Текст книги ""Фантастика 2025-107". Компиляция. Книги 1-18 (СИ)"

Автор книги: Георгий Смородинский

– Вы тоже так думаете? – посмотрев на меня, уточнил сотрудник МВД.

– Понятия не имею, кто это может быть, – пожав плечами, ответил я. – Даже лиц их не видел, они все в балаклавах.

– Это легко исправить, – усмехнулся лейтенант и, натянув на себя тонкие медицинские перчатки, сдёрнул с ближайшего бандита балаклаву. – Обычный бандюк, каких у нас сотни. Только вот с оружием всё совсем непросто. Автоматы – не то что можно даже по крупному блату достать, не говоря уже о гранатомётах…

А вот я с ним был совершенно не согласен. Конечно, противник мог быть просто из бритых качков. Но характерное отсутствие бровей и ресниц, да ещё и со следами-синяками, выдавало его с головой. Не делая поспешных выводов, я кивнул на соседнее тело и милиционер, не став спорить, открыл лицо второму.

– Господи, что за уроды, – пробормотал он. – Что с ними не так?

– Они убрали эпиляцией все волосы на теле, чтобы не оставлять свою ДНК, где ни попадя. Я такое уже видел. Во время терактов две недели назад. Когда на Навагинской подорвали машину. А ещё я видел такие же следы на голове у обезьяны на пляже.

– Это что, шутка какая-то? При чём тут обезьяна? – возмутился молчавший до этого Саня.

– А кажется, что я смеюсь? – мрачно спросил я. – Эти твари Филиппа подстрелили, ни за что ни про что.

– Давайте все успокоимся, и вы мне в подробностях расскажете, что за обезьяна, – предложил лейтенант. И я легко согласился.

Глава 10

– Тащ капитан, они все лысые, будто младенцы. И ведь не бритые, а именно лысые. Даже под кожей этих, как её, луковиц нет, – сказал один из милиционеров, что-то записывающий в блокнот.

– Может, их радиацией приплющило? Ликвидаторы? – предположил другой. – Я слышал, что они от радиации лысеют.

– Что, и этот? – капитан недовольно указал карандашом на того, которого я затащил в спортзал. – Ему бы в Чернобыле лет пять было. Нет, тут что-то другое.

– А давайте вернёмся к моему вопросу? – недовольно проговорил я.

– Простите, господин Пожарский, но всерьёз обсуждать связь между облысевшей обезьяной и группой киллеров. Нет уж, – недовольно посмотрел на меня капитан. – И вообще, вы гражданское лицо, кадет младших курсов, проходите как свидетель. Ещё разобраться надо, как у вас оказалось оружие и не превысили ли вы пределы самообороны.

– Понял, – проговорил я, усмехнувшись, и достал телефон. – Всё решаемо.

– Ну посмотрим, как вы это решите… – донеслось мне вслед, но я не обратил на сарказм никакого внимания, уже набирая заветный номер.

– Слушаю, – раздался недовольный, чуть хриплый голос главы СИБ.

– Филипп серьёзно ранен. В нас стреляли из гранатомёта. Мы положили сколько смогли, но большая часть террористов ушла, – короткими, быстрыми фразами описывал я ситуацию. – Милиция не идёт на контакт. Нужны полномочия и право действовать.

– Князь… я прекрасно в курсе ситуации, держу её на личном контроле. Оперативная группа уже подъехала, преследуют часть нападавших, – ответил Лебедь. – Как схватят террористов, приедут к вам. Послушай, Иван, будь добр, не лезь в работу профессионалов. Спешка нужна только при ловле блох, нам же нужны не рядовые исполнители, которых меняют как перчатки, а заказчик.

– Вы и без того знаете заказчика. Как и я.

– Это ещё не доказано, он может служить лишь чьим-то сторонним интересам. К тому же мы всячески пытаемся уйти от этого беспредела. На дворе уже не девяностые, – пробовал увещевать меня глава СИБ.

– Что-то незаметно. За три последних месяца на меня покушались восемь раз. Выглядит так, будто вы не только не исполняете свои обязанности, но и болеете за другую сторону. Хотите, чтобы меня прикончили, да вот никак не получается.

