Текст книги "А небо по-прежнему голубое (СИ)"

Автор книги: Кэрри Блэк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 77 страниц)

Хагрид выглядел опечаленным, но его явно тронула забота друзей. Он попрощался с ними у портрета Полной Дамы и направился обратно в избушку.

Общая гостиная содрогалась от шума и веселья: Фред и Джордж затеяли игру во взрыв-колоду и вовлекли в неё весь факультет. Они раздали каждому желающему сыграть по колоде заколдованных карт, и в комнате то и дело в разных уголках раздавались грохот и крики. Решив, что в такой обстановке посидеть и поговорить не удастся – да и нужно ли это? – друзья разошлись по комнатам.

Смерив гостиную напоследок неодобрительным взглядом, Гермиона поднялась в спальню. В голове слегка гудело от всех пережитых событий, к тому же её очень расстроило произошедшее с Хагридом. Уж кто, а Хагрид точно не заслуживал такого “подарка” в первый день его профессорской деятельности. Девочке было безумно жаль лесничего. Оставалось лишь надеяться, что Малфой ограничится только этой выходкой и больше не сможет причинить Хагриду какие бы то ни было неприятности.

Лаванда и Парвати обсуждали урок прорицаний, и Гермиона, рассеянно прислушиваясь к их болтовне, переоделась и легла в кровать, привычно отгородившись занавесками балдахина от внешнего мира. Веки слипались от усталости, которую девочка ощутила только теперь. Под убаюкивающий шепот соседок по комнате Гермиона заснула.

Первые школьные недели незаметно подошли к концу. За ворохом забот, уроков и новых знаний Гермиона едва не пропустила визит к Чарити. Вечером в субботу, оставив Гарри и Рона корпеть над сочинением для профессора Флитвика, девочка поспешила подняться в кабинет мадам Бэрбидж. Волшебница уже приготовила всё для посиделок: накрыла потрёпанной скатертью первую парту, поставила две щербатые кружки и сняла с огня в камине чайник горячей воды, вскипячённый магловским способом: Чарити безумно нравилось совершать простые операции без помощи магии.

– Ну, дорогая моя, – заявила Чарити, помешивая сладкий до невозможности чай – шутка ли: три ложки сахара! – рассказывай, как идёт учёба.

И Гермиона с воодушевлением поведала приятельнице и про успехи на трансфигурации, и про новые заклинания, и про случай на уроке ухода за магическими существами, и про уроки профессора Люпина.

– Люпин действительно хороший человек и отличный преподаватель, – кивнула Чарити. – Это тебе не Локонс или Квиррелл.

– Видела бы ты, как он учил нас расправляться с боггартом! – восхищенно выдохнула Гермиона, к чаю даже не притронувшаяся, так как её полностью захватил рассказ. – Даже у Невилла получилось, и это очень важно. А профессор Снейп ещё и шипел профессору Люпину насчёт неспособности Невилла сделать хоть что-нибудь нормально. – Возмущение девочки позабавило мадам Бэрбидж. – Зато Невилл очень ловко расправился со своим страхом.

– Да уж, я слышала, – хихикнула Чарити. – Вырядить старину Снейпа в наряд Августы Долгопупс! Это же надо! Люпин всегда был выдумщиком, как и Мародёры. Неважно, – прибавила волшебница, заметив интерес Гермионы.

– Интересно, какой бы вид принял мой боггарт? – задумчиво пробормотала Гермиона, помешивая чай ложечкой.

– Проваленной контрольной? – невинно осведомилась Чарити.

– И ты туда же! – притворно возмутилась девочка. – Совсем как Рон.

С минуту Чарити о чём-то размышляла, сведя глаза к переносице, а потом вдруг вскочила на ноги, так что её тёмная мантия всколыхнулась.

– Слушай, Гермиона! У меня есть потрясающая идея! – Она заговорщически понизила голос. – Я слышала, что в одном из кабинетов в подземелье завёлся очаровательный боггарт – Филч болтал об этом с Миссис Норрис во время обхода. Может, пока он ещё цел, нагрянем во владения Снейпа и попробуем расправиться с этим существом? Его всё равно прикончат, а это, судя по всему, дохлый экземплярчик, как раз для нас с тобой. Так что мы даже доброе дело сделаем. Что скажешь?

