Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 32 (всего у книги 139 страниц)
– Никак. Множество мелких обмолвок, но ни одного стоящего слова, – пожал плечами Лайзо. – Уже подумываю о том, чтобы спросить Уллу напрямую, не видела ли она чего странного.
"Улла". Он уже зовёт её так фамильярно! И ведь наверняка она сама позволила ему. Думать не хочу, при каких обстоятельствах.
– И как, есть надежда на честный ответ?
– Почему бы нет, людям-то верить надо? – откликнулся он со вздохом. – На крайний случай, есть и методы не вполне честные...
– А может, преступные? Такие, как этот ваш приворот?
Я прикусила язык, да поздно – колкие слова уже слетели с языка.
Лайзо удивлённо оглянулся на меня через плечо.
– А чем приворот-то преступный? Может, платок на память подарить или брошку – тоже преступление?
Внутри у меня словно кипящая волна поднялась – раздражение, лишь едва-едва не переходящее во что-то большее.
– "На память" подарить что-то – это совсем другое. Приворот – это хуже убийства, потому что он искажает намерения души... – Я поняла, что в порыве праведного гнева начинаю заговариваться, и поправилась: – Так, кажется, гласят народные поверья. Даже если на самом деле приворотов и не бывает, даже само намерение заполучить чьё-то расположение таким путём – преступно.
От неожиданности Лайзо рассмеялся:
– Вы, видать, слушали страшные сказки, леди, а с настоящими ведьмами не знались. А то всякая, даже такая, как Улла, вам бы рассказала, что "узелок на память" потому так и зовется, что воспоминанья навевает. А какие – тут уж от человека зависит. Коли есть любовь – то любовную истому. А если нет ничего, только пустота и холод – так на камнях цветы не растут, хоть ты целую горсть семян кинь вместо одного зернышка. Такие узлы, бывало, жены мужьям в дорогу давали, чтоб мужнины глаза на девиц других не смотрели... А, что говорить, вы всё одно – не верите в это мракобесие, – и только тут я заметила, что хотя Лайзо улыбался, глаза его были сумрачны. – Скажите лучше прямо: вы хотите напомнить мне об ошибке, леди... или же поговорить?
– Тут не о чем говорить, мистер Маноле. – Я отвернулась к окну. – Просто мне хотелось быть уверенной, что вы не сделаете ничего, что бросит тень на мою репутацию. Не забывайте, что вы состоите на службе у графини Эверсан-Валтер.
– Не забываю ни на мгновение, – без тени иронии ответил он. – И... это честь для меня.
Я не нашлась с ответом, в кои-то веки. Лайзо тоже некоторое время хранил молчание, а потом задал вопрос из тех, что неизменно влекут за собой неловкость.
– Леди, скажите, вы злитесь на меня за ту ошибку?
– Это была не ошибка, мистер Маноле, а подлый, бесчестный поступок – и неважно, что он не повлёк за собой никаких последствий. А подлость я не терплю. Как и увлечение всякой мистикой, к слову, – добавила я едко, давая понять, что разговор закончен.
Но Лайзо упрямо не желал видеть намеков.
– Тогда можете не беспокоиться за мисс Урсулу – её мне и привораживать не надо. Она что кошка влюбчивая.
Я вспылила.
– Возможно, миссис О'Бёрн не слишком мне нравится, однако же она вдова и почтенная женщина, имейте к ней уважение! В конце концов, какими бы ни были её чувства, они искренние. А вы играете с нею!
Лайзо остановил автомобиль, заглушил мотор и развернулся ко мне полностью.
– Если вы только слово скажете, леди Виржиния, – произнёс он тихо, – и я этим же вечером Эллису скажу, чтоб он сам вокруг Уллы хороводы водил. И выспрашивал у неё про преступника, как ему вздумается. Он же детектив, Короне служит. Пусть вот и допрашивает свидетельницу. Вдруг она сразу всё расскажет? А нет, так у Эллиса и свои способы есть. Посидит Улла денек в камере, в тюрьме... Зато чувства её никто не оскорбит, а подлец Лайзо Маноле её не обманет.
Мне захотелось заслониться от его взгляда хоть чем-нибудь – веером, рукой. А ещё лучше – оказаться сию минуту в особняке, подальше отсюда.
