Текст книги "Новейший философский словарь. Постмодернизм."
Автор книги: Александр Грицанов
Жанр:
Словари
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 129 страниц)
Стремясь осуществить процедуру синтеза психоаналитической концепции желания и марксовой теории общественного производства, теоретики шизоанализа разработали многомерную и полисмыс– ловую концепцию “желающей машины” (“машины желания”) как субъекта некоего машинного процесса; последний же, в свою очередь, согласно шизоанализу, может также истолковываться как модель для описания процедур деятельности бессознательного. Уподобление социального производства и “производства желания” уместно, с точки зрения шизоанализа, постольку, поскольку первое неизбывно предполагает в качестве собственного компонента “полное тело” (“социус”) вкупе с непродуктивными остановками и паузами антипроизводства.
Делёз и Гваттари, в частности, противопоставляют “машины-органы” и “тела без органов” В первом случае имеется в виду “человек-машина”, побуждаемый “шизофреническим” ^инстинктом жизни, во втором параноидальный страх смерти, ведущий к остановке “машины” В интерпретации внутренней борьбы “машин-органов” и “тел без органов”, перенесенной внутрь социального организма, Делёз и Гваттари снова широко используют сексуальные символы “машинного” эротизма, что делает оправданным упреки критиков в “механическом пансексуализме” шизоанализа. Делёз и Гваттари, используя образы художественных произведений для разъяснения основ шизоанализа, широко применяют его для изучения искусства: “То, что художник-постмодернист манипулирует сломанными, сожженными, испорченными вещами, не случайно. Их детали необходимы для починки желающих машин”
Концепт “машин желания” явил собой осмысленное развитие тех проблемати– заций, которые были сформулированы авторами в предшествующих текстах. Еще в “Логике смысла” (см.) Делёзом было отмечено, что характерное для трансцендентализма осмысление индивидуальности Я как обусловленной посредством трансцендентной абсолютной Индивидуальности (и необходимо укорененной в ней) обрело в культуре современной Европы статус признанного основания любой модели личности: “для метафизики совершенно естественно, по-видимому, полагать высшее Эго ” Однако, по мысли Делёза, “такое требование, по-видимому, вообще незаконно. Если и есть что общее у метафизики и трансцендентальной философии, так это альтернатива, перед которой ставит нас каждая из них: либо недифференцированное основание, безоснов– ность, бесформенное небытие, бездна без различий и свойств – либо в высшей степени индивидуализированное Бытие и чрезвычайно персонализированная Форма”
Новизна предлагаемой шизоанализом модели заключается в том, что Делёз и Гваттари отказываются от идеи внешнего обусловливания Я, акцентируя внимание на самопроизвольной процессу альности его самоорганизации: сингулярные субъективности “не объясняются никакой целью, они сами – производители всех целей” Основанием указанной трактовки послужила мысль о том, что исходный хаос являет собой имманентное состояние субъективности: “только ленты интенсивностей, пороги, потенциалы и перепады. Разрывающий, волнующий опыт” Перманентно воспроизводящаяся про– цессуальность желания была отнесена Делёзом и Гваттари к наиболее “глубокому бессознательному пласту” и понимается ими не в качестве переживаемой “недостачи” желаемого объекта (по их мысли, “желанию ничего не недостает”), а в качестве ресурса “производства”, т. е. потенциальной креативности. Исходное до-индивидуальное и до-персональное состояние субъективности и являет собой непреходящую “процессуальность желания”: по формулировке Делёза и Гваттари, “желание производит, оно производит реальное” и, собственно, самим “объективным бытием желания является Реальность как таковая”
Бытие “машин желания” оказывается у Делёза и Гваттари “постоянным производством самого производства, привитием производства к продукту” В рамках таковой процессуальности “нет изначального и производного, но есть общий дрейф” По мысли авторов, исследуемая ими процессуальность реализуется вне бинаризма (см.): “в третьем времени бинарно-линейной серии” образуя “третий термин линейной серии” и тем самым нарушая сам принцип бинарной оппозиции. “Производственный” потенциал “машин желания” в качестве “неинтегрированных потоков сингулярностей”, согласно Делёзу и Гваттари, результируется в конкретных структурных конфигурациях этих потоков, что и порождает определенным образом структурированные социальные среды. (“Социальность” у Делёза и Гваттари специфицируется в виде неких “социальных машин”.)