Гермиона скептически нахмурилась, размышляя над предложением Чарити, но потом кивнула, сдаваясь. Тотчас же волшебница схватила её за руку и потащила за собой вниз по лестнице.

– Конечно, до отбоя ещё далеко, но всё-таки нам бы лучше не попадаться, – опасливо пробормотала Гермиона. Чарити рассмеялась.

– Ой, да пустяки, детка. Я уже давно так не веселилась. Как-то не случалось находить боггартов. Наверное, я уже и забыла, как это делается, покажешь хоть? – хихикнула волшебница.

– Тоже мне учитель, – насмешливо фыркнула Гермиона, не тая улыбки.

– Боггарты – не мой профиль, так что мне простительно моё невежество, – буркнула Чарити, увлекая девочку за собой в тёмные подвалы школы.

Пройдя по пустынным коридорам, Чарити и Гермиона вошли в пустой класс, заваленный всяким барахлом. Тут были и сломанные парты со стульями, и разбитые остатки ваз, и треснувшие зеркала, и разломанные шкафы. Вот в одном из них, изредка дёргавшемся и очень похожем на тот, где жил боггарт с урока профессора Люпина, судя по всему, затаилось злобное существо. Волшебницы расчистили площадку перед шкафом, достали волшебные палочки и застыли.

– Ты дерзай, Гермиона, а я подстрахую, если что, – подмигнула Чарити, чуть отступив влево. – Если боггартом всё же окажется проваленная контрольная, представь, как пересдаёшь её на «пять». Ну, или выдираешь волосы преподавателю, поставившему такую оценку, – прибавила волшебница с самым серьёзным видом.

Гермиона замерла, судорожно размышляя над тем, чего же она боится больше всего. Пауки? Пожалуй, но не до такой степени, как, например, Рон. Василиск? О, нет, только вот змеи, убивающей взглядом, здесь не хватало. Интересно, а боггарт может воспроизводить «дар» существа, в которое превращается?

– Ну, чего ты так долго? – нетерпеливо спросила Чарити. – Я сейчас не выдержу и сама расправлюсь с ним, – предупредила она.

И тут Гермиона, наконец, вспомнила, чего она боялась больше всего. О, Мерлин, до чего же абсурдный страх! Зажмурившись, Гермиона прошептала:

– Я готова.

– Алохомора! – произнесла Чарити, и дверца шкафа распахнулась.

Тут же вперёд вырвался неясный вихрь, принявшийся то и дело принимать самые причудливые формы: и палач с огромным топором, и тролль, и призрак с запавшими глазницами, и разлагающийся труп… Гермиона в ужасе следила за трансформациями боггарта, который, наконец, принял облик дантиста.

– Дантист?! – изумлённо выдохнула Чарити. – Гермиона, ты издеваешься? Как такое возможно? У тебя же родители…

Но тут боггарт, словно услышав слова Чарити, круто развернулся к ней. Волшебница испуганно попятилась, выставив перед собой волшебную палочку.

– Эй, а ну, убирайся прочь! – прикрикнула дама.

Но боггарт и не думал исчезать. Вместо этого он вдруг превратился в труп. В труп Гермионы Грейнджер. Чарити взвизгнула и закрыла глаза, испуганно всхлипнув. Палочка дрожала в её руках.

– Риддикулус! – заорала волшебница, но боггарт не исчез и не превратился в нечто смешное. Вместо этого он обернулся трупом какого-то ребёнка, незнакомого Гермионе. Чарити снова выкрикнула заклинание, и на этот раз боггарт опять принял облик мёртвого ребёнка. – Риддикулус!

Вместо очередного трупа боггарт принял облик самой Чарити, непривычно холодной, равнодушно смотрящей куда-то вдаль. Настоящая Чарити испуганно смотрела на своего двойника, пока Гермиона не выкрикнула заклинание. Произнесённое срывающимся голосом и истерическим тоном, оно неожиданно заставило боггарта разорваться на части с громким хлопком. В тот же миг Чарити осела на пыльный пол, отбросив палочку. Её губы что-то шептали, немигающий взгляд уставился в одну точку.

– Чарити… – осторожно позвала Гермиона. – Чарити! – Вскрикнув, девочка упала на колени перед приятельницей, принялась тормошить её, но та безучастно разглядывала стену, что-то бормоча. – Чарити, ну, пожалуйста, посмотри на меня!

Волшебница никак не реагировала на Гермиону. Всхлипнув, девочка обняла приятельницу, дрожа от страха. Что же делать? Что же делать?..

