Текст книги "А небо по-прежнему голубое (СИ)"

Автор книги: Кэрри Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 77 страниц)

С того дня минуло всего ничего времени, а обстановка уже успела измениться и стать до ужаса будоражащей. В «Пророке» едва ли не каждый день публиковались коротенькие заметки о пропавших волшебниках или даже целых семьях, и, хотя редакция не допускала утверждений о гибели упомянутых, сомневаться в том не приходилось. К тому же участились «странные» исчезновения и среди магглов, что говорило лишь об одном: Пожиратели что-то замышляют, готовят, выходят на новый уровень, и в скором времени их сил будет достаточно, чтобы нанести гораздо более прицельные и мощные удары, чем те, что уже сейчас наводили страх на волшебное сообщество. Даже магглы ощущали, что что-то не так, но, как и в случае с дементорами, увидеть опасность собственными глазами просто не могли. Ощущение стремительно надвигающейся угрозы буквально витало в воздухе, как предчувствие грозы душным летним вечером, когда небо уже потемнело едва ли не до черноты, и сам ветер, казалось бы, наэлектризовался, гоня полные воды тучи, грозящие излиться на землю с шумом и грохотом.

Точно такая погода установилась в тот вечер, когда Гермиона, вместе с родителями вернувшаяся из Лондона, где находилась семейная стоматологическая клиника, нашла в новом выпуске «Ежедневного пророка» статью, которая предопределила одну из трагедий грядущей войны. Закрывшись в спальне, пока Роберт и Джин Грейнджер разбирали пакеты с продуктами из магазина, переговариваясь под шум радио, девушка распахнула окно, позволяя вечерней прохладе немного разогнать воцарившуюся в комнате духоту, и взяла в руки газету, но лишь для того, чтобы, не сдержав вскрика, сложить её пополам. Потом, решившись, Гермиона снова открыла её, продолжая чтение статьи, украшавшей третью страницу под заголовком: «Об отношении к магглорождённым волшебникам и простецам».

Текст ниже крупных букв во всех подробностях описывал причины, по которым нельзя считать предубеждённое отношение к магглорождённым и магглам единственно верным. Автор рассуждал о роли «неполноценных» волшебников, о том, почему они ничем не хуже тех, в чьих жилах течёт чистая кровь благородных предков, о том, что они мало отличаются от тех, кто считает себя вправе презрительно относиться к ним.

«В тех волшебниках, коих многие представители «благороднейших и древнейших» родов безосновательно и абсолютно предубеждённо считают недостойными постигать магические знания, сокрыт куда больший потенциал, и это утверждение имеет под собой научное подтверждение. Ручейки чистокровных родов в стремлении не допустить притока крови простецов или полукровок на протяжении веков бесконечно много сливались между собой, и в конце концов это привело к смешению крови, к близким межродственным бракам, а это первый признак вырождения, и в мире простецов тому есть немало примеров. Те, кто по чистоте и знатности рода привыкли занимать первые места в магическом сообществе, на деле не могут дать ему ничего нового, так как их потомство уже генетически слабее, чем могло бы быть, допусти самодовольные аристократы обновление крови.

Магглорождённые же волшебники – вот истинное чудо, долгое время незаслуженно оскорблённое. Подумайте о том, какой силой обладают те из них, в ком пробудились умения и таланты далёких предков, о тех, кто унаследовал куда больший магический потенциал, сохранявшийся и предававшийся, возможно, целыми веками! Такая магия сродни выдержанному французскому вину: за годы «простоя» она напиталась новыми силами, раскрылась и подарила целый «вкусовой» букет тому счастливчику, кого сочла достойным такой ответственности…»

Гермиона с повышенным вниманием дочитала объёмную статью до самого конца, уже зная её автора, и подпись внизу послужила лишним тому подтверждением. «Чарити Бэрбидж», – гласила она, и на страницах самой читаемой в магической Британии газеты в эти тёмные времена служила смертным приговором осмелившейся на такую дерзкую выходку волшебнице.