В исходных методологических основаниях шизоанализа заложена идея соподчинения “работы” всех “социальных машин”, основанная на их тотальном подчинении единому стереотипу, продуцируемому особой так называемой “абстрактной машиной” И хотя бытие последней проявляет себя лишь в совпадении целостных ценностных параметров реализуемых всеми “социальными машинами” смысловых стереотипов, тем не менее, эта “абстрактная машина” по оценке Делёза и Гваттари, реально “осуществляет связь языка с семантическими содержаниями и прагматикой высказывания, с коллективными механизмами речи, со всей микрополитикой социального поля” Делёз и Гваттари задаются вопросом: “в каком отношении соизмерима книга, будучи малым устройством – литературной машиной, с машиной войны, машиной любви, машиной революции и т. д., а также с абстрактной машиной , которая всех их порождает”
Согласно образам-метафорам шизоанализа, “в отличие от просто машин, машины желания работают только в испорченном виде” только и “исключительно в поврежденном состоянии, бесконечно ломаясь” Аналогично pi “социальная машина”, “чтобы работать, ...должна недостаточно хорошо работать” Только “здесь возникает идентичность социальной машины и машины желания... последняя функционирует лишь скрипя, лишь разлаживаясь, лишь содрогаясь от мелких взрывов” “Машины желания” и “социальные машины” выступают, с одной стороны, как неразрывно связанные и взаимно обусловленные, а с другой как принципиально альтернативные друг другу. Соотношение “машин желания” и “социальных машин” осмысливается Делёзом и Гваттари как соотношение соответственно микро– и макроуровней социальности: в принципе “нет желающих машин, которые существовали бы вне социальных машин, которые они образуют на макроуровне; точно так же, как нет и социальных машин без желающих машин, которые населяют их на микроуровне”
Несущей конструкцией теоретической схемы различения “производства желания” и социального производства в шизоанализе являются отображение и фиксация природы и динамики всего существующего в границах гипотезы о существовании “молярных” и “молекулярных” образований. Шизофрения – это граница между “молекулярной” множественностью желаний и “молярной” организацией. “Молекулярная” организация интегрирована в “молярный” макромир общественных формаций, располагаясь в его основании: именно микробессознательные “сексуальные инвестиции” фундируют сознательные инвестиции экономических, политических и иных общественных макроструктур. По Делёзу и Гваттари, “нет машин желания, которые бы существовали вне социальных машин желания, которые заполняют их в малых масштабах” Два этих уровня организации реальности, согласно шизоанализу, выступают как предпочтительные по отношению к различным типам желающих субъектов. Молярные (“макрофи– зические”) совокупности, относящиеся к статистическому порядку “больших чисел”, поля действия для параноика. “Микрофизический” же уровень, лежащий вне “притоков больших чисел” ориентир для шизофреника, при этом не менее сложный, чем в первом случае. Инвестиции в “производство желания” в контексте данного различения оппозиционно разновекторны: “один – это инвестиция группы-по дчи– нения, вытесняющая желания личностей, другая – это инвестиция группы-субъек– та в поперечных множественностях, относящихся к желанию как молекулярному явлению” (Делёз, Гваттари).
“Молярные” образования представлены индивидами, классами, государством, культурой и ее частными составляющими: наукой, искусством и т. д. Такие “социальные машины” как семья, государство и т. п., Делёз и Гваттари рассматривают как “псевдоструктуры” подчеркивая их преходящий характер, хотя в своем актуальном функционировании они могут проявлять и проявляют интенции к жесткому доминированию и претензии на собственную консервацию. Возникновение “социальных машин” предполагает в качестве необходимого своего условия нарушение функционирования “машин желания” (то, что Делёз и Гваттари называют “дисфункцией”): применительно к “производящим машинам” даже “сами сбои... функциональны”, применительно к социальности “дисфункция составляет часть самого ее функционирования... Несоответствие и дисфункция никогда не были предвестниками гибели социальной машины, которая, напротив, приучена питаться вызываемыми ею противоречиями и кризисами, порождаемыми ею самой видами тревожности... Никто никогда не умер от противоречий. И чем это все больше разлаживается, ...тем лучше работает”
В качестве конкретного приложения принципа “производства” социальных дисфункций в шизоанализе Делёза и Гваттари фигурируют такие исторические феномены, как христианство и капитализм. Так, например, “чем меньше верят в капитализм, тем лучше: он, как и христианство, живет спадом веры в него”
К “молекулярным” же образованиям шизоанализ относит непосредственно сами “желающие машины” структурно разграниченные на отдельные элементы.