Наконец, решив, что сидеть здесь – самое глупое, что можно себе представить, Гермиона поднялась с пола и кое-как помогла подняться Чарити. Осторожно перекинув её руку на своё плечо, она поплелась в коридор. Происходящее до жути напугало Гермиону. Почему Чарити так боится мёртвых детей? И её, Гермиону, тоже мёртвую? От такого жизнерадостного человека, как Чарити, можно было ожидать в качестве страха нечто банальное вроде тех же самых пауков. Ну а чего ещё боятся все? Чего могут бояться взрослые? Почему смерть детей? Почему её одинокая фигура?

«Ох, и дёрнул же нас Мерлин идти сражаться с боггартом!».

С трудом преодолев ступеньки, Гермиона вместе со своей ношей направилась по главному коридору в сторону Больничного крыла. Где-то вдалеке слышались разговоры учеников – до отбоя оставалось ещё больше получаса. Хоть бы кто-нибудь встретился знакомый, хоть бы кто-нибудь помог!

Но Гарри и Рон сейчас были в Общей гостиной, как и все остальные гриффиндорцы. Тут разве что на слизеринцев нарвёшься.

Однако помощь пришла с самой неожиданной стороны. По коридору навстречу Гермионе двигалась парочка, при виде девочки, тащившей на себе преподавателя, тут же прекратившая разговор.

– Гермиона? Это ты? Профессор Бэрбидж? Что случилось?

Взволнованный голос принадлежал Перси Уизли. Он тут же перехватил преподавателя и взвалил её отнюдь не лёгкое тело на свои плечи. Рядом тут же оказалась его спутница – староста Когтеврана Пенелопа Кристалл. Они перехвати Чарити между собой, закинув её руки друг другу на плечи, и каракатицей двинулись вперёд.

– Перси! Я… Я так испугалась! – бормотала Гермиона, идя впереди. – Мы с Чарити просто хотели расправиться с боггартом, но вдруг…

– Ничего, мадам Помфри разберётся, – буркнул Перси.

Оставив Чарити в Больничном крыле, ученики вышли в коридор. Перси попрощался с Пенелопой, направившейся в гостиную факультета, а сам повёл Гермиону в башню Гриффиндора, попутно расспрашивая о случившемся. Девочка рассказала ему всё без утайки, вздрагивая от страха.

– Какое счастье, что я тебя встретила! – благодарно выдохнула Гермиона под конец.

Ребята остановились у портрета Полной Дамы, и Перси внимательно посмотрел на Гермиону.

– Я же староста, и сегодня совершал обход. Хорошо, что мы не разминулись, – кивнул он. – Мне не верится, что профессор Бэрбидж могла себя так безрассудно вести. Не знаю насчёт боггарта, но мне не хочется думать, что ты солгала.

– Я не лгала! – возмутилась Гермиона. – Это правда, правда!

– Молодые люди, – устало заявила Полная Дама. – Вы ещё долго ругаться будете, или, может, всё-таки назовёте пароль?

Получив пароль, портрет распахнулся, и Перси с Гермионой вошли в Общую гостиную. Места у камина пустовали: значит, Гарри и Рон уже закончили с уроками и разошлись по спальням. Гермиона попрощалась с Перси и поднялась в свою комнату. Её всё ещё трясло от страха за Чарити. Парвати и Лаванды в комнате не было, они сидели внизу, и сейчас Гермиона была этому несказанно рада. Она спряталась за пологом кровати и укрылась одеялом с головой. Заснуть не удалось вплоть до самого утра.

Сонная, усталая и взволнованная, Гермиона наспех причесалась, кое-как оделась и поспешила на завтрак, не дожидаясь пробуждения Гарри и Рона, любивших понежиться подольше в выходной воскресный день. В Большом зале было мало народу: большинство отсыпалось после долгой учебной недели. Пара-тройка когтевранцев задумчиво ковырялась вилками в тарелках, пуффендуйцы, насчитывавшие собой около дюжины, задорно распевали гимн – вернее, пытались его задорно распевать, то и дело прерываясь зевками. Слизеринский стол пустовал. За столом же Гриффидора сидели старшекурсники, Невилл, Джинни и Колин Криви со своим младшим братцем. При виде девочки Джинни дружелюбно помахала ей рукой и предложила подсесть.