– Что же ты наделала, Чарити, что же ты наделала… – потрясённо шептала себе под нос Гермиона, не замечая, как нервно комкает в дрожащих пальцах страницы газеты и как от этого верещат портреты напечатанных в ней колдунов и колдуний, стараясь увернуться.

В тот же миг снаружи полыхнула молния, а следом за ней раздались раскаты грома, и в мгновение ока разыгралась нешуточная гроза, затянувшая собой прежде лишь посеревший небосвод. Очнувшись, Гермиона поспешила прикрыть оконные створки, от особенно сильного порыва ветра громко стукнувшие о стены коттеджа. В лицо ей ударили косые капли дождя, превратившие брошенную на подоконник газету в повлажневший клубок скомканных страниц. Буря эта служила предвестником грядущих страшных событий, и мисс Грейнджер осознавала это как никто другой.

– В графстве Кент совершено нападение на дом мистера Джекобса. Сам он вместе с семьёй – его супруга, двое сыновей и дочь – пропал при невыясненных и очень странных обстоятельствах. Обстановка в его доме выдаёт, что туда проникли воры: повсюду беспорядок, сломанная мебель и выбитые окна, но все ценности на месте… – вещал ведущий утренних новостей, готовый держать лицо при плохой игре, судя по широкой улыбке профессионала.

– Какой ужас! – воскликнула миссис Грейнджер, отложив бутерброд; в последнее время ей было не по себе, как и её дочери, и зачастую даже кусок не лез в горло. – Сколько таких случаев уже было?

– Достаточно, чтобы власти наконец-таки обратили на это внимание, а не занимались принятием абсолютно бесполезных законопроектов, – вполголоса буркнул Роберт Грейнджер, повязывавший галстук, глядя на своё отражение в отполированной дверце духовки.

– Дай-ка помогу, – вмешалась его супруга.

Встав со своего места, она подошла к мужу и в два счёта перевязала галстук как надо. Отец в качестве благодарности поцеловал жену в щёку и с абсолютно мальчишеским видом взъерошил её собранные в пучок волосы.

– Роберт! – сердито воскликнула Джин Грейнджер, тут же стукнувшая уже шмыгнувшего прочь мужа по плечу и принявшаяся поправлять безнадёжно испорченную причёску. – Я же целых полчаса собирала волосы! – Но несмотря на раздражение, на губах женщины играла улыбка.

Закончив, она обернулась к дочери и поймала на себе затуманенный и оттого показавшийся странным взгляд Гермионы, что заставило её встревожиться.

– Что-то не так, милая? – спросила Джин Грейнджер, застыв и не зная, что делать: то ли подойти, то ли остаться на месте.

– Нет-нет, всё хорошо, – через силу кивнула Гермиона, а потом, когда мать, тоже кивнув, уже вышла на улицу, побежала следом за ней и крепко обняла её со спины.

– Гермиона, точно всё в порядке? – переспросила миссис Грейнджер, крайне удивлённая таким странным поведением своего ребёнка.

– Да-да, точно. Мне просто захотелось тебя обнять.

Выдавив смешок, Гермиона отошла к порогу и уже оттуда следила за тем, как родители уезжают на работу. Перед тем как сесть в машину мать осторожно провела рукой по встрёпанным волосам дочери, пытливо всматриваясь в её лицо и пытаясь найти в нём разгадку настораживающего поведения уже взрослой и почти восемнадцатилетней девушки.

Когда автомобиль родителей скрылся за поворотом, Гермиона зашла в дом и крепко закрыла дверь, после чего прислонилась к ней спиной и прикрыла глаза. Все эти новости, нападения на магглов, абсолютно непричастных к тому, что сейчас творилось в мире магов, заставляло тревожиться за собственную семью, за родителей. Она ведь, всё-таки, имеет прямое отношение к Гарри – главному противнику Волан-де-Морта, а значит, Пожиратели вполне могут заинтересоваться её семьёй. Могут нагрянуть сюда, в их дом, и тогда…

