Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 126 (всего у книги 139 страниц)
– Клянусь.
Это слово я не услышала – кожей почувствовала. И вздрогнула, и пошатнулась, ощущая себя одновременно больной, неизлечимо больной, и очень счастливой. Он почувствовал неладное и застыл, коленопреклонённый, как рыцарь из книги сказок, глядя снизу вверх.
Точно во сне, я протянула руку – левую – и произнесла:
– Ещё.
Лайзо взял её бережно, как сокровище, огладил по контуру и поцеловал кончики пальцев, затем прижался щекой. И тепло его дыхания на запястье волновало сильнее, чем даже поцелуи, потому что теперь мне казалось, что у него тоже кружится голова и земля уходит из-под ног.
Нет, невыносимо.
Я отстранилась и шагнула к столу, точно сомнамбула. Затем села на своё место, переложила книгу для записей из стороны в сторону, собираясь с мыслями. Лайзо всё так же оставался недвижим.
А мне, кажется, ясно теперь было, с чего начать.
– Мой предок, – произнесла я тихо, – первый граф Валтер, когда-то звался Вильгельмом Лэндером и был простым рыцарем. Знаете, за что он получил свой титул?
Лайзо качнул головой.
– Нет.
– За высочайшую доблесть, за храбрость и ум, равных которым не было среди рыцарей, – ответила я, перелистывая страницы – пока ещё пустые. – Дело было не в одной битве. Государю он служил много лет. И даже то, что в жёны Вильгельм Лэндер взял язычницу, дубопоклонницу, не помешало ему стать графом. Никто просто не посмел ничего сказать. Далее, моя прабабка, леди Сибилл… О ней я уже рассказывала. Вы ведь храните серебряные часы с дарственной надписью? – Он снова кивнул. – Но вы, полагаю, не знаете, что её супруг не был графом Валтером с самого начала. Титул и земли полагалось унаследовать его старшему брату. Но в сражении при Мон-Жермен именно младший из двух братьев имел смелость добиться аудиенции у генерала Уэбера и предложить план, который в дальнейшем помог переломить ход сражения. Из двух сыновей отец, граф Валтер, выбрал более достойного наследника. Возможно, старшему сыну нелегко было смириться с этим, однако решение он поддержал. Интересная история, как вы полагаете?
– О, да, весьма, – откликнулся Лайзо странным, хрипловатым голосом.
Я перевела дыхание и продолжила:
– Теперь моя мать… Вы, полагаю, слышали, что брак этот считали мезальянсом. Граф Эверсан-Валтер и младшая дочь баронета Черри, чья родословная более чем сомнительна. Говорили, что это история всепобеждающей любви. Возможно, и так. Но моя мать, леди Эверсан-Валтер, вовсе не была такой слабой и тихой, какой казалась. – Тут я помолчала, не зная, как продолжить и как облечь в слова то, что для меня самой оставалось смутными догадками, намёками. – Вы ведь знаете, чем занимается маркиз Рокпорт, верно? Мой отец… мой отец, полагаю, раньше занимался тем же. А леди Эверсан-Валтер писала для него письма под диктовку – всегда, до самого конца. И, надо полагать, не только светские… О леди Милдред рассказывать не буду, – улыбнулась я. – О её подвигах и так говорят слишком много. Но добавлю ещё вот что. Никто из тех, кем особенно гордятся Валтеры и Эверсаны, не имел высоких покровителей, не был богат. Многие из них даже нарушали неписаные законы, как Вильгельм Лэндер, который женился на дубопоклоннице. Но каждый из них стал особенным человеком – настолько особенным, что именно для него – или для неё – и высший свет, и государь, и вся страна готовы были немного, на шаг, поступиться традициями. Вы понимаете?
– Да, – ответил Лайзо отрешённо. – Да, кажется, я понимаю.
– Тогда, прошу, ступайте сейчас, – приказала я мягко. – Мне о многом хочется поговорить. О Валхе, о снах, о мисс Дилейни ещё, пожалуй… Но не сегодня, а тогда, когда и вы, и я сможем держать в уме, собственно, предмет разговора. А не то, что держим сейчас.
