Текст книги "13 кофейных историй (СИ)"
Автор книги: Софья Ролдугина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 139 страниц)
И оказалась права.
Детектив с величайшим удовольствием выложил мне государственные тайны – на прогулке в заснеженном саду камней, напротив никконского посольства, в западной части Боунского парка.
– Мальчишку, пойманного в розовом платье, зовут Саймон Чейз. Он младший брат покойного Даррелла Чейза и младший сын в добропорядочной, верной короне семье Чейзов, потомственных врачей, – со вздохом начал Эллис, запрокинув голову к сумрачному небу. С самого утра шел снег; все вокруг было укрыто толстым слоем белого холодного пуха, и оттого звуки были приглушенными, а краски – мягкими. – И как отпрыска из такой замечательной семьи угораздило связаться с революционерами – ума не приложу… Всего переодетых девицами мальчишек было пятеро. Большую часть бала они крутились около марсовийских дипломатов, одному заговорщику даже удалось отвести «жертву» подальше от остальных и подсыпать яду в бокал. К счастью, прелестное дитя напутало с дозировкой, и яд сработал слишком рано; жертву замутило, ну, и… мне продолжать? – Эллис невинно ковырнул мыском притоптанный снег на дорожке.
Я усмехнулась.
– Нет уж, увольте. Кстати, бомбы, о которых говорил Даррелл Чейз, нашли?
– Ой, не было никаких бомб, – Эллис скривился. – Все оказалось враньем. Чейз блефовал, чтобы дать возможность уйти остальным членам группы. Но просчитался немного. Вообще если б не происшествие с Фаулером, честь и хвала его страсти к несговорчивым леди в розовых платьях, все могло закончиться куда как менее весело. Заговорщики были разоблачены благодаря случайности. Эх, как же я не люблю полагаться на чистую удачу! – проворчал Эллис себе под нос.
А я вспомнила искаженное от испуга и ярости лицо Саймона Чейза и спросила:
– Разоблачение заговора – это хорошо конечно. Но что стало потом с мальчишками? И кому вообще пришла в голову идея отправить на убийство детей?
Детектив помрачнел и зябко стянул ворот потрепанного пальто.
– Одному мерзавцу по кличке Кронус. Он был в числе основателей «Детей Красной Земли». После того случая, когда мои люди накрыли почти всю их гнилую организацию, людей «деткам» стало отчаянно не хватать, вот Кронус и решил привлечь к революционной борьбе малолеток. Но хуже всего знаете, что, Виржиния? – сердито уставился он на меня, словно я была воплощением этого самого Кронуса. – Не то, что детям хладнокровно внушили всякую гадость. Не то, что их отправили на провальное задание, накачав наркотиками для храбрости… Хуже всего то, что все эти мальчишки – братья старших членов организации. Эти идиоты-революционеры потащили своих собственных братьев, свою кровь, фактически на смерть. Это не предательство, это даже хуже. Если бы не Даррелл Чейз, который заставил Саймона скомандовать экстренный сигнал к отступлению… Возможно, при попытке задержать этих горячих мальчишек бы поубивали. А так – мы сцапали Саймона Чейза, и уже через него аккуратно достали остальных. Арестовали тихо и мирно, когда они не ждали.
– И что теперь будет с ними? С мальчишками? – сердце у меня кольнуло.
– Ничего, – Эллис пожал плечами. – Всех, кто младше семнадцати, отправят по разным военным колледжам. Это личное решение маркиза Рокпорта. Остальных, в зависимости от тяжести совершенных преступлений – либо в тюрьму, либо на Новый Материк, либо… – и он выразительно провел большим пальцем по шее. – Жаль, что Кронус опять ушел, вместе со всей верхушкой. Впрочем, эти твари всегда были вертлявыми и живучими до неприличия. Подозреваю, что он сбежал куда-то за границу, возможно, в Алманию, к тем, кто подпитывал деньгами бедных «деток»… Кстати, Виржиния, вуаль вам идет.
– Чтоб у вас язык отсох, Эллис! – вспыхнула я. – Совести у вас нет! «Вуаль идет»… Вы хоть представляете, какой у меня синяк?
– Нет, – искренне заинтересовался Эллис и заступил мне дорогу, жалобно глядя снизу вверх. – А покажите! Тут никого нет, никто не увидит.