«Но ведь должен же быть способ не допустить этого, – взволнованно думала девушка, – должен же быть способ защитить их! Я не перенесу, если с мамой и папой что-нибудь случится, если они тоже станут жертвами… безвинными жертвами… только из-за того, что я буду частью той угрозы, которую Гарри представляет для Волан-де-Морта…»

Ей сейчас как никогда раньше был нужен совет, а единственным человеком, кто мог его дать, являлась Чарити Бэрбидж, связаться с которой не было никакой возможности: её обратного адреса у Гермионы не было, а в Хогвартс писать нет смысла, ведь она наверняка уже уехала…

Но тут девушка, неожиданно вспомнив о напечатанной в «Пророке» статье, поспешила наверх, в спальню, чтобы там, высушив заклинанием газету (какое счастье, что теперь она может полноправно колдовать дома!), на страницах с потёкшей печатной краской отыскать в графе контактных данных номер редакции «Ежедневного пророка». Судя по всему, журналисты в плане технологий простецов были куда более либеральны и не чурались пользоваться достижениями маггловской техники. Спустя полчаса Гермионе удалось раздобыть телефонный номер квартирки, которую снимала Чарити Бэрбидж, и набрать номер дрожащими от волнения пальцами.

Что, если номер неверен? Если Чарити нет дома? Если она не пользуется телефоном и не ответит? Если с ней что-нибудь случилось?..

В ожидании ответа с той стороны провода Гермиона кусала губы и перебирала все варианты. Но тут в трубке после безликих гудков послышался щелчок, а за ним – тёплый и родной голос приятельницы.

– Квартира Чарити Бэрбидж, слушаю вас. Если вы сумели найти этот номер, значит, у вас действительно срочное дело, а посему…

– Чарити! – взволнованно выдохнула в трубку Гермиона.

– Гермиона? Ты, детка? – удивилась собеседница, и девушка была готова поклясться, что знает, как в этот момент приподнялись её рыжеватые брови. – Вот так неожиданность! Неужели стало настолько скучно, что ты решила проболтать со мной?

– Чарити, – повторила Гермиона, только теперь уже сипло, чувствуя, как дрожат руки и голос и слёзы наворачиваются на глаза – слёзы облегчения и страха. – Приезжай сюда, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить. Это очень, очень важно.

Спустя пятнадцать минут, видимо, потребовавшихся на сборы и трансгрессию, Чарити Бэрбидж уже стояла на пороге дома семьи Грейнджер, как и в тот жаркий августовский день, когда впервые явилась в качестве сопровождающей юной волшебницы. Не говоря ни слова, Гермиона схватила приятельницу за руку и потянула в прохладу дома, а там, проведя в гостиную, заставила сесть на диван. Сама же, не в силах усидеть на месте, принялась мерить шагами светлую комнату, заполненную разного рода семейными фотографиями и цветами в безликих серых горшках.

– В чём дело? – осведомилась Чарити, сцепив длинные тонкие пальцы в замок и следя за девушкой. – Судя по всему, тебя что-то беспокоит, но ты ничего не объяснила пока что, а мысли читать я ещё не научилась.

– Новости, – выдохнула Гермиона, развернувшись. – Ты ведь следишь за новостями? Знаешь обо всех этих странных исчезновениях как среди магического, так и маггловского населения?

– Естественно, – кивнула Чарити, нахмурившись.

– Я боюсь, что это может коснуться… моих родителей.

– На каких основаниях? – прищурилась мисс Бэрбидж, и сам тон её голоса из беспечного сменился серьёзным.

– Я… не могу тебе сказать, – замялась девушка, – но это связано с Гарри, с тем, что он по пророчеству является Избранным, а значит…

– А значит, должен сам расправиться с Сама-Знаешь-Кем, – закончила Чарити с присущей ей проницательностью. – И ты, конечно, не бросишь его и всеми силами поддержишь вместе с Рональдом, да?

– Мы его друзья, – просто произнесла Гермиона.

– То есть это само собой разумеется, – кивнула Чарити. – И из-за этого ты боишься, что твоим родителям угрожает опасность, ведь так?