Он, не раздумывая, прикоснулся к своим губам. А я поймала себя на том, что накрываю ладонью правой руки запястье левой, точно стараюсь удержать призрак чужого дыхания.
Когда Лайзо вышел, прикрыв за собою дверь, я, конечно, пыталась вернуть себе ясность мыслей – хотя бы для того, чтоб внятно объяснить Клэру за поздним ужином, где пропадал мой водитель столько времени. Но, увы, так и не сумела. Пришлось отговориться усталостью и в буквальном смысле спрятаться от неприятных бесед за дверью спальни.
В ту ночь впервые за долгое-долгое время мне приснился запах вишнёвого табака.
Он окутывал мои покои постепенно; белёсый дым стелился по стенам, отодвигая их всё дальше и дальше, отъедая по кусочку, пока не уничтожил вовсе. Перины обернулись мягкой, тёплой землёй, а одеяла – ветром.
Наверное, графине не подобает сидеть в глубокой траве на вершине холма, обняв колени, и ждать рассвета. Однако ни меня, ни леди Милдред подобные условности не смущали.
– Ты мне так нужна сейчас, – упрекнула я её, и вишнёвый дым увивался вокруг меня, словно поддразнивая. – И приходишь столь редко!
У бабушки вместо глаз были тёмные провалы, бездонные колодцы; надо бы испугаться, но пугал ослепительный свет Валха, а не этот ласковый мрак.
– Не стоит бояться перемен, – повторила она в который раз и улыбнулась. – И полагаться на меня всё время тоже не стоит. Когда ты станешь сильнее, я уйду.
На глаза у меня навернулись слёзы.
– Тогда я хочу быть слабой.
Она невесомо прикоснулась к моей щеке:
– Поздно, милая Гинни. Слишком поздно.
Я проснулась со странным чувством светлой печали. Нет, без сомнения, это не было прощанием навсегда; нам ещё уготовано много встреч. Но вместе с тем я чувствовала себя так, словно потеряла что-то огромное – и одновременно обрела.
Возможно, мечту.
Или цель.
Или себя.
Не знаю, что именно, но непременно разберусь; пусть не сразу, совершая ошибки и выбирая неверные пути… Спасибо, леди Милдред.
Кажется, я действительно больше не боюсь.
История тринадцатая
Кофе с привкусом вишни
Детектив Эллис посвятил свою жизнь чужим тайнам. Однако и у него есть секреты, о которых он предпочёл бы не вспоминать... и от которых не в силах избавиться. Леди Виржиния и рада была бы помочь другу, но слово, данное маркизу Рокпорту, связывает её по рукам и ногам. Теперь ни шагу нельзя ступить без одобрения опекуна, а любой неосторожный поступок может обернуться бедой для дорогих ей людей. Самое время проявить благоразумие и остаться в стороне от любых расследований... Но тугая спираль событий уже закручивается. Прошлое смешивается с настоящим; пустяковая просьба о встрече влечёт за собой самые серьёзные последствия. И развязка наступит: сладкая, как вишня; горькая, как вишнёвая косточка.
В турку положите две чайные ложки кофе, палочку корицы и несколько сушёных вишен. Залейте стаканом чистой холодной воды и нагревайте десять-пятнадцать минут, не доводя до кипения. Одновременно приготовьте густой горячий шоколад – из какао-порошка или из плитки, смотря что окажется под рукой.
Важно – шоколад должен быть горьким!
Готовый кофе перелейте в чашку, лучше прозрачную, на дне которой уже есть две-три ложки горячего шоколада. Сверху напиток украсьте взбитыми сливками, слегка присыпьте измельчённой вишней и оставьте так на несколько минут. Часть сливок растворится, и получится трёхслойный кофе: внизу смешанный с шоколадом, а наверху – смягчённый молочными нотками.
Пить его лучше через соломинку, чтобы в полной мере оценить изменение вкуса.
Такой кофе может смягчить даже самый суровый характер, ведь вишня – символ мягкости нрава, происходящей из добрых дел.
Наслаждайтесь!
Но помните: в сердцевине вишнёвой косточки, пусть и в крохотных дозах, таится опасный яд.
Пожалуй, ничто не делает человека настолько уязвимым, как его же собственная беспечность.