– Вы хотите сказать, что, обманывая эту женщину, совершаете благородный поступок? – холодно произнесла я.
Лайзо усмехнулся.
– Зачем же за словами-ширмами прятаться? Говорите прямо уж – не обманываю, соблазняю. Это ведь вам не нравится? Это, а не обман?
Я вздохнула и опустила глаза. Видит небо, терпение моё не бесконечно.
– Вы уволены.
– Я... что?
– Вы уволены, мистер Маноле. Вечером мистер Оуэн выплатит вам жалованье за этот месяц. Не беспокойтесь, я не стану вычитать деньги за те дни, которые вы не доработали. – Я вышла на дорогу и захлопнула дверцу. Получилось, пожалуй, слишком громко. – Будьте любезны, возвращайтесь в гараж. До вечера вы свободны.
После дождей дорога размокла. Местами лужи подсохли, но земля оставалась склизкой. Ботинки порой соскальзывали, но я старалась шагать уверенно и спину держать прямо. Зубы сводило от кислой злости.
Да как он смеет разговаривать со мной, как с равной? Как будто я какая-нибудь уличная торговка цветами!
– Леди Виржиния, подождите!
Я даже не обернулась, только ускорила шаг. В конце концов, до деревни рукой подать, можно было бы и не брать автомобиль. Но так не хотелось идти по грязи! Ничего, миссис Стрикленд вечером почистит ботинки.
– Леди Виржиния! Ай, да чтоб меня...
Хлопнула дверца автомобиля. А через несколько секунд голос Лайзо раздался у меня за спиной:
– Леди Виржиния, погодите! Вы не испытываете меня?
– Какие испытания? Оставьте.
Догнал. Совершенно бесшумно и так быстро... Мне стало не по себе, и я упрямо стиснула зубы. О, Небеса, если он схватит меня за локоть – точно пущу в ход свою трость!
Но Лайзо поступил умнее. Он просто забежал вперед и посмотрел мне в глаза. Не заступая дорогу, не пытаясь остановить... Я остановилась сама.
– Почему, леди Виржиния? – негромко спросил он.
– Потому что вы говорите "леди", но не понимаете смысла этого слова, – так же тихо ответила я. Рукоять трости до боли врезалась в ладонь. – Вы не знаете своего места. Вы дерзите. Не знаете, когда следует остановиться. Говорите то, что не стоит произносить вслух. Я бы закрыла на это глаза, поступай вы так по глупости, но вы умны, мистер Маноле. Не вам нужно спрашивать "почему", а мне. – Лайзо сощурился, но ничего не сказал, и я продолжила: – Вчера, когда я готовила кофе, миссис Макленнан долго рассказывала, какой вы замечательный молодой человек. Учтивый, почтительный... Да и в особняке слуги отзывались о вас исключительно хорошо. Даже мистер Спенсер признал, что у вас есть неплохие задатки, а его похвала дорогого стоит. И вот вопрос, мистер Маноле: почему лишь я не удостоилась простого уважения?
– Потому что вы не видите меня, леди.
– Что? – мне показалось, что я ослышалась.
– Вы не видите меня. С тех самых пор, как Эллис назвал моё имя, – твёрдо произнёс Лайзо, и вокруг словно темнее стало. Готова поклясться, что с поля повеяло сырым холодным ветром с запахом грозы, свежим и острым – и это не было всего лишь плодом моего воображения. И... вербеной? Дрожь пробежала по спине. – Смотрите насквозь, брезгуете сказать лишнюю фразу.
– Я взяла вас на работу, рискуя своей репутацией – этого недостаточно? – Слова царапали язык колкими льдинками. – С вашим-то прошлым...
Лайзо выдохнул медленно и отвернулся в сторону.
– С прошлым, говорите... Понятно. Раз когда-то деньги нечестным способом добывал, так теперь клеймо на всю жизнь.
Я вздернула подбородок.
– Именно так. Тому, кто один раз обманул, веры больше нет. Ложь слишком легко входит в привычку, бесчестные пути намного короче путей честных, а вор за один раз может выкрасть жалование, на которое порядочная горничная работала весь год... Нет, я не настолько наивна, чтобы верить в сказки о преступниках, исправившихся по щелчку пальцев.
