Текст книги "Новейший философский словарь. Постмодернизм."

Автор книги: Александр Грицанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 129 страниц)

ДИСПОЗИТИВ

(франц. dispositif порядок, расположение как “диспозиция”, а также устройство, механизм) – термин философской концепции М. Фуко (см.), фиксирующий систему стратегических ориентиров целеполагания, имплицитно задаваемую характерным для того или иного социума комплексом “власти – знания” и выступающий матрицей конфигурирования культивируемых этим обществом практик. Д. конституируется в качестве целостного инварианта типовых для соответствующей культуры стратегий осуществления политической и познавательной практик и может быть выявлен при анализе фундирующего эту культуру комплекса “власти – знания”

Основой Д. выступает, по Фуко, “стратегический императив” сохраняющий внутри каждой конкретной культуры свою идентичность, несмотря на возможные “игры, перемены позиций, изменения функций”, которые в процессе функционирования Д. могут иметь место. Статус Д. может быть представлен как принципиально амбивалентный, причем это касается как способа его существования, так и связанных с ним отношений детерминации.

1. Д. конституируется в рамках комплекса “власти – знания” являясь не столько отдельным его компонентом наряду со знанием и властью, – сколько основанием общности последних, делающим возможным их объединение в системное целое.

2. Система причинно-следственных связей, в которые погружен Д. также может быть рассмотрена с точки зрения его амбивалентности: с одной стороны, Д.

воспроизводит в своем императиве сложившуюся в обществе конфигурацию осуществления власти, с другой – сам, в свою очередь, выступает глубинной матрицей конфигурирования властных отношений. Аналогичными двусторонними отношениями детерминации Д. связан и с базовой стратегией типовых для данного социума когнитивных практик, которые “в связи с диспозитивом возникают, но не в меньшей мере его и обусловливают” (Фуко). Иначе говоря, “вот это и есть диспозитив: стратегии силовых отношений, которые и поддерживают различные типы знаний (равно как и власти. – А. Г.) и поддерживаются ими” (Фуко).

Власть, таким образом, не конституируется в качестве “центрированного, субстанциального феномена”, но реализует себя именно посредством функционирования соответствующего Д., пронизывающего собой все уровни и формы отношений: “на самом деле власть это... пучок – более или менее организованный, более или менее пирамидальный, более или менее согласованный – отношений” силовой характер которых отнюдь не предполагает “фокусировки... в определенное время и в определенном месте на конкретном субъекте власти” (Фуко).

Таким же образом и познавательные процессы (на уровне своих глубинных целеполаганий) обусловлены выраженным в Д. изоморфизмом конфигураций властных и когнитивных полей соответствующей культуры: “знание сплетено с властью... оно лишь тонкая маска, наброшенная на структуры господства” (Фуко). Так, например, дедуктивизм как важнейшая характеристика античной культуры оценивается Фуко именно в контексте его двойственных отношений детерминации с соответствующим Д.: “Можно сказать, что в античности имеешь дело с волей к правилу, с волей к форме, с поиском строгости. Как эта воля организовалась? Является ли эта воля к строгости лишь выражением некоторого функционального запрета? Или, напротив, она сама была матрицей, из которой затем выводились некоторые общие формы запретов?”

По убеждению Фуко, именно в силу своей обусловленности диспозитивом культивируемые в конкретном обществе практики (как в сфере политики и познания, так и в других сферах не столь фундаментальных) реализуются в русле вполне определенного, хотя и не рефлексируемого мышлением повседневности парадигмального контура. Не объективируясь в явно сформулированный кодекс регламентаций, Д. тем не менее, обнаруживает себя фактически во всех типичных для конкретного общества практиках, выступая в качестве фундаментального регулятора последних и не допуская их выхода за пределы заданной наличным комплексом “власти – знания” рамки.