– Я была бы очень рада, если мои опасения безосновательны. Но ведь это далеко не так, правда?

Замолчав, Гермиона пытливоо посмотрела на приятельницу, и та отвела глаза, не выдержав пристального взгляда.

– Именно, – вздохнула Чарити. – Артур сказал об этом только мне, даже Молли не знает – незачем её тревожить понапрасну… На некоторых из членов Ордена Феникса и тех совершеннолетних, кто был в списке Отряда Дамблдора, в Министерстве заведены дела ещё в бытность у власти Фаджа, и теперь этими списками заинтересовались личности, во многом поддерживающие взгляды Сама-Знаешь-Кого. Это пока только догадки тех, чьи мысли ещё не засорены лживыми речами Скримджера и других, но вполне возможно, что в скором времени по этим спискам начнутся облавы, так что магглорождённые волшебники и их родные находятся в большой опасности. Ты, думаю, знаешь, что прошлым летом Министерство наводило защитные чары на дома таких учеников нашей школы, и чары эти действуют до сих пор, но если Министерство падёт или управление отделом, занимавшимся этими вопросами, перейдёт в руки приспешников Сама-Знаешь-Кого, а их полно в Министерстве, тогда все щиты и барьеры окажутся абсолютно бесполезны. Сама понимаешь, что это значит.

– Что же тогда делать? – хрипло спросила Гермиона, напуганная словами приятельницы. Конечно, об этом она и сама догадывалась, но теперь, когда её опасения были высказаны вслух, стало ещё страшнее.

– Нужно придумать, как защитить твоих родителей, – высказалась Чарити и усмехнулась. – Да уж, на редкость очевидно.

Бурное обсуждение всех возможных вариантов затянулось часа на три. Идеи были разные, от архисложных защитных заклятий до постоянной необходимости пить Оборотное зелье. Тем не менее, в каждом плане находились бреши и слабые места, вынуждавшие отметать их один за другим.

– Я бы предложила твоим родителям пожить у меня, – задумчиво протянула Чарити, – но, к сожалению, этот дом теперь уже не является полностью безопасным местом. Я про старый отцовский коттедж в глуши. Там бы их точно не нашли… если бы он не был связан со мной.

Гермиона встрепенулась и посмотрела на приятельницу. Ей тотчас же вспомнилась недавняя публикация в «Ежедневном пророке», и она спросила, решившись:

– Это из-за той статьи, да? Зачем ты это сделала? Тебе же прекрасно известно, что делать такие выступления в настоящее время просто верх безрассудства и глупости!

– Статьи? – нахмурилась Чарити. – Не-ет, что ты, дело не в ней! Просто из-за моих связей с Орденом… А ты читала статью? Что ты о ней думаешь? – заинтересовалась волшебница.

– Я уже сказала, что о ней думаю, – сердито ответила Гермиона. – Это было глупо и безрассудно.

– Что ж, я никогда не претендовала на звание Мисс Благоразумность, – фыркнула Чарити, которой каким-то чудом удавалось сохранить способность острить на такие опасные темы. Сейчас эта способность донельзя раздражала Гермиону, искренне не понимавшую, как можно так беспечно относиться к собственной жизни.

– А что, если тебя найдут? – резонно спросила девушка, озвучив один из главных страхов, тревоживших её. – Тебе придётся отвечать за всё сказанное в той статье, а это…

– Я готова ответить за всё, что напечатано в газете от моего имени, – сурово и как-то даже торжественно объявила Чарити. – Это мои мысли и моя точка зрения, а свободу слова пока ещё никто не отменял, какими бы ни были обстоятельства.

Произнесённые ею слова повисли в гостиной. В затянувшемся молчании Чарити с любопытством разглядывала фотографии на ближней к её креслу каминной полке, пока Гермиона изучала сложенные на коленях руки, не решаясь что-либо сказать. Мисс Бэрбидж ясно дала ей понять, что тема статьи закрыта, и более поднимать её нет смысла. Всё-таки это личное дело Чарити. И всё же не тревожиться за неё Гермиона не могла. Она-то понимала, чем это грозит, и надеялась, что несмотря на всю свою браваду и кажущуюся легкомысленность, Чарити тоже это сознаёт.