Чужая зависть, исполненные коварства интриги, алчность, ненависть, даже злой рок – всё это опасности явные. Разум и осторожность даются нам, чтоб избежать хотя бы части бед. И даже в худшем случае можно утешить себя словами: "Что ж, такова судьба. Её можно принять, с нею можно бороться, но сетовать на неё не стоит". Всякий человек чувствует себя чуточку легче, снимая с себя вину за несчастья, обрушившиеся на его голову.
Но если же опасность ещё издали кокетливо взмахивала алым веером, а вы ничего не сделали, чтобы избежать встречи... О, тогда остаётся винить только свою беспечность. Для человека ответственного и серьёзного это настоящая мука – и изрядный удар по самолюбию. А когда речь идёт о таких людях, как маркиз Рокпорт, то позволить себе легкомысленное отношение к ним не могут даже члены семьи, самые близкие, родные.
И уж тем более не стоит рассчитывать, что буря пройдёт мимо; поверьте, не пройдёт.
После знаменательной встречи с Финолой у меня было предостаточно времени, чтобы подготовиться к важному разговору – или же сделать первый шаг. Однако я имела глупость на несколько дней выбросить из головы дядю Рэйвена и его неминуемое недовольство. Сперва хорошенько продумать оправдания помешало объяснение с Лайзо... как горели мои ладони и запястья от его прикосновений, святые Небеса! Потом опутали со всех сторон и закружили дела – дом, кофейня, переписка с мистером Спенсером о ремонте в замке Валтер. К тому же я опасалась, что вот-вот появится Валх, и потому вновь достала из тайника дневники леди Милдред. Словом, меня занимало что угодно, кроме предстоящей встречи с маркизом.
И вот результат – я оказалась к ней совершенно не готова.
– Вы разочаровываете меня, дорогая невеста.
Не раз и не два доводилось мне уже слышать от дяди Рэйвена эти слова. Иногда за ними следовало объяснение, иногда – спор. Но никогда ещё – строгий приказ оставаться либо дома, либо в кофейне, а любой свой визит или выезд согласовывать предварительно – письменно! – с маркизом как с опекуном.
– А если откажусь? – спросила я холодно, когда он озвучил свои требования.
Мы были в голубой гостиной особняка на Спэрроу-плейс, разумеется, одни. Клэр, к сожалению, отъехал куда-то по делам... Впрочем, стал бы он вступаться за меня перед маркизом – большой вопрос.
Перед тем как ответить, дядя Рэйвен снял очки, сложил их, снова надел и зачем-то переставил с место на место чашку кофе, остывшего и нетронутого. Всё это – без единого слова.
– Мне не хотелось бы становиться злодеем в ваших глазах, Виржиния, – мягко произнёс он наконец. – Поверьте, это для вашего же блага, для вашей же безопасности. Если вы сможете вести себя благоразумно хотя бы несколько месяцев, я пересмотрю своё решение. И не пытайтесь сделать что-то тайком. Каждый ваш необдуманный поступок может наихудшим образом отразиться на карьере мистера Норманна и на судьбе сэра Клэра Черри, который, увы, не оставил до сих пор некоторых своих вредных привычек.
Не знаю, мистический дар Финолы помог мне или простой здравый смысл, но я осознала со всей ясностью, что дядя Рэйвен абсолютно серьёзен: он готов причинить вред Эллису или Клэру, если я вновь окажусь в какой-нибудь нелепой, недостойной леди ситуации.
Грудь словно металлическим обручем стиснуло.
– Вы ведёте себя низко, – тихо сказала я, поднимаясь, и резко раскрыла веер. Воздуха не хватало.
– А вы – глупо и неосторожно.
Фамильный нрав Валтеров иногда, увы, плохое подспорье в беседе.
– Не приезжайте больше без приглашения, – отчеканила я и направилась к дверям. Уже на пороге обернулась и добавила: – Можете рассчитывать на моё благоразумие. Но не на благорасположение.
Этот изматывающий диалог произошёл утром. А вечером того же дня в кофейню заглянул Эллис, и уже по одному его виду стало ясно: обещание дяде Рэйвену я сдержать не смогу.
Детектив был без пальто.