Функционирование Д. в конкретных культурных сферах может быть охарактеризовано (в контексте соответствующих размышлений Фуко) такими параметрами, как: 1) стратегическая природа;

2) векторная направленность действия;

3) силовой характер. Согласно Фуко, Д. реализуется в “определенного рода отношениях силы... рациональном и координированном вмешательстве в эти отношения силы, чтобы либо развернуть их в определенном направлении, либо блокировать их, либо стабилизировать” Специфика осуществления этого регулирования зависит от конкретной ситуации и может безгранично варьироваться с точки зрения механизма своей реализации. Сущность Д., однако, не может быть понята через эти его ситуативно разнообразные воплощения и исчерпывающе сведена к ним. Он конституирует себя за ними как неочевидный инвариант их нормативно-ригористического потенциала, почерпнутого из комплекса “власти – знания”

В целом, творческий метод Фуко правомерно сводим к движению от публичных дискурсов-знаний к скрытым, подлежащим реконструированию, дискурсам-практикам и от них обоих к таким социальным практикам, которые позволяют понять, как интересующее исследователя явление (например, сексуальность или безумие) конституируется, существует, трансформируется, вступает во взаимоотношения с другими явлениями. И, наоборот, этот метод реконструирует движение от соответствующих социальных практик к скрытым и публичным дискурсам.

Как писал Фуко о Д.: “...что я пытаюсь ухватить под этим именем, так это, во– первых, некий ансамбль – радикально гетерогенный, включающий в себя дискурсы, интуиции, архитектурные планировки, регламентирующие решения, законы, административные меры, научные высказывания, философские, но также моральные и филантропические положения, стало быть: сказанное, точно так же, как и не-сказанное, вот элементы диспозитива. Собственно диспозитив – это сеть, которая может быть установлена между этими элементами. Во– вторых, что я хотел бы выделить в понятии диспозитива это как раз природа связи между этими гетерогенными явлениями. Так, некий дискурс может представать то в качестве программы некой институции, то, напротив, в качестве элемента, позволяющего оправдать и прикрыть практику, которая сама по себе остается немой, или же, наконец, функционировать как переосмысление этой практики, давать ей доступ в новое поле рациональности. Под диспозитивом, в-третьих, я понимаю некоторого рода – скажем так – образование, важнейшей функцией которого в данный исторический момент оказывалось: ответить на некоторую неотложность. Диспозитив имеет, стало быть, преимущественно стратегическую функцию”

Употребление Фуко терминов “дискурс” и “Д.” именно в таком значении и в рамках такого подхода позволило связать в единое целое эпистемологические планы осмысления мира (дискурсы-знания), анализ деятельностных и общественных контекстов и условий (дискурсы-властные отношения и дискурсы-практики), а также дескриптивное и компаративное описание текстов (дискурсы-правила). Тем самым Фуко закладывает основания для иной, новаторской схемы организации социальногуманитарных дисциплин.

А. А. Грицанов

ДИСПОЗИТИВ СЕМИОТИЧЕСКИЙ

базовый термин концепции “означивания” (см.) у Ю. Кристевой (см.), конституирующийся в единстве двух значений:

1) в системе отсчета генотекста (см.) —неявный генеративный порядок, порождающий, пронизывающий и тем самым объединяющий плюральную вариативность соответствующих фенотекстов (см.);

2) в системе отсчета фенотекста – интегральный инвариант релятивного фенотекстового массива, обусловленный общностью генетического восхождения к определенному генотексту и конфигурацией креативного потенциала последнего. Таким образом, Д. С. реализует себя в качестве “транслингвистической организации, выявляемой в модификациях фенотекста” (Кристева).

Согласно Кристевой, если генотекст выступает как процессуальный феномен, не блокированный дискретностью отдельного коммуникативного акта (ни на уровне жесткой однозначности информации, передаваемой в ходе осуществления этой коммуникации, ни на уровне жесткого единства коммуници– рующих субъектов), то фенотекст, напротив, представляет собой структуру, актуализирующуюся в конкретной коммуникативной процедуре и подразумевающую наличие как субъекта, так и адресата высказывания. С точки зрения Кристевой, “гено-текст выступает как основа, находящаяся на предъязы– ковом уровне; поверх него расположено то, что мы называем фенотекстом”

Д. С. выступает в качестве механизма связи как гено-текста с соответствующим ему фено-текстовым ареалом, так и между отдельными фено-текстами. С одной стороны, он проявляет себя как “свидетель генотекста, как признак его настойчивого напоминания о себе в фе– но-тексте” являясь “единственным доказательством того пульсационного отказа, который вызывает порождение текста” (Кристева). С другой стороны (на феноуровне), Д. С. реализуется в качестве интегрального транстекстуального инварианта означивания, делающего возможной интеграцию соответствующих фенотекстов в единое стратегическое поле и дистанцирование последнего от иных фенотекстуальных полей.

В общем контексте философии постмодернизма Д. С. может быть рассмотрен как аналог диспозитива комплекса “власти знания” у М. Фуко (см.),как подобие механизмов соотношения ризомы (см.)и конкретной конфигурации ее плато (см.)у Ж. Делёза (см.)и Ф. Гваттари (см.)и т. п. Генотекст в этом плане трактовался Кристевой в соответствии с процессуальной ризо– морфной (см. Ризома)средой, обладающей креативным потенциалом, или наподобие децентрированного текста, открытого для смыслопорождения. По Кристевой, “то, что мы смогли назвать гено-текстом, охватывает все семиотические процессы (импульсы, их рас– и со-средоточенность), те разрывы, которые они образуют” Собственно, процедура означивания и интерпретируется Кристевой как “безграничное и никогда не замкнутое порождение, это безостановочное функционирование импульсов к, в и через язык; к, в и через обмен коммуникации”

Означивание как остывающая в фе– но-текстах “практика структурации и деструктурации” (Кристева) реализует себя внутри определенного геш– тальтно-семантического поля, задаваемого Д. С. Несмотря на то, что, по Кристевой, означивание всегда стремится “к субъективному и социальному пределу” и лишь только при этом условии “является наслаждением и революцией”, тем не менее фенотекст объективно не является попыткой трансгрессии (см.)по отношению к границе, очерченной Д. С.

А. А. Грицанов

ДИСЦИПЛИНЫ ПРИНЦИП

понятие постмодернистской философии, конституированное в контексте сопряженной с ней концепции дискурса (см.)и обозначающее один из практикуемых социокультурных механизмов контроля над спонтанностью дискурсивных практик, заключающийся в их ограничении по критерию предметности.

Согласно оценке М. Фуко (см.),“дисциплина это принцип контроля над производством дискурса” В этом отношении Д. Г1. выполняет те же функции по отношению к дискурсу, что и “принцип комментария” (см. Комментарий)и “принцип автора” (см. Автор, “Смерть Автора”).Функции эти заключаются в обеспечении растворения какой бы то ни было возможности семантической новизны в повторяемости исходного смысла первоначального текста (см.).Тем не менее, в плане способов осуществления этих функций Д. П. противостоит как “принципу комментария” (ибо предполагает содержательное развитие текстовой семантики), так и “принципу автора” (ибо фундирован субъектной открытостью для социализации каждого в собственном ментальном пространстве).

Д. П. накладывает на дискурсивные практики ограничения предметного плана, ибо, во-первых, согласно его требованиям, любое вводимое в дискурсивный оборот положение “должно быть обращено к определенному плану объектов” (Фуко), и, во-вторых, Д. П. органично предполагает неукоснительное требование использовать концептуальные и технические средства вполне определенного типа” Так, в' рамках дискурсивных практик, характерных для медицины 19 в., широко применялись высказывания, основанные на использовании понятий функционального плана (типа “воспаление”), при полном исключении высказываний, основанных на использовании понятий субстанциального плана (типа “закупорка”), что объясняется ориентацией данной сферы знания на “определенную модель метафизики” [см. “Рождение клиники. Археология взглядов медика” (Фуко)].

Д. П. устанавливает для дискурса определенные “границы”, и инструментом этого ограничения дискурса выступает, как и в случае с комментарием или принципом автора, “игра интенсивностей”, формой которой в данном случае является “постоянная реактуализация правил” дискурсивной деятельности (Фуко). Все это позволило Фуко причислить Д. П. к жанру “правил дискурсивной полиции”

См. также: “Порядок дискурса” (Фуко).

А. А. Грицанов

ДОПОЛНИТЕЛЬНОСТЬ

понятие и регулятивный принцип, введенные в дисциплинарный оборот постмодернистской философии Ж. Деррида (см.)и постулирующие идею одновременной возможности-невозможности начала (всегда производного и вторичного). Будучи ориентирована на деконструктивное (см. Деконструкция)преодоление метафизических терминов “начало”, “первопричина”, “присутствие” – концепция Д. полагает конституирование начала как такового (читай: “присутствия” – А. Г.) неизбывно зависимым от процедуры все– гда-пред-данного замещения его иным началом. Д. есть “пространство повторения-замещения отсутствия” (Деррида). Разрывая и задерживая присутствие, подвергая его отсрочке и разделению, Д. таким образом выступает как операция различения (см. Differance),призванная в статусе “неразрешимости” раскрыть характер различия между началом и его “дополнением”

По-видимому, главную роль в данной схеме Деррида исполняет понятие “дополнение” В то же время, обязательной установкой языковых игр всей его философии выступает преодоление изначальной самонеполноты внешне самодостаточных терминов, понятий и явлений. Принцип Д. предполагает тем самым насущную необходимость осуществления самого-по-себе-дополняю– щего составного репертуара определенного различения, адресованного “самодостаточному” понятию “дополнение” восполняющему тем самым собственную неполноту. Д. являет собой в данном контексте нечто, предпосланное дополнению (естественно, не в строго бытийном плане): согласно Деррида, Д. “как структура” и есть “изначальное” То же, “что дополняется” по мысли Деррида, есть “ничто, поскольку как внешнее дополняется к некоторому полному присутствию”

Являясь новаторской моделью пара– дигмальной эволюции философии Другого (см.),концепция Д. сопряжена с идеями “DiffSrance” и следа (см.).В то же время – в отличие от последних Д. указывает не на необходимость отсылки к Другому, а на обязательность его дополнения. По Деррида, “описание этого дополнения обнаруживает в природе врожденный недостаток: природа должна быть завершена– дополнена образованием, чтобы в действительности стать тем, что она есть: правильное образование необходимо для человеческой природы, чтобы она могла проявиться в своей истинности. Логика дополнительности, таким образом, хотя и рассматривает природу как первичное условие, как полноту, которая существует с самого начала, но в то же время обнаруживает внутри природы врожденный недостаток или некое отсутствие, в результате чего образование... также становится существенным условием того, что оно дополняет”

В философии Деррида традиционно усматривают два взаимосвязанных смысла понятия и принципа Д. как одного означающего, существование которых обусловливается различными ракурсами сопряженных истолкований природы мира. Д. трактуется:

1) как “нечто”, что дополняется посредством “прибавки” “дополнения”, “сложения” пары принципов или понятий как самодостаточных целых: “Д. кумулирует и аккумулирует присутствие” (Деррида);

2) как то, что “до-полняет”, “доводит до полноты”, “восполняет недостаток”, “замещает место” Согласно Деррида, “дополнение еще и замещает. Оно прибавляется только для того, чтобы произвести замену. Оно вторгается и проникает в чье-то место: если оно что-то и дополняет, то это происходит как бы в пустоте. Являясь возмещающим и замещающим элементом, дополнение представляет собой заменитель, подчиненную инстанцию, которая занимает место. Как заменитель, оно не просто добавляется к позитивности присутствия, оно не производит никакого облегчения, его место обозначено в структуре пустотой” Принцип Д. тем самым конституирует структурную характеристику дополнения, согласно которой последнее есть нечто, существующее вне системы, за пределами системы; эта система же – для того, чтобы быть замещенным дополнением – должна быть чем-то иным, отличным по сравнению с ним.

