сообщить о нарушении
Текущая страница: 84 (всего у книги 133 страниц)
Делать на корабле было совершенно нечего. Можно было или плевать через борт, или точить меч, или наблюдать за тем, как работают другие. Только вот первое быстро надоело, меч он тоже наточил до бритвенной остроты, а в глаза постоянно лезли обтянутые черными портками бедра Равенны, и от этого просто выть хотелось. Потому Гардан предпочитал уходить на корму, где не было никого, кроме рулевого, который занимался штурвалом и больше ни на кого внимания не обращал, раскуривать трубочку и подолгу глядеть на белую бурлящую полосу воды, что оставлял за собой корабль, которая медленно таяла вдали. На это он смотрел до тех пор, пока глаза не начинали слезиться и болеть, а затем уходил на нижнюю палубу, забирался в выделенный ему гамак и дремал там, стараясь не слушать гогот и перекличку моряков.
Вот и сейчас тоже перед глазами не было ничего, кроме бесконечной морской глади да убегающей вдаль дорожки белой пены. За спиной драла глотку Равенна, почем зря костеря матроса, плохо закрепившего какой-то канат, а Гардан хмуро пыхтел своей трубкой и раздумывал о том, зачем же Марне могло понадобиться, чтобы пиратские корабли не покидали Северное Море? В этом же должен был быть хоть какой-то смысл, но Гардан все никак не мог разглядеть его.
Первый вывод, который напрашивался, состоял в том, что Марна таким образом предупреждала капитанов кораблей от крушения. Может, с севера шел большой ураган, который должен был обрушиться на побережье? Могла ли Дева пытаться уберечь моряков от неминуемой смерти в бушующих волнах? Вот только в Северном Море постоянно бушевали шторма, особенно, ближе к зиме, однако, Марна еще ни разу не вступалась за людей, предоставляя им возможность погибать по собственному усмотрению. Да и нелогично было, что она задерживает корабли до самого опасного для плавания сезона. Так почему же тогда?..
- Чего закис, щербатый? Опять готовишься кормить морских гадов?
Гардан вздрогнул всем телом от прозвучавшего за спиной знакомого бархатистого голоса и выругал себя последними словами. Он так глубоко ушел в свои мысли, что и не заметил, как Равенна прекратила орать на матросов и подошла к нему. Повернув голову, он взглянул на то, как пиратка рядом облокотилась на планширь, с усмешкой на сочных губах рассматривая его. Сегодня она была в своих черных штанах и свободной рубахе, под которой, когда ветер прижимал ее к телу, четко обрисовывалась округлая высокая грудь. Гардан едва не застонал от тоски, но заставил себя смотреть только в ее смеющиеся глаза с кошачьим разрезом.
- Думаю, - буркнул он, отворачиваясь от нее и затягиваясь дымом. От курева горло уже ощутимо резало болью, но это хоть как-то отвлекало его от молодой пиратки, которая совершенно точно была для него точно так же недоступна, как и королевский трон Мелонии. Упаси меня боги от такого счастья!
- О чем? – хмыкнула Равенна. – Не о том ли, на кого еще перевести ту божественную пищу, что готовит мой кок?
- О словах Марны, - нехотя проворчал он. – И о том, зачем ей сдалось останавливать корабли.
- Ты не о том думаешь, - покачала головой Равенна. Глаза ее стали острыми, как кинжал за ее кушаком. – Лучше вспоминай, как мечом махать. – Гардан вопросительно взглянул на нее, и Равенна пояснила: - Сегодня вечером мы причалим в Кандоре. Если угодно будет Грозару, то я сегодня же вскрою глотку этой твари и вдоволь напьюсь ее крови. А ты наконец-то сможешь покувыркаться с кем-нибудь в борделе, и все будут довольны.
Гардан внутренне проклял эту женщину. Она была проницательнее гнома-ростовщика, уже по походке способного определить, сможет человек отдать свои долги или их нужно будет вытребовать назад с помощью кулаков и стали. И такой же едкой, как попавшая в глаза морская соль. Впрочем, все это было не столь важно по сравнению с тем, что она только что сказала.
- Значит, сегодня, - повторил Гардан, чувствуя безмерную усталость. Наконец-то он избавится от проклятой качки и удушающего голода по женскому телу. А уж он на это и надеяться перестал за последнюю неделю.
- Седьмой день, как и договаривались, - ослепительно улыбнулась Равенна. Потом шлепнула ладонью по планширю и подмигнула ему, собираясь уходить. – Так что заканчивай блевать, а то шлюхи от твоего аромата носы отворотят.
- Погоди, Равенна, - окликнул ее Гардан.