Факт сам по себе примечательный, потому что середина января в Бромли – прескверное время. Дни в лучшем случае пасмурные, но нередки и дожди – холодные, мелкие, больше похожие на сгустившийся туман. Временами идёт снег, мокрый и липкий; он тает, не успев лечь на землю, и только добавляет грязи. По утрам и днём, до обеда, часто дует пронзительный ветер. Даже необычно холодный декабрь с метелями и сугробами не принёс нынешней зимой столько простуд беспечным горожанам, сколько январь, куда более ласковый с виду, но очень коварный.
Нынче с утра как раз моросило. После дождь унялся, но ветер принялся безжалостно дёргать флюгеры в разные стороны. И в такую-то погоду Эллис заявился в одном пиджаке!
– Мой каррик, – мрачно произнёс детектив вместо приветствий. – Порвался прямо по швам. Сегодня, представьте себе, прямо в Управлении.
Я несколько растерялась.
– Неужели?
Детектив вздохнул и принялся бережно разматывать шарф.
– Никогда не верил в дурные приметы, Виржиния. Но сейчас приходится.
Мне вспомнился утренний разговор с дядей Рэйвеном, и дыхание вновь перехватило. Невероятно, разумеется; невозможно... однако вдруг Эллис почувствовал угрозу?
Нет, право, глупость какая-то.
– Что вас заставляет так думать? – спросила я осторожно.
Эллис замер.
– Видите ли, Виржиния, – начал он вкрадчиво, тем особенным тоном, с которого начинались все самые безумные просьбы. – Человек, который подарил мне его, похоже, попал в беду.
Я собралась с духом и напомнила себе, что отныне мне следует быть осторожнее. Ради самого детектива в том числе.
– И чего же вы хотите от меня сейчас?
Он заломил брови, потерянно развёл руками и улыбнулся:
– Может быть, кофе? И кусок пирога. Нет, два куска пирога. Горячего, желательно.
Ловушка захлопнулась.
Право, не могла же я отказать промокшему и озябшему другу?
В общий зал мы, разумеется, не пошли. Мэдди принесла в маленькую комнату для отдыха полный кофейник, аккуратный сливочник из своего личного сервиза, две чашки, вазу с острым имбирным печеньем и свежайший пирог с сыром, зеленью и дарами моря, разрезанный на три части. Вообще-то он предназначался для Луи ла Рона, однако беспокойный журналист мог бы и подождать ещё немного.
По мере того как крохотный столик заполнялся угощением, сосредоточенное выражение лица у Эллиса уступало умиротворённому. Видимо, поэтому он решил начать рассказ издалека.
– Виржиния, вам никогда не казалась странной моя манера одеваться?
Каюсь, первым, что мне пришло на ум, была не внешность детектива, а бедность. И потому я, конечно, захотела воскликнуть "Нет!", чтобы не оскорбить его случайно, однако задумалась.
Потёртое кепи, аккуратная штопка на пиджаке, ветхие рубашки – всё вполне вписывалось в образ небогатого сыщика, который каждый лишний рейн отправлял в приют. Ботинки Эллис быстро снашивал, но явно не экономил на них и шил на заказ у неплохого мастера; разумно – скверная обувь может испортить не только настроение, но и здоровье. А то и жизнь, причём в буквальном смысле, особенно если вы имеете опасную привычку гоняться за преступниками.
Древний-древний каррик в этом ряду вынужденной, однако рациональной экономии казался лишним. Кто станет добровольно носить вещь, вышедшую из моды ещё в начале прошлого века? К тому же у Эллиса, насколько мне помнится, было ещё одно пальто, поновее, и плащ вдобавок...
– Сейчас показалась, – призналась я наконец. – Ваш каррик. У него всего два воротника, к тому же не слишком широких, и цвет немаркий, потому старомодность и не бросается в глаза. Но если задуматься... Такую вещь мог носить мой прапрадед на охоте. Или его кучер, но лет через двадцать, когда каррик бы сносился, тогда чаще одаривали слуг одеждой с господского плеча – глупая традиция, по моему мнению, – заметила я и снова задумалась, припоминая, как выглядело любимое пальто Эллиса – не было ли там оборок, вышивки. – Каррики, к слову, носили не только мужчины. Чуть позже эта странная, вычурная одежда пленила и высокосветских модниц. На одном из портретов моя прабабка, леди Сибилл, изображена в каррике, разумеется, в женском, а потому роскошно отделанном – ваш куда проще, он явно мужской, причём пошитый для человека практичного. Но теперь во всём Бромли, готова спорить, никто не носит карриков, ни скромных, ни пышных. И почему вы его так берегли?