– Восемь раз? – на том конце послышался смешок. – Это вы, князь, лишь про тех, кого моим ребятам взять не удалось. А так семнадцать.

– Очень рад за ваших специалистов, непонятно только, почему они до сих пор не вышли на заказчиков. По крайней мере, на промежуточное звено, чтобы не было этого бардака, – недовольно проговорил я, вспоминая, где и когда могли задержать остальных. Вообще, теоретически, вполне могли отработать, просто до реальной угрозы жизни не дошло, вот я и не почувствовал.

– Потому что заказчики разные, – спокойно, но нехотя ответил Лебедь, а потом усмехнулся. – Вообще, мы должны быть вам благодарны. Уровень организованной преступности по стране сильно снизился. За вашу голову назначена такая награда, что все киллеры отправились на отпуск в Сочи. А благодаря тому, что мы знаем цель и места вашего пребывания, поймать их не составляет проблемы, в основном.

– В основном, – подчеркнул я. – Иначе бы сегодня ваш сотрудник не оказался при смерти. Это последствия ваших решений. Если вы не собираетесь действовать и искать настоящего заказчика, хотя бы дайте мне такую возможность.

– Не обсуждается. Оставайтесь на месте, – глава СИБ положил трубку, не прощаясь и не дожидаясь моих аргументов.

– Ну что, вашество? Не договорились? – с усмешкой спросил капитан. – Не расстраивайтесь, молодой человек, лучше отдохните и не мешайте работать профи.

На сей раз спорить я не стал, смысла в этом не было. Доказывать что-то, когда тебя не воспринимают всерьёз, – глупое занятие. Поэтому я решил использовать выигранное время с умом, осмотрев тела и оружие. Попытаться разобраться в происходящем и самостоятельно, и подслушав разговоры криминалистов.

Нападавших оказалось около десятка. Водитель грузовика, гранатомётчик, два автоматчика со стороны моста, пара внизу у трибуны и ещё трое со стороны восьмой гимназии. Полное превосходство как с точки зрения позиции, так и чистой огневой силы. Нас должны были раскатать в тонкий блин за первые секунды. Но я поломал их планы.

Ну и не только я. Получается, что группа поддержки СИБ прибыла на место почти сразу, из-за чего врагам пришлось эвакуироваться, оставив своих раненых и убитых. Прибытие полиции довершило разгром киллеров. Только вместо чистой победы у меня возникло чувство, что я лишь отсрочил настоящую схватку.

Во-первых, у врагов не оказалось отпечатков, кожа на пальцах представляла собой сплошную рану, а подушечки были обожжены кислотой. Во-вторых, волос не было не только на видимых местах, но и на всём теле. Ни одного волоска. В-третьих, из разговоров милиционеров я понял, что никто из убитых не числился в розыске.

Предположения были самые разные, но из наиболее реалистичных следователи высказывали версию о банде самоубийц-смертников с раком, которых облучали во время лечения, но лечение зашло в тупик.

– А что, всё складывается, они все смертельно больные. А так как ребята ещё молодые, решили оставить денег родственникам. Ну и срубить бабла по-быстрому, – сказал капитан. – Вполне логично.

– А следы на голове?

– Присоски от какого-то оборудования. Как раз может у них всех в мозгу проблема. Так что в первую очередь надо отзвониться в онкоцентр и выяснить, не пропадал ли у них десяток пациентов, – настаивал капитан.

– Я этим займусь, – кивнул лейтенант Патрбов. – Разрешите вернуться в участок и забрать с собой свидетелей?

– Конечно, иди. Тут им делать всё равно нечего, заодно снимешь показания, – милостиво разрешил капитан.

– За мной, молодые люди, – позвал лейтенант, подойдя к нам. – Проедемся, здесь недалеко. Не больше часа займёт, и я вас отпущу по домам.

– Круто, спасибо, – не сдержав ухмылки, ответил я. – У вас так со всеми выжившими жертвами киллеров поступают? Так чтобы их гарантированно добили?

– Обычно у нас такого нет, – чуть замявшись ответил лейтенант, пока мы шли до служебного уазика. – Спокойный, мирный городок. Тихий. Был… а полгода назад словно все урки с цепи сорвались. Одна массовая расправа за другой.

