Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 135 (всего у книги 139 страниц)
Но Клэру удалось меня удивить.
– Какой ещё подарок? – нахмурился он. – Признаться, я вчера задержался сильнее, чем рассчитывал, и через гостиную прошёл, не зажигая света.
Я прикусила язык. Так значит, Клэр ещё не видел!
– Ничего особенного, – улыбнулась я и поднялась из-за стола. – Прошу прощения, мне придётся уйти. Доброго дня, дядя, миссис Мариани. А вы, юные джентльмены, ведите себя подобающе, – обратилась я к мальчикам – к близнецам в большей степени, чем к Лиаму.
Полагаю, только чувство собственного достоинства не позволило дяде подняться следом, чтобы немедленно осмотреть гостиную в поисках опасного сюрприза. Я же воспользовалась этим и спешно уехала в кофейню, благо "Железная Минни" с водителем уже ожидала меня у порога.
– Хлопотное утро? – улыбнулся Лайзо, выезжая на площадь.
Я невольно рассмеялась:
– Скорее да, чем нет, но не могу сказать, что хлопоты неприятные. Я не сомневалась, что Сэран преподнесёт нам всем сюрприз, но не ожидала, что именно такой. А тебе... тебе тоже снилось что-то особенное сегодня ночью?
Взгляд его неуловимо потемнел; весенняя зелень – дубовый лист на просвет – обернулась топким мхом на болоте с блуждающими огнями.
– Я колдун, Виржиния, и сам выбираю свои сны, – наконец качнул головой Лайзо. – Никто не может заставить меня увидеть что-то против воли... Разве что ты.
Мысль о том, чтобы подчинить его сновидения, показалась неожиданно притягательной – и порочной. Сердце забилось чаще и тяжелее; стало немного жарко.
– Но я никогда не сделаю ничего подобного! – вырвалось у меня.
– Уже делаешь, – усмехнулся он. – И я не о сновидческом даре говорю.
Я не сразу поняла, что он имеет в виду. А потом лицо вспыхнуло, и язык отнялся; за мною прежде ухаживали, но светские ловеласы никогда не говорили ничего столь откровенного... и волнующего. Пока мы не приехали к кофейне, я молчала – и невольно возвращалась к одной и той же мысли: какую Виржинию видит во сне Лайзо?
Но спросить об этом так и не решилась.
В "Старом гнезде" поджидал управляющий, мистер Спенсер, с молодым помощником. Хотела я того или нет, но двенадцатое февраля должно было стать особенным днём. Цветы, изменения в интерьере и в меню – часть приготовлений мы обсуждали втроём, другую – ещё и с Георгом. Самой большой трудностью оставалось то, что миссис Хат до сих пор не оправилась; дважды она пыталась вернуться к нам, но всякий раз дело кончалось тем, что ей приходилось оставаться в комнате отдыха за кухней или вовсе подниматься наверх, к Мэдди. Жар от печей и плит дурно влиял на здоровье немолодой уже женщины, и даже доктор Хэмптон ничего не мог с этим поделать.
– Пекарня Уиршипа пока покрывает наши потребности, но это не выход, – с сожалением поджал губы мистер Спенсер. Говорил он негромко: мы стояли в тёмном коридоре между залом и кухней, и лишнее могла услышать как мисс Астрид, так и посетители. – "Старое гнездо" всегда славилось не только особым кофе, но и оригинальными пирожными. Вы упоминали, что у вас есть на примете какой-то марсовиец, леди Виржиния? В Марсовии недурные повара, особенно те, что уезжают в поисках богатства за границу. До конца месяца вам придётся что-то решить. К весне меню кофейни обычно обновляется.
– Без миссис Хат "Старое гнездо" будет уже не то, – помрачнел Георг. В полумраке его лицо казалось даже более неприветливым, чем обычно; я механически распахнула и сложила веер, вспоминая, что кофе сегодня был более горьким, чем прежде. – Но как бы я ни желал её возвращения, здоровье миссис Хат дороже.
Мне тоже неприятна была мысль о таких переменах. Всё же юные Рози Фолк и Георг Белкрафт начинали ещё с леди Милдред, и теперь они имели не меньше прав на кофейню, чем я.