Эллис вздохнул и отставил пустую тарелку из-под пирога.
– Ответ прост, Виржиния. Это память. Подарок от первого человека, которому я спас жизнь, когда только-только стал детективом. – Он помолчал, затем добавил неохотно: – И, честно признаться, именно из-за того человека я потом отказался брать дела без трупов.
– Вы расскажете? – спросила я взволнованно.
– Позже, – уклончиво ответил он. – Сейчас важнее выяснить, что с ним случилось.
– Так вы не знаете!
– Разумеется, – сказал Эллис абсолютно серьёзно. Я даже рассердиться толком не сумела. – Иначе зачем бы я пришёл к вам? Его зовут Роджер Шелли, ему двадцать семь лет, и он владелец трёх швейных мастерских. Несколько дней назад он закрылся в собственном доме. Слуги молчат, хотя обычно они более чем разговорчивы. Зато доктор едва ли не поселился у него – заходит и утром, и вечером, и опять-таки никак не желает объяснять участившиеся визиты. Вам нужно встретиться с Роджером Шелли и узнать, что случилось. Я по некоторым причинам этого сделать не могу.
Я внимательно посмотрела на него. Эллис безупречно владел собой и, конечно, не выказывал ни малейших признаков волнения. И именно совершенное спокойствие и выдавало его с головой.
– Вы, разумеется, не скажете, почему.
– Нет, – улыбнулся детектив. – Но мне очень важно знать, что случилось у Роджера Шелли. Да, кстати, чуть не забыл упомянуть...
– Я ещё не согласилась.
– ...важную деталь, – продолжил он невозмутимо. – Шелли – хороший парень, но любит плести обо мне небылицы. Фантазировать, проще говоря. Сущая ерунда, но с непривычки может смутить. Просто не слушайте и ни в коем случае не верьте.
Отставив чашку из-под кофе, я мысленно извинилась перед дядей Рэйвеном. Похоже, всё же придётся нарушить обещание и совершить нечто безрассудное – иначе мне грозит мучительная смерть от любопытства.
Покончив с кофе и с пирогом, Эллис попрощался и снова выскочил под дождь, обещая зайти через несколько дней и узнать, что мне удалось выяснить.
– Я бы попросил прислать записку, – заметил он уже на пороге. – Однако, боюсь, она попадёт не в те руки.
Тут, признаться, я растерялась.
– Да? И почему же?
– Скажем так, чутьё, – непонятно пояснил детектив и, ни слова не говоря больше, ринулся навстречу пронзительному январскому ветру, точно намеревался добежать до самого Управления, не замёрзнув.
Пустая надежда, в самом деле.
"Надо было рассказать ему об угрозах маркиза", – подумала я с досадой. Конечно, вряд ли мы даже вдвоём сумеем перехитрить дядю, но так Эллис хотя бы сможет подготовиться к неприятностям.
– Леди Виржиния! – заглянула в комнатку Мадлен. Вид у неё был усталый – и расстроенный. – Он ушёл?
Мне стало немного стыдно. Оставила зал почти на полчаса, а ведь ранний вечер в кофейне – самое трудное время! И не потому, что приходится разносить много заказов: с этим, к счастью, справляется и эта новенькая служанка, Джейн Астрид. Но многие гости порою слишком увлекаются спорами или затрагивают опасные темы. Иногда нужно сказать всего несколько слов, чтобы умиротворить зарождающуюся бурю. И заменить здесь хозяйку, искусно направляющую беседу в верное русло, не может никто. В "Старое гнездо" приходят не только за кофе, чаем редких чжанских сортов и пирожными – деликатесов и экзотики, право, с избытком хватает и в других салонах. Но вот такой атмосферы уюта и спокойствия, столь необычного, интересного и в то же время изысканного общества нет нигде.
Мельком взглянув на себя в зеркало, я поспешила в зал.