– Эллис, не говорите глупостей, – возмутилась я до глубины души, на всякий случай придерживая шляпку вместе с вуалью. – В конце концов, это просто неприлично… Ох!
– Ну, пустите, я только на секунду загляну и сразу… Ого! – Эллис выпустил с боем отобранную вуаль и едва ли не пополам от смеха согнулся. – Ну ничего себе! Не синяк – синячище! Честно, даже у меня такого не было!
– Не сомневаюсь, – пытаясь сохранить достоинство, ответила я. – Что вы наделали, Эллис – все шпильки попадали в снег. Ищите теперь, без вуали я никуда не поеду. Стыд какой!
Я думала, что детектив по обыкновению начнет отшучиваться и отнекиваться, но он без всяких возражений уселся на корточки и принялся двумя пальцами выбирать из снега черные металлические шпильки. Одну за другой, осторожно, стараясь не зарыть случайно остальные.
– А теперь, коли уж я утолил ваше любопытство, расскажите мне о вашем Крысолове. Что это за типус такой?
– Честно говоря – не знаю, – вздохнула я. Стало как-то грустно; после бала мне несколько раз снился тот вальс и странный разговор в галерее, под ледяными звездами… А Крысолов никак не давал о себе знать. – Он был… странным. Говорил так, будто хорошо знает меня. Однако я не могу вспомнить ни одного знакомого человека с таким голосом или манерами. Акцент у него был то алманский, то альбийский, а временами и вовсе что-то марсовийское прорезалось.
– Гм… – Эллис задумался. – Знаете, такое бывает, когда не знаешь родного языка собеседника. Тогда принимаешь незнакомый акцент за вариации уже известных.
– Возможно, – я пожала плечами и отвернулась в сторону. Снег начал идти сильнее; наверное, завтра тут не будет видно уже ни одного камня, и никконский сад превратится в скучную белую пустыню. – Честно говоря, мне не хочется раздумывать об этом. Мы с Крысоловом всего лишь потанцевали немного, а потом поговорили, и вдруг он спасает мне жизнь! – я покачала головой, стараясь прогнать романтические мысли. Щеки наверняка уже полыхали румянцем. – Такое чувство, Эллис, будто мне по ошибке прислали чужое письмо, а я взяла и вскрыла его. И теперь читаю волшебные слова, согревающие сердце – но, увы, предназначенные не мне. И однажды придет настоящий адресат и – и заберет то, что ему принадлежит по праву. А я останусь наедине с воспоминаниями. И все.
Эллис замер.
– Как-то грустно это звучит, – вздохнул он и задумчиво пересыпал собранные шпильки из одной ладони в другую. Нежный звон утонул в будто бы сгустившемся воздухе. – Знаете, я хотел ведь предупредить вас. Мол, вдруг это аферист или один из тех врагов семьи, о которых упоминал маркиз Рокпорт. Убийца ваших родителей и все такое… Но теперь не буду. Я даже не стану искать этого самого Крысолова, – Эллис встал, серьезный и сосредоточенный, и откинул вуаль. – Но пообещайте мне одно, Виржиния. Если вам понадобится моя помощь – любая, хоть душеспасительная беседа, хоть совет в делах сердечных, хоть рекомендация, где лучше спрятать окровавленный труп – обращайтесь. Я помогу, правда. Обещаю, – детектив поймал мой взгляд и удержал его. – Вы ведь обратитесь ко мне?
Он осторожно взял мою руку и вложил в ладонь собранные шпильки.
Я медленно сомкнула пальцы.
– Да, Эллис. Конечно, я обращусь к вам. Пожалуй, мне и о помощи-то попросить больше некого… особенно в том, что касается трупов.
Детектив беспечно фыркнул.
– Вижу, мы друг друга поняли.
– Вполне… Святые небеса, Эллис, да у вас же руки ледяные, – охнула я. – Немедленно идем в кофейню. Я попрошу Георга сделать нам что-нибудь согревающее. Вот есть, скажем, кофе с перцем и имбирем – хотите?
– Хочу, – радостно согласился Эллис. Снег пушистыми хлопьями ложился на его волосы, выкрашенные для маскарада в черный цвет, вновь делая их привычно пестрыми. – И перекусить чем-нибудь я был бы не против.
