сообщить о нарушении
Текущая страница: 82 (всего у книги 133 страниц)
- Не совсем так, Рада. Армии – это лишь ерунда, так, большая колотушка, чтобы держать в страхе весь мир. Истинные цели моего господина гораздо тоньше и интереснее. Как и возможности. Впрочем, учитывая твое воспитание среди людей, я и не ожидал, что ты сразу же оценишь все открывающиеся перед тобой перспективы. – Вастан полез за пазуху, извлек оттуда резную трубку из черного дерева, кисет и принялся неторопливо забивать ее, поглядывая на Раду и спокойно рассуждая. – Видишь ли, мир в том виде, в каком он существует, давным-давно уже исчерпал все возможности своего развития. Он находится в стадии стагнации, оттого и устраивает сам себе небольшие встряски, вроде Танца Хаоса, религиозной розни, вечных мелких войн, в которые так любят играть смертные. Коллективный разум окутан сетью самодовольства. Они считают, что знают каждый уголок мира, разведали и освоили его, настроив там своих сараюх и воткнув в землю табличку с названием, чтобы еще издали было видно, кому это принадлежит. Они бахвалятся тем, что разведали природу энергий Источников, и теперь могут творить с ней все, что им вздумается. Они пересчитали всех богов, навесили на них ярлыки с именами и расставили по полочкам своих пыльных церквей, взимая с каждого вошедшего плату за то, чтобы тот мог потрогать эту фигурку, потому что нигде в другом месте он этого сделать не сможет, ведь только жрецы могут напрямую обращаться к богам, чтобы не вызвать их гнев. А следом за тем утвердились своими жирными телесами на всей этой куче и самодовольно сидят, считая, что теперь им ведомо все, что им принадлежит весь мир.
Вастан улыбнулся и покачал головой, зажал трубку в зубах, а потом поднял руку и приложил к ней палец. Прямо на глазах у Рады палец этот полыхнул язычком пламени, и брат преспокойно раскурил от него трубку. Рада впала в немое оцепенение, глядя на это: это была энергия, та сила, которую использовали жрецы, но ведь эльфы неспособны были касаться Источников! Неспособны, и все!
- Что он сделал с тобой? – Рада ощутила, что голос ее охрип.
- Мой господин? – вскинул брови Вастан. – Ровным счетом ничего. Но он показал мне, что никаких границ и пределов не существует, что все они есть лишь в той системе координат, в которой существует весь мир. И что все нации и государства отчаянно удерживают эту шелуху из лжи, изо всех сил впиваются когтями во власть, чтобы и дальше держать весь мир в невежестве и не позволять ему развиваться по его собственным законам. Я всего лишь следую истине моего существа, и она позволяет мне делать то, что вы, слепцы, узники своих же химер, считаете чудом. А для меня это лишь реальность и ничего больше.
Он выпустил клуб дыма, помахал в воздухе пальцем, и тот моментально погас. Взгляд Рады жадно впился в кожу на руке брата: она выглядела точно так же, как и раньше, ни следа ожога или копоти на ней не было.
- То есть ты сейчас пытаешься убедить меня в том, что Сети’Агон облагодетельствует весь мир своим присутствием? – справившись с первым удивлением, она пристально взглянула на брата. – Что армии дермаков – это посланники добра, несущие свет нам, непросвещенным? Что под его властью мы могли бы добиться чего-то большего, чем под властью Молодых Богов?
- Рада, нет никакого добра и зла. - Вастан подался к ней, заглядывая ей в глаза. – Как нет никакой власти Молодых Богов – вы сами ее придумали, сами в нее поверили и носитесь с ней, словно курица с яйцом. В этом мире есть только сила, заложенная в нас, которую мы можем открыть в себе и использовать. И разница только в том, есть у тебя эта возможность или ее нет.
- Так если дело обстоит так, зачем вообще быть под чьей-то властью? – заморгала она, глядя на него. – Зачем присягать Сету, если можно развиваться самому, как ты говоришь? Ну и развивался бы, кто ж тебе мешает-то?
- Система, в которой существуют государства этого мира. Система общества, веры, общности людей. Это душит и не дает идти вперед, - спокойно отозвался Вастан.
- Ага. То есть для развития тебе нужно влезть куда-то повыше, где не воняет людским дерьмом, и свежий ветерок щекочет волосы? – хмыкнула она, и лицо брата окаменело. – И для этой цели ты выбрал себе Остол Горгот? У меня только один вопрос, братец, это что, самая высокая точка известного мира? Неужто он настолько высок и близок к чистому воздуху, что нет ни одной горы в Латайе или Рудном Стяге, которая была бы выше его? Или тебя больше интересует цвет этой горы?
