сообщить о нарушении
Текущая страница: 75 (всего у книги 133 страниц)
- Доброе утро, миледи Киер! – Нахард поднял мягкий взгляд от бумаг и приятно улыбнулся Раде. В глазах его тоже была доброжелательность, но она все равно не верила ему ни на миг. – Хорошо ли прошла ночь?
- Хорошо, - буркнула она в ответ, задерживаясь у стойки.
- Желаете ли что-нибудь на завтрак?
- Нет, я поем в городе, - отрицательно мотнула головой Рада. Нахард вежливо смотрел на нее без тени агрессии или излишнего любопытства, и она, поколебавшись, спросила: - Не посоветуете ли мне хорошего знахаря где-нибудь поблизости? Не шарлатана какого-нибудь, а приличного специалиста?
- Дайте подумать, - Нахард нахмурился, часто заморгав, медленно кивнул головой. – Да, буквально в квартале отсюда живет Арман Делат, ваш соотечественник. Он очень неплохо разбирается в травах и считается одним из лучших знахарей в этой части города.
- Как его найти? – уточнила Рада, чувствуя облегчение. Сейчас я поговорю с этим травонюхом, и все у меня будет хорошо.
Нахард объяснил ей все достаточно коротко и понятно, и Рада укорила себя за подозрительное отношение к трактирщику. В конце концов, Кай остановился именно здесь, а он не выглядел тем, кто склонен к необдуманным поступкам. Никакой агрессии или недоверия не выразил к Нахарду и Алеор, наоборот, вид у него был такой, словно ему нравится эта гостиница, и останавливался он здесь ни один раз. Возможно, что искусственная улыбка трактирщика была продиктована вовсе не его тайными делишками с Сетом, а уровнем заведения. Насколько Рада смогла понять, здесь останавливались только знатные и богатые люди, которые предпочитали тишину, уединенность и хорошее обслуживание. А ее это раздражало только потому, что сама она не была достаточно воспитана, чтобы смотреться к месту в таком обществе. Журавлю – небо, свинье – грязь. Старые пословицы всегда самые лучшие.
Распахнув дверь на улицу, Рада вздохнула полной грудью такой привычный и любимый запах моря, по которому уже успела по-настоящему истосковаться. Город еще только-только просыпался, открывая дремотные глаза после длинной осенней ночи, и народу на улицах было не слишком много. Однако сплошной поток горожан, повозок, всадников и пеших уже двигался по узкой улице в обе стороны, и в нем, словно маленькие проворные бычки среди карасей, скользили оборвыши-карманники. Возле домов попрошайничали мнимые инвалиды, прятавшие «отсутствующие» конечности в складках одежды, выступали бродячие музыканты, до хрипоты распевая песни и до красна раздувая щеки, пока выуживали звуки из своих вдрызг расстроенных старых инструментов. Лоточники скользили в толпе, предлагая наперебой пирожки, ленты, гребни, ножницы и прочую ерунду, а шлюхи в ярких кричащих платьях с огромными вырезами вывешивались из окон, посылая воздушные поцелуи прохожим и приторно улыбаясь в ответ на скабрезные реплики кое-кого из мужчин.
- Ну что ж, посмотрим, какой ты, Алькаранк! – тихонько пробормотала под нос Рада, посмеиваясь и спускаясь с высоких ступеней крыльца «Звезды севера».
У каждого города, да и вообще любого места, где селились люди, всегда был свой неповторимый цвет, вкус, запах, которым он отличался ото всех остальных. Но у него было и еще что-то большее, лежащее под пыльной теснотой улиц, укрывшееся между стыков камней, из которых были сложены фасады домов, прячущееся в тени каналов, в укромных уголках маленьких зеленых парков и солнечными бликами танцующее на брызгах фонтанов городских площадей. У каждого города была своя душа, и Рада всегда остро чувствовала ее, сразу же для себя решая, ее этот город или нет. И гораздо чаще ее привлекала разбитная, развеселая, полупьяная и терпко-горькая душа портовых городов, а не чопорно-золотая и надутая, будто индюк, надменность больших столиц.
Алькаранк был живым, по-настоящему живым, шумным и разбитным из тех, что так подходили самой Раде. Он был гораздо крупнее всех виденных ею портов и при этом – гораздо компактнее и душнее, однако в этой духоте не было тяжело или напряженно, нет. В ней хотелось хохотать от души, драться лавками и лазать по крышам, швырять кости, тискать девок… Что?! Какие девки?! Немедленно к знахарю! В нем было хорошо, и Рада глубоко вдыхала его полной грудью вместе со всей его вонью, пылью, шумом и яркими красками.