Ничего непоправимого без меня не произошло, разумеется. Однако Луи ла Рон, сам того не желая, успел изрядно подогреть разговор, потому что упомянул имя Герберта Генри Истона, графа Истона. И не просто так, а в связи с нашумевшим случаем, когда одна известная ширманка, мисс Клоуз, на приёме ударила его веером по лицу и пыталась преградить путь, крича что-то о праве женщин преподавать в университетах. Он же в свою очередь хлопком ладони смял её шляпку и, пользуясь замешательством боевитой девицы, скрылся.
Признаться, я не испытывала симпатии ни к одному из действующих лиц этого трагифарса. Во-первых, джентльмен не должен поднимать руку на леди – разве что для защиты своей жизни. Во-вторых, напрямую никто уже давно не запрещал преподавать – мисс Кэролайн Смит тому пример, на её лекции по математике ходили едва ли не с большим удовольствием, чем к самым старым и уважаемым профессорам Оклендского колледжа. В-третьих, дурное поведение ширманок вредило женщинам куда сильнее весьма умеренных выступлений лорда Истона.
Однако в кофейне нынешним вечером – насмешка судьбы, не иначе – собрались как пылкие сторонницы мисс Клоуз, так и не менее яростные противники. И посетители волей-неволей разделились на две партии, прямо как в парламенте. Ширманок, порицающих лорда Истона, возглавила миссис Скаровски. Их оппонентов – виконт Уэстер, который вообще-то приходил не так часто, исключительно ради "огненного" кофе Георга, и обычно сидел за дальним столиком, не вмешиваясь ни во что, но на сей раз не смог смолчать.
Если для того чтобы пресечь горячую проповедь лорда Уэстера, хватило и моего появления – трудно рассуждать о глупости и несамостоятельности женщин под холодом фамильного взгляда Валтеров, – то миссис Скаровски успокоилась только после настойчивых просьб прочитать новую главу своей поэмы. Луи ла Рон, невольный виновник суматохи, отёр лоб, опасливо поглядывая на стопку черновиков, однако посчитал, что поэзия – меньшее зло и промолчал.
Присаживаясь за общий стол и заводя беседу о лошадях и скачках – о, излюбленная тема лорда Уэстера, возжигающая огонь в глазах и умягчающая сердце! – я заметила за столиком в углу странного молодого джентльмена. Точнее, сперва он показался мне совершенно обычным щёголем – укороченный пиджак по последней моде и брюки-дудочки, всё весьма скучного тёмно-серого цвета. Внимание привлекали разве что два кольца на левой руке незнакомца, крупные, с синими камнями.
"Может, дело в цвете волос? – размышляла я отстранённо, не забывая поддерживать разговор. – Такие светлые, что кажутся прозрачными... Или мне доводилось уже где-то видеть его прежде?"
Тут миссис Скаровски наконец-то закончила разбирать свои черновики и многозначительно прокашлялась. Я невольно отвлеклась от раздумий. Но несколько слов в первых же строчках будто наотмашь ударили:
– Ах, остров мой в далёком океане, ах, беспечальный узник злого солнца...
Цепочка ассоциаций выстроилась быстрее молнии.
Остров в океане, жара, затворник, Ноэль Нинген... конечно же, Сэран!
Я не узнала его сразу, потому что он сидел спиной ко мне, да и модный костюм сбил с толку. Но изящные запястья, безупречную осанку и белые, невесомые, как паутина, волосы невозможно забыть. Правда, на картине это смотрится совершенно иначе... И всё же, неужели правда он?
Улучив момент, я обернулась.
За столиком никого не было. Только полная чашка крепкого кофе источала ароматный дымок.
Показалось? Нет, там точно кто-то сидел совсем недавно – стул отодвинут, на полу мокрые отпечатки от ботинок. Но тогда куда же Сэран делся?
После недолгих сомнений, я решила подумать о странном госте позднее. В конце концов, если ему действительно что-то нужно, то мне не спрятаться. А если нет – искать встречи бессмысленно. Всё равно что ловить дым сачком для бабочек.
