сообщить о нарушении
Текущая страница: 107 (всего у книги 133 страниц)
- Не знаю, - неуверенно протянула Лиара. После паузы, она добавила: - Кажется, нет. Я не вижу никаких серых потоков энергий вокруг нас, когда эта сила приходит к нам. Если бы это были оба Источника одновременно, энергия была бы серой. А эта – она просто лишена цвета, она скорее золотая, но никак не серая. Но это и не Белый Источник, тут я точно уверена.
- Тогда что же это? – заморгала Рада. – Если не оба одновременно, то…
- Мне кажется, что это более высокий уровень, - глаза Лиары таинственно замерцали, а голосе послышалась дрожь. – Мне кажется, что это гораздо выше. Там, где разделение на Белый и Черный Источники еще отсутствует.
- Я не понимаю, - честно призналась Рада.
- Да я и сама не понимаю, - с улыбкой пожала плечами Лиара. Лицо ее сразу же стало задумчивым. – Но ты сама посуди. Мы знаем, что Белый Источник – это энергия Сознания, а Черный Источник – энергия Творения. Они – отражения друг друга, они дополняют друг друга, именно из них черпалась сила для создания мира. Может ли быть так, что то, к чему прикоснулись мы, - то, что над Источниками?
- Над Источниками лишь тот, кто творил из них, разве нет? – спросила Рада и осеклась.
Новая вспышка дрожи прошила все ее тело, и она внезапно ощутила неуверенность и почти что страх. Такие мысли были слишком крамольными, слишком даже для нее, которая всю жизнь отрицала Церковь, насмехалась над ее Жрецами, а с богами общалась будто со старыми приятелями, не до конца веря, что они существуют. Они бы действительно испепелили меня на месте, если бы слышали мои речи, уж это совершенно точно, разве нет? Церковь утверждала, что Молодые Боги родились от Старого Бога Ниодера, из его плоти и крови при помощи Источников Энергии создав мир. Но кто-то ведь до них создал Источники Энергии, потому что у всего всегда было начало. И если Рада с Лиарой касались силы, что была над Источниками, силы, что их сотворила…
- Кто же такая Великая Мать? – она и не заметила, как прошептала это вслух.
- Вот и я хочу знать это, - твердо кивнула рядом Лиара. – Что-то дает нам силу, силу, что превосходит даже Источники Энергии, с помощью которых был сотворен мир. Я хочу знать, что это, и почему. И еще больше: почему именно сейчас это происходит? Ведь раньше никто и ничего о таком не слышал, мы первые, кто удостоились этой силы. Это значит, что что-то в мире меняется, но что? И куда поведет это изменение? Для чего оно? – Лиара нахмурилась. – Обладая такой мощью, по незнанию или собственной глупости мы можем натворить бед гораздо больших, чем могли бы даже предположить. В этой части Этлана никто не может научить нас, что с этим делать, объяснить, как ей управлять или хотя бы как не повредить с ее помощью другим. И я хочу найти того, кто даст мне ответ на этот вопрос.
- Мы его найдем, искорка, - уверенно кивнула Рада. – Обязательно найдем. Сначала, как я и обещала, разыщем в Речном Доме твою мать, может быть, она тоже что-то знает и сможет помочь. Может, это знание у тебя от нее. А потом мы пойдем дальше, в эти горы Роура или еще дальше, хоть на край мира, но обязательно поймем, что все это означает. Я тебе обещаю это.
Несколько секунд Лиара вглядывалась в ее лицо, и глаза ее светились чем-то, чему Рада в своих мыслях еще не решалась дать слова. Слишком сокровенным было это слово, слишком дорогим, слишком значимым.
- Я ни с кем бы не пошла, кроме тебя, - проговорила искорка, и эти слова буквально впечатались внутрь распахнутого настежь сердца Рады.
- И я, Лиара, - вмиг осипшим голосом отозвалась она. – И я.
Из-за спины послышался громкий стук половника о котел, и Рада вздрогнула. Обернувшись через плечо, она углядела Улыбашку, которая стояла у выхода из кубрика и громыхала половником, отчаянно пытаясь привлечь их внимание. Вид у нее был еще более неуверенный, чем раньше, и на Раду она поглядывала с явным испугом. Не говоря уже о том, что впервые за все время плавания она объявляла о готовой еде именно таким образом.
- Идите есть! Все горячее! – хрипло позвала Улыбашка и поспешно скрылась в кубрике, словно прячась от горящего взгляда Рады.