Неожиданно Живоглот, до того носившийся во дворе, ворвался в гостиную и на полных правах домашнего питомца запрыгнул на диван, при этом смахнув на пол кипу журналов с журнального столика. Попеняв коту на невоспитанность и отсутствие всяких манер (при этом забыв, что Чарити тоже находится в комнате), Гермиона наклонилась, чтобы собрать следы кошачьего хулиганства и водрузить их на место. Но тут её внимание привлёк один из буклетов, распахнувшийся на странице, где журналист живописал все прелести отдыха в Австралии. Невольно заинтересовавшись, девушка уселась на место с буклетом, углубившись в статью.

«Всё больше наших соотечественников перебираются в Австралию на постоянное место жительства, – рассуждал автор статьи под красочными панорамами скал, коралловых рифов и парусов знаменитой Сиднейской оперы. – И, надо сказать, их выбор абсолютно адекватен. Как уже рассказывалось выше, Австралия как доминион Великобритании считается одним из самых популярных вариантов для тех жителей Британских островов, кто решил сменить условия жизни. Для граждан нашего государства существует упрощённая система, помогающая сделать переезд более лёгким и быстрым».

– Нашла что-то интересное? – подала голос Чарити, не в правилах которой было надолго замыкаться в себе и дуться.

– Кажется, я нашла выход, – подтвердила Гермиона мысль, возникшую у неё после прочтения статьи – робкую, но яркую надежду.

– То есть ты предлагаешь переправить твоих родителей в Австралию? – уточнила Чарити после того, как мисс Грейнджер посвятила её в план, порождённый её воображением.

– Только, естественно, под другими именами, – подтвердила Гермиона. – Это может получиться! Только вот надо каким-то образом раздобыть новые документы и билеты и уговорить их уехать…

– А если их найдут прежде этого? – резонно спросила Чарити, и Живоглот насторожился от звука её резкого голоса. – Или рассекретят, несмотря на все предосторожности? Если они выдадут себя? Тут просто документами не отделаться…

Она задумалась, разглядывая фотографии. На каждой из них, заключённой в одинаковые серые рамки, семья Грейнджеров была в полном составе: мать, отец и дочь. Счастливые, улыбающиеся и непривычно неподвижные. Запечатлённые воспоминания о днях, имевших определённое значение для семейства…

Воспоминания… память…

И решение пришло само собой.

Уходя, Чарити пообещала, что возьмёт на себя изменённые документы и получение билетов по ним. Гермионе же предстоит самая сложная и ответственная часть: суметь применить одно из опаснейших заклинаний – Обливиэйт – в отношении памяти собственных родителей.

– Это сделает их бесполезными и недосягаемыми для лап Пожирателей, – объяснила Чарити побелевшей от ужаса Гермионе, расписывая возникшую у неё идею. – Они будут в полной безопасности. На другом континенте в другой части света, под новыми именами – абсолютно новые, другие люди. Им это под силу. Но вот под силу ли тебе?

– Я не могу, – покачала головой Гермиона, машинально поглаживая шерсть подобравшегося поближе к ней Живоглота. – У меня не получится, Чарити! – в панике воскликнула она.

Волшебница лишь успокаивающе положила свою ладонь на её руку, поглаживая тёплыми пальцами.

– Что случилось с сильной и умной, уверенной в себе волшебницей, сдавшей СОВ на одни «Превосходно»? – комически ужаснулась Чарити, пытаясь приободрить свою юную приятельницу.

– Там была одна «Выше ожидаемого», – занудно пробормотала Гермиона, улыбаясь сквозь слёзы, уже показавшиеся на глазах.

– Не суть, – отмахнулась Чарити. – Хочешь, я буду с тобой? – вдруг предложила она, ведомая каким-то странным душевным порывом. – Сама понимаешь, за тебя это сделать не могу, но морально поддержать – запросто. Хочешь?

– Хочу, – кивнула Гермиона с признательностью.