– О, никто не говорит, что миссис Хат уйдёт навсегда! – горячо заверила я его.– Ей только следует держаться подальше от печей. Почему бы миссис Хат не остаться... скажем, в качестве наставницы нового повара?
– Это если ваш марсовиец согласится, – заметил мистер Спенсер. – Повара – гордые бестии, особенно талантливые.
– Леди Абигейл упоминала о том, что он ещё молод...
– Тем хуже, – вздохнул управляющий и переглянулся с Георгом. – Нет никого строптивей юнца, считающего себя непревзойдённым мастером. А уж если ему повезло заполучить рекомендации от самой герцогини Дагвортской, то талантом он точно не обделён. И уже добился немалого успеха, – подчеркнул мистер Спенсер.
Он был, разумеется, прав. Но подробно обсудить это не получилось: подбежала Мэдди и сообщила, что в зале появились леди Вайтберри и леди Клэймор. На целое мгновение я удивилась: подруги не слишком часто баловали "Старое гнездо" своим присутствием, но затем вспомнила, что до Большого Вояжа оставалось всего два дня... Точнее, только полтора, поскольку сейчас уже почти наступил вечер.
Святые Небеса, а я совсем позабыла – после визита к Шелли и перипетий с картиной!
– Молодой садовник леди Абигейл сломал ногу! – взволнованно заявила леди Клэймор, едва мы обменялись приветствиями. – А ведь он прекрасно знает Бромли, а потому должен был относить записки маркизу Рокпорту. Леди Стормхорн, разумеется, возьмёт своего старого лакея, он и прежде часто отвозил срочные письма в особняк Рокпортов – не маркизу, а его матери, конечно. Но двоих слуг мало! Мы рассчитывали на троих. Что же делать?
– У меня, к сожалению, нет никого на примете, – произнесла Эмбер. Говорила она тише обычного, и озорной блеск её глаз сменился странным внутренним светом, чарующим и очень личным одновременно. Но, слава Небесам, больной моя подруга не выглядела, как и уставшей – скорее, сосредоточенной на себе и более мягкой. – Но я вспомнила, как вы говорили, что у вас есть секретарь, весьма разумная и бойкая юная особа.
– Юджиния? – откликнулась я. Прежде мне в голову не приходило, что третьим "гонцом", доставляющим вести дяде Рэйвену во время Большого Вояжа, может оказаться девица. Но, действительно, почему нет? – Вполне возможно. Иногда она пользуется кэбом, когда выполняет мои поручения. И, кроме того, Юджиния уже относила письма маркизу.
– О, какое удачное совпадение! – обрадовалась леди Клэймор. Но в этот момент ей принесли любимый имбирно-медовый кофе, и энтузиазм её на время поугас.
Я же воспользовалась паузой и перевела дух. Как ни странно, мысль о Большом Вояже и об остроумной мести дяде Рэйвену теперь меня несколько тяготила. Слишком многое изменилось за последние дни... Вряд ли унизительный и неудобный запрет маркиза просуществует дольше двух месяцев, так стоит ли так рисковать нашими и без того не особенно хорошими отношениями?
"Клэр и Эллис, – напомнила я себе. – Дядя Рэйвен угрожал людям, которые никак не виноваты в твоих проступках".
Мы проговорили ещё недолго, затем подруги попрощались со мною – им предстояли ещё то ли какие-то необременительные светские обязанности, то ли слегка утомительные развлечения, что, впрочем, одно и то же. И, когда я уже собиралась пройти через кухню и немного отдохнуть от шума в маленькой комнатке, в коридоре меня остановила Мэдди.
– Я могу возить письма, – произнесла она тихо, но ясно. – Я могу, я хорошо знаю город, кэбов не боюсь. Юджи хорошая, храбрая, но домашняя. Нехорошо ей целый день в кэбе кататься. Добро бы ещё с Лайзо, но одной... А я сильная.
– А как же кофейня? – насторожилась я, почуяв неладное.
Мадлен редко сама обращалась ко мне, предлагая помощь, если это не касалось "Старого гнезда", хотя всегда готова была выполнить любое поручение. А сейчас глаза её так лихорадочно блестели, что впору заподозрить беду.
И духи. От волос Мэдди пахло Никеей – тяжёлыми после дождя розами, нежными лесными фиалками, обволакивающим жасмином и ветром с моря.