Во второй раз уже эта проклятая коротышка мне все обламывает! – подумала Рада. Но при этом губы сами собой растянулись в улыбку: уж больно забавно это было, и на душе так золотно звенело, что хотелось смеяться от счастья. Обернувшись к Лиаре, она покрепче обняла ее и спросила:
- Ну что? Хочешь кушать? Ты три дня не ела, должно быть, голодна как волк.
- Есть немного, - смущенно улыбнулась искорка.
- Ну тогда пошли, - кивнула Рада, поднимаясь на ноги и неся ее на руках в сторону кубрика. – Удивительно, но стряпает Улыбашка прекрасно. Тебе понравится.
С того самого дня что-то незримо поменялось как на самом корабле, так и в жизни Рады. Она чувствовала себя висящей в золотой пустоте: ни прошлого, ни будущего, лишь эти теплые серебристые искры на дне зовущих глаз Лиары, эта робкая нежность первых прикосновений, уже не таких, как раньше, наполненных сокровенным смыслом для них двоих, странная недоговоренность слов, которые, вроде бы, уже и были сказаны, но вслух их еще никто не произнес. Рада не могла думать: что-то иное переполняло ее, буквально распирало, насквозь пронизывало все ее тело, и она задыхалась собственным сердцем, а глаза то и дело находили ее искорку. И еще жгло, все время жгло спину, яростный огонь охватывал все ее тело, как тот, что был у нее после битвы со Стражем Болот. Только теперь и до него ей не было никакого дела.
Словно изнуренные долгой жаждой путники, которые наконец-то дошли до родника с ключевой водой и не верили в свое счастье, сидя на самом его краю, так и они с Лиарой смотрели друг на друга, смотрели друг в друга и не могли никак наглядеться. Какой-то невидимый барьер наконец рухнул между ними, позволив им дышать и чувствовать, и теперь они просто наслаждались этим, боясь прервать драгоценное золото этого молчания хоть каким-нибудь лишним словом. Они старались все время находиться как можно ближе друг к другу, спали в соседних гамаках, сидели рядышком на носу корабля, ели бок о бок в кругу рассевшихся на палубе матросов. И молчание сплело их золотой нитью, молчание, наполненное смыслом для них двоих.
С каждым днем Лиара все больше шла на поправку, силы быстро возвращались к ней. По вечерам она доставала арфу, пела матросам как свои песни, так и те, что пелись по всему Этлану. А Рада просто молча смотрела на нее и впитывала каждое слово, каждый отзвук ее голоса, каждое ее движение, словно иссушенная земля долгожданный дождь. Сколько любви может поместиться в человеческом сердце, Великая Мать? Сколько нежности, ласки, заботы? Потому что каждый раз, когда я вижу, как она улыбается, мне кажется, что больше любить уже просто нельзя. А потом она смотрит на меня, и оказывается, что можно, в тысячи, десятки тысяч раз сильнее.
Друзья, судя по всему, заметили, что между ними что-то происходит, но старались деликатно не обращать на это внимания. Кай просто теперь обращался не к каждой из них по отдельности, а словно бы к ним обеим сразу, даже когда задавал вопросы, касающиеся кого-то одного из них. Улыбашка светилась, словно начищенный таз, расхаживая вокруг них и то и дело одобрительно крякая и качая головой. Да и кормить она стала обеих буквально до отвала, едва не силой впихивая половники раскаленного варева им в рты. Рада не могла разобраться, кем теперь считала их Улыбашка, но выглядело все так, будто они с Лиарой – ее собственные дети, в судьбе которых она принимала непосредственное участие, а теперь молчаливо благословляла их на долгую счастливую жизнь.
Все это было совсем непривычно для Рады, и она не знала, как себя вести в подобной ситуации. При мелонском дворе никому не было дела до ее счастья, только до личной жизни, которая воспринималась единственно как повод для сплетен. Их свадьба с Ленаром, которая теперь казалась чем-то таким далеким, ненастоящим, ненужным, сном сна, была чопорной, спокойной, строго протокольной. Никто по-настоящему не радовался за них и не поздравлял от души, может, потому, что они сами не испытывали особой радости, ощущая лишь удовлетворение от удачно заключенной сделки. Каждому из них брак давал шанс заняться собственной жизнью с развязанными руками и не оглядываться больше ни на кого, но никакого восторга ни у одного из них не вызвал. Теперь же все было иначе.