– Тогда идемте скорее, – я улыбнулась. – К тому же мистер Маноле наверняка уже заждался нас. Вообще нехорошо было надолго оставлять его в автомобиле в такой холод, тем более с простудой.
– А Лайзо простудился? – удивился Эллис искренне.
– Да. Говорит, что шел с братом вдоль Эйвона, затеял шуточную драку и случайно свалился в воду. Пока до дома добрался – успел простыть.
Детектив только возвел очи к небу.
– Да, с ним такое бывает. К счастью, редко. В такие минуты я вспоминаю, каким он был , когда мы только познакомились.
– И каким же?
Мне стало интересно.
– Ну… – Эллис неопределенно повел рукою. – Очень дерзким мальчишкой, нахальным. Порывистым, вспыльчивым. Но в то же время трогательно любящим детские сказки и вообще… влюбчивым. О, кстати, – встрепенулся детектив. – Насчет вашего синяка. А попросите Лайзо сделать какую-нибудь мазь и полечить вас! Мне он синяки сводит – загляденье просто, за одну ночь сходит все.
– Я подумаю над вашим предложением, – уклончиво согласилась я, думая, что это не такая уж плохая идея. При всех недостатках Лайзо, мази и целебные составы у него получались замечательные. Тем средством для спокойного сна я пользовалась до сих пор.
– Вот и славно. А теперь пойдемте быстрее в автомобиль, я и впрямь замерз вусмерть. А вы мне обещали бесплатный кофе!
И с этими словами бессовестнейший человек в Бромли, гроза кофеен и обладатель самого проникновенного взгляда во всей Аксонии, детектив Алан Алиссон Норманн подхватил меня под локоть и потащил по дорожке – быстрее и быстрее, так, что через минуту мы уже бежали, неловко оскальзываясь на утоптанном снегу и, стыдно признаться, хохоча во весь голос. К счастью, поблизости не было никого, чтобы наблюдать это безобразие.
Кажется, наступивший год обещал быть веселым…
История седьмая
Кофе со льдом
Ближе к весне в Бромли начинают курсировать жуткие слухи – мол, кто-то похищает приютских мальчишек и младших сыновей из бедных семейств, а затем подбрасывает тела к городским храмам.
В страшном преступлении испуганные люди готовы обвинить кого угодно – проходимцев-гипси, издавна живущих в городе, языческие общины эмигрантов с Юга, даже призраков…
Детектив Эллис и леди Виржиния еще и не подозревают, что за разгадкой им придется в буквальном смысле спуститься под землю.
В холодные зимние месяцы самыми популярными напитками становятся согревающие – глинтвейн, грог, травяные сборы, теплые молочные коктейли и, конечно, кофе – ведь считается, что ничего не убережет замерзшего человека от простуды лучше, чем глоток чего-нибудь горячего, ароматного… Однако на самом деле простейший способ встретиться с леди Ангиной – это распарить горло, к примеру, пряным чаем, а потом наглотаться на улице морозного воздуха.
С другой стороны, вазочка с карамельным мороженым может оказаться приятным – и безопасным! – дополнением к вечернему чтению перед жарким камином.
И поэтому – если очень хочется – можно побаловать себя холодным десертом даже зимой.
Например, оригинальным кофе «Апельсиновый лед».
Для сервировки этого десерта нам понадобятся высокие прозрачные бокалы. На дно наливается три-пять столовых ложек апельсинового сиропа – по вкусу. Затем варится самый простой и очень крепкий кофе в турке и через бумажный фильтр переливается в бокал, заполняя его примерно до половины. Размешать кофе нужно тщательно, чтобы сироп не осел на дно. Далее следует измельчить лед и быстро добавить его в еще горячий кофе – так, чтоб свободной в бокале осталась только одна четвертая объема. Ее нужно заполнить взбитыми сливками. А сверху – украсить тертой апельсиновой цедрой и корицей.
Пьют «ледяной» кофе маленькими глотками либо через соломинку.
Если проглотить сразу слишком много – можно и застудить горло…
В Бромли, как и в любом большом городе, рано или поздно настает момент, когда отчаянно хочется приблизить наступление весны.