Чарити улыбнулась ей, и девушка вдруг заметила следы возраста, прежде ею незамеченные: сеточка тонких морщин у уголков глаз и губ, седые прядки в потускневших рыжих волосах… Только голос да взгляд оставались всё такими же задорными и бодрыми, выдавая, что огонь внутри Чарити Бэрбидж ещё не потух, ещё поддерживает её и толкает на порой необдуманные поступки.

Прошло всего-то шесть лет, а как многое их связало! Чарити была рядом в самые важные, весёлые и страшные моменты, приободряла, даже находясь на расстоянии, всегда была готова выслушать и помочь. Она просто была, всегда была, вне зависимости от обстоятельств. И сейчас Гермиона была благодарна ей как никогда, да высказать всего этого не могла – отчасти потому что не хватало слов, отчасти из-за нелюбви Чарити ко всякого рода сентиментальным сценам.

Вот и сейчас она отняла руку и поднялась с дивана, вместе с Гермионой направляясь к выходу и по пути объясняя план дальнейших действий. Живоглот тоже потрусил за волшебницами, держа хвост трубой и прислушиваясь к их беседе.

– Так что жди новостей, – прибавила Чарити напоследок и, решившись, позволила себе обнять Гермиону, после чего трансгрессировала от порога дома семейства Грейнджеров, притворившись, будто не услышала последних слов своей юной приятельницы, просившей её быть благоразумной и осторожной.

Таким образом, начало спасению мистера и миссис Грейнджер, о котором сами они даже не догадывались, было положено. Гермиону это даже приободрило, что не осталось незамеченным для её родителей. По вечерам после работы они часто играли в настольные игры, или читали друг другу особенно интересные истории из журналов, или коротали время за просмотром старых фильмов.

Чарити, верная своему обещанию, оформила доставку билетов по маггловской почте, а документы на имя Моники и Венделла Уилкинс выслала с совой, пока их предполагаемые обладатели были на работе. Дело оставалось за самой Гермионой, а она всё никак не могла решиться. Тем не менее, каждый день новые новости о пропавших и погибших, о странных случаях и авариях наталкивали её на мысль применить сложное заклинание как можно скорее и тем самым помочь родителям быстрее покинуть ставшую для них опасной страну. Но как же сложно и страшно лишаться их, родных людей, которые, быть может, впоследствии не вспомнят её или не узнают о том, что у них была дочь, если она погибнет…

Так и проходил жаркий, душный и дождливый порой июль в предчувствии грозных, ужасных событий. А незадолго до принятия одного из самых ответственных решений Гермионы за всю её жизнь она получила письмо от Чарити, приободрившее её и побудившее действовать.

«Гермиона, хочу сообщить тебе потрясающую новость! Люпин наконец-таки созрел, и они с Нимфадорой – не могу отказать себе в удовольствии величать её полным именем тут, пока она не видит – всё же поженились. А там уже не за горами и вторая свадьба – Билл и Флёр, конечно же. Молли уже пригласила меня, так что придётся наверняка искать парадную мантию и какой-нибудь подарок молодожёнам… выбрали же время, а? Хотя, знаешь, по своему опыту могу сказать, что лучше уж так, чем потом жалеть, что не успели…

Дай мне знать, когда решишься, чтобы я могла приехать.

Всё будет в порядке, детка.

Скоро увидимся».

В ответ Гермиона отправила с той же совой весточку, в которой указала дату. Более медлить уже было невозможно. Время утекало как песок сквозь пальцы, волнение усиливалось, как и страх, и родители будто бы догадывались о чём-то, хотя по большей части вели себя непринуждённо, полагая, что всё в порядке, всё по-прежнему, а это уже давно было не так.

На письмо Чарити не ответила, и это пугало Гермиону. Она даже решилась позвонить приятельнице, надеясь, что та ответит, будто уже стоит на пороге, готовая прибыть, но вместо её знакомого голоса в трубке раздавались лишь холодные механические гудки. Неужели что-то случилось? Неужели Чарити не сдержит обещание? Но ведь раньше она всегда оставалась верна своему слову. Быть может, возникло какое-то срочное дело? Или таким образом она даёт понять, что Гермионе нужно самой пройти этот путь?