– Не верите? – Лайзо вновь перевел взгляд на меня, и на сей раз он был тяжёлым и тёмным. – И никто не верит, леди. За исключением дураков. А теперь представьте, что преступница – вы сами. И вы решили изменить свою жизнь, но каждый человек по-прежнему видит лишь воровку и обманщицу. Все, чье мнение дорого для вас – и мистер Белкрафт, и мисс Мадлен, и мисс Тайлер, и миссис Хат... и Эллис. Скажите, если каждый так или иначе будет видеть лишь преступницу, захотите ли вы измениться по-настоящему?
Вопрос Лайзо поставил меня в тупик. Я не могла ответить "да", потому что солгала бы, и не могла ответить "нет" – это стало бы уступкой, поражением. И поэтому спросила сама:
– И к чему вы клоните, мистер Маноле?
– Если так хотите уволить меня, леди – увольняйте. Но, прошу, подождите до конца месяца, – Лайзо глядел на меня пристально, и от его взгляда было почти больно. – И на сей раз попробуйте увидеть именно Лайзо Маноле, а не какого-то преступника, обузу, навязанную Эллисом. Дайте мне шанс.
Лайзо оказался совсем близко, а я и не заметила. И в глаза сразу бросилось, что белая рубашка слишком дорогая для простого водителя – её не постеснялся бы и человек моего окружения. Наверняка сшитая по заказу, у хорошего портного, а не купленная в лавке подержанной одежды. Жалования на такие вещи хватать не будет... Готов ли Лайзо отказаться от привычной жизни только ради того, чтобы изменить мое мнение?
Не думаю.
Но, может, стоит попробовать? Действительно поверить ему хоть раз?
...Небо затянули плотные, как бхаратский шёлк, облака; иногда казалось, что они висят неподвижно, однако уже через мгновение что-то сдвигалось в восприятии, и вот уже мерещилось – облака текут с такой невероятной скоростью, что глаз едва может уловить это движение. Ветер крепчал, и размокшая дорога всё больше становилась похожей на узкий пирс в бурном море – гибкие травы гнулись почти до земли, и в слитной изжелта-зеленой массе было не различить отдельных стебельков. Только яркие пятна луговых цветов то показывались, то вновь скрывались под очередной волной.
Непокой. Движение. Изменение.
– Хорошо, мистер Маноле, – кивнула я, стараясь сохранить уверенный вид, хотя на самом деле ощущала странное волнение. – После некоторых размышлений я решила, что вам следует отработать полное жалование за этот месяц. Это вполне справедливо.
Лайзо склонил голову, скрывая довольную улыбку и лукавый взгляд.
– Благодарю, леди. Я докажу вам, что во мне течет та же кровь, что и в других людях – не чёрная, не порченная, что бы ни говорили о гипси священники, – и он протянул мне руку, предлагая опереться на нее.
После секундной заминки я решила уступить – и оперлась на подставленный локоть. К тому же дорога и впрямь была слишком неудобной и скользкой для моих башмачков.
– Значит, вы считаете себя гипси, а не аксонцем?
– От матери во мне куда больше, чем от отца.
До самой деревни мы хранили молчание. Лайзо был безупречно вежлив и почтителен, настолько, что это смахивало на издевательство. Но я старательно гнала от себя подозрения. Лайзо был прав. Если от вас постоянно ждут подвоха, то трудно на самом деле удержаться от дерзости. Выходит, в том, как вёл себя Лайзо, была и часть моей вины...
– Оставайтесь в автомобиле. Думаю, мой визит не затянется надолго.
– Слушаюсь, леди.
Я прошла мимо отцветающего шиповника к высокому крыльцу и собралась уже было постучаться, как вдруг услышала за дверью странные звуки. Сдавленные возгласы, ругательства, удары... Звякнуло что-то стеклянное.
– Лайзо! – от неожиданности обратилась я к водителю по имени. Но тут же поправилась и крикнула: – Мистер Маноле!
Он не стал ничего переспрашивать – молча закрыл автомобиль и подбежал ко мне. Прислушался к звукам, доносящимся из Управления – и нехорошо улыбнулся.
– Отойдите на всякий случай, леди Виржиния.
Я послушно отступила.
