Текст книги ""Фантастика 2024-21". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Апраксина

Теперь, спустя несколько месяцев этот вопрос еще раз задали уже Клод и Вернер.

– Может быть, все дело в сестре? – предположил Клод. – Что если именно геном семьи Усольцевых в соприкосновении с вакциной дает какие-то новые, неожиданные результаты?

– Галка не участвовала в испытаниях, – с сомнением покачал головой граф Херберштайн. – Также, как и Феликс, который даже справки какие-то липовые принес.

– Но Галка, да и Феликс тоже, сделали прививки, едва только первая серия вакцины прошла сертификацию, – напомнила Туся. – Я хорошо помню, как сестра в те дни постоянно носилась с градусником, ежечасно измеряя температуру, или торчала перед зеркалом, считала волоски на расческе. Все боялась облысеть.

– В таком случае, версия насчет сестры не лишена здравого смысла, – задумался Вернер.

Перед глазами Туси на несколько мгновений возникла очередная странная картина. Она увидела Командора, облаченного в памятный по офису Корпорации костюм бактериологической защиты и склонившегося над микроскопом в окружении пробирок и стекол с образцами тканей. За соседним столом работала Галка. Туся не могла увидеть ее лица, но точно знала, что это она. Когда Арсеньев углублялся в работу, сестра бросала на него короткие, внимательные взгляды, особенно, когда Командор поворачивался к ней спиной.

Туся понимала, что Галка не могла узнать его лица. После провала в Новом Гавре для продолжения работы в разведке Арсеньев изменил внешность до неузнаваемости. Даже Ольга Викторовна с Андреем Ильичом делились, как им трудно было привыкнуть к новому облику сына. Другое дело, что Галка, которая знала Арсеньева с самого детства, как и прочие достаточно близкие к нему люди, могла, вероятно, опознать Командора и со спины. Относился ли к таковым Феликс, Туся не знала, и от того ей становилось страшно.

Не прибавляло спокойствия и место, в котором должна была состояться эта предполагаемая встреча избранника и сестры. Судя по виду костюмов и оборудования, лаборатория принадлежала корпорации «Панна Моти» и располагалась в одном из окраинных миров или на планетах Рас Альхага. Неужто Галка обреталась и в самом деле там? Но в таком случае, где находился Феликс?

Туся вновь и вновь прокручивала в голове последние дни в госпитале Дина Крейга. В ужасе бомбежек и бесконечном потоке раненых и умирающих она почти не замечала, с кем и когда общалась сестра. Галка обычно не считала нужным делиться своими планами. Только постоянно изводила бесконечными жалобами и сетованиями на судьбу. А уж когда началась война, эта ее заунывная песня о том, как бы хорошо они могли устроиться если бы да кабы, и вовсе сделалась невыносимой. При этом Галка не торопилась уезжать. Даже в те дни, когда эвакуация еще не стала процедурой смертельно опасной.

– Возможно, Галина сама по старой памяти попросила помощи у Феликса, и тот не стал отказываться, – предположил как-то Командор, когда они точно два опустошенных аккумулятора, лежали в каюте на Лее.

– Но Галка же знала, что Феликс работает на Альянс, – возразила Туся, которая не могла поверить в предательство сестры. – Неужто она не понимала, чем это грозит?

– Я скорее предполагаю, что Феликс сам ее разыскал, – соглашался Арсеньев. – При этом он знал наверняка, что для уговоров ему не потребуется отряд отборных головорезов.

– Клод припоминал, что Галка в последний раз, когда он видел ее в районе Космопорта, выглядела напуганной, – страдальчески всхлипывала Туся. – Неужто нельзя было ее как-то отбить?

– Даже если бы Клоду повезло справиться с Феликсом, который без охраны обычно не ходит, у него бы на хвосте повис весь легион, – сумрачно пояснил Арсеньев. – Малыш и так со своими рейдами по тылам едва не поставил на грань провала все наше задание. А с твоей сестрой он бы просто угодил прямиком в Карантин.