Он так и не успел даже толком поговорить с ней за эти дни: слишком сильно прижимала тошнота, а после и сил не было. Да и сама пиратка не горела желанием общаться, у нее своих дел было по горло. Так что сейчас выдался единственный шанс узнать о ней хоть что-то большее, кроме размера ее груди, от которого Гардана буквально на части разрывало.
Пиратка остановилась и вопросительно выгнула бровь, глядя на него, и Гардан продолжил:
- Чем тебе так насолила Давьяла? Это она тебя продала?
- Ты так хочешь это знать, щербатый? – хмыкнула Равенна, складывая руки на груди. Из-под белоснежной рубахи виднелись загорелые предплечья и высокая шея с красивой ямочкой у основания, а ветер играл с ее огненными волосами, словно раздувал костер. Гардан выругал себя и сосредоточился на ее глазах.
- Ну, я ж тебе рассказал, кто я и откуда. Так что, кажется, могу и спросить чего-то в ответ.
Несколько секунд Равенна оценивающе разглядывала его, потом вернулась к планширю и кивнула, опираясь на выглаженную бесчисленными прикосновениями рук до зеркального блеска поверхность:
- Ну что ж, честно. Ладно, я расскажу. – Она выудила кисет и трубку, укрытые в широких складках кушака, принялась неторопливо набивать ее, то и дело поглядывая через плечо на то, как работают матросы, и заговорила: - Родилась я далеко отсюда, в городе Мересе. Слышал про такой?
- Это порт на юге Ильтонии, - кивнул Гардан.
- Вот-вот, - согласилась та. – Мерес – город большой, через него идет торговля с Рудным Стягом, Бреготтом, Латайей… у вас ее называют Ильтонией. Я была подкидышем в местном приюте, который держали Жрецы Церкви Молодых Богов. Там, правда, все это выглядит несколько иначе, и законы гораздо более гибкие, чем здесь, - Равенна хмыкнула. – Так что приют этот – что-то вроде предприятия местной церкви. Детишек кормят, одевают, дают крышу над головой, а они за это побираются да подворовывают потихоньку, а вся прибыль в качестве «добровольных пожертвований» идет в церковь. Ничего не могу сказать: мне повезло, что я оказалась там, а не в борделе для заморских гостей, как большинство девчонок, оставшихся на улице Мереса. Это тоже долго продолжаться не могло и довольно быстро мне надоело. К тому же, жрец, курировавший нас, не удовлетворился только деньгами, которые мы ему приносили. Старый козел очень любил захаживать к нам в баню под предлогом, что благословит воду перед купанием, а когда ребятишки подросли, и просто по комнатам начал шастать, за руки хватать, поглаживать, всякое такое. Причем, по большей части, мальчиков, - губы Равенны скривились от презрения. – А там был паренек один, Масуд, с которым мы чаще всего вместе по карманам лазали, ну так он и не выдержал. И позвал меня.
Равенна вдруг оттолкнулась от планширя и отошла в сторону. Гардан вывернул голову, следя за ней и размышляя о том, что начинает понимать, почему моряки не тянули руки к пиратке. Держала она себя совершенно расковано и спокойно, на равных, и внутри Гардана росло чувство того, что если он и попытается что-то ей предложить, то запросто может получить хорошую оплеуху или даже нож под ребро. Эта женщина, кажется, была начисто лишена страха, зато дури в ней было хоть отбавляй. Вот только не начинай сейчас еще и восхищаться ей. Сам прекрасно знаешь, что спать она с тобой не будет никогда, а коли так, то все твои тонкие чувства и переживания даром никому не нужны, и тем более, тебе самому.
Сняв кормовой фонарь со стойки, Равенна раскурила от него трубочку, повесила обратно и не спеша вернулась к Гардану.
- В общем, - продолжила она. – Ночью мы с Масудом залезли в окно дома этого жреца, привязали его к кровати и обрили наголо, целиком, каждый волосок на его поганой тушке срезали, - она хмыкнула. – Стал похож на новорожденную землеройку и верещал также громко. А бороденку его, какой жрецы так гордятся и щеголяют вечно, прямо ему вокруг хозяйства и обвязали и затянули покрепче, чтобы понял, где мирское, а где церковное. Ну, он и понял. И на утро, когда его слуги его отвязали, бедного, приказал немедленно найти виновников. Тихо, конечно, без огласки. А далеко ходить не надо было, хоть мы ему глаза и завязали, да только все прекрасно знали, что в том приюте мы с Масудом были самыми шебутными. Вот нас к нему и привели. – Равенна покачала головой, улыбаясь и вспоминая. – Сидел лысый, как яйцо, с дряблой шейкой, что черепаха старая, кулачками потрясал, грозился. А на следующий день, крысюк канавный, продал нас по-тихому работорговцам, чтобы те потом перепродали в Лонтроне. Лошадники, знаешь ли, со всей своей вечной благочестивостью почему-то очень любят кувыркаться вовсе не с лошадьми, и стегать плетьми тоже не их. Работорговцы люди далеко не утлые, а потому дорогу от Мереса до невольничьих рынков Лонтрона мы с Масудом провели на веслах в качестве гребцов.