– Как твои дела? – осведомилась Джинни, пристально разглядывая подругу. – Что-то ты неважно выглядишь. Не спала ночью?

Гермиона устало кивнула, вяло накладывая порцию овсянки. Есть не хотелось, но без завтрака нельзя было обойтись. Пришлось запихивать в себя противную кашу, запивая её тыквенным соком. Джинни трещала насчёт Чемпионата мира по квиддичу, Колин и Деннис расспрашивали её, живо интересуясь рассказом о волшебном спорте.

– Да ты, Джинни, у нас просто спец в квиддиче, – поддразнил сестру Джордж, подсев рядом с ней.

– Метишь на место Гвеног Джонс в «Холихедские Гарпии»? – присоединился Фред, усаживаясь возле брата.

Они принялись подшучивать над Джинни, ловко пикирующей любую их подколку. Гермиона же намеревалась под шумок скрыться и направиться в Больничное крыло справиться о состоянии Чарити, когда её поползновения в сторону выхода оказались замечены близнецами.

– Доброе утро, Гермиона, – благожелательно объявил Джордж.

– Ты с нами не разговариваешь? Устроила бойкот? Или принципиально не здороваешься со всеми, в том числе и с нами? – полюбопытствовал Фред. – Ты что-то бледная какая-то… Прям как Вуд, когда ему бладжером рёбра перебило…

От сказанного Фредом у Гермионы буквально помутнело в глазах, и она пошатнулась. Джинни встревожено поднялась с места.

– Гермиона, с тобой всё в порядке? – спросила девочка.

– Да, кажется… Ладно, мне пора…

Потирая виски, Гермиона быстро покинула Большой зал, не заметив, как Джинни отвесила близнецам по подзатыльнику, прошипев:

– Идиоты!

– А мы-то что? – недоуменно воскликнули братья.

Мадам Помфри тепло улыбнулась Гермионе, пропуская её в больничное помещение. Лазарет пустовал – первого пациента-Малфоя выписали ещё в прошлый четверг. На одной из кроватей расположилась Чарити, судя по всему, дремавшая. Гермиона присела рядом с ней и сжала холодную руку приятельницы.

– Она ещё не приходила себя? – с лёгкой дрожью в голосе спросила девочка.

– Мисс Бэрбидж! – негодующе воскликнула медсестра. – Хватит притворяться! Жива она, живее всех живых. Только что в красках расписывала мне, почему я должна была вместо того, чтобы вылечить мистера Малфоя, дать ему цианистый калий.

– Мышьяк! – фыркнула Чарити, приоткрыв один глаз. – Поппи, не путай девочку.

– Велика разница, – буркнула мадам Помфри.

– Мышьяк гуманнее, – ухмыльнулась Чарити и посмотрела на Гермиону, всё ещё щуря один глаз. – Ну, разве я не права, детка? Чего ты так на меня уставилась?

От облегчения, захлестнувшего её, Гермиона была готова рассмеяться в голос, но вместо этого она лишь порывисто обняла приятельницу, чувствуя, как глаза жгут слёзы. Если Чарити может шутить, значит, с ней действительно всё в полном порядке, и её жизни ничто не угрожает.

– Ой, Гермиона, отпусти! Задушишь! И, вообще, к чему все эти нежности? – нарочито строго спросила волшебница, отстраняясь от Гермионы. – Я пока что умирать не собираюсь. Чтобы какой-то там боггарт подкосил меня? Да если меня виски Хагрида не пронял… – Тут Чарити прикусила язык. – Так, детка, ты ничего не слышала.

Гермиона с улыбкой смотрела на приятельницу, но при её последних словах недовольно вздохнула и нахмурилась.

– Ну, в чём дело? – спросила Чарити.

– Ты мне не доверяешь? – тихо произнесла Гермиона.

Повисла тишина. Наконец, Чарити, избегавшая смотреть на Гермиону, сказала:

– Как я могу не доверять тебе, детка?

– Но ты ничего мне не рассказываешь. При каждом упоминании какого-либо случая из твоей жизни ты тут же замолкаешь. Я ведь не знаю о тебе ничего! Ни твоего любимого цвета, ни интересов, ни мечты в жизни, что уж говорить о детстве. Мы ведь друзья, Чарити? – Гермиона умоляюще посмотрела на приятельницу, сжав её ладонь. – А друзья делятся друг с другом всем. Вот я тебе рассказываю всё, без утайки. А ты молчишь. Неужели я недостойна твоего доверия? Или ты не считаешь меня другом?