– Пирожные и пироги всё равно из пекарни возят, а с тем, чтоб заказы относить, один день и мисс Астрид справится, – упрямо наклонила голову она. – Я помогу, леди Виржиния, я хорошо справлюсь...
Я не выдержала и взяла её за руки, заглядывая в блестящие глаза:
– Мэдди, дорогая, что случилось? Тебе не нужно пытаться меня задобрить, если что-то нужно – просто скажи. Я ведь сама не догадаюсь, милая... Что случилось? – повторила я мягко.
И случилось неожиданное.
Мадлен, такая сильная и весёлая, вдруг робко потупилась, и щёки у неё загорелись. Тем не менее, голос её, лишь недавно обретённый вновь, не дрожал, а какие чувства его наполняли... всем генералам бы такую уверенность, всем поэтам такую страсть!
– Леди Виржиния, сделайте так, чтоб мы с Эллисом остались одни и могли объясниться. Он ваш друг, он вас послушает. А от меня он бегает, хоть мешок ему на голову надевай и в подворотню волоки. Леди Виржиния, вы поможете?
Я задумалась.
Разумеется, устроить это несложно. Эллис частенько заглядывал в кофейню уже за полночь и ждал в комнате за кухней, пока в зале убирались. Что может быть проще, чем подослать к детективу Мэдди с кофейником и свежим пирогом, а затем "забыться" от усталости – и, уходя, провернуть ключ в двери? А потом, через час или около того, послать Лайзо, чтоб он исправил досадную ошибку... Вряд ли бы Эллис надолго рассердился, тем более что ему бы пошло на пользу объяснение с Мадлен.
И всё-таки меня не оставляли сомнения.
– Вам определённо стоит поговорить, – взвесила я веер в пальцах, колеблясь. – Но, Мэдди, милая, ты уверена, что стоит оставаться наедине с мужчиной? Даже если это Эллис.
На мгновение она замерла, а затем озорно встряхнула кудряшками и улыбнулась:
– Вы-то с ним вдвоём оставаться не боитесь. Хоть бы и тут, в кофейне.
– Есть разница между леди, беседующей со старым другом, и девицей, которая собирается открыть свои чувства, – возразила я с достоинством – и рассмеялась невольно: – Впрочем, что же я такое говорю! Эллис не поступит против твоей воли, а ты куда благоразумнее иных особ, обременённых длинной родословной. Хорошо. Я постараюсь сделать так, чтоб вы смогли объясниться.
Мы взялись за руки, как заговорщицы, скрепляя обещание. Более Мадлен об Эллисе не упоминала и ничем не выдавала волнения. Зато грядущий Большой Вояж вызвал у неё недюжинный энтузиазм; она говорила дольше и смелей обычного, расписывая, как станет отвозить записки маркизу и убеждать его немедленно ответить. То и дело на устах её появлялась улыбка... А я старалась не размышлять о том, что объяснение с детективом может закончиться не так, как нам бы хотелось.
Эллис – человек лёгкого нрава и многих добродетелей, однако порой он бывает совершенно бессердечным.
И жестоким – в особенности к себе.
Приготовления к Вояжу начались накануне.
Ещё вечером я кратким – и кротким – письмом уведомила дядю Рэйвена, что назавтра-де собираюсь провести день у леди Абигейл. Маркиз в свою очередь многословно поблагодарил меня за благоразумие и выразил надежду, что я не держу на него зла; и впору было бы прослезиться и в порыве благих чувств отменить грядущее тактическое наступление, если б не приписка в конце длинного послания.
"Несколько дней назад, к сожалению, Вы позволили себе вольность, дорогая невеста, – было выведено торопливым почерком маркиза в самом низу листа. – Я имею в виду Ваш внеурочный визит в шляпную мастерскую по дороге из кофейни, о коем Вы меня не уведомили. Разумеется, то, что Вы не покидали автомобиля, а заказанную шляпку забрал мистер Маноле, несколько меняет дело. Однако надеюсь, что впредь..."
До конца я не дочитала – скомкала письмо и в ярости швырнула в корзину для бумаг. Разумеется, промахнулась. Ладони саднили, как обожжённые.
Да как он смеет!