Я чуть не закашлялся, услышав искреннее сожаление и недоумение от сотрудника милиции. Из серии – всё же хорошо было, и зарплата, и пенсия, и социалка, но как пожар – так хоть увольняйся. Нет, мне тоже хотелось бы, чтобы была тишь да гладь, только пусть всяких уродов уберут с улицы. Если не в гроб, то, по крайней мере, за решётку.

– А что ты там про обезьян говорил? – поинтересовался лейтёха, когда мы отъезжали от стадиона.

– Говорю, что видел точно такие же метки на макаке, с которой на пляжах люди фотографируются. Только она в основном вещи воровала, а не с туристами позировала.

– Хм, а ведь осенью поступали жалобы на кражи с животными. Несколько штук, – задумчиво проговорил Евгений. – Мы даже обращались в институт по этому поводу.

– А при чём тут Черноморская академия? – удивлённо спросил я.

– Совершенно ни при чём, я про институт приматологии и их питомник в Адлере. Некоторые сотрудники для подработки берут обезьян на пляжи, хотя я слышал, что институтские с этим борются, – заметил лейтенант, выруливая на курортный проспект.

– Институт приматологии, почему я о нём первый раз слышу?

– Да не… Все знают, что он в горах за Адлером, в Шиловке, – ответил Саня.

– Все, кто здесь давно живёт, – прокомментировал лейтенант. – Питомник ещё до развала Союза у нас был, а вот сам институт только семь лет назад перебрался. Обустроили как могли, но финансирования у них почти нет. На какие-то пожертвования живут. А ведь раньше обезьян даже в космос запускали.

– В космос? – переспросил я, когда в голове потихоньку начала складываться картина. – Значит, там и эксперименты над ними проводят?

– Может, и проводят. А что?

– А то, что человек – это тоже примат, только высший. И если они сумели что-то с обезьянами сделать, то, вероятно, и с людьми сумели. Надо проверить. Обязательно.

– Это вы мне сейчас предлагаете сознательно нарушить приказ прямого руководителя? – с усмешкой покачал головой Евгений. – Нет, спасибо.

– Слушайте, товарищ лейтенант, я же вижу вам самому интересно, что произошло! В участок меня уже возили, толку с этого не было. Показания я могу вам дать в письменном виде. Тем более туда ехать час, как раз напишу! Денег на бензин опять же подкинем! – ища любые доводы, сказал я. – Если вы такое дело распутаете, быстро новые погоны получите. Разве нет?

– Если этих не лишусь… – проговорил мужчина, со скрипом сжимая руль. – А-аа, была не была. Поехали!

На заправке он за наш счёт залил полный бак и ещё пятидесятилитровую канистру, дал нам по блокноту и попросил подробно записать, что произошло. Что я и сделал, немного бурча, когда машина в очередной раз виляла на горном серпантине. Пока ехали, солнце уже начало клониться к закату. А в Адлере, кроме всего прочего, ещё и связи не было, я проверял. Но сомнения в правильности происходящего у меня начали возникать, только когда мы проехали посёлок и стали углубляться в лесной массив по плохо оборудованной дороге.

– А почему они до института нормальный путь не проложили? – спросил я, когда уазик трясся на колдобинах.

– Так там больше питомник, а обезьяны в лесу жить должны, – заметил лейтенант. – От самого института всего пара зданий да общежитие.

– А вы, похоже, много о нём знаете. Есть там приятели?

– Да нет, просто ездил пару раз, – не слишком правдоподобно буркнул милиционер, а через пару минут притормозил на обочине. – Бензин кончился, надо долить. Подождите в салоне.

– Ага… – сонно ответил Серебряный, которого от тряски разморило.

– Я ноги размять, – сказал я и, не слушая возражений, выпрыгнул из машины. Лейтенант едва заметно поджал губы, но ничего не сказал. Я же отошёл к лесу, так чтобы фары не слепили, и обошёл машину кругом. Всё ещё оставалась надежда, что всё происходящее – всего лишь обострение паранойи, но…

– Всё, едем дальше! – крикнул мужчина, закончив заливать бензин. Не подготовься я заранее, в темноте не заметил бы, как он достал ксюху. – Залезайте в машину, нечего в лесу торчать. Или по большому приспичило?