Дверь Управления оказалась не заперта. Лайзо бесшумно отворил её – звуки борьбы стали громче, и мне послышался голос Эллиса – и скрылся в здании.
Начал накрапывать дождь.
Обрывая нежные, ароматные лепестки шиповника, я мрачно размышляла о том, что если уж день не задался с самого утра, то глупо ожидать, что к вечеру всё наладится.
Между тем подозрительный шум вскоре стих, а потом дверь снова отворилась, и на пороге появился Эллис.
– Виржиния? Вот уж не ожидал увидеть вас тут. – Детектив безмятежно улыбался, прикладывая к припухлости под глазом большую монету. – Ну и денёк... Впрочем, я рад, что вы привели Лайзо – хватка у мистера Уолша цепкая, ещё немного – я бы точно отправился на Небеса. Ну, может и не на Небеса, конечно, но...
Он выразительно оттянул ворот рубахи. Я сглотнула. Прежде мне не доводилось видеть следы удушения, но, оказывается, их сложно с чем-то перепутать. Кожа у Эллиса всегда была, пожалуй, слишком нежная для мужчины, и пальцы несостоявшегося убийцы оставили на ней красные пятна, которые вскоре наверняка превратятся в жуткие синяки.
И тут до меня полностью дошел смысл его слов.
– Погодите. Вы сказали – у мистера Уолша? Ох! – Рука сама дёрнулась обвести священный круг. – Неужели он... напал на вас?
Эллис застегнул ворот, недовольно поморщился и сознался:
– Ну, по правде говоря, я его к этому немного подтолкнул. Я... э-э... немного перестарался с угрозами. – Детектив сунул руки в карманы и нахохлился. Я только сейчас заметила грязь на темно-серых мятых штанах и оборванные пуговицы на рубашке. Да, похоже, Эллис на сей раз просчитался.
У меня вырвался вздох.
– Рассказывайте уже.
– А что рассказывать? – Эллис, кряхтя, как старик, присел на порог и с облегчением вытянул ноги. – Слова старины Марка только подстегнули моё любопытство. Ну, а сегодня, пока Нэйт разбирался с трупом, мне было совершенно нечего делать. Я и решил прощупать Уолша... Неудачно. К прощупыванию он отнёсся без всякого понимания. А я всего-то спросил ещё раз про архивы и пригрозил ему комиссией из Бромли и лишением должности. – Он задумчиво почесал подбородок, скосил на меня глаза и добавил: – Честно говоря, не думал, что Уолш выкинет такое. Вы знаете, что его сын по пьяному делу случайно сжег архивы? Они хранились в пристройке за этим домиком, – и Эллис хлопнул рукой по порогу. – Туда редко кто заглядывает... А архивы там были за сорок с лишним лет. Пустяковые, конечно, конечно, местные, но если это происшествие всплывет, то утонет и Уолш, и его сынок. Первый лишится работы, а второму придётся уплатить штраф. Надо бы, конечно, доложить в Бромли, но мне сейчас совершенно не хочется отбивать телеграмму. Собаки ищут на отмели остальные трупы, Нэйт вот-вот выйдет из своего склепа и расскажет мне, наконец, о результатах вскрытия – какие тут жалобные телеграммы, когда столько работы? – Эллис горестно вздохнул и поскреб горло через воротник. – Ладно, подумаю об этом потом, а пока давайте пройдём в помещение? Мне жалко вашу шляпку.
Увлеченная рассказом Эллиса я поздно спохватилась – под мелким дождем успела намокнуть не только шляпка, но платье.
– Пройдёмте, – согласилась я. – И, надеюсь, у мистера Уолша найдется чай для гостей. Иначе одной простуженной графиней в Тайни Грин Халлоу станет больше.
Следует признать, что мистер Уолш в целом выглядел более побитым, чем Эллис. Не знаю, чья это была заслуга – детектива или Лайзо, так вовремя явившегося на помощь. Так или иначе, но лезть в драку снова инспектор не стал. Напротив, он сухо извинился перед Эллисом и сам предложил написать в Бромли – и таким образом взять вину за сгоревшие архивы целиком на себя. Детектив только отмахнулся от него и, вспомнив о моей просьбе, потребовал горячего чаю, и побольше.