Вечер завершился спокойно. Поэма миссис Скаровски, к удивлению и досаде лорда Уэстера, снискала искренние похвалы слушателей. Луи ла Рон, искупая своё неосторожное поведение, был в меру остроумен и щедр на добрые слова. Последние гости разошлись ближе к полуночи. Я наскоро попрощалась с Георгом, миссис Хат и Мэдди, а затем поспешила к автомобилю, который уже стоял у крыльца.
– Леди Виржиния.
Два слова, тихий голос, ровные интонации – но сколько чувств они пробуждают! Раньше любовные романы казались глупым смешением нелепиц, напыщенной ложью в клубничном сиропе. Реплики героев я считала надуманными: право, что это вообще за диалог, если двое только зовут друг друга и вздыхают? Однако мне теперь открылось новое удовольствие. Слушать, как его губы ласкают моё имя; перекатывать его имя на языке, словно перечный леденец, приторный и жгучий.
– Мистер Маноле.
Он распахнул дверцу автомобиля, а затем отвесил безупречный поклон, словно мы были на балу, и за нами неотрывно следовали взгляды всех светских сплетников. Я поблагодарила – кивком и улыбкой.
В салоне пахло вербеной. Едва уловимо, но даже такая малость дарила ощущение покоя и безопасности... Вскоре автомобиль тронулся. Когда мы отъехали на значительное расстояние от кофейни, Лайзо снова заговорил.
– Как прошёл ваш день?
Всё это время я стойко держалась, но сейчас эмоции пробили тонкую преграду холодного расчёта.
– Как прошёл? Как у святой Генриетты после проповеди перед фанатиками-альравцами.
Отражение Лайзо в стекле нахмурилось:
– Но ведь её сперва пытались сжечь, а потом посадили в клеть?
– Вот именно.
Он не потратил много времени на то, чтобы сопоставить визит маркиза и моё дурное настроение.
– Ваш жених... – О, как прозвучало это слово! И насмешка, и глубокая уязвлённость, и раздражение одновременно. – Ваш жених что-то сделал нынче утром?
– О, да. Он покусился на главное достояние леди – её свободу.
– Запретил покидать дом? – быстро откликнулся Лайзо. – Из-за участия в расследовании? Или он что-то заподозрил?
Ему не понадобилось уточнять, что именно; запястье словно искра ужалила. Я почувствовала, что щёки у меня теплеют, и отвернулась к чёрному стеклу. Особняки Вест-хилл, едва различимые в темноте, проплывали за окном медленно, как во сне.
– Скорее, первое. Он не объяснил своё решение, но оговорился, что я слишком часто стала бывать в неподобающих местах. Миссис Мариани вынуждена рассказывать ему о всех моих передвижениях. Наверняка и о встрече с мисс Дилейни поведала – ровно столько, сколько могла увидеть сама, – улыбнулась я. О, могу представить, что бы подумал дядя Рэйвен, доведись ему побывать в моём сне и узнать правду о Валхе и о Финоле! – Маркиз приказал согласовывать с ним все мои визиты и выезды. Мне дозволено находиться в особняке на Спэрроу-плейс и в кофейне. Разумеется, никаких расследований. Остаётся благодарить Небеса, что принимать гостей он не запретил... – я запнулась и продолжила тише: – Лайзо, если я ослушаюсь, пострадают невинные люди! "Каждый ваш необдуманный поступок может наихудшим образом отразиться на карьере мистера Норманна и на судьбе сэра Клэра Черри" – так он и сказал.
Против ожиданий, Лайзо мои откровения нисколько не встревожили:
– Я бы не назвал тех двоих невинными. Но лучше их предупредить. Вы дали обещание, Виржиния, – добавил он негромко и повернул руль. Автомобиль выехал на дорогу, которая вела напрямую к площади. – Но такие обещания редко удаётся сдержать. Это всё равно что волну решетом ловить.
Невольно я улыбнулась – так его слова перекликались с моими недавними мыслями. Выходит, у нас с Сэраном есть нечто общее, если глядеть со стороны?
– С дядей поговорю завтра, – решила я, поразмыслив. – Сегодня вечером он собирался встретиться с друзьями и отчего-то взял с собой камердинера, Джула. Вернётся наверняка поздно ночью, если не под утро. А Эллис... Здесь вторая большая трудность, потому что ему я тоже имела глупость кое-что пообещать буквально несколько часов назад. Мне нужно узнать, что происходит в доме у одного человека.