Как бы то ни было, ответа Гермиона не дождалась ни на пятый, ни на десятый звонок, что убедило её в необходимости действовать самостоятельно. А ведь она так рассчитывала на Чарити, бывшую её поддержкой и опорой!..

Раздосадованная, взволнованная, напуганная, в тот вечер накануне решающего дня мисс Грейнджер почти не притронулась к ужину и поспешила уйти в спальню, где просидела до темноты, нервно перечитывая строчки последнего письма Чарити и свежий номер «Пророка», прежде чем приготовиться ко сну. Внутри у неё всё сжималось от волнения и тревоги, лишавших сил.

Она едва ли не впервые ощутила себя маленькой и беспомощной девочкой, которой больше всего на свете хотелось укрыться одеялом с головой и спрятаться от ужасов окружающего мира. Странное ощущение пугало, и Гермиона свернулась на кровати клубочком, отвернувшись от двери и слегка прищурив глаза, так что чёткий рисунок обоев на примыкавшей к кровати стене сливался в одно пятно в узких щёлочках.

За спиной послышались шаги, а затем на постель присела миссис Грейнджер. Её тёплые руки заботливо отвели с лица дочери несколько прядей волос, провели по лбу и щеке, и Гермиона повернулась к матери, вглядываясь в её до боли родное лицо, с одной стороны освещённое бликами света из коридора, с другой затемнённое полумраком комнаты.

Решение уже было принято, но теперь оно стало куда увереннее отзываться в голове, тесня панические мысли: «Я не смогу! Так нельзя! Это опасно!» И всё же внутри закоротившим проводком билась отчаянная надежда, признак предательской слабости: «Может быть, этого не потребуется?»

Однако все приготовления уже осуществлены: Гермиона заколдовала маленький клатч с помощью заклятия Незримого расширения (она надеялась, что Чарити поможет ей в этом, но теперь, когда стало ясно, что она не появится, действовать пришлось самой) и уложила в него все необходимые (кажущиеся необходимыми) вещи, а именно одежду и книги. Большинство вещей, правда, пришлось оставить, но ведь не возьмёшь же с собой целый шкаф или всю комнату! Комнату, в которую, возможно, никогда уже больше не вернёшься.

А родители даже не догадываются о том, что уже завтра утром их жизнь кардинально изменится, у них больше не будет здесь дома, не будет дочери, не будет большей части воспоминаний…

Джин Грейнджер сидела на кровати своего ребёнка и перебирала волнистые волосы дочери, пока Гермиона не заснула, и в ту ночь сны её были на редкость светлыми и почти совсем не тревожными.

«Чёрная метка провоцирует панику»

«Число Пожирателей смерти растёт»

«Убита семья магглов»

«Руфус Скримджер проводит экстренную встречу с премьер-министром магглов»

Заголовки один другого страшнее, а это всего лишь новый номер «Ежедневного пророка». Да, медлить больше нельзя.

Утро началось как и обычно. Родители Гермионы, позавтракав без неё, сидели в гостиной, обсуждая какую-то передачу, транслировавшуюся по телевизору, в то время как их дочь пролистывала дрожащей рукой страницы «Пророка» с пугающими заголовками, а потом сжимала в потных ладонях расшитую бисером сумочку и волшебную палочку. Чтобы сбить Пожирателей смерти со следа, вздумай они заявиться сюда – а они наверняка заявятся, – пришлось видоизменить спальню посредством сложных заклятий трансфигурации, и теперь уютная комната Гермионы Джин Грейнджер превратилась в захламлённую пыльную комнатушку, в которой явно никто не стал бы жить. Сейчас же предстояло самое сложное, самое опасное, то, на что так трудно было решиться.

Набрав побольше воздуха в лёгкие, Гермиона спустилась вниз, скользя дрожащими пальцами по гладким перилам лестницы. Остановившись на пороге гостиной, она долго сверлила взглядом макушки ни о чём не подозревающих родителей, тихим шёпотом прощаясь с ними, а затем, взяв себя в руки, крепче сжала волшебную палочку и уверенным шёпотом произнесла заклинание.