Улицы были совсем узкими и такими изломанными, что она плутала добрых полчаса, пока не вышла к нужному ей дому. Наверное, именно из-за этой узости они и казались настолько забитыми людьми, ведь на широких прямых проспектах Латра даже десятки торговых караванов терялись на фоне помпезности и пространства. А ведь Алькаранк был никак не меньше столицы Мелонии. Город сползал с фьорда по прорубленным в скале плато, по огромному количеству пандусов и спусков, и дома лепились к скале под всевозможными углами. В некоторых, особенно крутых местах, тот или иной дом вообще был срезан едва ли не по диагонали: окна первого этажа с нижней стороны дома соответствовали окнам третьего с верхней. И при этом на плоских крышах зеленели сады, и плющи, успевшие побагроветь от первого прикосновения зимы, ползли по стенам, создавая неповторимое ощущение уюта.
Именно перед таким домом и остановилась Рада, разглядывая большую вывеску с намалеванными на ней пузырьками микстур и надписью: «Арман Делат. Знахарь». Вывеска, поскрипывая, раскачивалась на ветру над дорогой дубовой дверью с полированной медной ручкой в форме львиной головы. Наверное, раз он может позволить себе такую дверь, то и денежка у него водится. А это значит, что ему хорошо платят за услуги, следовательно, - он хороший лекарь. Рада почему-то засомневалась, разглядывая медную ручку. Ей приходилось ни один раз пользоваться услугами тех или иных травников, обращаясь к ним по всевозможным поводам: от штопанья ран до гнойных инфекций. И разница в ценовой категории в этом случае не имела большого значения: случалось, что и дорогой лекарь лечил из рук вон плохо, а какая-нибудь беззубая бабка-замухрышка из забытой богами глуши – лучше придворных жрецов. Однако сейчас ситуация достигла критического предела, и с ней нужно было что-то делать, а искать в этом городе еще какого-нибудь лекаря с нормальной репутацией у Рады просто не было времени. Иди уже. Потом разберемся.
Она шагнула вперед, дернув на себя тяжелую дубовую дверь, и из полутемного прохода в лицо сразу же пахнуло запахом трав, припарок и мазей, а где-то в глубине дома прозвенел колокольчик. Рада поморщилась: она терпеть не могла вонь всей этой медицинской бурды, особенно, когда речь шла о ее собственном теле, однако смирно переступила порог и прикрыла за собой дверь.
Помещение было просторным, и по всему его периметру стояли стеллажи со всевозможными склянками, банками, пузырьками и пакетиками, к каждому из которых была привязана аккуратно надписанная бирка. Дальний угол помещения оставался свободным, и за ним виднелась застеленная белоснежной без единого следа замятости простыней койка, а перед ней на потолке была укреплена длинная занавеска, чтобы не смущать пациента, которого осматривал лекарь. Недалеко от нее у маленького окошка стоял стол с разложенными на нем письменными принадлежностями. А возле него – такой ненавистный Раде металлический тазик с длинными устрашающего вида металлическими инструментами для операций и бутыль полупрозрачного самогона, которым их протирали перед использованием, заткнутая бумажной втулкой. Раду непроизвольно передернуло, и она постаралась упрятать свою перевязанную тряпицей ладонь куда-нибудь за спину, чтобы лекарь не заметил ее.
Хозяин этой камеры пыток вышел из неприметной двери во внутренней части помещения ей навстречу, на ходу запахивая полы белого одеяния, которое Рада ненавидела всей душой за четкие следы ее же собственной крови, обычно проступающие на нем. Он действительно оказался мелонцем: подтянутым, гладко выбритым человеком чуть старше среднего возраста со спокойным лицом и вдумчивыми глазами. Волосы его уже слегка тронула седина, а лицо – морщины, но взгляд оставался светлым и ясным. На любителя повтыкать в тебя иголки он не похож, так что, может быть, все произойдет не так худо, как ты предполагаешь, - подумалось Раде.
- Доброго утра пред очами Грозара, госпожа! – лекарь остановился перед ней и выпрямился, внимательно оглядывая ее. – Чем могу вам служить?