Выровняв сбитое дыхание, я позвонила в колокольчик и попросила явившуюся на зов Юджинию пригласить Лайзо:
– Пусть придёт немедленно. Нужно согласовать расписание на завтра.
Глаза у Юджи стали круглыми и испуганными, словно она услышала не рутинную просьбу, а приказ о казни. Вероятно, голос у меня был несколько холоднее обычного; я поспешила исправить положение, благосклонно улыбнувшись, но, очевидно, не преуспела. Бедная девочка сделала книксен – и мышкой выскочила в коридор, слегка пригибая голову.
– Что-то не так? – недоумённо пробормотала я и оглянулась в поисках хотя бы чего-нибудь похожего на зеркало. Футляр для печати? Наверное, не пойдёт. Крышка шкатулки – тоже... Я выдвинула ящик стола и, поворошив старые отчёты, нашарила прохладную рукоять. – О, пожалуй, сгодится.
Блестящий нож для бумаги отразил немного усталое, но вполне обыкновенное лицо. Разве что на скулах цвели пятна румянца.
– Такими глазами да на лезвие лучше не смотреть, – раздался у дверей насмешливый голос. – Жалко ножа, заржавеет.
– Это серебро, – возразила я механически и подняла взгляд. Лайзо стоял на пороге – сапоги, заправленные в них чёрные брюки, винно-красная рубашка и тёмный жилет. Не скромный водитель, а сущий пират... или колдун-гипси – кому что больше по вкусу. За его плечом, в коридоре, испуганно вытягивала шею Юджиния. – Проходите, мистер Маноле. Юджи, принеси записную книжку из спальни. Маленькую, в обложке из серой кожи.
Дойти до спальни, найти неприметную вещицу и вернуться – четверть часа, по меньшей мере. Вполне довольно для разговора.
– И серебро можно загубить, – пожал плечами Лайзо, притворяя дверь за девочкой. – Что случилось, Виржиния?
Колеблясь, я придвинула к себе веер и, не поднимая его, потянула мизинцем крайнюю пластинку. Она с натугой поддалась, открывая первый фрагмент узора – тёмно-красное птичье перо, вышитое по шёлку.
– Прочитай вот это, – решилась я наконец и указала на смятый лист, что лежал у пузатой ножки стола. – А закончишь – порви. Не желаю снова к нему прикасаться.
И бровью не поведя, Лайзо поднял злосчастное письмо и расправил его; замер ненадолго, пробегая глазами строчки, а затем снова смял – и бросил на медный поднос для корреспонденции.
– Значит, "вольность", – усмехнулся Лайзо, накрывая скомканную бумагу ладонью. – И чего ты от меня хочешь?
Губы у меня дрогнули. Действительно, чего?
– Не знаю, – ответила я погодя – и, кажется, по-настоящему начала успокаиваться. – Наверно, совета. Я знаю, что дядя Рэйвен... что маркиз Рокпорт желает мне добра. Но отчего я чувствую себя униженной? Покойный супруг леди Абигейл запрещал ей носить что-то кроме серого и коричневого; лорд Клэймор безмерно любит свою жену и доверяет ей, однако читает всю её переписку. А отец...
– Маркиз тебе не супруг и не отец, – мягко перебил меня Лайзо.
– Он человек, которого мой отец оставил мне защитником, – возразила я из чистого упрямства, хотя мысленно готова была согласиться. – Он желает добра, он старше, умнее. Однако... – я осеклась, не в силах подобрать слова.
– Однако он говорит с тобой так, как никогда не говорил бы с твоим отцом. – Глаза его были похожи на зелёные болотные огни. Я кивнула растерянно. Лайзо понимал, о, да; кому знать об унижении, как не ему, выходцу из Смоки Халоу, привыкшему к гримасам благополучных обитателей столицы – в лучшем случае снисходительным. – И всё же ты не просишь, чтобы заезжий рыцарь заступался за твою честь.
Я качнула головой:
– То, что необходимо, я скажу маркизу сама.
Пальцы, точно сами по себе, проследили длинную заполированную царапину на тёмном дереве. Забавно, если задуматься: этот стол помнил моего деда и отца, должен был достаться очередному мужчине – а перешёл ко мне.