А вместе с воспоминаниями о браке в голову начала лезть и другая навязчивая мысль, все больше и больше тревожащая Раду день ото дня. И не только мысль. Каждый раз, когда Лиара улыбалась ей, каждый раз, когда словно невзначай касалась ее руки или вставала рядом так, что их бока соприкасались, через тело Рады буквально электрические разряды проходили. И поднималось что-то из глубин существа, что-то слепое, не имеющее голоса и имени, что-то, что почти что до боли хотело раствориться в ней, слиться с ней, стать одним целым. Не раз и не два Рада ловила себя на том, что представляет, как сладка и мягка кожа на тонкой шее Лиары, когда ветер отбрасывал прочь ее непослушные кудряшки. Пальцы помнили легкость ее тела и тонкую талию под ладонями, сердце – жар ее кожи, глаза, проклятые глаза, чтоб им, ее тело – обнаженное, покрытое капельками воды и пота, которое Рада видела когда-то давно, еще в Латре, во время совместного мытья в бане. И теперь каждый раз, когда Лиара оказывалась чуть ближе, чем нужно, все существо Рады восставало, буквально рычало и рвалось изнутри, навстречу к ней. И приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы не стиснуть ее в объятиях так сильно, как только можно, не прижать к сердцу, и…
Что было дальше за этим «и», Рада примерно себе представляла, но не настолько ясно, как ей хотелось бы. Физиология у мужчин и женщин была достаточно различной, а Ленар крайне холодным и собранным любовником, чтобы Рада могла быть уверенной в том, что Лиара будет довольна тем, что у них случится рано или поздно. И спросить-то здесь было не у кого: единственной на корабле, у кого имелся опыт в таких делах, помимо Рады, была Равенна, но одна мысль о том, чтобы идти к рыжей пиратке за советом, заставляла все существо Рады скалиться и недовольно ворчать. Нет уж, у нее точно она ни слова не спросит, ни за что и никогда в жизни.
Можно, конечно, было обратиться и к Улыбашке, но опыт гномихи все-таки несколько отличался от того, что Раду ждало впереди, да и ей совершенно не хотелось знать, чем занимается в своей спальне бочкоподобная Улыбашка, так любящая соленые шутки и швыряние в людей топорами. Оставался еще Гардан, вот только вряд ли Гардан понимал что-нибудь в том, что происходило между двумя женщинами. А если даже и понимал, то Раде почему-то казалось, что не совсем верно. В конце концов, в его жизни были лишь продажные женщины таверн и борделей, а к существованию настоящей искренней любви наемник относился весьма скептически, и Рада не раз слышала от него шуточки на эту тему. Так что помощи ждать было не откуда, а значит, оставалось выбираться самой.
Может, я успею в Аластаре купить себе шлюху и расспросить ее обо всем? – тоскливо думала Рада, поглядывая на Лиару. Только от такого варианта на душе сразу же начинали скрести кошки. Особенно, после того, как Лиара все-таки созналась, что знает о Заине. Наверное, ее это ранило, причинило ей боль. А раз так, то Рада не была уверена в том, что Лиара поверит ей, когда та объяснит свой визит в бордель безобидной тягой к исключительно теоретическим знаниям, а скрывать от нее сам факт такого визита было невмоготу неправильно, так неправильно, что Раду буквально воротило от одной такой мысли. Нет уж, лучше плохо, но честно. С ней я всегда буду честна.
Так что день ото дня пламя в груди и теле становилось все жарче, Лиара смотрела на нее все более и более долгим взглядом, тягучим и тяжелым, лишающим сил и заставляющим сглатывать горячий комок в горле, а сама Рада тревожилась все сильнее и сильнее, прокручивая в голове все возможные варианты и пытаясь припомнить все россказни, сплетни и байки, что доводилось слышать ей в жизни. Только вот, сколько бы она ни вспоминала, а нужной информации там были буквально крупицы. Удивительным образом вечно сплетничающие мелонские дворяне, какой только грязи ни рассказывающие друг про друга при дворе, никогда не снисходили до технических деталей, и теперь это терзало Раду, мешая спать, есть и думать.
Великая Мать, ну почему я такая дура, а? Почему, что бы я ни делала, все равно все происходит не так, как мне бы хотелось? И почему только я попадаю в такие глупые ситуации? А небо только молчало, и кто-то там, далеко-далеко, смеялся над ней, добро и тихо.