- У меня вопрос к вам, знающий, - проговорила Рада и осеклась, понимая, что даже не может толком сформировать то, что все крутилось и крутилось у нее в мозгу. Как вообще можно это рассказать? «Вы знаете, меня облапала ведьма, и я после этого не могу нормально смотреть на женщин. Предполагаю, что она меня отравила, подлечите меня». Ты это собираешься ему сказать? Внутри болезненно потянуло, и Рада моментально пожалела о том, что вообще решила сюда сунуться. Надо было просто зайти к жрецу и поговорить с ним. Или с Каем. Или…
- Что-то по женской части? – задал он наводящий вопрос. – Не волнуйтесь, я лекарь, и могу подсказать все, что вас интересует.
- Не совсем, - уклончиво отозвалась Рада, начиная пятиться к двери. – Думаю, мне уже полегчало, и я…
- Ваша рука? – лекарь вопросительно поднял брови, и Рада поняла, что он заметил ее перевязанную тряпицей окровавленную ладонь. – Разрешите посмотреть?
- Да это просто царапина, - поморщилась Рада.
- Да, и вы перевязали ее полотенцем, явно не свежим, - заметил лекарь, пряча улыбку в уголках глаз. – Позвольте все-таки посмотреть.
Давай так. Ты сейчас покажешь ему руку и посмотришь, нормальный он мужик или нет. Если нормальный, спросишь, если нет, просто уйдешь. И дело с концом. Вздохнув, Рада покорно шагнула ему навстречу и протянула ладонь.
- Давайте присядем к столу, - предложил лекарь. – Так будет удобнее. Меня зовут Арман Делат. А вас?
- Рада, - промямлила она, подозрительно косясь на металлический ящик с остро поблескивающими ножами.
Больше всего на свете Рада ненавидела, когда ее раны штопали другие люди. Они вечно втыкали иголку так, словно она и не живая вовсе, а просто разодравшийся в клочья мешок с картошкой. Уж лучше было латать себя самой, тем более, что рана на ладони, а не на спине, куда она не смогла бы дотянуться.
Лекарь кивнул и первым уселся возле стола, и Рада, с тяжелым вздохом присев на стул напротив него, протянула ему ладонь.
- Я порезалась, - промямлила она, чувствуя все большую и большую неуверенность с каждой секундой. Иногда ей казалось, что знахари – просто несложившиеся портные, которым пришлось заниматься нелюбимым делом, и они компенсируют это, стремясь залатать любую прореху на теле своих клиентов, пусть даже и самую маленькую.
Однако, Делат не выглядел шарлатаном или охочим до крови любителем причинять боль. Он кивнул ей, осторожно развязал повязку и осмотрел рану. А потом, нахмурившись, потянулся в сторону злополучного ящика с ножами.
- Может, не будем это зашивать? – неуверенно пискнула Рада. – Это царапина, так, ерунда, я постоянно режусь и похуже этого.
- Мы и не будем, - пожал плечами лекарь, и от сердца у нее отлегло. – Просто я обработаю рану и хорошенько перевяжу ее, чтобы заживало быстрее. А вы пока расскажете мне, зачем на самом деле пришли.
Он бросил на Раду полный веселья взгляд темных глаз, и она вновь глубоко вздохнула, сдаваясь и позволяя ему начать обрабатывать самогоном израненную ладонь. В конце концов, она видела этого человека в первый и последний раз в жизни, и он был лекарем, к которому она пришла за помощью. Так что можно было и рассказать, что на самом деле не так.
- Ну… - Рада, запинаясь, заговорила. – Видите ли, тут такое дело. Мне повстречалась одна ведьма, которая, судя по всему, чем-то меня опоила. И еще были некоторые обстоятельства, уже после нее, когда мне пришлось сражаться, и… - Делат внимательно слушал ее, поглядывая из-под кустистых бровей, а Рада совсем стушевалась, не зная, как продолжить. – В общем, я не слишком хорошо себя чувствую, - промямлила она в конце концов.
- Что именно болит? – уточнил Делат. Самогон жег ладонь, но Рада терпела. Действовал он очень аккуратно, поэтому это было не так уж и сложно.
- У меня то и дело меняется сердечный ритм, - начала перечислять Рада, пока лекарь наносил мазь на рану и аккуратно перебинтовывал ее ладонь чистой белоснежной тканью. – Сердце бьется то как безумное, то совсем замирает, и в спине жжет. Иногда бросает в жар, и тогда тело становится, как ватное, ноги дрожат, и я задыхаюсь.