– Виржиния, – негромко позвал Лайзо. Я послушно подняла взгляд – и вздрогнула. Его лицо было совсем близко, почти невыносимо; и когда он успел перегнуться через стол? – В день нашего знакомства ты встретила меня, стоя на лестнице – выше, гораздо выше меня во многих смыслах – но и тогда не смотрела сверху вниз. И я обещаю: когда бы мы ни разговаривали, мы будем глядеть друг другу глаза в глаза. Даже если мне и покажется, что ты ошибаешься... Впрочем, к чему обещания, – усмехнулся вдруг он. – Я никогда не смогу смотреть на тебя иначе, чем сейчас.
Он с болезненной нежностью, почти благоговейно провёл ладонью вдоль моей щеки – не прикасаясь, но обжигая теплом, и вышел из кабинета. На медном подносе колыхались от токов воздуха жирные хлопья пепла, и я не помнила, чтобы Лайзо зажигал спички.
Начался Большой Вояж в несусветную рань – около восьми утра. Сумрак за окном рождал тянущее, тревожное чувство; густые, как сливочная нуга, облака придавливали город к земле – ещё немного, и тонкие шпили согнутся под страшной тяжестью, а черепица на покатых крышах растрескается. По улицам тёк стылый серый туман, лишь слегка редеющий близ фонарей и окон. Человеческие голоса, цокот копыт, рёв моторов – все звуки сделались гулкими и далёкими, словно доносились они с другого берега Эйвона. Терпкий запах бхаратского чая и горячих «язычков» с корицей без следа канул в душном, волглом безветрии: только шагнёшь за дверь – и вот уже дышишь с усилием, как на болоте.
– Вроде бы потеплело? – пробормотала я, чувствуя слабое головокружение, и замерла на крыльце, не решаясь спуститься. Волосы напитались влагой и стали липнуть к лицу; пальто сделалось неподъёмным, точно оно было пошито из булыжников мостовой. – Или мне кажется?
– Для февраля, пожалуй, тепло! – жизнерадостно отозвалась Мэдди, ладонью разгоняя серую хмарь перед лицом – безрезультатно, разумеется. – Ещё чуть-чуть, и листья распустятся. Вот бы солнце выглянуло!
Я рассмеялась – и наконец шагнула вниз по ступеням:
– О, может быть, солнце и проглянет сквозь тучи – полюбоваться на твою улыбку. Ты сегодня в прекрасном расположении духа – я бы даже сказала, в весеннем.
– Почему бы не веселиться, когда всё хорошо? – искренне удивилась Мэдди, и сердце у меня кольнуло при мысли о том, что ей есть с чем сравнивать нынешнее своё положение. Удивительно, но самая светлая радость – у тех, кто знавал сокрушительное горе и безнадёжность. – Да и развлечение такое не каждый день бывает.
– О, надеюсь, маркиз оценит его по достоинству, – усмехнулась я, садясь в автомобиль, и обратилась к Лайзо: – Поторопитесь, мистер Маноле. Боюсь, мы немного опаздываем.
"Железная Минни" взревела – и нырнула в туман; желтовато-серые клубы в панике разбегались перед нею, чтобы сомкнуться позади.
Когда мы подъехали к особняку Дагвортов, мои любезные подруги были уже на месте. Просторная гостиная напоминала сад, полный экзотических и, вероятно, ядовитых цветов: леди Абигейл в юбке королевского пурпура и столь пронзительно яркой розовой блузе, что глазам становилось больно; Глэдис в платье ледяного голубого оттенка с вызывающей меховой накидкой на плечах; леди Стормхорн – сплошь в зеленовато-жёлтом, повторяющем тон её глаз; леди Эрлтон – в тёмно-красном костюме и с длинной гранатовой шпилькой, небрежно вонзённой в "анцианскую раковину" на затылке. Воздух сделался густым от множества смешавшихся ароматов – духи, щекочущая марсовийская пудра, чжанский чай, корица и имбирь. За буйством красок и запахов я едва не потеряла леди Вайтберри: в своём бледно-персиковом скромном платье она едва ли не сливалась со стенами, почти неподвижная и притихшая.
– А вот и вы, леди Виржиния, дорогая! – поднялась мне навстречу Абигейл, стискивая лаковый веер. – Я в нетерпении, честно признаться. Едва могу дождаться начала нашей маленькой шалости! Первое письмо ведь готово?