Учитывая, что вышеохарактеризованное “тело без органов” содержит все возможные модели развития производственных связей и алгоритмы деятельности “машин желания” то, заключают Делёз и Гваттари, “тело без органов” служит своеобразным агентом “молярных” образований. Оно останавливает деятельность “машин желания” или осуществляет “запись” производственных процессов на “тело без органов” таким образом, чтобы, уже будучи “считываемыми” они не могли мыслиться иначе, как произведенными из “тела без органов” Вступая в эти отношения, “работающие органы” как бы “вступают в брак” со считанными моделями, технологиями или видами деятельности, а значит “машина желания” оказывается не в силах на свободное “самопроиз– водство бессознательного” “Молярные” образования образуют строгие структуры, важным качеством которых становятся уникальность и специфичность, в результате чего они ускользают от воздействия “молекулярных” систем и становятся инструментами подавления желаний. Согласно шизоанализу, “молярные” системы через агента – “тело без органов” способны переходить на “молекулярный” уровень, таким образом возникают всевозможные проникновения этих уровней друг в друга. “Молекулярные” системы, по модели шизоанализа, нуждаются в “молярных” в существовании на уровне специфических, а не универсальных множеств. Необходимо обнаружение у каждого индивида собственной “машины желания”: “шизоаналитик это механик, шизоанализ чисто функционален... он не может остановиться на герменевтическом (с точки зрения бессознательного) обследовании социальных механизмов” (Гваттари, Делёз).
Согласно шизоанализу, уровень определенным образом структурированных “социальных машин” есть уровень “молярных ансамблей” (или “стадных совокупностей”), т. е. характеризуется “теми молярными структурированными совокупностями, которые подавляют сингулярности, производят среди них отбор и регулируют те, которые они сохраняют в кодах и аксиоматиках” При этом уровень разобщенных единичных индивидуальностей характеризуется “молекулярными множествами сингулярностей, которые, наоборот, используют эти большие агрегаты как весьма полезный материал для своей деятельности” Таким образом, “микроуровень” или “молекулярный уровень” социальности определяется в шизоанализе посредством понятия “сингулярности” или “частичного объекта”, т. е. в качестве способного к “производству” “хаоса импульсов”, где возможны только случайные и мгновенные комбинации последних. По Де– лёзу и Гваттари, “частичные объекты – это мир взрывов, ротаций, вибраций” В этом отношении, по их схеме, “молекулярная цепь желания не имеет кода, предполагающего: а) территориальность,
б) деспотическое означающее. Поэтому аксиоматика противостоит коду как процесс детерриториализации... Молекулярная цепь – это чистая детерриториали– зация потоков, выведение их за пределы означающего, т. е. происходит разрушение кодов... Это – цепь ускользания, а не кода... Эта молекулярная цепь... состоит из знаков желания, но эти знаки совсем не являются значащими... Эти знаки представляют собой любого рода точки, абстрактные... фигуры, которые свободно играют... не образуя никакой структурированной конфигурации” Эти знаки, с точки зрения шизоанализа, ничего не означают и не являются означающим: “производить желание – во всех смыслах, в каких это только делается, – таково единственное призвание знака” Источник социальной процессу– альности коренится, таким образом, по Делёзу и Гваттари, “в лоне молекулярного производства желания”
По мнению Делёза и Гваттари, классический стиль мышления всей своей нормативностью фактически “угрожает, что если мы не примем исключающую манеру разделять, то мы впадем в недифференцированный хаос; он грозит хаосом” В свою очередь, важнейшей презумпцией шизоанализа является презумпция “Полноты Бытия, из которой путем разделения следуют производные реальности” Делёз и Гваттари вводят в данном контексте понятие “дизъюнктивного силлогизма”, фиксирующее универсальный принцип ветвления, заключающийся в том, что все теоретически возможные “перспективы” процесса являются и практически возможными, т. е. ни одна из них не может рассматриваться как исключенная каким-либо общим правилом. Так, по мысли творцов шизоанализа: “не Бог, но божественное есть пронизывающая... энергия... Верите ли вы в Бога? ...Да, конечно, но только в Бога как в хозяина дизъюнктивного силлогизма, как в априорный принцип этого силлогизма”