На седьмой день после битвы с Сагаиром Кай наконец-то набрался сил достаточно, чтобы взяться за исцеление Алеора. Вежливо попросив не беспокоить его без весомой причины, ильтонец заперся в капитанской каюте на целый день. Оттуда не доносилось ни звука, но Лиара то и дело вздрагивала, непроизвольно глядя в ту сторону, где лечил эльфа ильтонец, и Рада предполагала, что она может ощущать энергетические потоки. Несколько раз она спросила искорку об этом, решив уточнить, не угрожает ли что-нибудь жизни эльфа. Лиара лишь рассеяно покачала головой и вновь прислушалась, глубоко уходя в себя и словно стараясь отследить то, как и что именно делал с Источником ильтонец. Раде же не было до этого ровным счетом никакого дела, лишь бы тот эльфа на ноги поднял, а все остальное не имело значения.
Под вечер дверь в капитанскую каюту распахнулась, и наружу, низко пригнувшись, шагнул усталый, но довольный ильтонец. Когда он выпрямлялся, его голова находилась едва ли не вровень с палубой на юте; Рада до сих пор еще не до конца привыкла к тому, насколько он высок.
- Ну что? – сразу же спросила Улыбашка, высунув голову из кубрика. Рада подозревала, что все это время она подслушивала под дверью, а вовсе не готовила им всем обед, как громогласно рассказывала.
- Все готово, - устало вздохнул Кай. – Сейчас он спит, но примерно через пару часов очнется здоровый и зверски голодный. Так что лучше быть готовыми к этому.
Рада выдохнула, расслабляясь и прикрывая глаза. Она не сомневалась в том, что эльф справится, но тревога все равно сидела где-то глубоко внутри, засев на самом донышке сердца противной колючкой. И вот теперь-то уж точно все окончательно пришло в норму, раз даже он наконец-то приходил в себя. А еще она соскучилась, очень соскучилась, даже по его едким шуткам и вечному подначиванию. Ради того, чтобы вытащить меня, ты поднял на ноги все северное побережье. Естественно, что не только из-за меня, но и из-за Сагаира, но ведь цели-то ты своей добился. Ты спас меня, брат, спас от самой страшной участи, которую только можно придумать. И за это я потерплю все твои издевки.
Ноги сами понесли ее в капитанскую каюту, и друзья отнеслись к этому с пониманием. Никто не попытался задержать ее или остановить, они прекрасно понимали, что Раде с Алеором нужно поговорить по душам. Все уже знали, что с эльфом их объединяла общая кровь, один лишь Алеор пока еще пребывал в неведении об этом. Хоть в чем-то ты оказался последним, древолюб проклятый! – подумалось Раде, когда она шагнула в полутемное помещение каюты и тихонько прикрыла за собой дверь.
Здесь пахло кровью, несмотря на то, что бинтов на Алеоре уже не было, как и той жуткой раны, которую они с Улыбашкой кое-как заштопали. Эльф лежал все в той же позе, ровно на спине, положив бледные руки поверх одеяла, и на его левом плече виднелся безобразный рубец, оставшийся после кривых рук зашивавшей его Рады. Но теперь это был просто рубец, побледневший и не выпирающий на коже, да и сам Алеор не выглядел больше таким ужасающе бледным и изнуренным, как еще этим утром.
Невольно Рада улыбнулась, оглядев его широкие плечи, сухое, жилистое тело, в котором не было ни грамма жира, лишь живая, дремлющая под кожей сила. Алеор никогда не жалел себя, и тяжелые нагрузки дали свой результат. Наверное, многие женщины сочли бы его идеалом мужской красоты, - подумалось ей. Уж точно получше всех этих баюкающих свой жирок лорденышей. Внутри невольно поднялась теплая гордость, и Рада аккуратно присела на край узкой, прикрученной к стене койки, на которой лежал эльф.
Все-таки ее движение побеспокоило его, и он медленно заморгал, открывая глаза. Рада ждала, пока он придет в себя, пока поймет, где находится, и оглядится. В конце концов, он был без сознания неделю, а до этого вел такую тяжелую и изматывающую битву, как никогда в жизни. Да и времени у них было полно: никто бы не стал сейчас тревожить их и отвлекать от беседы.
Алеор медленно повернул голову и взглянул на нее. Кожа на его лице была мертвенно бледной, бескровные губы все-таки растянулись в слабой улыбке:
- Приветствую, дражайшая! По твоей довольной роже и отсутствию веревок на руках я делаю вывод, что мы даже выжили и на свободе.