Девочка настороженно смотрела на молчавшую мадам Бэрбидж. Наконец, не дождавшись ответа, Гермиона поднялась с места и покинула Больничное крыло, прошептав напоследок:

– Желаю тебе скорейшего выздоровления.

С того дня в отношениях Чарити и Гермионы появился разлад. Мадам Бэрбидж упорно игнорировала присутствие Гермионы, не замечала её поднятую руку на уроках и не встречалась с ней взглядами. Называли они друга преувеличенно вежливо и официально: «профессор», «мисс Грейнджер». Гермиона невыносимо страдала от этого, что сказывалось на Гарри и Роне. Иногда девочка могла без причины накричать на них и позже извиниться за своё поведение. Чтобы избежать подобных вспышек раздражительности, Гермиона начала больше времени проводить в уединении библиотеки, где сорваться могла разве что на книги, да и то шёпотом: под бдительным контролем мадам Пинс особо не покричишь.

День рождения Гермионы выдался мрачным. Накануне она и Рон снова повздорили насчёт кота девочки, Живоглота: тот всё время норовил поймать крысу Рона.

– Это инстинкт, Рон! – в который раз оправдывала питомца девочка. – Глотик не понимает, что это плохо.

Друзья сидели в Общей гостиной и занимались уроками, когда кот Гермионы ни с того ни с сего набросился на сумку Рона, где притаилась Короста.

– Твой Глотик точно ненормальный. – Рон подозрительно поглядывал на свернувшегося на коленках Гермионы кота. – Он как будто слышал, что я сказал, что Короста у меня в сумке. Сразу на неё набросился. Посмотри, как он изодрал мою сумку!

– Что за шум, а драки нет? – полюбопытствовали близнецы Уизли, как раз проходившие мимо ребят на тренировку. Гарри должен был отправляться с ними.

– Это Живоглот! – злобно пробубнил Рон, показывая братьям рваную сумку.

– Мне придётся разочаровать тебя, Рон, но это – всего лишь твоя старая сумка, – покачал головой Фред.

– А вот это кресло – вовсе не Гарри Поттер, – с ухмылкой поддакнул Джордж.

– И торшер – не метла для квиддича…

– Уймитесь, – буркнул Рон, плюхнувшись в кресло и швырнув сумку на пол. – И идите куда шли.

– С превеликим удовольствием, – хором ответили близнецы. – Гарри, ты идёшь?

– Да, конечно. – Приятель поднялся с места и последовал за близнецами.

После их ухода Рон, демонстративно спрятав дрожащую от страха крысу в нагрудный карман, отправился в спальню, а Гермиона стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Сначала Чарити, теперь вот Рон… Живоглот успокаивающе мурлыкал у неё на коленках, словно не понимая того, что явился невольной причиной ссоры своей хозяйки и её друга. И пусть Гермиона знала, что завтра они помирятся ещё до обеда, сейчас было очень неприятно даже думать о возможном перемирии.

Неудивительно, что на следующий день Гермиона не хотела покидать пределы спальни. Но утро началось вполне хорошо: Лаванда и Парвати разбудили её, громко распевая поздравительный гимн, и подарили томик «Гадания для новичков, или как уверить неверующего и найти Третий глаз там, где его нет».

– Мы подумали, что тебе пригодится для подготовки к урокам прорицаний, – пояснили девочки. – Профессор Трелони любезно подарила нам эту книгу, а мы презентовали её тебе.

– Это очень… мило, – пробормотала Гермиона.

– Надеюсь, теперь ты изменишь своё мнение насчёт прорицаний, – сообщила Лаванда.

«Это вряд ли», – подумала Гермиона, но вслух ничего не сказала и сунула книгу под подушку.

Внизу, в Общей гостиной, девочку уже поджидали Гарри и Рон. Широко улыбаясь, Гарри вручил ей “Теорию средневековой нумерологии” – большую энциклопедию, повязанную бантом.

– Гарри, ну, что ты! Не стоило! – смутилась Гермиона, благоговейно осматривая книгу.

– Это самое меньшее, чем я мог отблагодарить тебя за твой подарок, – неловко улыбнулся приятель. – Боюсь даже представить, во сколько тебе обошёлся набор по уходу за метлой…

– О, пустяки! – отмахнулась Гермиона и посмотрела на Рона, чьё лицо было мрачнее тучи. – В чём дело, Рон?