– Разумеется, нет, – улыбнулась я. – Как можно было лишить вас удовольствия составить его вместе?
Леди Эрлтон трескуче рассмеялась:
– Весьма предусмотрительно, да. Что ж, не будем же мешкать!
В просторной гостиной, по сравнению с прошлым визитом, прибавилось мебели: появился круглый стол из полированного дуба. Представляю, чего стоило слугам перетащить его! На почётном месте красовался набор для письма, старомодный, но вполне удобный, а стопки чистой бумаги хватило бы на полугодовые эпистолярные упражнения в меру общительной провинциальной вдовы. О, да, Абигейл подготовилась к нашей, как она выразилась, небольшой шалости. Мэдди коротала время вместе с миссис Баттон, экономкой; Лайзо вместе с проворным лакеем леди Стормхорн развлекал новых приятелей рассказами где-то в помещениях для прислуги.
А между тем, первое письмо готово было отправиться в путь.
– "Давно не бывала на свежем воздухе, даже позабыла, каков он на вкус"! – восторженно зачитывала леди Абигейл фрагменты из нашего общего эпистолярного шедевра.
– "Изрядно истосковалась по долгим прогулкам", надо же, – смеялась леди Эрлтон. – "Не нашла в себе сил отказаться от предложения леди Стормхорн, которую бесконечно уважаю и люблю"...
– "Уважаю и люблю как давнюю подругу леди Милдред и особу, преисполненную многих добродетелей", – продекламировала леди Стормхорн, отобрав у своей приятельницы письмо. – Надо было ещё добавить, "умудрённую опытом в составлении длинных и пышных посланий".
– Довольно с маркиза и этого, – улыбнулась Глэдис и добавила: – Не стоит утомлять его раньше времени.
– И пугать, да, – обмахнулась веером леди Эрлтон.
На мгновение мне даже стало жаль дядю Рэйвена. Но только на мгновение – а потом я вспомнила его возмутительное "позволили себе вольность", и сердце моё вновь отвердело.
– "Жду скорейшего ответа", – продиктовала я себе, дописывая постскриптум, и запечатала конверт. – Вот, готово. Теперь осталось передать это моему водителю. Письма обычно отвозит именно он.
Когда Абигейл дёрнула за шнурок, я на мгновение испугалась, что на зов придёт сам Лайзо – даже в мешковатом лётчицком свитере непростительно красивый. Герцогиня Дагвортская обладала счастливым даром не замечать прислугу, Эмбер и Глэдис видели моего водителя и раньше – и успели привыкнуть к нему или, точнее, обмануться его манерой быть незаметным. Но леди Стормхорн и леди Эрлтон принадлежали к совершенно иной породе: наблюдательные, подобно леди Милдред, и способные делать неожиданные выводы. Одного неосторожного взгляда хватило бы, чтоб обречь меня на долгие душеспасительные нотации – и, что хуже, разрушить мою репутацию. А с леди Эрлтон и леди Стормхорн сталось бы принять сторону дяди Рэйвена, если бы они убедились в моей неблагонадёжности...
Но, к счастью, на зов явилась всего лишь горничная, сутулая светловолосая девица. Она забрала у меня письмо и исчезла бесшумно, как призрак.
А я тут же принялась за следующее послание, не менее витиеватое, переполненное извинениями за собственное легкомыслие, подтолкнувшее-де меня слишком быстро принять предложение прогуляться в парке – и столь же стремительно передумать. На сей раз ответственность за перемену планов на себя взяла другая особа, не менее искушённая в эпистолярных премудростях:
– "Вняв мудрому совету леди Эрлтон, которой также посчастливилось навестить герцогиню этим утром, я решила не испытывать судьбу. Туман нынче такой густой, что впору заплутать... Гораздо разумнее будет, как считает предусмотрительная леди Эрлтон, через несколько часов поехать на ипподром и полюбоваться на скачки. Посему с нетерпением ожидаю вашего скорейшего ответа...", – с удовольствием зачитала леди Эрлтон плод собственного творческого порыва. – Не слишком ли я себе польстила?