- Хорошо еще, что не в Тарн, - буркнул Гардан, морщась. Торговля людьми была ему отвратительна, особенно, учитывая тот факт, что ей так увлекались именно лонтронцы. Может, все дело было в их бесконечном блеянии о Молодых Богах, может в том, что Гардан родился в Мелонии, где рабства никогда не было, а может, просто ненавидел лошадников, но только история Равенны задела его за живое.
- Хорошо, что не в Тарн, - согласилась пиратка, попыхивая трубкой. – В Тарне были бы каменоломни, из которых не сбежать. А с судна удрать не так уж и сложно, если припрет по-настоящему. Вот Масуд и подговорил меня и еще нескольких ребят-рабов на бунт. Только ничего-то у нас не получилось. Масуда сразу зарезали, а меня заковали намертво и пообещали, что за порчу имущества я буду отрабатывать еще три года как минимум. И только после этого пойду служить в дом лонтронцам. Ну, я и отработала, - она, криво усмехаясь, помахала запястьями, на которых виднелись шрамы от цепей. Лицо ее потемнело. – А через три года меня выкупила знатная лонтронка, которая тоже промышляла пиратством, и годик мы с ней знатно куражились на побережье Северного Материка, покуда ей не пришло в голову стать благородной дамой, а меня сделать подстилкой для них с мужем. Но это уже другая история, и никакого отношения к работорговле она не имеет. – Равенна встряхнулась, сбрасывая с себя прочь тень прошлого, а потом, прищурившись, взглянула ему в глаза. – Вот такая вот у меня трагическая история, щербатый. Теперь мы в расчете?
- Я только одного не понял: как с этим Давьяла связана? – уточнил Гардан, стараясь придержать свои мысли при себе. Девке этой действительно в жизни досталось знатно, и оставалось лишь удивляться, почему она при этом не озлобилась, не замкнулась в себе и не начала крошить всех на мелкие кусочки без тени сожаления. Но Равенне о таких его размышлениях знать не нужно было.
- Ребята, которым нас продал жрец, работали на нее, - сухо отозвалась пиратка. – У нее вообще хозяйство было приличное: как минимум десять кораблей, постоянные поставки в Лонтрон и Тарн. А теперь остался только один корабль, последний, и он не уйдет.
В голосе ее прозвучала смерть, и Гардан мысленно кивнул. Врагов нужно было добивать до конца, без жалости или сожаления, потому что они имели волшебное свойство появляться в твоей жизни снова и снова, словно сорняки, которые поленился до конца выкорчевать из земли. Это навело его на другую мысль, и он спросил:
- А что со жрецом, который вас продал? Наверное, с ним легче было разобраться, чем с десятком кораблей.
- Легче, - губы Равенны расплылись в довольную улыбку. – К моему возвращению домой он только-только с превеликим трудом отрастил обратно свою бороденку. На этот раз я уже не сбривала ее, а сожгла, чтобы уж наверняка остался лысым, как яйцо. И кстати об этом, раз уж мы заговорили, то и остального он лишился, стал гладенький, ровненький, загляденье одно! – она хмыкнула. – А после этой очистительной процедуры, взял и сам повесился в ту же ночь прямо посреди городской площади. И даже письмо прощальное написал своей же кровью и на груди себе приколол: «Мол, простите меня, люди, что детишек ваших трогал и портил: не от злой души все, а бес попутал. И вот теперь раскаиваюсь».
Нет, парень, поторопился ты называть ее белой и пушистой. Может и не озлобилась, но опасная стала, как бешеная сука. Гардан с уважением взглянул на Равенну. Странным образом глаза теперь не так липли к ее груди, как раньше, хоть смотреть ей в лицо все равно было сложновато.
- Ну а ты, щербатый? – Равенна взглянула на него смеющимся глазом. – Чем ты можешь похвастаться?
- Да ничем, - пожал плечами Гардан. По сравнению с ее историей его занудное повествование про нежелание копать отцовские грядки смотрелось откровенно смешным. – Жил себе да жил, не плохо, не хорошо, а так.