– Да так, ни в чём, – буркнул мальчишка, вытаскивая из кармана маленькую коробочку. – Мой подарок, конечно же, не чета подарку Гарри, так что можешь преспокойно выкинуть его в ближайшую мусорку. – Рон небрежно бросил коробочку на кресло и ушёл, не дожидаясь друзей.

– Что это с ним? – удивилась Гермиона, глядя вслед приятелю.

Наклонившись, она достала коробочку и открыла её. Там оказался маленький карманный вредноскоп, как объяснил Гарри.

– С чего ты так расстроился? По-моему, очень полезный подарок, предупреждает об опасности… И вообще, я его буду носить с собой каждый день! – гордо и серьёзно объявила девочка на завтраке в Большом зале, подсев к Рону и демонстративно опустив вредноскоп в карман школьной мантии.

Рон неуверенно улыбнулся и склонился над тарелкой. Гермиона от души надеялась, что смогла его хоть немного приободрить. Его поведение крайне настораживало.

Вечером в Общей гостиной Фред и Джордж торжественно преподнесли Гермионе коробочку с подарком, оказавшимся роскошным писчим пером.

– Спасибо! – пылко поблагодарила Гермиона, поглаживая пальцами перо. – Но откуда оно у вас?

– Скажем так, – Фред подмигнул ей, – мы устраивали несанкционированную вылазку в Хогсмид.

– Что?! – потрясённо воскликнула девочка. – Но это же опасно! Сириуса Блэка видели там совсем недавно! И потом, это же нарушение школьных правил!

– Да брось, Гермиона, – отмахнулся Джордж. – Так, просто увеселительная прогулка.

– Но как вы обошли дементоров? – осведомился Рон.

– Много будешь знать, братец… – загадочно протянул Джордж.

– Станешь второй Грейнджер, – прибавил Фред, ловко увернувшись от Гермионы, намеревавшейся треснуть его учебником.

Рон принялся выспрашивать у братьев насчёт тайных ходов из Хогвартса, а Гермиону отвлекла Джинни, подошедшая к ней с загадочным видом и всеми силами старавшаяся не смотреть в сторону Гарри, дописывавшего работу по трансфигурации.

– Это тебе, – пояснила девочка, протянув ей свиток. – Сказали передать.

Как оказалось, это было поздравление от Чарити Бэрбидж. Благожелательное, но сухое и официальное. Гермиона скомкала его и швырнула в камин.

– Эй, Гермиона, ты чего? – спросил Рон, но девочка не ответила, схватила сумку с учебниками и скрылась в спальне.

Записка Чарити всё только испортила. Смаргивая слёзы, Гермиона закрылась пологом кровати и уткнулась лицом в подушку.

На уроке магловедения на следующий день Чарити всем своим видом показывала, что непричастна к письму. Гермиона придерживалась той же тактики. И потому для девочки было большим удивлением получить спустя ещё пару дней письмо от Чарити. Там была всего лишь одна строчка:

«Жду тебя сегодня в моём кабинете в шесть вечера, детка».

Сначала девочка хотела заупрямиться и не пойти на встречу, но потом, поразмыслив, решила, что, возможно, Чарити решила сделать первый шаг к налаживанию разорванных отношений. А ведь если человек пытается сделать первый шаг, разве это не значит, что ты должен пойти ему навстречу?

Ровно в шесть Гермиона нетерпеливо переминалась с ноги на ногу у двери кабинета профессора Бэрбидж, не решаясь постучать. В тот самый миг, как она подняла руку, чтобы постучать, дверь распахнулась, на пороге появилась Чарити.

– Проходи, – сухо пригласила дама, и Гермиона, невольно потускнев, вошла в когда-то столь любимый ею класс.

Заходящее солнце расцветило комнату чередой пёстрых закатных лучей, отражавшихся от стен, немногочисленных блестящих поверхностей и рамок фотографий. Чарити уселась за преподавательский стол, пригласив Гермиону сесть прямо напротив. Её лицо не выражало никаких эмоций.

– Ты хотела откровенный разговор? – без обиняков спросила профессор Бэрбидж и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Ладно. Я расскажу тебе всё, что ты захочешь услышать. Валяй. Задавай вопросы.