- Ты смеешься только потому, что не ведаешь, - холодно проговорил Вастан, глядя на нее с усталостью и равнодушием. – Но ты узнаешь. Еще узнаешь, насколько тебе повезло.
- То есть ты меня посадишь рядом с собой на ту же величественную вышину, и мы будем вдвоем любоваться тучками? – ярость внутри начала медленно отступать, и на смену ей пришел смех. Рада смотрела на своего брата, и почему-то сквозь его лицо прорастала ироническая усмешка Алеора. Этот-то тоже ненавидел весь мир, но никуда не бежал от этой ненависти, обращая ее против нее самой. Он сражался как одержимый против всего на свете и самого себя и никого никогда не признавал своим господином. И уж точно не делал идиотских фокусов с горящими пальцами, чтобы привлечь внимание к своим словам, придать им значимости. Каким же глупым надо быть, чтобы сменить одну удавку на другую! Рада хмыкнула и продолжила: - Знаешь, я, в общем-то, тучки никогда не любила. Мне бы лучше в вонючую таверну, где ром течет рекой, пляшут шлюхи и гремят кости. А на твоих высотах я, боюсь, полы запачкаю своими грязными сапожищами.
Несколько секунд Вастан молча рассматривал ее, и в лице его был лютый зимний холод.
- Все это – следствие твоего воспитания. К сожалению, мой изначальный расчет не оправдался. Надо было оставлять тебя не в Мелонии, где все обволакивает иллюзия порядка и чинности, а где-нибудь в Ишмаиле, где нет ничего, кроме церковной плети и вечного стона. Тогда бы ты поняла все, что я сейчас говорю.
- Да нет, братец! – громко фыркнула Рада, чувствуя распирающий грудь смех. – Я все поняла, правда. И показуху их, и отсутствие истинного чувства, и ложь, окутывающую всю страну. Я все прекрасно поняла и на своей шкуре прочувствовала до самых костей, уж поверь. Вот только после этого я не впала в депрессию и не начала рассусоливать про то, как ужасна человеческая система. И не кинулась к первому же попавшемуся злобному деду-ведуну, который пообещал мне навести на все морок и сжечь их всех без жалости и раскаяния!
- Это потому, что ты до сих пор надеешься все изменить, - кивнул Вастан с видом знатока, прерывая ее. – Так и я надеюсь, Рада. Я тоже хочу все изменить, и у меня есть такая возможность.
- Да, - кивнула она, понимающе глядя на него. – Нагнать сюда дермаков и перерезать всех к бхариной матери. И все, будет тихо, хорошо, и воздух свежий.
Вастан замолчал, глядя на нее и затягиваясь дымом. Он явно раздумывал, с какой стороны вновь начать убеждать, чтобы она ему поверила. Только теперь уже все это было ерундой для нее: каждое его слово было пропитано ложью еще большей, чем ложь мира, которую они оба видели одинаково. Ведь правда, все так и было, как Вастан описывал: государства, контролирующие мир, церковь, контролирующая мысли людей, и отчаянное желание ничего не менять, чтобы не дай боги, ни одна даже самая крохотная вещь в мире не поколебала того хрупкого равновесия, которое выстроилось между миром и населяющими его Молодыми и Старыми расами. Только вот в голове Вастана поверх этой лжи лежала и еще одна, гораздо более тонкая, почти полупрозрачная вуаль ненависти. Вывернутая наизнанку правда, замаскированная так, что и не отличишь. Она чувствовалась, как тонкая пленка прогорклого масла на поверхности воды, и Рада и вовсе не замечала ее, пока ей не стало смешно.
Смех стер без следа ярость и злобу, все то, чем окружил себя Вастан, оставив лишь что-то по-настоящему чистое, по-настоящему искреннее, которое не позволило себя обмануть. И теперь Вастан не мог ничего с ней сделать, просто не мог и все. Внутри родилось какое-то невероятное золотое чувство защищенности, будто кто-то заслонил ее плечом и смеялся в лицо этому полному злобы эльфу, смеялся так весело и задорно, что об этот смех разбивались самые черные бури, самые страшные ураганы этого мира.
А еще перед внутренним взором всплыло лицо искорки. Глаза цвета задумчивого зимнего моря, на дне которых горели солнца и рождались вселенные. И эта чистая нота, одна единственная нота, включающая в себя все звуки мира, прекрасная песня, оставляющая ощущение раннего свежего утра с сияющей росой на листьях и песнями жаворонков в прозрачном небе. Я ведь действительно люблю ее, по-настоящему и всем сердцем. И я никогда не предам ее, чтобы они все со мной не делали. Как и моего брата. Моего настоящего брата. Почему-то в этот миг то, что произошло между ними с Алеором на днях, стало невыносимо важным, правильным, звенящим. Это потому, что я сама выбрала его как брата. Не кто-то навязал мне его по праву крови, а я сама выбрала его. И ее тоже.