– Ага, и бумаги нет, – ответил я, тут же делая пару шагов в сторону, за ближайший ствол дерева. Милиционер напрягся, всматриваясь в темноту, секунда, другая, и вот он уже схватился за автомат.

– Сейчас подам. Отзовитесь, а то непонятно куда идти, – сказал он, прижимая приклад к плечу. Нащупав ногой камень, я подобрал его и метнул в кусты метрах в пяти. Будь мы на севере, можно было бы прятаться в сугробах, но здесь, в субтропиках России, оставалась масса вечнозелёных растений. Реакция последовала незамедлительно, короткая очередь прошила и тонкие стволы деревьев и сбила листву.

Я выпрыгнул, мгновенно чертя Длань, и ударная волна опрокинула мужчину, оттащив его на метр. К чести лейтенанта, автомат он не выпустил, но, когда знак перестал действовать, я уже был рядом. Перехватил ствольную коробку, отведя назад и блокируя затвор, придавил всем своим весом.

– А ну, отпусти! – рявкнул Евгений, с чего-то решивший, что я послушаюсь.

Вместо этого я извернулся и влепил ему лбом в переносицу. Раздался хруст ломающегося хряща и вопль боли. Хватка чуть ослабла, и я сумел вырвать из рук сотрудника МВД автомат, отпрыгнуть и заехать железным прикладом в подбородок.

Милиционер охнул и вырубился на несколько секунд, которых мне как раз хватило, чтобы отобрать оружие, вытащить ремень с кобурой и дубинкой, а наручники нацепить на самого лейтенанта. Так что когда он начал приходить в себя, ситуация перевернулась в корне, и именно я его держал на мушке. И только ничего не соображающий сонный Саня торчал у авто, переводя взгляд с меня на лейтенанта.

– Дурацкая ситуация, верно? – с ухмылкой спросил я, убедившись, что Евгений окончательно опомнился. – Я ведь про питомник даже не слышал, а вот ты, наоборот, слишком хорошо о нём осведомлён.

– Идите к чёрту, – рыкнул он, но затем мгновенно сменил гнев на милость. – Послушайте, если вы сейчас же меня освободите и вернёте оружие, я забуду об этом инциденте, и мы спокойно доберёмся до питомника.

– Да-да, я вам, конечно, верю, но есть нюанс. И заключается он в десятке выпущенных из этого автомата в меня пуль.

– В этих лесах водятся волки и медведи, я просто подумал, что в кустах дикий зверь и стрелял в него, – быстро нашёл оправдание милиционер. – С чего мне вообще в вас стрелять, это же глупость.

– Как чешете, загляденье. Пожалуй, с такими ораторскими навыками и сообразительностью даже не стало бы проблемой объяснить, что вы получили показания, выпустили нас у академии, и понятия не имеете, куда мы делись после, – ответил я, глядя на замершего мужчину. – Но есть маленький нюанс. Меня сегодня уже пытались прикончить. И по секрету скажу, не только сегодня. Но вот вашу мотивацию уловить не могу. Давайте вы её мне поясните? Нафига?

– Я понятия не имею, о чём вы, не собирался я никого убивать…

– Единственный шанс вам остаться в живых – сказать правду. Без вариантов. Итак, даю шанс подумать ещё раз. Зачем? – продолжил настаивать я. – Деньги? А те трупы у стадиона не дали вам понять, что жизнь может быть дороже.

– Не собирался я вас убивать! Это просто глупая ошибка!

– Мнда… – я чуть отвёл дуло в сторону и зажал спуск, так что щепки и каменная пыль ударили лейтенанта по щеке. – Ещё раз. На кой ляд вы собирались убить меня и моего товарища? Не врите, это бесполезно.

– Я понятия не имею!

– До тебя не доходит? Сейчас можешь умереть один ты. Или даже вообще в живых остаться. А вот если нет, если ты продолжишь упорствовать, то мне придётся прийти за твоей семьёй. Может, они, твои мать с отцом, брат или сестра… дети. Может, они в курсе, почему ты шагнул на эту скользкую дорожку?