Создавалось ощущение, что Чарити своим непроницаемым видом, мрачным лицом и холодным голосом пытается отгородиться от Гермионы и заодно от всего того, что ей нехотя придётся рассказать. Теперь, когда была возможность просить о чём угодно, Гермиона растерялась. Ей не очень-то хотелось теперь расспрашивать Чарити. Наверное, лучшим выходом было бы уйти, но… Но Гермиона не смогла удержаться. Избегая, как и Чарити, зрительного контакта, девочка прокашлялась и спросила:

– Почему твой боггарт принимал такой вид? Что-то случилось? Почему именно мёртвые дети?

Чарити глубоко вздохнула, прикрыв глаза. Косые закатные лучи высветили каждую чёрточку её лица, и только теперь Гермиона заметила первые отметины возраста дамы. Морщинки на лбу, вокруг глаз и возле рта, бледные, почти невидимые пятна веснушек, шрам на виске, который прежде девочка не замечала, так как он был вечно прикрыт волосами, теперь собранными в строгий узел на затылке. Ещё один кривой бледный шрам спускается от подбородка по шее, совсем незаметный, но чётко выделенный ярким солнечным светом. Руки профессора Бэрбидж, лежавшие на столешнице и сцепленные в замок, едва заметно дрожали. Запутавшееся в слегка растрёпанных волосах Чарити солнце высветило их рыжевато-золотистым нимбом.

В кабинете стояла неестественная тишина, даже часы замолкли, и их тиканья не было слышно. Гермиона думала, что Чарити уже не ответит, но она неожиданно открыла глаза и заговорила твёрдым холодным голосом, лишённым всяческих чувств – таким, каким обычно излагают сухие факты:

– Это, сама по себе, короткая история, но без рассказа о предшествующих ей событиях не получится цельной картинки. Я попытаюсь рассказать достаточно коротко и полно, если ты готова слушать…

– Можешь не говорить ничего, если не хочешь, – тут же сказала Гермиона, но Чарити покачала головой.

– Давно уже пора рассказать тебе. Я действительно слишком долго скрывала от тебя всё. От тебя и от себя самой. Что ж, начнём…

Как я уже рассказывала тебе в августе, мы с отцом жили довольно уединённо. Нашими ближайшими соседями была семейка Прюэттов. Маглы жили на порядочном от нас расстоянии, и потому неудивительно, что нам приходилось общаться с соседями-волшебниками. Мистер и миссис Прюэтт всегда были добры ко мне и частенько привечали, когда отец снова напивался, и я боялась оставаться одна. Я сдружилась с их детьми – Молли Прюэтт и её старшими братьями Фабианом и Гидеоном. Они были погодки, старше нас с Молли года на три.

Признаться, я больше общалась именно с ними. Участвовала во всех их безумных забавах и придумках, всюду следовала за ними, не боялась штурмовать самые высокие деревья и крыши заброшенных домов в округе. Молли с нами не гуляла – боялась, как мы, рисковать своей жизнью. Она по натуре была больше домоседка. Да и сейчас таковой является.

Наша четвёрка была очень дружной – да и как иначе, если мы проводили всё время вместе, без перерывов? Семья Прюэттов стала неотъемлемой частью моей жизни, Молли – лучшей подругой, а Фабиан и Гидеон – друзьями и практически братьями.

Вскоре мы закончили школу – братья Молли выпустились раньше, мы – чуть позже. Молли тут же выскочила замуж за Артура Уизли, и я была искренне за неё рада: они и сейчас прекрасная пара и встречались ещё со школы. Но тут явно проявляется характер Молли: она привыкла командовать. Всеми, без исключения: мной, братьями, Артуром. Впрочем, он не особенно-то сопротивлялся её влиянию. Тем более если учесть, что, если что-то идёт не по правилам Молли, она автоматически превращается в настоящую фурию. Со временем и я, и Артур, и наши общие знакомые научились не перечить ей, ибо это всегда было чревато неприятностями, в первую очередь для нас же самих. Вроде бы маловажная деталь её характера, не так ли? Но с этого-то всё и началось.