Многократное последовательное ветвление возможных путей эволюции системы выводит ее, согласно Делёзу и Гваттари, к тому уровню, где диапазон возможного оказывается, в сущности, неограниченным. Важнейшей характеристикой “мира желания” выступает то, что это мир, где “все возможно” В этом отношении “мир желания... приравнивается к миру шизофренического опыта... не тождественного клиническим формам шизофрении” Именно в рамках этого опыта и обнаруживают себя каскадные ветвления процессуальности: генерируемые “машинами желания” детерриториа– лизированные и детерриториализирую– щие “прорывы или шизы, порождающие новые потоки, порождают свои собственные нефигуративные потоки или шизы, порождающие новые потоки” Рассмотрению рамок-ограничений данного процесса в шизоанализе уделяется особое внимание. Поскольку, по Делёзу и Гваттари, в реальном функционировании социальности “машины желания” “встроены” в “социальные машины”, постольку со стороны последних “машинам желания навязывается структурное единство, которое объединяет их в молярный ансамбль; частичные объекты сводят к тотальности”, и это неизбежно “мешает производящим молекулярным элементам следовать линиям собственного ускользания”, ибо по отношению к микропроцессам происходит их “насильственное подчинение... макросоциальности” В целом, процессуальность общества интерпретируется шизоанализом как череда последовательных смен “организованных”, “иначе организованных” и “вовсе неорганизованных” состояний. Согласно Делёзу и Гваттари, эта процессуальность может быть описана как постоянные “осцилляции” между двумя взаимоисключающими полюсами: “один характеризуется порабощением производства и желающих машин стадными совокупностями, которые они образуют в больших масштабах в условиях данной формы власти или избирательной суверенности; другой обратной формой и ниспровержением власти”
В таковом контексте обозначенные векторы социальной процессуальности оценочно интерпретируются в рамках шизоанализа как соответственно “реакционный, фашистский” и “шизоидный, революционный” По мысли Делёза и Гваттари, “первый идет по пути интеграции и территориализации, останавливая потоки, удушая их, обращая их вспять и расчленяя их в соответствии с внутренними ограничениями системы...; второй – по пути бегства (от системы), которым следуют декодированные и детер– риториализированные прорывы или шизы, ...всегда находящие брешь в закодированной стене или территориализиро– ванном пределе, которые отделяют их от производства желания”
В этом контексте шизоанализ провозглашает фундаментальную разницу между “шизофренией” как свободным излиянием “производства” ориентированным на новизну, динамику и, в конечном счете, свободу, и “паранойей” как установкой на консервацию наличной данности. “Навязчивый образ” паранойи интерпретируется Делёзом и Гваттари как попытка остановить процессуальность, трансформировать социум как историю в социум как “ мегафабрику 1’ “Шизофрения” предполагает стремление к инновациям, в том числе и идеологического плана: “желание не “желает” революцию, но революционно само по себе” В социально-прикладном измерении “шизофреник – не революционер, но шизофренический процесс (прерывом или продолжением которого в пустоте он является) составляет потенциал революции” Соответственно, по мысли Делёза и Гваттари, если “паранойя” предполагает акцентуацию общего, универсального, т. е. инвариантной нормативности, то “шизофрения” акцентирует неповторимое, индивидуальное, спонтанное и “незакодирован– ное”, т. е. не следующее общеобязательной матрице. В этом отношении шизофреник может быть интерпретирован как носитель инновационного, не оглядывающегося на сложившуюся традицию сознания: как пишут Делёз и Гваттари, “шизофреник... смешивает все коды, будучи декодированным потоком желания... Шизофреник это производство желания как предел общественного производства”*