– Пошёл к чёрту, псих грёбаный! – неожиданно взорвался матом милиционер, от его миролюбивого тона не осталось и следа. – Брату моему угрожать будешь? Матери? Больной ублюдок! Ты до них никогда не доберёшься, я тебе не позволю!

– Если ты не в курсе, на тебе наручники, а у меня автомат. Твоё удостоверение и паспорт с печатью прописки, – помахав документами, сказал я. – Всё, что у тебя есть, – это знание. Но и его я могу получить из других источников. Возникает вопрос. Зачем же мне оставлять тебя в живых? С теми тварями я церемониться не стал.

– Тварями? Да они обычные парни!

– Стоп. Ты в курсе о них. Вот это удача. Похоже, нам даже не понадобится в институт ехать, – усмехнулся я. – Сдадим тебя СИБ, а там посмотрим, что они из тебя и твоей семьи вытянут. Про тебя и этих тварей.

– Они не твари! Они… просто больны… – сквозь зубы ответил полицейский. – Они вообще ни в чём не виноваты. Это просто какой-то бред, наваждение. Ошибка!

– Рассказывай, – настойчиво проговорил я, поведя стволом.

– Мой брат тут ни при чём. Я гарантирую это! – выпалил Евгений. – Обещай, что не тронешь его!

– Я что, зверь какой? Если он сам не попытается меня убить, как ты, даже пальцем не трону. Вот тебе крест.

– Ты пообещал! – хмуро посмотрел на меня милиционер, облизав окровавленные губы. – Есть в институте профессор, Филимон Ченжерштейн. Он лечит даже самые тяжёлые психические расстройства. Возвращает к нормальной жизни наркош и просто больных людей. Он настоящее светило! И брату моему только он смог помочь.

– Так. Допустим, – проговорил я, не очень веря. – Значит, он работает в институте приматологии, изучал сперва на обезьянах, а теперь на людях? С чего ты решил, что он причастен к заказным убийствам?

– После лечения у брата остались такие же отметины на черепе. Синяки с кровоподтёками от присосок с иглами ЭЭГ, – нехотя ответил Евгений. – Но то, что профессор делает, – настоящее чудо. Он возвращает пациентам разум. И он не может быть замешан ни в чём подобном.

– Это же отлично. Раз он не замешан, то тебе и волноваться незачем. – с улыбкой ответил я, посмотрев на небо.

– Ты ему веришь? – тихо спросил Саня, подойдя ближе.

– Он, конечно, врёт, но не по поводу доктора. Тут он либо уверен в своей правоте. Либо это правда, – подумав, ответил я. – Сегодня уже поздно, чтобы задавать вопросы официально. А вот заехать в гости и посмотреть на всё своими глазами – самое то.

– Хочешь ворваться в закрытый институт с автоматом? – не веря спросил одногруппник.

– Не только с автоматом. Ещё и с пистолетом, – продемонстрировав оружие, усмехнулся я. – Если ты предпочитаешь не вмешиваться, можешь оставаться в машине, караулить нашего ценного свидетеля. А я предпочту наведаться в логово уродов, чуть нас сегодня не прикончивших, и застать их врасплох.

– Я с тобой, – уверенно проговорил Саня, повторяя чуть ли не слово в слово. – Эти козлы меня едва не убили. Надо завалиться к ним пока нас не ждут.

– Отвага – это хорошо, – кивнул я, похлопав товарища по плечу. – Он нас хоть той дорогой вёз?

– Вроде да, – оглядевшись, ответил Серебряный. – До питомника ещё километров пять, по лесу.

– Отлично, станешь моим проводником. Помоги погрузить пленника и поедем.

Прежде чем отправляться дальше, мы как следует упаковали лейтенанта, нашли вторые наручники, сцепили ему ноги, смастерили кляп и положили сотрудника внутренних органов на заднее сиденье. На некоторых кочках он пытался выть и материться, но пара носков, засунутых в рот, хорошо глушила звук.

Когда мы подъезжали к питомнику, свет горел только у входа в главное здание и над воротами, чей шлагбаум был гостеприимно распахнут. Оставлять в такой глуши машину я не видел смысла. Так что подъехал прямо к трёхэтажному зданию, которому в обед сорок лет, и припарковавшись у единственного входа, вылез из машины.