В те годы шла борьба с Тем-кого-нельзя-называть. К тому времени я уже заканчивала академию, намереваясь в будущем связать свою жизнь с квиддичем, а Молли и Артур растили двух детей – Билла и Чарли. Молли была беременна третьим отпрыском, когда я узнала о существовании Ордена Феникса – организации, основанной Дамблдором для борьбы с Тем-кого-нельзя-называть. Туда вступили многие гриффиндорцы, в том числе и Римус Люпин вместе с новоявленными молодожёнами мистером и миссис Поттер, и Сириус Блэк, и Питер Петтигрю, и Долгопупсы, и ещё многие из тех, кто оканчивал Хогвартс раньше и позже нас с Молли. Я без раздумий согласилась вступить в Орден, за мной туда вступили Фабиан и Гидеон. Молли было не до этого, и мы по возможности избегали рассказывать ей о деятельности Ордена, о схватках с Пожирателями и прочем. В её состоянии было вредно волноваться. Не так давно она сорвалась, узнав, что Артур собирался вступить в Орден – он же, кстати, и рассказал мне об этой организации. Молли кричала, что это слишком опасно, что мы не имеем права рисковать своими жизнями, и Артур уступил. Мне понятна эта ситуация: Молли всегда пыталась игнорировать опасные события, прятаться в скорлупу, к тому же она опасалась за детей, за семью, ведь не так давно её родители погибли как “предатели крови”. На неё навалилось столько несчастий, что сама мысль о вступлении её мужа в Орден казалась ей преступной, что уж говорить о братьях или же обо мне. Поэтому мы молчали.

Всё шло относительно спокойно, если вообще можно так выразиться, а потом началась череда смертей. Убили всю семью МакКиннонов, Эммелина Вэнс была вынуждена скрываться от преследования, Доркас Медоуз пала от рук самого Темного Лорда… По всей стране шли жуткие погромы, Пожиратели вламывались в дома и убивали без разбору, нападали на магловские кварталы и истребляли людей с предельной жестокостью. Это был настоящий ад.

В тот день Грозный Глаз Грюм назначил меня и Фабиана с Гидеоном дежурить в одном из магловских приютов. Пожиратели в последнее время часто совершали налёты на приюты и убивали детей в угоду политике чистокровных, пропагандируемой Темным Лордом. Этот приют с идиотским названием «Радуга» находился далеко от разгромленных Пожирателями, и, по сути, ему ничто не могло угрожать. Я не считала своё дежурство чем-то опасным, и потому спокойно проводила время с детьми. Вообще-то у меня общение с ними не ладится, но эти ребята были твоего возраста или чуть помладше. Несчастные дети, которым я рассказывала сказки на ночь, давая им надежду на чудо хотя бы этими рассказами о «выдуманном» мной квиддиче и «Хогвартсе».

Уже было поздно, за окнами стемнело. Все дети спали, и я со спокойной совестью закрылась в кабинете, раздумывала над тактиками в квиддиче и уже представляла себе своё назначение в команду «Холихедские Гарпии», когда до меня донёсся грохот с нижнего этажа. Такой погром не могли устроить дети. Не сговариваясь, мы с Фабианом вылетели в коридор и обнаружили Пожирателей, вломившихся в холл и метавших заклятия направо и налево. Фабиан ринулся на поиски Гидеона, я же бросилась к детям. Мне страшно вспоминать, что было дальше. Они поймали всех, они пытали детей, они убили практически всех из них. Я даже лиц их не помню. Только тела на полу.

К счастью, члены Ордена поспешили к нам на выручку, но было слишком поздно. Фабиан и Гидеон пали в бою.

Молли винила меня в их смерти. Говорила, что из-за меня они вступили в Орден, из-за меня отправились на это чёртово дежурство и из-за меня погибли. Слушать её обвинения было невыносимо и больно. Моя лучшая – единственная – подруга, человек, которого я знала с детства, швыряла в меня ножами горькие слова о том, что я фактически убила Фабиана и Гидеона, я лишила их жизни, я затащила в Орден и я же разрушила её семью. Кричала, что родители всегда любили меня больше, что Фабиан и Гидеон никогда не были с ней так откровенны, как со мной, что я только и делала, что разрушала всё, что было ей дорого. А я даже не могла сказать ей ничего против. Да и как я могла отреагировать на это предательство? Моих слов о том, что Фабиан и Гидеон сами приняли решение вступить в Орден, она не слушала, не желала слушать. В сердцах я крикнула ей, что её мания вечно всех контролировать и подчинять себе заставила их выйти из повиновения, её собственническая манера привязывать к себе людей обернулась против неё самой. Мы орали друг на друга до сумасшествия, пока обе не охрипли и не устали от слёз.