Всё произошло быстро и, казалось бы, незаметно; родители-то уж точно ничего не почувствовали, пока их головы наполнялись новыми, ложными воспоминаниями, заменявшими и уничтожавшими те, в которых было хоть малейшее упоминание о Гермионе. Это было сложное действо, но начав его, уже невозможно было свернуть назад. Тут от каждого неверного движения или посыла зависело слишком многое.

Но вот всё закончилось, и Гермиона нервно убрала палочку в карман джинсов, а затем оставила конверт с билетами и документами на столике, после чего, не оглядываясь, вышла из дома. В руках у неё вдобавок к сумке была ещё и корзинка, в которую она заблаговременно заперла Живоглота. Оставить его дома Гермиона попросту не могла и решила забрать его с собой.

На ходу смаргивая слёзы, девушка шла всё быстрее и быстрее по направлению к тому полю, откуда прошлым летом трансгрессировала вместе с Фредом. Фред так и не зашёл к ним на чай… Впрочем, теперь это уже не имеет значения.

С ним она скоро увидится, а вот родители…

Остаётся надеяться, что они успешно доберутся до пункта своего назначения.

Обитатели «Норы» были крайне удивлены неожиданным прибытием Гермионы – ожидалось, что она приедет позже, – но приняли её, как всегда, с радушием. Приезд её был весьма кстати: велись приготовления к свадьбе Билла и Флёр, а значит, нужны были все свободные руки, коих в доме вечно не хватало.

В тот же день Гермиона осторожно осведомилась у миссис Уизли, не знает ли она чего о Чарити и о том, почему та не отвечает на звонки, но Молли только покачала головой.

– Ты же её знаешь, вечно себе на уме, – ответила женщина. – Держу пари, что она заглянет к нам за день до свадьбы, если не ворвётся на само мероприятие. – И всё же глаза её, несмотря на улыбку и шутливый тон, выдавали тревогу.

На следующее утро во время завтрака в «Норе» объявились Фред и Джордж, оба помятые, взъерошенные и взволнованные.

– Мальчики! – охнула Молли Уизли, узрев своих несносных сыновей. – Что-то случилось?

– Случилось, ма, – отозвался один из близнецов, судя по невнятности ответа, с набитым ртом.

Гермиона в тот момент как раз спускалась по лестнице и замерла, заслышав знакомые голоса. У ног её вертелся Живоглот, всё ещё недовольный тем, что ему пришлось повторно перенести на своей шкуре трансгрессию, ещё прошлым летом не доставившую ему особого удовольствия.

– Ты же знаешь, в Косом переулке всё чаще стали лютовать, – заговорил другой голос, более внятный. – На днях напали на кафе Флориана Фортескью, а до того – на лавку старика Олливандера…

– Вот и нас стороной не обошли.

– ЧТО?!

– Да не волнуйся ты так, ма!

– Фред, думай, что говоришь.

– Я не сказал ничего плохого!

– Мальчики!

Решив, что более ждать невозможно, Гермиона подхватила питомца на руки и вошла. При виде Фреда и Джорджа, выглядевших далеко не самым лучшим образом, она ошарашенно охнула, совсем как миссис Уизли. Фред, однако, увидев свою девушку, расплылся в ухмылке, разделившей его почерневшее от копоти лицо на две части.

– Из какой трубы вы вылезли? – прищурившись, спросила Гермиона, спустив кота на пол. Шутка стоила ей немалых сил, ведь она, как и миссис Уизли, ужасно волновалась за ребят.

– Ну, мы едва оттуда ноги унесли, но тебе скоро предстоит её увидеть, – отозвался Фред, в то время как Джордж, кивнув вошедшей девушке, продолжил:

– Так вот, нам тоже пришлось закрыть магазин. Пожиратели стали всё чаще к нам наведываться, и не всегда их визиты оказываются «безобидными».