– Может, ты мне хоть пистолет дашь? – нервничая спросил Саня.

– У тебя удачный дальнобойный символ, ещё и точечный, – возразил я. – Который ты учил последние несколько месяцев. А из автомата ты сколько раз стрелял?

– Ни разу, – хмуро признал Серебряный.

– Вот, сам понимаешь. Так что пусть лучше будет у меня, – ответил я, осматриваясь по сторонам. Свет в здании горел всего в нескольких окнах, а вот в вольере ещё шумели обезьяны, кричали, то ли разбуженные нашим приездом, то ли просто в своих обезьяньих ежедневных делах. Подойдя ближе и присмотревшись, я без труда заметил характерные отметины сразу у нескольких особей. Над ними точно проводили эксперименты и лепили к черепу присоски с электродами.

– Тринадцатая, ко мне, – без особой надежды позвал я, и неожиданно одна из макак замерла, повернувшись, а затем несмело, переваливаясь, подошла к сетке. Ещё большей неожиданностью можно считать то, что я сумел различить её среди десятков других. – Ну здравствуй, воровка. Отдыхай. Теперь понятно, что мы по адресу.

– Офигеть! И правда, с отметинами, – проговорил Саня. – И что теперь?

– Пойдём искать профессора, зададим ему пару вежливых вопросов, – ответил я, поправляя автомат, – с тяжёлыми аргументами.

Глава 11

На старом обшарпанном здании не было ни одной надписи, но, к моему огромному удивлению, нашёлся охранник, смотрящий на крохотном чёрно-белом телевизоре футбол. Не заметить нас было невозможно, так что, когда скрипнув открылась дверь, он с удивлением повернулся в нашу сторону и уставился на меня. Я же достал из позаимствованного пиджака милиционера удостоверение и помахал им.

– Добрый ночер. Мы ищем профессора Филимона Ченжерштейна, – сказал я, не позволяя ему сориентироваться. – Ничего страшного, просто хотим задать ему пару вопросов. Где его можно найти?

– А… вечер. Чего вы так поздно? Скоро спать уже всем. Да и половины нету, разъехались по домам, – неуверенно проговорил охранник, не спеша впускать нас через турникет. – Завтра приходите.

– Завтра может быть уже поздно. Слушайте, по секрету большому. Только никому, ни-ни. Договорились? – заговорщицки подмигнул я.

– Конечно! Могила! – тут же ответил охранник.

– Один из пациентов профессора совсем с катушек слетел, бегал голым по Навагинской, орал, что завтра зарежет доктора. А потом в лес сбежал. Как бы он до него не добрался раньше нас.

– Да не может быть! Они же все у него спокойные, – ошарашенно проговорил мужчина и отшатнулся. – Ну, теперь-то точно.

– Кто его знает, может, сеанс пропустил, может, ещё что, – пожав плечами, ответил я. – Ну так, где его искать? Он сейчас в здании? Или вы его от психа защищать будете сами?

– Да я как-то?.. Заходите, провожу, – смутившись, сказал охранник и открыл турникет. – Может, он в комнате своей.

– А лаборатории в этом же здании? – уточнил я. – Или тут только общежитие?

– Да всё вместе, как сокращать и ужимать начали так… а где он, ассистентка его должна знать, Мариночка, – ответил охранник, ведя нас по тёмному коридору. Облупившаяся краска на стенах, из лампочек горит лишь каждая вторая, и те тускло. В целом чистенько, но бедно, и видно, что денег на ремонт не выделяли очень давно.

– А она, значит, по вечерам тут?

– Где ей ещё быть. Денег снимать даже комнату в Адлере нет. Тут люди науки живут, – ответил с грустной улыбкой охранник. – Я и сам на первом в угловой, с другого конца коридора. Тут хоть тепло. Марина! Тут к Филимону Иосифовичу пришли.

С этими словами он постучал в простую деревянную дверь и нажал на ручку. Сзади раздался удивлённый свист, и я полностью поддерживал Саню. На фоне общей нищеты института и безденежья небольшая комната выглядела настоящей сокровищницей. Только персональных компьютеров – три! А ещё куча другого оборудования, цены которого я не знал. И при всём этом – стоящая прямо здесь раскладушка, со свёрнутым в рулон бельём. Заклеенные газетами окна.