В тот самый момент, когда напиток разливали по чашкам, а я с сомнением приглядывалась к солидному куску медовых сот, принесенных Уолшем в качестве единственного угощения, одна из дверей отворилась, и в комнату вошел доктор Брэдфорд. Как всегда, безупречный – от выглаженного костюма до строгой прически и загадочно поблескивающих очков.
– Какой приятный сюрприз, леди Виржиния, – тонко улыбнулся он. – О, и чай подоспел – а я, по обыкновению, страшно голоден после работы. Пойду вымою руки на улице... К слову, Эллис, завтра тебя ни в один приличный дом не пустят.
– Это еще почему? – подозрительно поинтересовался детектив.
– Впрочем, если леди Виржиния одолжит тебе свои белила, и ты замажешь гематому, то, возможно, какой-нибудь не слишком привередливый хозяин и смилостивится. Хотя от отёка глаз всё равно закроется, и ты этого не увидишь, – пожал он плечами и вышел.
Эллис кончиками пальцев дотронулся до припухлости под глазом, бормоча:
– Что, правда, так заметно? Вот ведь...
И все почему-то оглянулись на меня.
– Настоящие леди не пользуются белилами, – со всем возможным высокомерием заметила я. – Моя кожа от рождения аристократически бледная. Не верите – спросите доктора, что такое "наследственность".
Уолш закашлялся и подозрительно быстро заинтересовался мёдом.
Эллис рассмеялся:
– Значит, одалживать белила мне не у кого. Лайзо, ты можешь сделать что-нибудь с этим? – он вновь дотронулся до наливающегося густым цветом синяка и поморщился.
– Не знаю, – усмехнулся Лайзо и подпёр щеку рукой. – Погляжу вечером. Может, какие травки и остались. Можно и зашептать было б, если кое-кто это за мракобесие не держал.
– Ну, я-то не держу! – возмутился детектив.
– Не о тебе и речь ведётся...
Эллис, кажется, остался недоволен ответом и хотел что-то добавить, но тут вернулся доктор Брэдфорд, и беседа сама собою перетекла к предмету куда менее приятному, чем синяки – к результатам вскрытия.
Их можно было свести к одному предложению – Янко убил тот же изверг, что и Бесси Доусон.
– Состояние тела не позволяет говорить однозначно, однако предположу, что повреждения полностью идентичны, – говорил Натаниэлл Брэдфорд, методично разминая ложечкой медовые соты. – Отрезаны большие и безымянные пальцы на ногах, кисти рук, а органы, вероятно, также были удалены. Река тут не промерзает даже зимой, лёд время от времени вскрывается, но болотистая отмель скована льдом до поздней весны – она находится в тени холмов, там всегда прохладно, поэтому тело сохранилось неплохо. Только, боюсь, я не смогу ответить на вопрос, находилась ли жертва под воздействием морфия.
– Значит, тот же убийца... – протянул задумчиво Эллис. – Наверняка и остальные пропавшие – тоже его рук дело. Не хотелось бы вспоминать такое, конечно, но в моей практике уже был случай, когда жертвам отрезали определенные пальцы. Неприятный случай, надо сказать... Тогда это оказался религиозный фанатик – он совершал подношения древнему риттскому божеству смерти. Занятный культ, требует весьма специфических жертв... Надо бы запросить сведения о том деле из Бромли, но я знаю, как работают наши архивы. Ответ придет не раньше, чем через дюжину дней. А мне он нужен как можно скорее, – вздохнул детектив и вдруг просиял улыбкой. Мне от неё, правда, сделалось жутко. – Но я знаю, откуда получить нужные сведения. Пожалуй, давненько мы не навещали сэра Шилдса!
Я только вздохнула. Эти постоянные разъезды по соседям начали меня утомлять. Конечно, в Бромли приходилось вращаться в обществе постоянно – кофейня, ежемесячные чаепития у леди Вайтберри, прогулки с леди Клэймор, салоны и выставки, поэтические вечера, балы и званые ужины... Но ведь за город я уехала нарочно, чтобы отдохнуть от насыщенной светской жизни!
– Мистер Норманн, раз визит к сэру Шилдсу будет исключительно деловым, можно ли на сей раз обойтись без моей протекции?
