он ведь первый вовлёк меня в расследование, а затем отослал, точно провинившегося ребёнка, с глаз долой.
– Как говорила моя сестрица Мелани, Бромли – меньше иной деревни. Удивительно, что вы раньше не встретились с этим примечательным семейством, – примирительно произнёс он, и муки совести, утихшие было, усилились. – Простите, Виржиния. Я уже который день в мыле, как лошадь. И, боюсь, мне скоро везде начнут мерещиться заговоры.
– Так приходите на чашку кофе и облегчите душу, – предложила я. Глаза детектива оживлённо заблестели. – А семья действительно примечательная. Они мне понравились, миссис Шелли – премилая особа, только одно смущает... Вы обратили внимание на их горничную, мисс Грунинг?
– О, да, – развеселился Эллис. – Живое подтверждение глупых суеверий о свирепстве рыжих. Характерец тот ещё. Ревнива до крайности, влюблена в беднягу Роджера, а бедную миссис Шелли боится и ненавидит одновременно. Вы знаете, что в прошлом году миссис Шелли случайно ей обварила руки? Зачем-то пошла на кухню и там опрокинула кастрюлю на мисс Грунинг.
Я не смогла сдержать удивлённого восклицания.
– И как же это произошло?
– Вероятно, мисс Грунинг пыталась увести хозяйку подальше от опасных предметов, но только напугала её, – пожал он плечами. – Случайность, не более. Разумеется, Роджер оплатил лечение у хорошего врача. Но эта девчонка до сих пор кипятится и шипит на миссис Шелли. Ничего хорошего... Есть ещё одна вещь, которая меня беспокоит. Как вы думаете, Виржиния, если бы кто-то из ваших служанок нашёл испачканную вещь, то что бы произошло дальше?
– Полагаю, вещь тут же постирали бы или отчистили, – не задумываясь, ответила я. И вздрогнула от внезапного озарения: – Ах, вот о чём говорил мистер Шелли со своей матерью! "Её забрал мистер Норманн", "В этой ты тоже красивая"... Речь идёт о шали, верно? Сегодня на миссис Шелли была яркая шаль, которую она всё время поправляла, точно никак не могла привыкнуть. Грязная шаль... Только не говорите мне, что она была испачкана кровью, – понизила я голос невольно.
Эллис хмыкнул.
– Леди не полагается быть такой наблюдательной, Виржиния. Да, вы правы, к сожалению. И мне очень не нравится, что мисс Грунинг за три или четыре дня не удосужилась выстирать дурацкую тряпку, точно специально дожидалась "гусей". Не поверите, впервые в жизни мне хочется уничтожить улику, – мрачно пошутил он. – Ну, что ж, не буду вас задерживать. Мне ещё надо в пятый раз осмотреть ту клятую комнату и убедиться, что убийца не стоит там в углу с письменным признанием за пазухой. Ну, а вас ждут подруги. Не возражаете, если я загляну в "Старое гнездо" на днях?
– О, буду счастлива, – искренне ответила я.
Внизу обнаружилась ещё одна досадная неожиданность – пятна от ваксы на моём пальто. Без сомнения, дело рук Эсме Грунинг. Думаю, и другие тоже заметили безобразные разводы, включая Роджера, но раз я промолчала, то никому и в голову не пришло что-то сказать. Похожий случай, помнится, имел место на званом ужине у лорда Гаскойна. Лорд Гаскойн тогда почти сразу же понял, что по забывчивости перепутал свой благородный седой парик с накладными рыжими кудрями жены, но даже бровью не повёл. И ни один из гостей, разумеется, не позволил себе и мимолётной улыбки – о, истинное благородство, о, старинные обычаи!
Приятно было сознавать, что они ещё живы.
Впрочем, кое-кто уделил безобразным гуталиновым пятнам на пальто непозволительно много внимания. Абигейл, к моему изумлению, рассматривала их столь пристально, а выражение её лица сделалось таким болезненным, что я попросила Лайзо остановиться у особняка Дагвортов.
– Я даже забыла попрощаться, дорогая, – расстроенно произнесла Абигейл, терзая бисерный ридикюль. Дворецкий косился на нас с верхних ступеней, распахнув дверь; ему явно холодно было стоять на сыром ветру в одном костюме, но показывать даже намёк на неудовольствие он опасался. – И, право, рада, что вы остановились!
– О, не пугайте меня, прошу, скажите, что произошло, – взяла я её за руки. – Обещаю, я помогу вам всем, чем только смогу.
Глаза у Абигейл увлажнились. Наверно, в присутствии леди Эрлтон или леди Стормхорн она бы себе такого не позволила, но нас с нею связывало многое – в том числе воспоминания о том, что случилось в Дэлингридже. Мне уже доводилось видеть добрую подругу в минуту слабости. Абигейл же, в свою очередь, знала, что может рассчитывать на мою помощь.
– Ах, дорогая, – вздохнула герцогиня, бледная, точно полотно. – Как бы леди Клэймор меня осудила, если бы узнала! Я не смогла уберечь ту картину. Этой ночью её кто-то надрезал, само полотно, прямо поперёк ступни юноши, который там изображён. У меня такое чувство, словно я позволила ранить живого человека! Если б я только знала, то, без сомнения, раньше передала бы картину миссис Уэст! Мои чудесные мальчики вместе с дворецким несколько дней сторожили преступника, но – увы, увы... Это всё моя вина!