– В чём дело⁈ – устало спросила молодая женщина, с фиолетовыми мешками под глазами. Поверх свитера и джинсов, на ней был видавший виды белый халат.

– Лейтенант Патрбов, уголовный розыск, – вновь показал я корочки. – Сегодня на имя профессора Ченжерштейна поступили угрозы, хотим убедиться в его безопасности.

– Да вы что? – распахнула девушка глаза. – У него нет врагов! Я вас заверяю! Профессор – чистейшей души человек!

– Слушайте, не надо на меня орать, – поморщился я, поправляя автомат. – Просто отведите меня к нему, и всё выяснится.

– Конечно-конечно. Он сейчас должен быть на шестом крытом питомнике, – ответила девушка, переодевая обувку с меховых валенок, на ботинки. – Не представляю, кто может желать профессору зла. Он самый святой человек из тех, которого я знаю. Учёный, с большой буквы. Если бы не он. Да что там, некоторые говорят, что стоило бы назвать институт его именем.

– Он так много сделал? – уточнил я, следуя за ассистенткой, и та уверенно закивала. – Я уже слышал про подготовку обезьян-космонавтов.

– Это при союзе было, – со вздохом отмахнулась молодая женщина. – Когда всё развалилось, институту пришлось бежать из Абхазии, от войны. Мы чуть не потеряли всех питомцев, и только чудом сумели перевезти особей. А сейчас у нас больше двух тысяч обезьян разных видов!

– Так чем профессор занимается?

– Нейроситмуляция коры головного мозга. Это настоящий прорыв! Ему прочат за это Нобелевскую! – с восхищением говорила девушка. – Обезьяны становятся умнее, послушнее, их порог обучаемости растёт. Да что там, они начали передавать язык жестов, которому их обучили, другим особям! Это фактически передача знаний!

– Не боитесь восстания обезьян? – с усмешкой спросил Саня.

– Ой, да что вы, откуда? Это фантастика, и не слишком новая. К тому же они становятся послушней, рассудительнее. – ответила ассистент. – А некоторым наиболее выдающимся мы даже присваиваем номера в топ сто.

– Это как-то применимо к людям? У меня есть знакомый, который говорил, что его брату лечение от вашего профессора очень помогло, – вспомнил я слова милиционера, валяющегося в багажнике. – У него убрали психические отклонения.

– Что вы такое говорите, в России опыты на людях строжайше запрещены! – негодующе сказала Мариночка, но по тому, как она дёрнулась, я понял, что дело тут нечисто. Похоже, она участвовала во всех делах учёного, включая не совсем законные. – Но, конечно, если бы они применялись, это могло вернуть к нормальной жизни десятки, если не сотни тысяч людей по всему миру.

– И что же можно вылечить такой стимуляцией?

– Любые заболевания, связанные с работой головной коры. Понимаете? Любые! Но до этого ещё очень и очень далеко. Увы, – покачав головой, ответила она. – Но если его исследования подтвердят, признают мировые научные журналы и сообщество, это будет настоящий прорыв!

– Похоже, вы в него не на шутку влюблены.

– Конечно! Что? В смысле, нет. Естественно, нет. Но его работы – это просто потрясающе! – тараторила девушка, проведя нас около клеток со спящими приматами.

Мы шли мимо гигантских сеток, внутри которых были обустроены тёплые жилища-пещеры, мимо открытых, уходящих в лес вольеров.

– Сколько у вас здесь обезьян, говорите?

– Две с половиной тысячи, – не без гордости заявила девушка. – И все они нуждаются в еде и уходе. Ежегодно институту и питомнику требуются миллионы долларов финансирования. Увы, таких денег ни у кого нет. Но то, что жертвователи передают через Филимона Иосифовича, – уже гигантское подспорье.

В этот момент из темноты на нас прыгнуло нечто, в последнюю секунду зарычав и оскалив клыки, которым позавидовали бы и волки. Саня в страхе отскочил, выхватив нож. Я вздрогнул, одним движением скинув автомат с плеча. И только Марина рассмеялась, а в ответ на это закричала, заухала обезьяна за стальной сеткой, тыкая в нашу сторону пальцем.