Внутри стало тихо-тихо, будто все звуки мира ушли в небытие, и она взглянула в глаза Вастана, который силился найти слова, чтобы убедить ее. И сейчас Рада знала, что все его слова – лишь пыль на ветру, сухая и мертвая, которую сдувает прочь, прошлогодний сор да сухие листья.
- Ты все равно не убедишь меня в своей правоте, Вастан. – Она спокойно смотрела ему в глаза, не чувствуя ровным счетом ничего. – Так что оставим это и поговорим о другом. Ты обмолвился, что специально оставил меня в Мелонии. И что тебе полторы тысячи лет. Мне было бы интересно знать, откуда я у тебя вообще взялась? Кто мои родители? Родной ли ты мне брат? Или ты просто подобрал меня где-то на дороге и притащил к себе домой, чтобы вырастить из меня то, что тебе было нужно?
- Хорошо, мы оставим этот разговор до поры, Рада, - Вастан легко кивнул, не подавая никаких признаков разочарованности или гнева. – И ты права, тебе лучше узнать свою историю перед тем, как принять окончательное решение. Так что я расскажу тебе. – Он затянулся, выпустил струю дыма в воздух и прищурился: - Помнишь, как ты назвалась Усмирителям? Радаэль Ренон?
- Ты даже о таких вещах знаешь! - рассмеялась Рада, покачав головой. Вид у брата был таким уверенным: ему казалось, что он знает все на свете и потому прав. Вот только бесконечная тишина вокруг нее обнимала ее двумя добрыми теплыми крыльями, о которые разбивалась вся ложь, которой Вастан оплетал ее, будто паук. И против этой тишины не было никакой силы, способной ее поколебать.
- Естественно! – пожал плечами эльф. – Думаешь, вы сами сумели избежать смерти от клыков Своры или по собственной воле пошли в Серую Топь? Я сделал все для того, чтобы лишить Тваугебира силы, чтобы он распылил ее, сражаясь с лотриями. Сам он вызывать тварь не может, щенок, слишком слаб. Так что даже если он бросится сломя голову спасать тебя, толку от этого не будет никакого.
Рада смотрела на него и смутно осознавала, что еще несколько часов назад такие слова напугали бы ее до смерти, но сейчас в них не было ровным счетом никакого смысла. Тишина обнимала все, пропитывая мир насквозь, оставляя ее под защитой сияющего кокона силы, в котором она лежала, свернувшись в калачик, словно в теплой доброй ладони Бога.
- Однако, вернемся к теме нашего разговора, - проговорил Вастан. – Ты назвалась Радаэль Ренон, даже не предполагая, что это может быть твоим настоящим именем. И ты была совершенно права, Рада, так тебя и зовут. А мое имя – Сагаир Ренон. Думаю, наш маленький братец уже рассказал тебе свою слезливую историю?
Тишина была нерушимой, словно скалы, на которые с озверевшей яростью набрасывались бушующие волны холодного моря. Рада почти что и не думала, окруженная этой тишиной, пропитанная ей до самой последней клеточки, и слова брата гулко падали внутрь нее, словно камни в бездонный колодец. А еще внутри что-то распрямилось, неумолимо и медленно, словно какая-то скрученная в клубок струна встала на место, укрепив всю конструкцию ее существа. Она ведь знала это, знала, что Алеор ее брат, еще задолго до того, как они обменялись кровью. Тогда, в самый первый день, когда они только познакомились, когда он вышел ей навстречу, смутно ощутила родство и знакомую простоту, которой не было больше ни в ком из встреченных ею в жизни людей. Тогда она объяснила это эльфийской кровью в их жилах, потому что он был первым встреченным ею эльфом, теперь же все вставало на свои места, и настоящее облегчение окутало все ее существо.
- Выходит, я одна из тех двух близнецов, которых все объявили погибшими? – спросила его Рада, не чувствуя даже любопытства, лишь спокойную тишь. – Тогда почему ты забрал только одного из них, а не обоих?