После достопамятного бала миновало уже почти три недели. За короткую оттепель хмурые дожди закатали нежный, воздушный пушок снега под ледяную корку. По городским дорогам было не пройти – автомобили и кэбы размесили такую отвратительную кашу, что даже лучшие сапоги через полчаса начинали промокать. Бромлинское «блюдце» в любую погоду укрывала плотная шапка смога – тумана, смешанного с гарью заводов и фабрик. Солнце почти не появлялось; кажется, последний ясный денек был на Сошествие. Природа словно забылась болезненным сном – зато светская жизнь била ключом.
Что ни день – то прием, или бал, или званый ужин, или поэтический вечер, или встреча клуба для избранных, или театральная премьера, или открытие новой выставки, или выступление в опере какого-нибудь редчайшей чистоты меццо-сопрано… Кого-то эта яркая карусель утомляла. Но были и те, кто ею искренне наслаждался – к примеру, блистательная леди Вайтберри. И, увы, она считала своим долгом приобщить меня к своим развлечениям.
Не то чтобы я не любила веселье… Но на плечах Эмбер не лежало управление огромным процветающим графством и элитарным кофейным салоном в придачу. А вот мне для того, чтоб соответствовать статусу леди, приходилось буквально по минутам выкраивать время из бесконечной ленты дел и обязанностей.
– Трудный денек, леди? – сочувственно поинтересовался Лайзо, когда автомобиль отъехал достаточно далеко от особняка Вайтберри, где продолжала звучать музыка, а талантливая «гостья из Романии» распевала сентиментальные романсы. Собственно, ради нее Эмбер и устроила прием; мне певица тоже понравилась, да и гости были все больше из нашего, узкого круга, но уже второй день я так отчаянно хотела спать, что боялась задремать прямо посреди очередной жалостливой песни.
А это, право, было бы неприлично и недостойно леди.
– Да, пожалуй. Весело, но слишком шумно, – рассеянно согласилась я с Лайзо. – Может, в другой раз я бы осталась до конца, но нужно еще просмотреть документы по судебной тяжбе насчет северной границы… Ох, и почему у меня такое чувство, будто мой адвокат подкуплен соперниками?
– Возможно, так оно и есть, – задумчиво предположил Лайзо. – Семейный адвокат – это хорошо, но если б я с кем судиться стал, и денег у меня было б в достатке, я б кого-нибудь из большой, солидной конторы нанял, кому с графиней сотрудничать для репутации полезно.
– Вам не следует рассуждать о таких вещах, мистер Маноле, это совершенно вас не касается, – устало напомнила я.
– Да, да, конечно, леди, прошу прощения, – тут же повинился Лайзо – без тени настоящего раскаяния.
В последнее время он все чаще играл роль понимающего и сочувствующего слушателя. Сначала я еще задумывалась о том, что нехорошо жаловаться слуге или обсуждать с ним великосветские сплетни. Но, как говорится, искушение приходит на мягких лапах, подобно бродячей кошке, и мурлычет так ласково, что рука не поднимается его прогнать, а потом сворачивается на коленях уютным клубком – и тогда пиши пропало.
Так и Лайзо.
Сперва я привыкла к тому, что он все время спрашивает меня о чем-то – вроде бы дежурные вопросы, вежливые, от которых можно отделываться пустыми отговорками, а в ответ – слышать какой-нибудь немудреный, но теплый комплимент. Маленькая слабость, почему бы не поддаться ей? А потом… Я и сама не заметила, как привыкла перебрасываться ни к чему не обязывающими репликами с Лайзо, коротая дорогу от театра до особняка на Сперроу-плейс или из кофейни – в загородный дом. Конечно, болтать со слугой – глупо и недостойно… Но я же болтаю иногда по утрам с той же Магдой? А чем хуже Лайзо – тем, что может поведать что-нибудь любопытное о премьере спектакля, на котором я побывала, или, истолковав какую-то из бесчисленных примет гипси, предсказать погоду на завтра? И, уж верно, нет ничего предосудительного в том, чтобы последовать ненавязчивому совету: «А завтра-то подморозит, леди – гляньте, какой закат красный. Вы б оделись потеплее, коли хотите с леди Клэймор в парке погулять… Простите великодушно, ежели не в свое дело лезу».