- Вот как, - серьезно кивнул лекарь. – А при каких обстоятельствах это происходит?
- Да непонятно, - пожала она плечами. – Просто иногда происходит и все.
- Вы достаточно высыпаетесь? – уточнил он.
- Честно говоря, нет, - покачала головой Рада. – Мы путешествуем с моими друзьями, а потому за последний месяц спим урывками где придется.
- Сердце болит? – он нахмурился.
- Не то, чтобы болит, но так сжимается, знаете? – Рада с надеждой взглянула на него, пытаясь понять по глазам, может он помочь ей или нет. – Сжимается и ёкает, а потом сразу бросает в жар и… и я чувствую себя как-то не так, - закончила она, чувствуя, как краснеют щеки, и понимая, что не может сказать ему, что это подозрительно похоже на то чувство, которое вызвали горячие губы ведьмы на ее шее.
- Мне нужно будет вас осмотреть, - Делат аккуратно завязал полотно, чтобы оно не соскочило с ладони, и взглянул ей в глаза. – Послушать ваше сердце, дыхание. Вы не против?
Рада ненавидела все эти вещи, но знать она хотела больше, чем боялась лекарей. Потому только кивнула и смиренно принялась расстегивать куртку.
Впрочем, раздеваться целиком оказалось не нужно. Делат послушал ее сердце через вытянутую металлическую трубочку с раструбом на конце, заставил ее поприседать и попрыгать и снова послушал. Она поднимала руки и прыгала на месте, она кашляла и задерживала дыхание, а он все слушал ее сердце, только хмуря брови. Потом он полез ей в глотку, и это было уже совсем погано. Пришлось высовывать язык и показывать ему зубы и терпеть, пока металлической палочкой лекарь щупал ее глотку изнутри. Он заглянул и в ее глаза, оттянув пальцами веки. После этого ей пришлось нагибаться и касаться пальцами носков ног, с закрытыми глазами трогать пальцем кончик собственного носа и так далее, так далее. В конце концов, через полчаса всех этих процедур, Делат удовлетворился осмотром и кивнул, присаживаясь за стол. Слегка обескураженная Рада опустилась на стул напротив него и осторожно осведомилась:
- Ну что, знающий, что со мной? Она меня отравила?
Несколько секунд Делат испытующе смотрел на нее, а потом вдруг спросил:
- Вы замужем?
- Была, но мой муж умер, - ответила Рада, не совсем понимая, куда он клонит.
- А мужчины у вас давно не было?
Вопрос поставил ее в тупик, и Рада заморгала, не понимая, к чему такие вопросы, и какое отношение они могут иметь к предмету их разговора.
- Ну… Я думаю, около девяти лет, - промямлила она, краснея.
- Не смущайтесь, - спокойно проговорил Делат. – Я лечу вас, и мне совершенно нет дела до вашей личной жизни. Меня интересует только ваше здоровье, понимаете?
- Да, - опасливо кивнула Рада, ожидая продолжение.
- Есть ли в вашем окружении человек, к которому вы испытываете глубокую эмоциональную привязанность? – продолжил он. В голове моментально сложился образ искорки, и Рада ощутила себя так, словно пол под ней начал шататься.
- Это вы к чему? – подозрительно нахмурилась она.
- Вы совершенно здоровы, Рада, - спокойно ответил он, отклоняясь назад и облокачиваясь на спинку стула. – Я провел все возможные в данной ситуации тесты и могу уверенно сказать: с вами все совершенно нормально. Однако симптомы, которые вы описываете, как болезнь, могут быть вызваны нереализованным подавленным желанием интимной близости с каким-то человеком, а учитывая сердечную недостаточность, - романтическими чувствами, которые вы к нему испытываете.
Рада захлопала глазами, глядя на него и совершенно не понимая, что он говорит.
- Что?
- Вы влюблены, Рада, вот и все, - улыбнулся лекарь. – Поэтому единственное лекарство, которое я могу вам прописать, это длительный постельный режим с вашим избранником.
Несколько секунд Рада смотрела на легкую улыбку на губах Делата, не понимая, шутит он, издевается над ней или говорит абсолютно серьезно. От возмущения из ноздрей едва дым не шел, а от ярости так перехватило дыхание, что ее затрясло.
- Влюблена?! – прорычала Рада, напрягаясь всем телом и нависая над столом.
- Насколько я могу судить, да, - весело кивнул лекарь, даже не подозревая, какая опасность сейчас нависла над его чересчур умной головушкой.