Вряд ли бы Эллис согласился, но попытаться стоило.
– То есть вы хотите, чтобы я ехал один? – разочарованно протянул детектив. – Не самый лучший вариант... Я рассчитываю на вашу компанию. Шилдс искренне обрадовался знакомству с вами. К тому же если я приеду один, это станет явным намеком на то, что я его подозреваю, а если мы опять заявимся всей честной компанией – сойдёт за визит в гости. Более того, неплохо было бы прихватить с собой и мисс Тайлер. Кажется, она понравилась его сыну, не так ли?
– Энтони? – растерянно откликнулась я, вспоминая, как выглядел мальчишка. Почему-то лицо виделось бледным неясным пятном. Память хранила лишь смутные впечатления – свет, печаль, смирение. Прозрачно-голубое осеннее небо и робкая улыбка... – Да. Он говорил, что Эвани чем-то напоминает его покойную мать. Возможно, вы правы. Я сегодня же отошлю предупредительную записку для сэра Шилдса.
– Вот и славно, – широко улыбнулся Эллис. – Кстати, Уолш, замечательный мёд у вас! Не отломите ли мне ещё кусок сот – с собой, в дорогу? Я мог бы купить немного в деревне, но, сами понимаете, лишнего рейна у меня нет.
– Мёд? Для вас – всё, чего душа пожелает, – грустно ответил инспектор.
Я подавила смешок. Эллис неисправим.
Вечер прошёл спокойно, да и ночь, к счастью, тоже – никаких дурных снов и знаков. Эвани, как ни странно, живо заинтересовалась предстоящим визитом к сэру Шилдсу. «Тот мальчик, Энтони... – произнесла она и мечтательно улыбнулась. – Мне кажется, он особенный». Я же вспомнила странных слуг в доме профессора и только головой покачала. Интересно, есть ли в округе хоть кто-нибудь «не особенный»?
И не считают ли эксцентричной меня саму?
Лайзо опять пропадал у вдовы – с вечера, и поэтому к Шилдсу мы по уже сложившейся традиции отправились на лошадях. Поездка выдалась не из приятных – накрапывал мелкий дождь, ветер налетал порывами... Настоящая осень посреди лета! Подумать только, ведь недавно Бромли изнывал он небывалой жары...
Предупреждённый запиской, профессор отправил навстречу слуг во главе с тем странным существом в чёрном, в котором Эллис опознал девушку. С лошадьми ей помогал один из юношей, а второй, пониже ростом, исполнил обязанности дворецкого, проводив нас в гостиную. Там ожидал стол, накрытый по всем правилам для вечернего чая. Энтони по обыкновению сидел в своём чудовищном кресле у окна, а сэр Шилдс стоял рядом и вполголоса читал книгу. Судя по тому, с каким вниманием слушал его сын – весьма интересную.
– Леди! Мисс Эвани! – светло рассмеялся Энтони, едва мы переступили порог. – Отец, посмотри, они все же вернулись!
Мы обменялись приветствиями. Эвани была неподдельно рада увидеть мальчика и потому беспрестанно улыбалась, Шилдс несколько раз поблагодарил меня за визит, и даже Эллис был исключительно мил – умел же, когда хотел!
К чаю подавали имбирное печенье и тёплые вафли с клубничным джемом. Беседа текла неспешно и уютно – о местных восхитительных пейзажах, о переменчивой погоде и, разумеется, о политике – куда же без неё. Эллис непринужденно рассуждал о том, что в Парламенте-де обсуждают военные траты, а учреждение премии за вклад в развитие науки опять отодвигается. Потом заговорили о благотворительных фондах, о поощрении молодых учёных, не связанных с Университетом, Академией или одним из четырёх знаменитых колледжей. Затем – о том, что новых интересных работ что-то пока не появляется... Эллис виртуозно направлял беседу, и я сама не заметила, как слушаю с замиранием сердца рассказ о том, в каких условиях сэр Шилдс трудился над своей первой книгой. Оказалось, что ему, тогда никому не известному исследователю, порою не хватало денег не то что на оплату комнатки на Шэйпилд-стрит, но и на еду. К тому же большинство редких книг, относящихся к запретным культам, хранились не в государственных собраниях, а в частных коллекциях. Шилдс по крупицам выуживал из общедоступных документов сведения о древних фолиантах, а потом срывался с места – и набивался на аудиенцию к очередному неразговорчивому обладателю уникального тома.