– У кого? – быстро спросил Лайзо.
Я замешкалась. Если бы Эллис хотел, он бы сразу пришёл к своему воспитаннику и другу. И у меня нет права выдавать чужую тайну.
– Не могу сказать, – ответила я наконец. – Не потому, что не доверяю, просто...
– Слово леди?
– Да, слово леди.
К моему удивлению, Лайзо вовсе не обиделся и напротив, рассмеялся:
– Вот задачка-то... Но не о чем беспокоиться, – произнёс он и понизил голос: – Если нужно всего лишь узнать, что происходит в каком-то доме, то ты можешь сделать это, не покидая своей спальни, Виржиния.
Решение было таким очевидным, что мне даже стало стыдно. Наследие Алвен, разумеется! Конечно, оставалась значительная вероятность, что ничего не получится или Валх выйдет на охоту. Но пока не попробую – не узнаю.
Я наклонила голову, скрывая улыбку.
– Пожалуй, так и поступлю... А вот и особняк. Думаю, отсюда нам стоит придерживаться некоторых правил. Хотя бы этикета, – добавила я, намекая на его лёгкое, естественное "ты".
– Как прикажете, – белозубо усмехнулся Лайзо.
Но, святые Небеса, какие правила, какой этикет, когда двое поднимаются по ступеням почти в полной темноте? Фонари Спэрроу-плейс, укутанные туманом, остались позади, а мистер Чемберс пока не успел открыть двери... Лайзо держал меня за руку одиннадцать шагов, и вовсе не потому, что дорога была скользкой; он то сжимал пальцы крепче, то расслаблял, едва ощутимо поглаживая ладонь.
Зимние перчатки были возмутительно тонкими.
Дом меня ожидал сюрприз. Ещё до ужина Юджи сообщила, что после обеда наведался Мэтью Рэндалл и оставил пухлый конверт. На обороте значилось лишь моё имя – ни адреса, ни отправителя. Зато почерк определённо выглядел знакомо.
– Пусть его завтра отнесут маркизу Рокпорту, – приказала я, положив конверт обратно на поднос.
– Не распечатывая? – удивилась Юджиния.
Добрая девочка, чистая душа! Не знает ещё, как в рамках дозволенного могут выражать своё недовольство леди. Ничего, в ближайшее время у неё появится достаточно примеров.
– Именно, милая. В дальнейшем если маркиз или кто-то из его подчинённых попробует передать корреспонденцию в моё отсутствие, не принимай её. Сошлись на приказ.
Вероятно, Юджи и была наивной, но отнюдь не глупой.
– В дом их тоже пускать нельзя? – смущённо спросила она.
– Об этом позаботится мистер Чемберс, – улыбнулась я. – Проинструктирую его с утра.
Настроение у меня изрядно улучшилось. Лёгкий овощной суп за ужином оказался выше всяких похвал, горячий шоколад на десерт согрел и убаюкал... Я едва не позабыла о своих планах и вспомнила уже в последний момент, едва ли не засыпая.
"И что же мне делать? – промелькнуло в голове. – Как вообще увидеть сон об этом... Как его зовут? Робин Шелли? Ричард?.."
Веки словно были склеены сиропом. Я перевернулась на другой бок, путаясь в одеяле. Нужное имя ускользало. Рэндальф? Руфус? Реджинальд?..
– ...Роджер! Роджер, откликнись немедленно!
Здесь темно. Всюду липкие нити, как паутина, только много толще. Кричит женщина; кажется, немолодая и привыкшая говорить тихо. Голос у неё срывается.
– Да, мама. Не беспокойся, я тут. Только проводил доктора Нотингейла.
Его голос юный, мягкий – слушаешь и словно мыльные пузыри на ладони перекатываешь.
Мне становится любопытно. Я делаю шаг – сквозь переплетение нитей, преодолевая упругое сопротивление темноты – и попадаю в странную галерею. Стены, пол, потолок – всё покрыто ажурным лишайником, точно ствол древнего дерева. Напротив окна стоят двое. У женщины вместо головы – перепутанные клочья цветного тумана. Мужчина выше её на две ладони; волосы у него тёмные, почти чёрные, но хватает и седины.