– О, напротив, вы преуменьшили свои достоинства! – горячо заверила её Абигейл. – Что ж, ещё с десяток писем – и мы можем со спокойной совестью уделить внимание чудесному чжанскому чаю и пирожным.
– Наслаждаться ответами маркиза и пирожными? Что может быть лучше, – лукаво улыбнулась Глэдис, разглядывая запечатанный конверт через лорнет. – Хотелось бы мне знать, когда он поймёт, что над ним смеются.
"Через три письма... Или даже раньше", – подумала я сумрачно, вспомнив о людях, которых отрядил дядя Рэйвен наблюдать за мной, но вслух ничего не сказала и принялась за следующее письмо, в котором склонялась к предложению леди Клэймор предпочесть бездуховные развлечения на ипподроме возвышающему досугу в картинной галерее.
В следующем письме я передумала и решила наведаться в Ботанический сад, потому что якобы соскучилась по лету.
Затем – поддалась на уговоры леди Абигейл остаться в её особняке.
Почти две страницы пятого письма я каялась, сетуя на то, что никак не могу ни на что решиться, потому что прислушаться к совету одной многоуважаемой леди неминуемо означало бы обидеть другую, не менее уважаемую. В конце я спрашивала у маркиза совета, кому лучше ответить отказом...
...чтобы в шестом письме найти воистину достойное решение самостоятельно – и пригласить всех в "Старое гнездо". Там же я укоряла дядю Рэйвена за то, что он не торопится с ответом, а между тем он обещал-де не медлить, ибо необходимость каждый раз испрашивать разрешения на ту или иную поездку сама по себе обременительна.
– Напишите лучше "связывает меня по рукам и ногам, точно кандалы, и зачастую ставит в неловкое положение", да... И добавьте: "Как мне объясниться с леди Стормхорн?", – предложила леди Эрлтон, обменявшись взглядами со старинной своей приятельницей. – Вы ведь не против?
– Нисколько! – воскликнула леди Стормхорн. Глаза её, жёлто-зелёные, как у кошки, сияли; а ведь кошки и в старости не чуждаются каверз. – Судя по тому, сколь быстро и вежливо молодой маркиз ответил на моё последнее письмо, состоящее сплошь из порицаний и упрёков, он ещё помнит мою дружбу с его матушкой – и дорожит этой памятью.
Закончив последнюю строчку, я запечатала конверт – сургуча, к слову, осталось не так уж много – и передала его служанке. А всего через несколько минут наконец возвратился Лайзо с ответом маркиза на самое первое послание. Дядя Рэйвен пока ещё не подозревал о том, что ему предстояло, и потому писал благожелательно, лишь мельком удивляясь тому, сколько благородных особ собралось в особняке Дагвортов в столь ранний час.
Я улыбнулась.
И правда, день только начинался – и он обещал быть длинным.
Ещё полчаса спустя я стала самой себе напоминать миссис Скаровски. У меня открылось второе дыхание, и остроумные выражения потекли с кончика пера, как чернила – у неаккуратного ученика. Надеюсь, что хотя бы глаза не горели вдохновенным огнём... Впрочем, благовоспитанные, степенные леди и сами выглядели не лучше. На рукаве у Абигейл появилось пятнышко сургуча; сморщенные щёки леди Стормхорн алели, как у молоденькой чахоточной работницы с фабрики.
– "Дабы не обидеть никого из присутствующих, решили выбрать нечто необычайное – Музей восковых фигур мсье Тибля. Говорят, что одна из фигур в Чёрном зале, джентльмен в цилиндре и в очках, немного напоминает вас...", – послушно дописала я абзац под диктовку Глэдис. – О, как занимательно. А это действительно так?
– Разумеется! – оскорбилась она. – Я не далее как два месяца назад побывала у Тибля и лично видела ту фигуру. Сходство потрясающее!
Мне стало любопытно:
– Вот так совпадение. И кого же изображает та фигура? Ведь не может такого быть, чтоб моделью стал кто-то из Рокпортов, – нахмурилась я. – Маркиз бы ни за что не согласился. Может, его отец? Музей, насколько помню, появился давно.