В противоположность этому, по модели шизоанализа, “социальные машины” “псевдоструктуры” социальности пытаются остановить эти потоки, внешним насильственным усилием санкционировать вынужденную интеграцию принципиально неинтегрируемых шизопотоков, т. е. установить “поперечное единство элементов, которые остаются полностью различными в своих собственных измерениях” “Параноик” интерпретируется в шизоанализе как тот, кто “фабрикует массы, он мастер больших молярных ансамблей, статистических, стадных образований, организованных толп... Он инвестирует все на основе больших чисел... он занимается макрофизикой. Шизофреник движется в противоположном, микрофизическом направлении, в направлении молекул, которые уже не подчиняются статистическим закономерностям; в направлении волн и корпускул, потоков и частичных объектов, которые перестают быть притоками больших чисел” Пафосная цель шизоанализа заключается в высвобождении бессознательного из-под гнета “псевдоструктур” освобождении шизо– идальных потоков желания от параноидальных ограничений: по словам Делёза и Гваттари, “позитивная задача шизоанализа – обнаружение у каждого машин желания, независимо от любой интерпретации” Шизоанализ провозглашает не только возможность, но и необходимость конституирования бессознательной субъективности в качестве свободного начала. Бессознательное трактуется шизоанализом как “нечто, порождающее самого себя”
В системе отсчета шизоанализа именно “шизофреник сопротивляется невроти– зации” а потому он фактически персонифицирует собою свободу, выступая носителем бессознательного, прорвавшегося сквозь ограничения “социальных машин” и реализовавшего себя поперек жестких направляющих осей интегральных “псевдоструктур” социальности, включая “семью – и, может быть, в первую очередь семью” Вместе с тем, поскольку в число “псевдоструктур” входят государственные и социальные институты идеологической ортодоксии, постольку Делёз и Гваттари формулируют также тезис о необходимости “превратить шизоанализ в необходимую деталь революционного аппарата” Шизоанализ констатирует, что желание, фундирующее шизофреническое бессознательное, является фундаментально свободным – свободным от любой силы, претендующей на внешнее причинение: “желание – сирота, анархист и атеист” Это выступает у Делёза и Гваттари условием возможности того, что, несмотря на демонстрируемый “социальными машинами” могучий “параноидальный” потенциал интеграции и жесткой нормативности, шизофренически ориентированное бессознательное посредством “машин желания” способно реализовать свой потенциал свободы.
“Машина желания”, по Гваттари и Делёзу, представляет собой органическое единство трех компонентов: субъекта; “машин-органов” репрезентирующих жизнь и производство; стерильного, непотребляемого, непродуктивного “тела без органов” являющего собой результат актуализации инстинкта смерти и воплощение антипроизводства. Последнее – перманентный компонент производства желания, ибо “машины желания” не функционируют иначе, нежели в поврежденном состоянии: “...в известном смысле было бы предпочтительнее, чтобы ничто не работало и не функционировало: не рождаться, остановив цикл рождений; остаться без рта для сосания; без ануса для испражнений и т. п.” (Делёз и Гваттари). По их мнению, как ни один биологический процесс не мыслим без временных остановок, так и “производство желания” должно быть, кроме всего прочего, представлено механизмом, прерывающим деятельность “работающих органов” Таковым и выступает, согласно шизоанализу, “тело без органов” Его включенность в производственный процесс неизбежно разрушает организм, инициируя перманентные напряжения в системе. На уровне общественного производства, согласно шизоанализу, “тело без органов” может выступать в обликах “тела земли” (эпоха дикости, клинический аналог перверсия как деспотическая сущность); “тела деспотии” (эпоха варварства, клинический аналог – параноидальный психоз как деспотическая сущность), “тела капитала” (эпоха цивилизации, клинический аналог и символ – невротический Эдип). Клиническим аналогом “тел без органов” в полном их объеме может считаться “классическая” шизофрения.