- По нескольким причинам. Во-первых, у мальчика были черные волосы, он был слишком приметным. Если бы в Этлане появился еще один черноволосый эльф, все сразу же поняли это, ведь только кровь Стальвов дает такой цвет. Тебе достались волосы отца, как и мне. Но и от матери ты взяла кое-что, что неизмеримо важнее цвета волос. Именно поэтому-то ты и была мне нужна. – Сагаир затянулся дымом, а Рада смотрела на него и видела неуловимое сходство в его чертах, которое не замечала раньше. Он был похож на Алеора. Это не бросалось в глаза из-за разного цвета волос и маски бессмертия, сглаживающей черты всех эльфов, делающей их похожими друг на друга в глазах человека, который не слишком часто их видел. Но теперь она разглядела и вновь улыбнулась, вспомнив странное чувство, которое испытала, впервые увидев Алеора: он напомнил внешне Вастана. – Как ты знаешь, Рада, - продолжил он, - проклятье Ирантира проявляется только у мужчин в роду Стальвов, но наследуют его и передают своим потомкам только женщины. Ты – чистокровная Стальв. Твои дети уже нет, потому что они растеряли всю свою силу, получив в вены жиденькую людскую кровь. Но ты – единственная женщина Стальв во всем мире, единственная хранительница серебра под сердцем, которое ты можешь передать своим чистокровным эльфийским потомкам. Не будет тебя, и род Тваугебиров прервется.
Рада, кажется, уже начала понимать, к чему он ведет, но это не имело большого значения. Ничто сейчас не имело значения. Какой-то частичке ее души это даже казалось странным: она должна была бояться Сагаира и того, что он собирался с ней сделать, но ни капли страха не было в ней, ни намека на него.
- Ты хочешь вырастить армию Тваугебиров? – спокойно спросила его Рада, наблюдая за реакцией Сагаира.
- Да, - удовлетворенно кивнул он. – Именно так.
- Зачем? Ведь эта тварь неуправляема. Ее невозможно контролировать, а это значит, что он нанесет гораздо больше вреда армии Сета, чем его врагам.
- Это тебе Алеор сказал? – хмыкнул Сагаир и покачал головой. – Глупый мальчишка! Полторы тысячи лет прошло, а он так ничему и не научился! – Он вновь поднял глаза на Раду. – Тваугебира можно контролировать, если позволить ему слиться с тобой. Если стать Тваугебиром под сердцем у этой твари. Видишь ли, здесь необходим баланс: ровно в тот момент, когда Тваугебир начинает рваться наружу, можно перехватить контроль над ним самим, погрузившись внутрь него. Это сложно, долго, но мой господин дал мне достаточно времени и поля для экспериментов, и я смог это сделать. И теперь мы едины – я и моя серебряная кровь.
Он вновь улыбнулся ей, и на миг его радужки обросли льдом, точно таким же, какой был и в глазах Алеора, когда тот из последних сил сдерживал тварь на подступах к болотам.
- Почему же тогда ты не взял с собой и моего близнеца тоже? Его можно было бы прятать, чтобы никто не видел цвета его волос, и растить как должно до тех пор, пока это не будет необходимо. И у тебя было бы два Тваугебира, уже лучше, чем один.
Рада говорила абсолютно спокойно, не испытывая никаких эмоций, кроме интереса, и по лицу Сагаира прошла тень. Возможно, он думал, что его ошеломляющее известие заставит ее выкатить глаза, разинуть рот и начать восхищаться его способностями. Только сейчас Рада не могла бы этого сделать. Она вообще не могла ничего сделать, потому что ее самой больше и не было: лишь присутствие, опекающее и охраняющее ее.
- Для того, чтобы эльф мог всем собой принять свою кровь и свою судьбу, он должен расти в мире. Таково условие. Только когда личность полностью развита, когда она делает сознательный и оправданный выбор в пользу серебряной крови, достигается полный результат и становится возможным слияние с Тваугебиром. Если бы я растил вас обоих в Остол Горготе, вы, конечно же, приняли бы Сети’Агона, но не потому, что сами того захотели, а потому, что это была бы единственная судьба для вас. Но это не реализует потенциал личности, это лишь одна ее сторона, и не осознанный выбор стороны, а навязанная необходимость. Потому я вынужден был спрятать вас в мире, но черноволосый эльф рано или поздно все равно бы всплыл, так что ему пришлось умереть.
Сагаир говорил спокойно и уверено, однако в его позе появилось какое-то опасение. Это было неуловимое ощущение: словно эльф, будто зверь, приподнял уши и приглядывался к ней, стараясь понять, что же с ней не так. И смотрел он как-то пристальнее, и лицо его стало более задумчивым. Гадает, что со мной? Почему я не реагирую на его слова?
- Ну хорошо, с этим ясно, - кивнула Рада. – Но как ты умудрился заставить меня не взрослеть полторы тысячи лет?