Проблема была в том, что этим Лайзо не ограничивался, а его советы порою… да что уж лукавить, почти всегда казались мне разумными. Я же привыкала быть откровенной с ним, хоть и чувствовала, что однажды об этом пожалею. Наверно, сейчас о моих текущих делах он знал ровно столько, сколько и управляющий, даже дядя Рэйвен был хуже осведомлен.
Оставался только один человек, за исключением Мэдди и Георга, который глубже, чем Лайзо, залез в мои личные секреты – Эллис. Ведь лишь ему я рассказала о Крысолове.
Который, к слову, за эти три недели ни разу не дал о себе знать. Растаял, как сон в ночь на Сошествие – и нет его…
Сердце отчего-то кольнуло.
– Леди, как ехать прикажете? – негромко окликнул меня Лайзо, прерывая цепочку невеселых размышлений. – Через низину, напрямик? Али кругом эту грязь объедем?
– Вам этот автомобиль потом мыть и полировать, вы и решайте.
Я с трудом проглотила зевок. Глаза слипались, как будто ресницы склеили воском.
– Тогда мимо рыночной площади поедем, по краю трущоб, напрямки то есть, – уверенно заявил Лайзо, скосив на меня глаза, и тихо добавил: – А то вы, леди, того и гляди заснете.
– Лучше о себе побеспокойтесь, – грозно ответила я, но рука уже сама собой потянулась к вязаному пледу, сложенному на свободном сидении: очень хотелось укрыться и подремать хотя бы сорок минут, пока мы будем добираться до особняка.
За стеклом замелькали белые мухи – опять началась метель. Мелкий снег, наверняка ужасно колючий – видимо, за то время, пока мы слушали певичку у леди Вайтберри, в Бромли опять вернулись морозы. А ведь только вчера было так тепло, что начали таять грязные, слежавшиеся сугробы в боковых переулках у Барбер-лейн…
Борясь со сном, я начала перечислять про себя наиболее срочные дела, составляя план работы:
«Перво-наперво следует просмотреть материалы по судебной тяжбе. Потом, возможно, нанять другого адвоката – у леди Абигейл были на примете надежные люди. И нужно еще решить окончательно, какой прием устраивать на мое двадцатилетие – традиции предписывали праздновать эту дату с размахом, но в особняке на Сперроу-плейс бал не проведешь, званый ужин в лучшем случае, к тому же хотелось придумать что-то оригинальное…»
Додумать эту очень важную – и сложную для сонного разума – мысль я не успела.
Автомобиль затормозил так резко, что меня швырнуло на спинку водительского кресла и крепко приложило. Ох, наверное, потом на плече синяк будет…
– Что случилось? – спросила я, прокашлявшись. Мы только-только миновали шумную даже в это время рыночную площадь и свернули на боковую улицу, чтоб срезать дорогу. Никаких экипажей или препятствий впереди вроде бы не было. Так почему же…?
– А чтоб я знал! – коротко и зло откликнулся Лайзо, явно проглотивший пару крепких словечек, не подходящих для общения с леди. Он был бледен. – Кто-то под колеса кинулся. Только б живой остался…
И тут дверцу у пустого сиденья рядом со мною дернули.
В проеме показалась неряшливо одетая женщина, кутающаяся в черный платок. Я прищурилась – и обомлела.
– Зельда Маноле?!
– Матушка?!
Никогда еще я не видела у Лайзо настолько удивленного лица.
Зельда, впрочем, изумилась не меньше.
– Так и знала, что это вы! Чуяло мое сердечко! – взвыла она с такой смесью облегчения, радости и ужаса, что мне стало не по себе. – Ох, выручай, леди! Спрячь меня, Небесами тебя заклинаю и всеми святыми, какие есть! Век благодарна буду, не дай злыдням живого человека погубить! Охохонюшки, бедная моя головушка, непутевая…
Я сглотнула, скосив взгляд на Лайзо.
Наверное, немного найдется на земле людей, способных вышвырнуть прочь умоляющую о спасении женщину, да еще на глазах у ее собственного сына. Даже если у этой женщины репутация отъявленной мошенницы.
– Залезайте, Зельда, – коротко скомандовала я. – Садитесь вниз, голову наклоните. Я вас накрою пледом, снаружи не будет видно. Дверь захлопните… Вот так. И вам же лучше, если мне не придется жалеть об этом решении! Мистер Маноле, езжайте. И побыстрее.