– О, не особенно, всего полвека назад, – пожала плечами Глэдис и рассмеялась. – Но, конечно, Рокпорты ни при чём. Упомянутый Чёрный зал посвящён не людям, а легендарным персонажам. Например, там есть сэр Моланд Хупер из детективов Монро, леди-пират Кэтрин Андерс по прозванию Коварная Кошка и благородный разбойник Железный Фокс. Что же до мужчины в цилиндре и в очках, то это Багряный князь из Эрдея. В народе его считали кровопийцей, а слава о нём докатилась даже до Аксонии и вдохновила Флоренс Брим на целый роман...
Леди Клэймор продолжала говорить, но я больше не слушала. В груди у меня появилось давящее чувство, точно от туго затянутых ремней.
"Кровопийца из Эрдея"!
В прежних письмах проскальзывали уже рискованные пассажи, но это было не невинной шуткой, а завуалированным оскорблением. Даже если и правда имелось некоторое внешнее сходство, упоминать на одной строке пресловутого князя и маркиза – немыслимо, учитывая недобрую славу Особой службы. Я знала, я сама слышала, как дерзкие и глупые завистники шептались о перчатках Рокпорта, якобы на самом деле не чёрных, а тёмно-тёмно-красных. На дураков маркиз, впрочем, внимания не обращал. Но услышать подобный намёк от близкого человека...
Надеюсь, что столь низко я никогда не паду.
Полминуты – и десятое письмо превратилось в мелкие клочки. Благородные леди смотрели на меня с немым изумлением; в эту минуту они были удивительно похожи – полная герцогиня Дагвортская и худощавая леди Эрлтон, леди Клэймор с копной изумительных золотых волос – и седая леди Стормхорн.
Молчание первой нарушила Эмбер, о которой я успела позабыть.
– Мне немного дурно, – сказала она вдруг. – Я бы хотела выйти на свежий воздух, хотя бы ненадолго.
Чувствуя невероятное облегчение, я поднялась:
– Мне бы это также не помешало.
– О... Кхм... Что ж, мой сад в любое время года весьма неплох! – Абигейл понадобилось всего мгновение, чтобы разрешить неловкую ситуацию. – Мистер Уотс... то есть, конечно же, миссис Баттон проводит вас.
Никто, кроме нас с Эмбер, не изъявил более желания полюбоваться голыми деревьями, кутаясь в накидки. И к лучшему: откровенно признаться, большая компания пришлась бы сейчас некстати. Экономка, чуткая и деликатная женщина, также не стала навязывать нам своё общество и незаметно исчезла.
С высокого порога сад казался удивительно живым. Туман едва заметно колебался, точно земля мерно вдыхала и выдыхала; недвижные чёрные ветви влажно блестели. Эйвонский смрад почти не ощущался за густым запахом почвы, прошлогодней листвы и ещё – чего-то свежего, острого, как сок из надломленного прута. В дальнем конце, у ограды, виднелся силуэт садовника, отсюда больше похожий на призрак или тень.
"Совсем скоро весна, – пронеслась мысль, и сердце забилось гулко и тяжело в предвкушении перемен. – Что она принесёт нам всем?"
– Мне это кажется несмешным, – внезапно нарушила молчание Эмбер, растерянно пытаясь стянуть перчатку. – Так странно. Ещё недавно я бы первой придумывала способы отмщения – вы ведь знаете, подобное мне по вкусу. А теперь хочется тишины.
– И мне тоже, – кивнула я – и глубоко вдохнула. – Наша с маркизом глупая ссора – как царапина. Может, если б мы оставили её в покое, она бы давно уже зажила. Если б мы взяли паузу...
– Но проигрывать никто не желает? – со смехом продолжила за меня Эмбер, вновь становясь прежней собою – почти. – Что ж, понимаю.
– Ни проигрывать, ни выигрывать, – задумчиво поправила её я. – Потому что победа одного станет поражением другого. И сейчас, благодаря глупым письмам, я поняла это ясно. Мне ведь вовсе не нужно переупрямить маркиза. Я всего лишь хочу, чтобы... – "чтобы он перестал угрожать Эллису и Клэру", едва не сорвалось с языка, но я вовремя поправилась: – ...чтобы он отказался от некоторых своих методов.
– И услышал вас?
– И услышал меня.
Мы помолчали ещё немного. И в наступившей тишине было удивительно легко принять решение: девятое письмо вручит дяде Рэйвену не Лайзо и не Мэдди.