Атрибуты состояния сосуществования и взаимодействия “машин желания” и “тела без органов”, согласно авторам шизоанализа, следующие: 1) перманентный конфликт, 2) взаимное притяжение, 3) единство и противостояние взаимного конфликтного отталкивания и взаимопритяжения.
В первом случае, рабочий шум “машин желания” невыносим для “тела, не нуждающегося в органе”; последнее воспринимает вторжение “машин желания” как преследование – в результате “оппозиции процесса производства машин желания и непродуктивного положения тела без органов” (Делёз, Гваттари) незамедлительно возникают машины желания “параноидального” типа.
Во втором случае, согласно мнению теоретиков шизоанализа, “...тело без органов обрушивается на производство желания, притягивает и овладевает им... Непродуктивное, непотребляемое тело без органов служит поверхностью записи всех процессов производства желания, – создается впечатление, будто бы машины желания им и обусловлены...” Как результат – появление “машин желания” “чудодейственного” типа.
В третьем случае, как результат единства и борьбы взаимного притяжения и взаимного отталкивания, производится и воспроизводится бесконечная серия ме– тастабильных состояний субъекта; субъект “рождается из каждого состояния серии, постоянно возрождаясь из каждого следующего состояния” В итоге конституируется “машина желания” “холостого” типа или коррелят “шизофренического опыта чистых количеств”, вступающая в особые (“субъектотворящие”) отношения с “телом без органов”
Схема эволюции “машин желания” в контексте динамики разнокачественных состояний взаимосвязей их компонентов позволила авторам шизоанализа разработать весьма нетрадиционную модель развития социального производства как процесса эмансипации “производства желания” из структуры последнего.
Исторически первая, доиндустриаль– ная “машина желаний” согласно схеме шизоанализа, – машина “территориального” вида, базирующаяся на архаичной целостности производства и земли как жизнеформирующих начал. В границах действия “машины желаний” данного вида существует очевидный естественный предел для процессов концентрации власти в руках представителей института вождей: “как если бы дикари заранее предчувствовали сами приход к власти имперского Варвара, который все же придет и перекодирует все существующие коды”
“Территориальный” тип организации социальных кодов в дальнейшем сменяется, по Гваттари и Делёзу, “машиной желания” имперского типа: жестокость сменяется осознанным системным террором. Потоки желания не высвобождаются, они лишь перекодируются. “Полное тело” (“социус”) выступает на этом этапе как “тело деспота”, место “территориальной машины желаний” занимает “мегамашина государства, функциональная пирамида с деспотом, неподвижным двигателем, на вершине; аппаратом бюрократии как боковой поверхностью и органом передачи; крестьянами как рабочими частями в ее основании” (Гваттари, Делёз). Создаваемая в этих условиях правовая система отнюдь не стремится к ограничению деспотизма, ее суть либо “маниакально– депрессивная” (накладывающая запрет на всякое познание), либо – “паранои– дально-шизоидная” (вовлекающая в сферу своего действия нетотализируе– мые структуры социума).
В условиях капитализма, являющего собой, по Делёзу и Гваттари, предельное отрицание всех предыдущих социальных формаций, степень удаленности “производства желания” от социального производства достигает высшей степени – степени полной несовместимости. Естественным продуктом детерритори– ализации желаний выступает “шизоиндивид”, шизофреник – субъект декодированных потоков на “теле без органов” “Шизофреник расположен на пределе капитализма, представляя собой его зрелую тенденцию, прибавочный продукт, пролетария и ангела-ис– требителя” (Гваттари, Делёз). Основанием же обстоятельства, что капитализм и шизофрения внешне выглядят как антиподы, считается стремление первого не столько кодировать и перекодировать потоки желаний, сколько установку на декодирование их. Шизофрения в этой диаде выступает как предел более высокого порядка, “внешний” предел, ибо она осуществляет процедуры декодирования на десоциализованном “теле без органов” в отличие от капитализма, который трансформирует потоки желания на “теле” капитала как детерриториали– зованного социуса.