Дважды повторять не пришлось. Автомобиль рванулся с места, как породистая лошадь на скачках. Я протерла запотевшее стекло ладонью и выглянула; кажется, никакой погони не было. Но потом бабахнул выстрел и, почти без перерыва – другой, третий… Послышались крики.
У меня отлила кровь от лица.
– Что там происходит? – тихо спросила я. Зельда, спрятавшаяся под пледом, хранила гордое молчание. – Миссис Маноле, будьте так добры, расскажите, что с вами случилось.
Кулёк из пледа дернулся.
– Там, это… Гуси разбираться пришли, почему драка и смертоубийство посередь бела дня. Люди, видать, с ума посходили… – Мне показалось, что голос у Зельды дрожал не от злости, а от испуга. – Вдолбили себе в головы, что гипси кругом виноватые, вот и кидаются на всех подряд. Вчерась Анну Хвостатую побили, ох, как побили, еле домой доползла, а она-то всего и хотела, что яблоки в карамели мальчишке какому-то продать. А его отец как увидел, да как завопил, что она, мол, мальчика-то украсть хочет… Охохонюшки, что ж это делается-то!
Кулек теперь раскачивался из стороны в сторону, жалобно подвывая. Лайзо стал мрачнее тучи; руль он сжимал так, что даже пальцы побелели.
Я все еще не понимала, к чему ведет Зельда, но мне уже было жалко ее. Конечно, Эллис упоминал не раз о том, что гадалке временами доставалось на орехи за мошенничество и обман, но одно дело – слышать об этом вскользь, и совсем другое – вот так внимать рассказу рыдающей свидетельницы. Да и сама история звучала странно… Не исключено, что подруга Зельды была сама виновата и спровоцировала людей. Однако что бы там ни произошло, пострадавшим нужно было обращаться в Управление спокойствия, а не вершить суд своими руками.
Какие люди, впрочем, такие и нравы. Глупо ждать от необразованной бедноты осмысленных действий.
– Прошу вас, продолжайте, – мягко напомнила я гадалке. – Сочувствую горю вашей знакомой; но все же, что случилось именно с вами?
Кулек горестно вздохнул.
– Надо было мне, дуре этакой, дома отсидеться, денюжка есть, авось недельку бы и перебились. Ан я на другой же день на ту же площадь и пошла. Только фифу богатенькую заприметила, чтоб погадать ей, и тут вижу – идет паренек какой-то, весь в обносочках, бедняжечка, а так похож на моего Тома в детстве – и прям словами-то не сказать… – запнулась Зельда и на некоторое время замолчала. Но затем продолжила, серьезно и очень тихо: – Хороший такой мальчишечка, волос на солнце – что золото с медью, глаза голубые да ясные… И взгляд прямой. Из таких мальчишек-то настоящие мужчины и вырастают, коли их в отрочестве Небеса уберегают. А я пригляделась, значит – и вижу, что паренек-то под черным облачком, и тянется за ним лента лиловая. Так бывает, что у кого-то смерть видишь, но я завсегда молчу про такие дела. А тут как бесы меня дернули – скажи да скажи! Ну, да я и добежала до него, и сказала, и про ленту, и облако, и про то, чтоб под землю он не вздумал ходить. Да видать, слишком громко сказала, и услышал тот, кому не надо было. Нищий тутошний, он все кликушествует, Конец Всего со дня на день обещает… Паренек рассердился, закричал, что, мол, Кировы мальчишки ничего не бояться – и убежал, а кликуша-то как заорет на всю площадь – гляньте, ведьма мальчишку на смерть заговорила, посулила ему быть убитым, а одного ребенка уведет – следом и за вашим придет… Я бочком-бочком попятилась, но люди-то злые нынче. Одна дама в голубом платье ка-ак заголосит, завоет – ах, мой Джим, мой Джим, а муженек ее – ростом что та гора, глазами сверкнул, рукава засучил… Еле вырвалась, – вздохнула она и стянула плед с головы и посмотрела на меня снизу вверх – растрепанная, мокрая из-за растаявшего снега. – Благодарствую, птичка моя. Кабы не ты с Лайзо, не уйти бы мне, на подвернутой-то ноге.
И Зельда замолчала.