- Ну, скромничать-то уже, - Равенна подтолкнула его локтем в бок. – Ты ж служил у Черного Ветра. Я много слышала о ней! – Взгляд ее стал пытливым и любопытным. – А это правда, что она может выпить в одну глотку сразу четыре литра рома?
- Ну, четыре – это уже слишком, - усмехнулся Гардан, с теплом вспоминая Раду. – Но два точно может, я сам видел.
- Говорят, ее отцом был сам Тваугебир, хотя, брешут, наверное, - дернула плечом Равенна, поглядывая на него. – А еще я слыхала, что она как-то задушила коня, сжав ему ребра ногами, когда пыталась остановить галоп.
- Боги, и кто только такой бред придумывает? – Гардан рассмеялся, чувствуя, как его отпускает тяжелое ощущение от рассказа Равенны. – Не было никакого коня. Брехня все это. Рада просто… - он замялся, подбирая слова. Как можно было описать ее? Только сейчас, наверное, глядя на Равенну, Гардан вдруг отчетливо понял, насколько сильно Рада отличалась от всех тех людей, к которым он привык, как сильно выделялась на фоне всего остального двора и Мелонии в целом. И вовсе не потому, что была эльфийкой. Что-то другое было в ней, что-то совершенно иное, чуждое всему этому миру дорогих шелков и породистых лошадей. Он не знал, как правильно объяснить это, а Равенна смотрела на него с ожиданием в зеленых глазах и не собиралась никуда уходить. Прочистив горло, Гардан попробовал снова: - У Рады очень сильная воля и покладистый характер. Со стороны она может выглядеть полной идиоткой, но вовсе не потому, что чего-то не понимает, а потому, что ей дела нет до того, чтобы разбираться в интригах, играх или еще чем-то. Она очень искренняя и в чем-то по-детски наивная, но опять-таки, только потому, что она не растрачивает себя на бессмысленную шелуху.
- Послушать тебя, так она получается прямо какой-то монашкой! – хохотнула Равенна.
- Нет, ни в коем случае, - покачал головой Гардан, улыбаясь себе под нос. – Она обожает пить и драться, и эти две вещи, наверное, интересуют ее в жизни больше всего. Амбициозность, хитрость, расчетливость ей просто не свойственны.
- Так, значит, неправду говорят, что она убила короля Мелонии и Лорда-Протектора? – прищурилась Равенна.
- Нет, - покачал головой Гардан. – Ее подставили очень крупно. Я там был, все видел. Только вот доказать-то это все равно невозможно: никто не поверит эльфийке и безродному наемнику, который еще и деньги от нее за службу получает.
- Расскажи? – не слишком настойчиво попросила Равенна.
Скрывать тут особенно было нечего, так что Гардан только пожал плечами и пересказал пиратке всю ситуацию, произошедшую в Латре. Та внимательно слушала, временами качая головой и задавая уточняющие вопросы. Как-то постепенно душащее желание, которое Гардан испытывал в присутствии Равенны, отступало прочь, и теперь он просто получал удовольствие от общения с человеком. Сам он разговаривать не слишком-то любил, но последние дни провел, перевешиваясь через борт, так что пообщаться сейчас было приятно.
Дослушав до конца, Равенна задумчиво взглянула на него и проговорила:
- Хороший ты парень, щербатый. Если бы еще не протирал так глазами мою задницу, был бы еще лучше. – Раздражение вновь взметнулось в Гардане с новой силой, но пиратка только хмыкнула, выбила о планширь пепел из своей трубки и хлопнула его по плечу. – А с Радой познакомишь меня как-нибудь, коли будет возможность. Я бы взглянула на нее одним глазком.
- Познакомлю, - согласился Гардан, и пиратка ушла.
Правда вот, он не был уверен, что Рада и Равенна найдут общий язык. Пиратка хоть и держала себя просто, а в этой простоте все равно был глубоко запрятанный крючок и кошачье желание выпустить когти при любом удобном случае. Раде такие вещи были абсолютно чужды и по большей части раздражали ее.
Хоть Равенна и пообещала, что к вечеру они достигнут Кандора, а только никаких изменений Гардан пока не замечал. Вокруг все также простиралась бесконечная морская гладь, все также проглядывало солнце сквозь рваные дырки в бесконечном одеяле туч. Разве что далеко-далеко на горизонте Гардан заметил несколько птиц, во всю глотку вопящих и камнем падающих в стальные волны в поисках рыбы. А когда спросил про то, через сколько они будут в Кандоре, рулевого, тот как раз на этих птиц и кивнул, проворчав сквозь зубы:
- Видишь чаек? Значит, скоро берег.