Я смотрела на сэра Шилдса, сейчас похожего на утомлённого льва, и представляла его молодым, как в те годы. Заплетал ли он волосы в косицу, на манер профессоров из Университета? Носил ли затасканную одежду, как Эллис? Горели ли его глаза так, как сейчас горят у его сына, у светлого мальчика Энтони?
А потом детектив склонился ближе к Шилдсу и спросил что-то тихонько. Тот сначала нахмурился, а потом кивнул.
– Хорошо, – произнес он неуверенно и обратился к сыну мягким голосом: – Тони, нам с мистером Норманном нужно поговорить о деле. Мы отойдём в соседнюю комнату. Побудешь пока хозяином вечера?
– Конечно, – опустил ресницы мальчик и вздохнул, разом погрустнев. Кажется, ему очень нравилось слушать рассказы отца о нелёгкой юности.
Я переглянулась с Эвани. Когда мужчины вышли, она улыбнулась Энтони:
– Скажи, а что за книгу читал тебе сэр Шилдс, когда мы вошли? Признаться, я только отрывок услышала, но, кажется, это очень интересная книга.
Энтони вдруг залился румянцем и уронил вилку для десерта.
– Ой! – ещё больше покраснел он и попытался наклониться за нею, но Эвани его остановила:
– Ничего-ничего, слуги подберут. Хочешь, возьми пока мою? Я обошлась без десерта и не пользовалась ею, – и она протянула ему вилочку. Энтони, не поднимая взгляда, взял чистый прибор и осторожно положил его рядом со своим блюдцем, как реликвию. – Так что это была за книга?
– Вы не думайте, я умею читать! – невпопад ответил Энтони, смутившись окончательно, и добавил, терзая манжеты своей голубой рубашки: – Просто приятнее, когда кто-то читает. Мне нравится слушать голоса. К тому же когда читают вдвоем, то почему-то грустить и смеяться, ну... вкуснее, – закончил он совсем тихо. Я попыталась спасти ситуацию:
– Да, да, я тоже замечала! Это совместное переживание, как говорит Э... один мой знакомый. Он иногда зачитывает отчё... отличные книги, и мы вместе смеемся над разными казусами из жизни сыщиков, – улыбнулась я ослепительно. Надеюсь, природное обаяние скроет оговорки. Еще не хватало признаться случайно, что Эллис любит зачитывать мне в кофейне служебные протоколы!
– Вы любите детективы, да, леди? – робко улыбнулся Энтони и заправил мягкий локон за ухо. – Отец мне начинал читать одну книгу, про очень-очень умного сыщика Чарли Хопса. Он там постоянно трубку курил, такую, знаете, настоящую... Но мне не понравилось, – вздохнул мальчишка и тут же уточнил: – То есть про трубку понравилось, только там всё время кто-то умирает, и слушать грустно. Я больше люблю слушать про странствующего принца Гая.
– Правда? – поощрительно спросила Эвани. – И что это за принц?
– О, он очень хороший, – оживился Энтони. Я невольно улыбнулась. Всё-таки есть в нем что-то земное. Хотя, к примеру, Ужасные Дагвортские Близнецы из всех книжек предпочитали исторические труды, а если была возможность улизнуть из замка, навстречу настоящему приключению – бросали и их. – Понимаете, у него есть говорящий конь, которого зовут Конь, и обычная неговорящая собака, которую никак не зовут, и он странствует по всяким королевствам, чтобы совершить тысячу подвигов во имя своей принцессы, а принцессу зовут Мария-Анжелика-Валентина-Георгина Прекрасная, и она сидит в заколдованной башне, которую прокляла коварная ведьма Гырра, которая ещё прокляла принца Гая, и принц Гай по ночам превращается в злодея по имени Йагги, который хочет совершить тысячу злодейств во славу Гырры, а если принц совершит подвиги первым, то проклятие спадёт, а если Йагги – злодеяния, то принцесса превратится в старуху, а Гырра станет молодой, но у неё есть тайна, и, может, на самом деле это Георгина всех прокляла, а принцесса на самом деле Гырра, а настоящий принц – Йагги, и я не знаю, за кого переживаю больше, потому что они все очень-очень замечательные, вот... А почему вы так на меня смотрите?