Я не совсем понимала, что с ней произошло – слишком сбивчиво и неровно она рассказывала. Факты были таковы: видимо, прошел слух, что гипси воруют детей, а Зельда и ее знакомая попались под горячую руку людям, отчаянно ищущим, на ком бы сорвать злость. Но нехорошие вещи о черноглазых гадалках говорили и раньше, так почему же толпа взбесилась прямо сейчас? Неужели из-за речей местного «кликуши», как его назвала Зельда?
– Не стоит благодарности, – запоздало откликнулась я, очнувшись от раздумий. – Миссис Маноле, полагаю, вы уже можете перебраться на сиденье, вряд ли ваши преследователи нас догонят, да им и вряд ли есть сейчас дело до нас, если на площадь действительно пришли наводить порядок «гуси». Однако есть некоторые, скажем так, трудности. Я не могу отвезти вас на своем автомобиле к госпиталю, чтобы врач посмотрел вашу подвернутую ногу. Мне бы не хотелось рисковать… – запнулась я, думая, как бы выразиться поделикатнее. Дядя Рокпорт вряд ли бы одобрил общение с гадалкой-гипси. И если мне это сулило всего лишь минуту-другую нотаций, то Зельде – неплохой женщине, в общем-то, от которой я ничего дурного пока не видела – грозила нешуточная опасность.
Но заговаривать о Рэйвене при Лайзо мне не хотелось – слишком свежи были еще воспоминания о покушении.
– Чем там рисковать? Сплетнями, что ли? С отребьем ледям дел вести нельзя, так? Что уж там, договаривай, коли начала, – ворчливо отозвалась Зельда. Обиды в ее голосе не было – то ли гадалка еще не оправилась от шока, то ли слишком устала. – Да уж, в вашем-то змеючнике у всех жала острые. Куда нам, собакам подзаборным, равняться с вами? У нас столько яду отродясь не водилось…
– Вы не правы, я вовсе не это имела в виду, – поспешила я перебить ее. Похоже, мое желание обойти неловкий момент привело лишь к еще большей неловкости. Но не запугивать же теперь Зельду, рассказывая, что маркиз вполне способен от нее избавиться, если посчитает, что она оказывает на меня дурное влияние? Тем более сейчас, когда Зельда только что избежала серьезной опасности. Это было бы… негуманно. – Дело не в моей репутации. За последний год я несколько раз оказывалась в довольно сомнительных ситуациях. Вспомнить хоть мисс Финолу Дилейни…
– Вы, леди, ее хорошенько отдубасили, – ввернул словечко Лайзо.
– Оказала помощь следствию при задержании подозреваемой, – невозмутимо поправила я его. Спасибо Эллису за расширение моего лексикона и дяде – за неисчерпаемое количество вежливых и туманных формулировок. – Или, к примеру, то происшествие с убийцей сектантом, когда погибла мисс Тайлер… – горло перехватило, но я быстро справилась с собой. – Словом, я далеко не всегда веду себя как полагается чопорным леди и вряд ли общество надолго заинтересовали бы сплетни о гадалке-гипси в моей машине. Но, поверьте, для всех будет лучше, если никто не узнает о том, что вы ехали со мною.
– Все-то вы мудрите, умные больно, – пожала плечами Зельда. Кажется, она вновь становилась самой собою – ворчливой, не имеющей ни малейшего уважения к леди, нахальной гипси. – Ну, да мне в госпиталь и не надобно, тьфу-тьфу. Обойдусь как-нибудь и без докторов. Они, чай, сначала до смерти залечат, а потом скажут, что так и было… – и она сощурилась: – Али ты, птичка моя, эдак посочувствовать мне решила? Я и так тебе кругом должна теперь, не надо больше помощи. Оставь меня у Эйвона, Лайзо знает, где, а я напрямки до дому-то и дойду.
– Вы уверены? – переспросила я, быстро оглянувшись на Лайзо. Он, хоть вел автомобиль ровно, как всегда, но прислушивался к нашей беседе напряженно. «Беспокоится за мать, – подумалось мне. – Конечно, любой сын будет волноваться в такой ситуации». – А как же преследование гипси в городе? Вдруг на вас нападут по дороге?