Шизоанализ Делёза Гваттари не претендует на статус политически ориентированной либо идеологически ангажированной философско-психоаналитической системы, он базируется на уверенности в абсолютном характере природы “машин желания” “Если мы призываем желание как революционную силу, то делаем это потому, что верим, что капиталистическое общество может выдержать множество проявлений интересов, но ни единого проявления желания, которое в состоянии взорвать его базовые структуры...” (Делёз и Гваттари). В этом плане каждый человек, с точки зрения ^авторов шизоанализа, потенциально обладает шансом начать жить согласно естественным законам желания, восстановив гармоничные отношения с природой, обществом и самим собой. В целом, правомерно полагать, что шизоанализ выступил осуществленным достижением фрейдо– марксистского синтеза. Основанием этого выступила тематизация соответствующей проблематики в духе ницшеанства при достаточно произвольном употреблении ортодоксальной фрейдо– марксовой лексики.
К концу 1972 Делёз сумел осуществить то, к чему стремились весьма многие мыслители современного Запада: соединить в некий, достаточно органичный, сплав идеи К. Маркса и 3. Фрейда. Ряд философских романтиков 20 в.
мечтали дождаться создания таковой интеллектуальной модели. Делёз оправдал надежды многих, разрушив при этом еще больше массовых иллюзий. Его синтез был явно не марксистским – то есть утонченным и прозрачным в своих основаниях – в той же мере, в какой он оказался анти-фрейдист– ским – то есть намного более близким к строгой рассудительности и логичности современных научных теорий.
Делёз преодолел заблуждение, согласно которому вне системы координат экономики и материального производства невозможно осмысление идеологии, феноменов индивидуального и группового сознания. Марксов тезис об обусловленности содержания понятий определенной классовой позицией предлагал, в конечном счете, трактовать дискурс как некую производную от идеологии, с одной стороны, и от материальной сферы жизни, с другой. Фрейдизм, в свою очередь, категорически выносил человеческое сознание из разряда свидетелей, способных прояснить реальное содержание того или иного словесного ряда. Сознание у Фрейда направляется извне бессознательными влечениями и желаниями.
Делёзовский синтез политической экономии К. Маркса и либидинальной экономии 3. Фрейда сводим к гениально простому ходу: вывести желание из сферы идеологического, провозгласив его “производительный” статус. С первым не согласились бы правоверные марксисты, относя желание к области вторичного, идеологического; со вторым же дотошные фрейдисты, соглашающиеся с “производственным потенциалом” желания лишь в формате “фантазмов” Делёз осуществил продуктивное гегелевское “снятие” глобальных подходов двух гениальных евреев Маркса и Фрейда – посредством постмодернистского парафраза идеи убежденного антисемита Ф. Ницше о “воле к власти”
По Делёзу, “желание составляет часть базиса”, “производительное желание” же и выступает парафразом упомянутого концепта Ницше. Делёзовский термин “деятельные силы” использованный им в ходе осмысления ницшеанства, трансформировался в “революционное желание” Противостоявшие же “деятельным силам” “силы реактивные” исполняли в делёзовской версии интерпретации Ницше реакционные, охранительные функции: мистифицирующие религиозные фантазии клира обращали пафос “деятельных сил” против них самих. Такая переориентация порождала идеологические феномены “ложного сознания”, т. е. чувство вины, связанное с любой активностью волевых начал человека. “Реактивные силы” у Делёза способствуют формированию “желания угнетения”: “Подавлять желание и не только для других, но и в самом себе, быть полицейским для других и для самого себя, вот что заставляет напрячься, и это не идеология, это экономия”
Делёз, отстраивая этот тезис в первом томе “Капитализма и шизофрении”, “Анти-Эдип” провел мысль, согласно которой место главы священников занял теперь психоаналитик, убеждающий человеческое Желание в его непреходящей эдиповской виновности.
Согласно меткому замечанию В. Де– комба, “чем в большей степени шизоанализ Делёза уточняет различие между шизоидным и параноидальным, тем меньше он способен сказать, что относится к одному полюсу, а что – к другому. В противоречии со своими самыми явными намерениями, со своим эм– пиристским проектом, Делёз приходит к тому, что соизмеряет то, что есть , с эталоном того, чего нет, но что должно было бы быть . Негативное... воспроизводится тем самым двояко, как это прекрасно объяснил Делёз в 1962 г., следуя за Ницше: