сообщить о нарушении
Текущая страница: 77 (всего у книги 133 страниц)
Она уже только-только достаточно расслабилась, чтобы вновь попытаться войти в грезы, как рядом на соседней кровати заворочалась Улыбашка, откашливаясь со сна и ворча что-то под нос. Некоторое время Лиара пыталась игнорировать гномиху, но потом глаза сами собой раскрылись, а вся концентрация ушла прочь.
- И куда только эту кобылу белобрысую в такую рань понесло? - пробурчала Улыбашка, отбрасывая одеяло и протирая ладонями заспанное лицо. – Натоптала тут как медведь, разбудила всех и еще дверью шваркнула. Боги, не эльфийка, а слезы одни.
Лиара ничего не ответила. Раз Раде нужно было куда-то сходить, то и дело с концом. Возможно, она просто устала от их общества и хотела побыть одна. Или отправилась посмотреть город. От этого на сердце стало грустно: Лиаре тоже хотелось посмотреть Алькаранк, а еще больше – сделать это вместе с Радой. Но той, наверное, уже и след простыл, а искать ее в толчее безумной жизни внутри городских стен Лиаре было боязно.
- Ладно, - Улыбашка подтянулась на руках и свесила с края кровати короткие ноги. – Пойдем, Светозарная, пожрем хоть чего-нибудь. Не удивлюсь, если на завтрак будут рябчики в меду! – она хмыкнула и покачала головой. – Здесь все такие чистенькие и прилизанные, что смотреть тошно!
Лиаре не слишком хотелось есть, но сидеть одной в комнате, в которую через открытое окно врывался осенний ветер, унося с собой запах Рады, было неуютно. Так что она поднялась и принялась одеваться, тихонько посмеиваясь под нос на проклятия и ворчание Улыбашки, с огромным трудом натягивающей на себя свои алые штаны.
Когда они спустились к завтраку, в общей зале было все так же мало народа, как и вчера. Заняты были лишь четыре столика, и хорошо одетые люди, завтракающие за ними, не обратили никакого внимания на вошедших гостей. Лишь один лонтронец с густыми черными усами презрительно скривил губы, глядя на Лиару, и отвернулся к своей тарелке. Она только опустила глаза, сказав себе, что расстраиваться не имеет никакого смысла. Улыбашка ведь упоминала, что лонтронцы терпеть не могут Первопришедших, хоть Лиара все никак не могла взять в толк, почему так.
Они с Улыбашкой уселись за маленький столик на двоих у окна, и гномиха проворчала:
- Боги, чистота-то какая! Даже плюнуть на пол неудобно! Нечего приличному человеку делать в таких местах.
Лиара тоже чувствовала себя неуютно за столом, накрытым белоснежной накрахмаленной скатертью, на которой перед ней стояли сверкающие тарелки из тонкого южного фарфора. Она и в глаза-то такой посуды не видела, пока не попала в дом Рады, и даже думать не хотела, сколько стоит одна такая тарелочка. Страшно было не то, что брать ее в руки – не дай боги, разобьешь, страшно было даже резать на ней что-то ножом: на фарфоре могли остаться царапины.
Откуда ни возьмись возле их стола возник Нахард, такой же свежий и подтянутый, как вчерашним вечером.
- Доброе утро, дамы! – он слегка поклонился, любезно оглядывая обеих. – На завтрак могу подать вам кашу с ягодами и фруктами, шпигованный чесноком бекон, сыры местного производства. Очень рекомендую ко всему этому Латайское красное, прошлогоднего урожая.
Улыбашка поморгала, словно не понимала ни слова из того, что он сейчас сказал, и буркнула:
- Мне хлеба и бекона. И скажите, милейший, где дре… милорд Ренон?
- Милорд ушел на рассвете, обещался быть к обеду, - Нахард взглянул на Лиару. – Чего желает миледи?
Лиара вздрогнула, словно ее кипятком окатили, и ощутила, как краснеют щеки. Она не привыкла, чтобы к ней обращались так, и уж тем более и в жизни не предполагала, что кто-нибудь когда-нибудь будет звать ее миледи. Потупившись и пробормотав, что будет кашу, она вся сжалась, пока Нахард не ушел. Кашу хотя бы резать не было нужно, Лиара не знала, сколько у Алеора денег, и сколько ему придется заплатить за фарфор, если она все-таки случайно его поцарапает.
- Ну чего ты глаза-то прячешь, словно монашка в борделе? – хмыкнула Улыбашка, обвязывая свою толстую шею белоснежной салфеткой. – Коли все за счет древолюба, чего бы тогда не поиграть в знатных господ? Я получаю немыслимое наслаждение от того, как лебезит передо мной этот лонтронец. Вот и ты расслабься и насладись хоть раз в жизни. Не все же жрать с грязной коленки заплесневевшую конину.
Лиара не разделяла восторгов гномихи, но принесенная Нахардом каша оказалась очень вкусной, едва ли не самой вкусной, какую она только ела в жизни. Улыбашка довольно зачавкала мясом, громко прихлебывая из кубка, и завтрак прошел в молчании. Лишь из открытого окна доносились громкие звуки улицы: голоса людей, скрип телег, лай собак, обрывки музыки. Лиара поймала себя на том, что тоскливо смотрит через заросшую плющом решетку туда, где осеннее солнце перепрыгивало с одной водосточной трубы на другую, перекатывалось по пыльной улице, целовало старую кладку стен.
- Пойдем-ка погуляем, - негромко предложила ей Улыбашка, поднимаясь от стола и небрежно отбрасывая прочь изрядно заляпанную салфетку. – Чего в гостинице сидеть? Рады нет, Алеора тоже. Можно и ноги размять, и город я тебе покажу.
- Но ведь Алеор же велел ждать в гостинице, - неуверенно проговорила Лиара, хоть сердце от радости сжалось и застучало быстрее.
- Мало ли чего этот древолюб приказал? – пожала плечами Улыбашка. – Тем более, что Свора не может передвигаться при дневном свете. Так что нечего тухнуть здесь. Пошли.
День выдался погожим, и на высоком синем небе не было ни одного облачка. Но над городом его затягивала пыльная дымка, поднявшаяся от шумного дыхания его громадных легких. Как только Лиара шагнула за порог гостиницы, это дыхание обрушилось на нее, закрутив в водоворот ярких красок, какофонии звуков, тысячи запахов, смешивающихся в одно огромное живое существо.
Улыбашка совершенно бесстрашно сошла со ступеней лесенки, ведущей к двери гостиницы, и нырнула в поток, текущий и текущий в обе стороны по узкой улице Алькаранка. Лиара еще слегка заколебалась на ступенях: этот город был совершенно не такой, как просторный и чинный Латр, но Улыбашка дернула ее за рукав поношенной куртки, которую она носила всю дорогу, и Лиара решилась.
Это было странно, волнующе, так непривычно – быть частью гигантского живого организма, состоящего из сотен тысяч глаз, кривых узких улиц, домов с завешенными тюлем зевами окон, цветущих садов на их крышах, фонтанов, фонарей, собак, кошек, попрошаек, музыки, смеха и слез, что Лиаре показалось, будто она растворяется во всем этом, перестает существовать. Улыбашка держала ее за рукав и увлекала куда-то вверх и в сторону, прочь от гостиницы, через толчею улиц и узенькие вонючие проулки, через людское море и завешенные тряпками проходы, и Лиара могла только крутить головой по сторонам, выхватывая отдельные обрывки из этой шумной незнакомой песни города.
Женщина, что перегнувшись далеко через подоконник, вывешивает белье на протянутые между домами веревки. Дети, отчаянно возящиеся с собаками в пыли дома и громко хохочущие. Солнечный свет на покрытой утренней росой водосточной трубе, дробящийся в капельках и бросающий разноцветные блики на стены. Торговец копченой рыбой, огромный мужчина с окладистой черной бородой и привешенной на груди на кожаных постромках корзиной, в которой виднелись рыжие бока рыбок, отчаянно выкрикивающий сорванным горлом о том, что его товар лучший в городе. Лавки шелка, сквозь стеклянные окна которых виднелись сотни разных оттенков шелковых отрезов, развешанных вдоль стен. Попрошайка, стащивший яблоко из-под навеса торговца фруктами и ужом проворно пробирающийся сквозь толпу прочь, сам торговец, отчаянно ругающийся и грозящий ему вслед кулаком. Хмурые, затянутые в кожу наемники, грубо печатающие шаг по пыльной улице. И маленький голубой цветочек, каким-то чудом проросший в стыке между глыбами старой кладки, покачивающийся от легких порывов ветра и тянущий лепестки к солнцу.
Этот город совсем не походил на Латр, пропитанный запахом моря, криками чаек, ароматами тысяч специй и человеческого пота. И Лиара вдруг улыбнулась, искренне и светло, всей душой, улыбнулась его блошиным рынкам, побитым горшкам, лавке ножовщика и просоленному насквозь рыбаку, домам, что были так стары, что вросли в землю по самые глаза окон, фонтанам, что выбрасывали алмазы воды вверх к осеннему небу, и женщинам, что набирали из них воду в деревянные ведра, не переставая при этом до хрипоты обсуждать своих мужей и ребятню. Этот город нравился ей, и ей казалось – что она нравится ему в ответ.
Потом Улыбашка вытащила ее из толчеи улиц, от которой уже кружилась голова, на старые каменные ступени лестницы, и Лиара будто очнулась от наваждения, моргая и пытаясь понять, где они.
- Ну что, Светозарная, не шумно здесь для тебя? – хмыкнула Улыбашка. Она тоже сейчас была какая-то совсем другая: задорная и хохочущая, с искрящимися от удовольствия, теплыми глазами.
- Нет, - неожиданно для самой себя ответила Лиара. – Мне нравится здесь.
- Вот и славно! – довольно кивнула гномиха и пихнула ей в руки горячий крендель, который вытащила из маленького промасленного бумажного мешочка. Лиара даже и не заметила, когда она успела его купить. – А теперь-ка трескай крендель, и полезли. До обеда не так уж и много времени, а нам надо много чего посмотреть.
- Куда полезли? – не поняла Лиара, перебрасывая крендель из руки в руку: он был почти что раскаленным, и держать его было сложно.
- Как куда? Смотреть Око! – ухмыльнулась Улыбашка и показала куда-то вверх. – Будем с тобой, как бельмо на глазу! Если ты понимаешь, о чем я.
Только сейчас Лиара осознала, что они выбрались из толпы и стоят на широкой лестнице, змеящейся серпантином по отвесному срезу скалы вверх над городом, туда, где в небеса взмывало Западное Око. Она задрала голову, следуя взглядом за высокой башней, и рот сам собой открылся от изумления. Отсюда, снизу, башня казалась еще больше, чем была на самом деле, ровная, как эльфийская стрела, выпущенная прямо в небо.
Улыбашка первой запрыгала по широким каменным ступеням лестницы с удивительным проворством, которого от ее маленького крепкого тела Лиара никак не ожидала. Ступени были широкие, а подъем достаточно плавным, но она все равно уже скоро запыхалась и была вынуждена опереться на широкое каменное ограждение, отделяющее лестницу от пропасти внизу. Только вот открывающийся глазам вид был таким захватывающим, что Лиара почти и не обращала внимания на то, как горит в груди и стонут ноги. Прямо перед ней разворачивалась панорама города: с его зелеными крышами, кривой сетью улочек, разноцветной толпой, двигающейся по ней, словно кровь по жилам. А далеко внизу лежало море, прозрачно-голубое под лучами осеннего солнца, покрытое ребящей чешуей золотых лучей, сливающееся с небом далеко на горизонте, так далеко, что Лиара и различить не могла.
Глаза искали и искали в этой бесконечности хоть что-нибудь, за что можно было зацепиться, и этого не было. Лишь ребристая гладь с маленькими черными точками лодочек, и чайки, купающиеся в небе над темной, усыпанной галькой береговой линией с редкими вкраплениями золотого песка, как пятна на разноцветной кошачьей спине. И чем выше они поднимались, тем сильнее крепчал ветер, пронзительный свободный ветер с запахом соли и гниющих водорослей, тонкой ноткой специй, смешанной с дыханием осени.
Великая Мать, может же быть на свете такая красота! И такой простор!
- Почти пришли уже! – отдуваясь, сообщила Улыбашка, и Лиара проследила взглядом вперед.
Лестница делала небольшой поворот и вскарабкивалась на широкое каменное плато у основания маяка. На нем ничего не росло, и лишь узкий каменный парапет отделял его от бескрайних просторов воздуха и моря. Здесь было всего несколько человек: парень обнимал девушку, глядящую на море, жмурясь и улыбаясь от ее длинных волос, щекочущих его лицо на таком ветру, да трое мальчишек, разбегаясь, швыряли через парапет мелкие камушки и громко спорили, чей улетел дальше. А внизу лежал город, кажущийся совсем крохотным с такой высоты, и солнце прыгало с крыши на крышу, мурлыкая себе ветрами под нос что-то, одному ему известное и радостное.
Не обращая ни на кого внимания, гномиха влезла на плато и встряхнулась. Ветер трепал ее волосы, дергал за одежду, но на ее лице сверкала широкая улыбка.
- Ну что, Светозарная? Как тебе вид?
- Это… - Лиара задохнулась, а потом смущенно улыбнулась. – У меня нет слов.
- То-то и оно, - с видом знатока кивнула Улыбашка и поманила ее за собой кивком головы. – Пойдем, тут есть и кое-что получше.
Гадая, что же это может быть, Лиара направилась следом за ней. Глаза любопытно обшаривали старую растрескавшуюся кладку маяка, поросшую дикорастущими плющами и травой. Основание гигантской башни было сложено из блоков выше роста Лиары, и ей только оставалось гадать, какие силы использовали первые строители города, чтобы уложить эти камни друг на друга и скрепить вместе. На высоте примерно двадцати метров над основанием башни виднелись окна, но самый ее шпиль терялся в ослепшем от солнца небе, и у Лиары закружилась голова. Она отвернулась от башни и поспешила следом за проворно топающей вперед гномихой.
Широкое плато вокруг маяка было по всему краю огорожено парапетом, чтобы никто не свалился вниз. На западной оконечности плато виднелись старые развалины какого-то другого здания, возможно, предназначающегося для хозяйственных целей, густо заросшего плющом. За ним, метрах в пятидесяти впереди начиналась крепостная стена, на которой виднелись фигурки стражников, расхаживающих взад вперед между высоких зубцов.
Улыбашка приблизилась к развалинам здания, отодвинула плющ и нырнула куда-то внутрь него, моментально скрывшись от глаз Лиары. Та зашла следом, аккуратно отодвигая лозы, чтобы не повредить их, и охнула. От строения осталось лишь три стены, а четвертая заканчивалась обрывом в бесконечность, за которым было лишь море и пустота. Густое переплетение плющей создавало над головой импровизированную крышу, сквозь которую едва просачивались солнечные лучи, беспорядочно пятная пол. Возле самого края бездны лежали на земле несколько толстенных бревен, ранее, видимо, служившие потолочными балками. И на одно из них и уселась Улыбашка, так близко к краю пропасти, что Лиаре стало не по себе.
- Иди сюда, Светозарная! – позвала ее гномиха, улыбаясь, словно начищенный таз, и похлопывая широкой ладонью по бревну рядом с собой. – Отсюда смотреть гораздо веселее!
И страшнее, добавила про себя Лиара, но вслух говорить этого не стала. Друзья и так считали ее маленькой и хрупкой, и ей не хотелось, чтобы ее обвинили еще и в трусости.
Все стены развалин были исписаны углем и мелом, изрисованы всеми теми, кто приходил в это укромное место любоваться морем. Уловив краем глаза крайне скабрезный стишок, Лиара поморщилась и приказала себе не обращать внимания на эти надписи: ей не хотелось сейчас ничем портить того удивительного волнения, что стискивало грудь при взгляде на море.
Она осторожно приблизилась к краю пропасти, стараясь не смотреть вниз, отчего голова буквально кругами ходила, и уселась сбоку от Улыбашки на большую каменную глыбу, выглядящую гораздо устойчивее, чем бревно. И невольно вновь всмотрелась в осеннее небо и море, которых, словно масло на сковороде, топило низкое золотое солнце, перемешивая в одно целое.
Почему-то в голову сразу же полезли мысли о Раде. Вот бы ее привести в такое место! Лиара была уверена, что уж кому-кому, а ей здесь очень понравится, и до боли хотела увидеть ее широкую восторженную улыбку, от которой все ее лицо освещалось такой детской радостью, таким любопытством, делая ее похожей на маленького щенка, гоняющегося за солнечными зайчиками. Лиара тихонько улыбнулась своим мыслям, не отрывая взгляда от простора.
- Скучаешь? – раздался рядом голос Улыбашки, и она вздрогнула от неожиданности, сразу же стирая улыбку с лица. Гномиха только хмыкнула, и глаза у нее были теплющие, как топленое молоко. – Да ладно тебе, Светозарная! Только слепой вроде Алеора не заметит, что между вами с Радой происходит.
- Что? – заморгала Лиара, растерявшись и совершенно не зная, как ей реагировать. А гномиха только покачала головой и отвернулась, щуря глаза от яркого солнца и позволяя ветру играть с ее жесткими темными волосами.
- Вас, дур, как магнитом друг к другу тянет, и вы обе при этом ходите с каменными рожами, будто папаша ваш на завтрак скалы грыз. Со стороны наблюдать очень забавно, скажу тебе! – Улыбашка подобрала из-под ног маленький камушек, размахнулась и далеко швырнула его прямо в растянутое от края до края небо. – Надеюсь, вы скоро уже договоритесь, а то от вашего напряжения у меня уже плащ подгорать начинает.