Я уже и не знала, смеяться мне или плакать. Эвани уже тоже губы искусала, пытаясь сдержаться. А Энтони говорил, больше и больше воодушевляясь, то теребя ворот рубашки, то дёргая прядь волос, так и норовящую выбиться из-за уха. Глаза сияли, как звезды, а румянцу на щеках и задорным ямочкам, наверное, даже Мэдди бы позавидовала.
Если бы не тёмно-зелёный плед, укрывающий больные ноги, Энтони было бы не отличить от других мальчишек.
– А хочешь, мы сейчас вместе почитаем эту книгу? – предложила вдруг Эвани. – Мне очень-очень интересно, что за приключения ждут принца Гая, который по ночам превращается в злодея по имени Йагги.
– Хочу! – восторженно кивнул Энтони и, толкнув колеса своего кресла, подкатил его поближе к другому концу стола. – Вот она, эта книга... Мисс Эвани, а давайте вы первая почитаете? Ну, пожалуйста! – и он уставился на неё огромными голубыми глазищами.
Устоять было невозможно.
Эвани начала читать с того места, где остановился сэр Шилдс. Принца Гая как раз окружили сто суровых чжаньцев с огромными мечами, и, исходя из всех предпосылок, он непременно должен был погибнуть. Но если учесть, с каким восторгом вслушивался Энтони в каждое слово, бравый Гай и не из таких передряг выбирался. Логики в этом не было совершенно, но какая тут логика, если речь о принце?
Прошло полчаса, потом час, но Эллис с сэром Шилдсом никак не возвращались. Меня уже стало утомлять обилие выдуманных имён и событий, но Эвани, кажется, напротив увлеклась книгой, с помощью подсказок Энтони разобравшись в хитросплетениях сюжета. Мне же оставалось только потихоньку крошить вафлю и пить остывший чай – слуги и не думали приносить новый, а звать их не хотелось, потому что тогда пришлось бы перебить Эвани. Впрочем, я не успела заскучать окончательно, когда дверь, наконец, отворилась, и наши пропавшие мужчины вернулись.
Вскоре после этого мы как-то быстро распрощались. Напоследок Энтони взял с Эвани клятвенное обещание, что она будет приезжать к нему хотя бы раз в два дня и немного читать книгу. Сэр Шилдс отнёсся к этому уговору более чем одобрительно – очевидно, историк был просто счастлив, что у его сына появились "новые друзья". Эллис же, напротив, помрачнел; он держался в стороне от беседы. Уже когда мы садились на лошадей, детектив вдруг выкинул такое, чего от него никто не ждал.
Эллис принял поводья из рук слуги, той самой девушки в балахоне – и внезапно сдернул с неё капюшон. А она...
Услышав резкий выдох, я обернулась.
Детектив с трудом удерживал тонкое девичье запястье, а служанка шипела, как кошка.
– Извините, – произнёс он без тени раскаяния. – Это вышло случайно.
Девушка выдернула у него свою руку, развернулась и, подобрав полы балахона, припустила к конюшне. Двое оставшихся слуг проводили её странными взглядами.
– Что это было, Эллис? – поинтересовалась я, когда мы уже выехали на дорогу.
– Эксперимент, – задумчиво ответил детектив. – Служителям культа природы, почитающим Истинную Жизнь, действительно нужно прикрывать лицо от солнца. Но если капюшон случайно упадёт, нужно сделать рукой знак, вот такой. – Эллис быстро сжал руку в кулак, поднёс его к губам, а потом – вскинул вверх, к затянутому облаками небу. – Это способ выразить почтение солнцу. А та девица в первую очередь попыталась поставить мне синяк под тем же глазом. Вот бы Лайзо обрадовался, что я ему опять работу нашел... – он осторожно дотронулся пальцами до нежной кожи под глазом.
Вчера, готова поклясться, там была огромная гематома и отёк, а сегодня – ни следа. Видимо, Лайзо и впрямь неплохо разбирался в травах, хотя я не представляла, какими травами можно залечить синяк за одну ночь.