В груди похолодело.
"Сэран, Сэран", – только и смогла подумать я, но затем справилась с собою и сказала твёрдо:
– Мы немедленно отвезём картину миссис Уэст. Уверена, ещё можно всё исправить. И обещаю: не позднее чем послезавтра я приведу к вам того, кто поймает преступника, – добавила я, имея в виду, конечно, детективные способности Эллиса.
Леди Абигейл только и сумела, что кивнуть.
Мы тотчас же укутали картину тканью и разместили в "Железной Минни". Час был уже поздний, и потому в мастерскую к Джулии я не поехала, а направилась сразу к ней домой вопреки всем правилам. Но кто, если не Лоренс, с детства причастный миру искусства, и его жена, мастер-реставратор, могли понять моё беспокойство! Джулия хотела даже приступить к делу сию секунду, и лишь супруг с некоторым трудом уговорил её подождать до утра, когда станет достаточно света.
– Это особенная для меня картина, – произнесла Джулия, прощаясь. – Поверьте, я сделаю всё возможное.
С неспокойным сердцем я отправилась домой; видение взрезанного полотна, точно развёрстой раны, стояло у меня перед глазами. Впору было поехать в "Старое гнездо", чтобы застать последних гостей и отвлечься разговором, но не понадобилось.
– Я хотел рассказать о призраке, который бродит по дому Шелли, – заявил вдруг Лайзо громко, когда мы уже подъезжали к особняку. – Но, похоже, не время.
Печаль и беспокойство точно испарились. Видимо, правду говорят, что от тревоги избавляют не утешения, но другая тревога!
– Джудит Миллз, конечно, – от волнения я даже позабыла для приличия усомниться в самом существовании призраков. – Вы... ты добрался до комнаты, где она была убита?
Я даже не увидела – ощутила подспудно, как вспыхнули у Лайзо глаза от короткого "ты". Но это было единственным знаком чувства, который он себе позволил. Автомобиль плавно завернул на дорогу, ведущую прямо к особняку; сладостного времени наедине, столь незначительного для постороннего взгляда и столь важного для нас двоих, оставалось совсем мало.
Удивительно, но сейчас я как никогда радовалась тому, что мне достался по наследству от Алвен пугающий дар. Моё сновиденье, его колдовство – из них спрялась нить, что связывала нас прочнее, чем иных влюблённых – одного положения в обществе и знакомых с детства.
– Добрался. Но встретил её не там, – ответил Лайзо негромко. – А на кухне. Это была только тень. Она искала что-то. Я огляделся, но так и не понял, что именно. Кухня как кухня – ни тайников, ни секретов.
Отчего-то я сразу подумала о мисс Грунинг, но устыдилась. Вероятно, во мне говорила личная обида – недостойное леди чувство. Горничной нечего делать на кухне, когда уже есть повар с помощником. И уж тем более там не могли оказаться одновременно две горничные.
– Насколько я помню истории о призраках, эти несчастные существа всегда что-то ищут, – вздохнула я, отворачиваясь к окну. Особняк оказался куда ближе, чем мне казалось. – Или кого-то... Мистер Шелли упоминал, что его мать тоже видела погибшую горничную. Тогда я подумала, что он немного преувеличил, но теперь сомневаюсь.
Автомобиль подъехал к особняку. Промелькнула мысль, что стоило бы рассказать Эллису о видении, но я решила отложить новости до личной встречи, благо она должна была состояться совсем скоро. Тем же вечером Лайзо отвёз детективу записку с просьбой помочь Абигейл. Разумеется, повар тут же получил особое указание собрать благодарственную корзинку с двумя видами пирога, с вином и с цукатами.
Однако она не понадобилась.
Назавтра Эллис прислал краткий ответ:
"Не могу. Трагически занят.
Не держите обиды.
Ваш (смертельно усталый),
Э."
Право, то был удар в самое сердце.
– Может, рыбного супа? – вкрадчиво осведомился Клэр за ужином.
Опасные, сладкие нотки в голосе заставили вздрогнуть маленьких Кеннета и Чарльза, но я лишь равнодушно пожала плечами: если он хочет устроить перепалку, то его ждёт разочарование, ибо настроения у меня нет.
– Благодарю за заботу. Не стоит.
– Кусок пирога?
– Что-то не хочется.
– Горячего паштета? Печенья? Или порезать вам яблоко?
Я ощутила тень раздражения.
– Прошу прощения, дядя, но я не малое дитя, чтобы следить за моим аппетитом.
Клэр смиренно сцепил пальцы на груди, точно монахиня.
– О, милая племянница, трудно следить за тем, чего нет. Если бы вы пошли сложением и привычками в мою дражайшую сестрицу Ноэми, это бы меня ничуть не обеспокоило. Она по зёрнышку клевала, как птичка небесная. Но вы, к сожалению, в некотором роде копия леди Милдред. А у неё аппетит был вдвое больше моего, и я не помню случая, чтобы она за ужином довольствовалась листом мяты с пирожного.