Дополнение, по Деррида, не предшествует началу, а занимает место отсутствующего начала: а) когда будто бы “извне” некая полнота прибавляется к другой полноте; 6) когда осуществляется дополнение, замещение, занятие пустоты – место дополнения атрибутивно отмечается в структуре самого начала. С точки зрения Деррида, настоятельно необходимо “признать, что некоторое дополнение существует в самом начале”: начала – это всегда суть дополнения, возмещающие еще-более-начальное отсутствие полноты. “Начало” у Деррида неизбывно различено, инфицировано, артикулировано и “почато” При этом собственно дополнение в качестве “дополнения начала”, согласно Деррида, имманентно неполно, не соразмерно поставленной задаче, ибо оно нечто теряет в процессе занятия места и возмещения отсутствия. Природа дополнения, по мысли Деррида, амбивалентна: оно “избыточно” постольку, поскольку компенсирует недостаток, изъян начала; оно при этом и само нуждается в определенном “возмещении”

По логике Деррида, в рамках понимания Д. как своеобразного (очень условно. – А. Г.) “посредника” бессмысленно рассуждать о некоей тождественности начала и дополнения: данному началу требуется некоторое дополнение то.пько в целях некоторого дополнения иного начала и т. д. Порождение ощущения “именно той вещи, чье появление она все время задерживает” (Деррида) и обусловлено бесконечной отрой беспредельной цепочки дополнений-замещений.

А. А. Грицанов

ДРУГОЙ

– философское понятие, являющее собой персонально-субъектную артикуляцию феномена, ранее обозначенного классической традицией как “свое иное” (Г. Ф. Г. Гегель) и обретающее статус основополагающего в рамках философии эпохи постмодерна. Термин “Д.”, в частности, используется для осуществления концептуальной стратегии на “воскрешение субъекта” (см.). Данный интеллектуальный ход складывается на основе “коммуникационного поворота” в философской проблематике второй половины 20 в.

Фигура “Д.” становится фундаментальной структурой в современных попытках постмодернистской философии реконструировать понятие “субъект”, наиболее плодотворные результаты в этой области были получены Э. Левинасом (см.).

Согласно Левинасу, каждый из партнеров в системе коммуникации не только “является значащим для другого” но и “обусловлен другим”, и именно поэтому “каждый, кто говорит Я, адресуется к Другому” В рамках мировидения философии постмодернизма модус отношения терминов “субъект” и “Д.” по Левинасу, – это “метафизическое желание”, репрезентированное “в грамматическом звательном падеже” Результатом меж-персональной коммуникации выступает обретенное современной философией постмодернизма отношение “Я – Я”, найденное, по мысли Ж.Делёза (см.),“на дне Другого” По оценке же Ж.Деррида (см.),“фрагментарный человек” может быть собран только посредством концепта “Д.”.

По мысли В. Подороги (см.),Д. “это все то, что мы есть независимо от того, что мы думаем по поводу себя и других” Как отметил Ж. Лакан, бессознательное это “дискурс Другого” Д. по мысли Лакана, как интериоризация закона – “не вне разума, а внутри”

С открытием 3. Фрейдом “глубинного” человека, который присутствует в каждом из нас как бессознательный фактор в структуре Я, значимость тема– тизма “Д.” безмерно вырастает. Комментируя М. Фуко (см.),Делёз пишет: “Борьба за современную субъективность проходит через сопротивление двум нынешним формам субъекции (см.

Д. М .), одна из которых состоит в индивидуализации на основе принуждения властью, другая в привлечении каждой индивидуальности к известной и узнаваемой идентичности, зафиксированной раз и навсегда. Таким образом, борьба за субъективность представляет собой право на различие, вариацию и метаморфозу” и предполагает, что “субъект должен быть создаваем всякий раз как центральная точка сопротивле.– ния на основе складок, которые субъективируют знание и изгибают всякую власть” Вырабатывается новое отношение к себе – “индивидуальное руководство” (Делёз). Оно предполагает снятие оппозиции “Я Другой”, воздействие Я на Я посредством огораживания внешнего, “конституирования его в интерио– риальности вероятности или исключения” (Делёз), его удвоения. Двойником здесь, согласно Ю. Кристевой (см.),выступает самость, которая трансформируется как смещаемое удвоение Д. создание себя через движение “от одной идентичности к другой”

См. также: “Воскрешение субъекта”, Левинас, “Время и Другой” (Левинас), “Гуманизм другого человека” (Левинас).

Д. В. Майборода