– Не нападут, – махнула рукой Зельда и нахмурилась. – У нас-то, в Смоки Халлоу, пока никто и не пропадал. Говорят, ему чистенькие детки нужны, а не наши замарашки…
От ее слов повеяло смертельным холодом.
– Ему? – растерянно переспросила я.
– Душителю с лентой, – негромко ответил Лайзо вместо Зельды.
У меня появилось чувство, что я не знаю чего-то очень важного.
– Какой еще душитель? Убийца?
– А кто ж еще? Ох, не к ночи будь он помянут, – понурилась Зельда. – Ох, Лайзо, сыночка, уже приехали, что ль?
– Да, матушка, – ответил он с необыкновенной нежностью, сворачивая к обочине и останавливаясь. – Автомобиль быстрее кэба.
– Охохонюшки, чудно-то как, – вздохнула Зельда, глядя на метель за окошком. – Значит, пойду я… Благодарствую, птичка, за помощь, – обратилась она ко мне уже в третий раз. – Теперь я дома с дюжину дней пересижу, а там – как будет, так будет. Удачи тебе, – улыбнулась она, и морщинки-лучики разбежались от уголков глаз, напоминая о ее настоящем возрасте. – Кстати…
Зельда вдруг цапнула мою руку и перевернула ладонью вверх, вглядываясь в линии судьбы. У меня по спине пробежали мурашки. Накатило страшноватое и одновременно смешное ощущение, похожее на щекотку.
– Вот тебе мое предсказание в благодарность. Ждет тебя от судьбы нежданный подарок, по крови чужой, а сердцу милый. Сперва ты за ним пойдешь, после – он за тобою, а после вы вместе пойдете… Ну, до встречи, пташка моя, вспоминай Зельду-гадалку почаще!
И была такова.
Несколько секунд я потратила на то, чтобы справиться с ошеломительным эффектом прощальной «благодарности» Зельды, а потом коротко приказала Лайзо:
– Идите и проводите свою мать до дома, мистер Маноле. В конце концов, она же подвернула ногу и едва идет. Ну же, поторопитесь, – и я демонстративно уставилась на хаотическое белое мельтешение за окном. Хотелось прижаться к запотевшему стеклу пылающим лбом и закрыть глаза. Святые небеса, сколько же еще будет длиться эта зима? Так не хватает света, все время клонит в сон…
– А как же вы, леди? Тут район-то не спокойный, люди всякие похаживают… Как же вы одна ждать будете?
Лайзо медлил, хотя ясно было, что ничего он не желает сейчас больше, чем пойти за своей матерью.
– С помощью Святой Генриетты Милостивой и Святой Роберты Гринтаунской, – механически отшутилась я и, скосив взгляд на Лайзо, не смогла удержаться от смешка: – Мистер Маноле, не делайте такое лицо. Разумеется, у меня в сумочке лежит револьвер. Дядя Рэйвен… то есть маркиз Рокпорт настоял на том, чтобы после того случая на балу я всегда носила с собою оружие. Идите и ничего не бойтесь. Я не трепетная лань и могу за себя постоять.
– Слушаюсь, леди, – с облегчением выдохнул Лайзо и заглушил мотор. – Я скорехонько обернусь, одна нога здесь – другая там, и получаса не пройдет. И, это… спасибо.
Он улыбнулся – совершенно сумасшедшей улыбкой; в ней не было ни тени наигранности, самодовольства или желания произвести впечатление, как обычно. Нет, только искренняя благодарность – и светлое счастье.
Щеки у меня загорелись.
Как заколдованная, я медленно отвернулась и кивнула деревянно – мол, поторопитесь. Хлопнула дверца машины. Послышались удаляющиеся торопливые шаги, потом радостный и удивленный возглас Зельды – и стало тихо.
Я осталась одна.
…холод оконного стекла не прогнал ни жар, ни дурные мысли.
Иногда пропасть между разными слоями общества становилась болезненно очевидной. Бедные кварталы, если судить по рассказу Зельды, сейчас превратились в бурлящий котел из-за разговоров о «душителе с лентой». А я, владелица «Старого гнезда», на которую каждый вечер обрушивалась целая лавина разнообразных слухов и великосветских сплетен, ничего не знала об этом убийце. И все потому, что людей нашего круга он не трогал – только детей из бедных, а потому беззащитных семей.