– Не бойтесь, это они так играются, показывают чужакам свою территорию, – объяснила ассистент. – Они совершенно неопасны.

– В этом я не уверен, – пробормотал я, но автомат поставил на предохранитель и повесил обратно на плечо. – И за какие заслуги ему платят деньги? Опыты?

– Увы, это так. Приходится проводить не только те, что безвредны для приматов, но и опасны. Фармацевтические компании платят неплохие деньги за испытания лекарственных препаратов, вакцин, кремов и прочего, – со вздохом ответила ассистент. – Но мы вынуждены отвлекаться от основных исследований, чтобы спасти институт.

– Выходит, всё держится именно на нём, на Ченжерштейне? – невесело спросил Саня, оглядываясь вокруг. – А если он уедет или пропадёт?

– Да не дай бог! Сплюньте и по дереву постучите! – испугалась женщина.

– Может, мы ошиблись? – тихо спросил Саня, когда мы подходили к расположенному между вольерами небольшому двухэтажному зданию, состыкованному с клетками, в которых спали обезьяны. – И лейтёха нам наврал?

– Конечно. Конечно… – усмехнулся я, прекрасно понимая, что ситуации бывают разные. Миллионы долларов для находящегося в глуши института. Нет, всякие люди бывают, но я слабо верю в человеческую доброту и самопожертвование тех, у кого есть большие деньги. Это бедняки обычно готовы делиться последним.

С другой стороны, если это не просто деньги, а вложения. Не знаю ни одной армии или спецслужбы мира, которая не захотела бы иметь послушных сверхлюдей. А именно на такое звание тянули покушавшиеся на нас сегодня киллеры. Быстрые, с молниеносной реакцией, чётко координирующие свои действия. Единственное, чего им не хватало – нормального войскового обмундирования. Ну, может, ещё времени.

Будь у них один единственный станковый крупнокалиберный пулемёт, и мы бы ничего не смогли сделать. С помощью четырнадцатимиллиметровой дуры, стены спортзала можно было прошить не сложнее, чем бумагу. А озаботься они нормальными бронежилетами и шлемами, вряд ли пострадали бы при столкновении с воздухом, пусть и сжатым до состояния копья.

По крайней мере, деревянные манекены пробивало не всегда, хотя возможно тут дело не в символе, а в умении его применять, и косяк на стороне князя Серебряного?

– Погодите секунду, я должна убедиться, что мы не отвлечём его от опытов, – попросила Марина, попробовав остановить нас у двери.

– Мы очень тихо, – заверил я, не собираясь оставаться снаружи. – Ведите.

– Только очень аккуратно, – попросила Марина нахмурившись и, приоткрыв дверь, скользнула внутрь.

Я едва успел подставить ладонь, чтобы зайти следом, и непроизвольно прищурился от яркого света. Тут было светло как днём. Идеально белые стены, блестящее металлом оборудования. Кушетки с ремнями. Мониторы и огромная лупа на штативе, закреплённая так, чтобы рассматривать объект операции под увеличением. Похоже, тут проводили куда более травматичные и опасные опыты, чем я предполагал.

Прямо при нас сидящий ко входу спиной мужчина в халате и белой шапочке, что-то вбивал на клавиатуре, сверяясь с фотографиями, на которых явственно был изображён мозг, ещё находящийся в трепанированной черепной коробке. Он тихо насвистывал, сверяясь с собственными записями.

– А, Мариночка, что ты здесь делаешь? Я же отпустил тебя спать сегодня, – с удивлением проворчал профессор, когда ассистентка привлекла его внимание тихим покашливанием. – Мне ещё нужно пару часов, внести результаты исследования семнадцатого. Поразительная активность нейронов! Я бы даже сказал гиперактивность, на фоне спокойного и уравновешенного поведения. Это… А кто это?

– Добрый вечер. Мы из милиции Сочи, – сказал я, в очередной раз предъявляя чужую корочку. – Сегодня в центре звучали угрозы убийства в ваш адрес. Мужчина, полностью лысый, со следами присосок с иглами на голове.