– А потом бы выяснилось, что Галка все это время сотрудничала с Корпорацией, – переходя из крайности в крайность, вздохнула Туся.

– Это действительно не исключено, – с сочувствием глянул на нее Командор. – Поэтому вдвойне важно ее разыскать и все выяснить.

И вот теперь, когда Арсеньев находился в самом логове беспощадного врага, Тусю посещали видения одно страшней другого. Опять неотступным кошмаром являлись ряды аквариумов, и Галка находилась внутри. Но уже через миг картинка менялась, снова бросая в холодный пот. Сестра, опознав Арсеньева, свидетельствовала против него на суде. Даже не суде, а отвратительном фарсе, устроенном змееносцами в попытке доказать свое превосходство. Туся не знала, были ли эти обрывки воспоминаний о будущем звеньями одной цепи или показывали выбор, стоявший перед сестрой. А ведь где-то неподалеку затаился недоступный ее мысленному взору Феликс.

Мишель, Туся, Клод, Наташа Серебряникова, Командор, Петрович, Феликс, Галка.

– Ты совершенно напрасно себя изводишь, – успокаивал Тусю Клод. – При всем уважении к твоим дарованиям, ты можешь припомнить какие-то твои видения из будущего, которые уже стали реальностью?

Туся виновато пожимала плечами, ибо ничего существенного вспомнить не могла. Приснившиеся перед экзаменом билеты и угаданные подарки были не в счет.

– Будущее – это настолько тонкая материя, что любые прогнозы можно делать только с оглядкой на теорию вероятности, – опираясь на научные аргументы, вторила жениху Наташа Серебрянникова. – Не просто же так все предсказания оракулов древности более чем туманны, а перемещения во времени так и остались мечтой.

– Если бы существовала такая возможность, – вздохнула Туся, – я бы, не задумываясь, переместилась по ленте времени в день возвращения Командора.

– Наташа скорее всего последовала бы за тобой, – с обожанием глянув на невесту, пошутил Клод. – Ибо она ждет его возвращения с таким нетерпением, что я уже начинаю ревновать.

– Я просто мечтаю о красивом свадебном торжестве, – легонько щелкнув жениха по носу, пояснила Наташа. – Но пока я даже еще не выбрала платье.

Она и в самом деле часами штудировала модные журналы разных эпох в попытке отыскать идеал. Выбор осложнялся тем, что на ее изящной фигурке одинаково хорошо смотрелся и тяжелый кринолин, и летящие складки античной туники, и измышления современных дизайнеров, которые, правда приходилось корректировать с учетом небольшого роста. Туся временами тоже включалась в эту игру, хоть немного отвлекавшую от тревожных мыслей. Впрочем, любая попытка представить, какой же именно наряд пришелся бы по вкусу Арсеньеву, заставляла ее сердце сжиматься в тревоге и тоске.

И совсем в тему ее переживаний и Наташиных предсвадебных хлопот оказалось приглашение на два спектакля знаменитого Зальцбургского фестиваля[7]7
  Зальцбургский фестиваль (нем. Salzburger Festspiele) – ежегодный летний музыкальный фестиваль в австрийском Зальцбурге, один из наиболее известных в мире. В программу Зальцбургского фестиваля входят, главным образом, концерты академической музыки и музыкально-театральные спектакли. Надеюсь, эта традиция сохранится и в эпоху Содружества независимых миров.


[Закрыть]. Музыка Моцарта, да еще и в живом акустическом звучании сама по себе являлась настоящим подарком, особенно два его оперных шедевра: «Свадьба Фигаро»[8]8
  «Свадьба Фигаро» (Le nozze di Figaro ossia la folle giornata) – опера-буффа (комическая опера) Моцарта на итальянском языке, написанная на либретто Лоренцо да Понте по одноимённой пьесе Бомарше. Премьера состоялась 1 мая 1786 года в венском Бургтеатре.


[Закрыть] и «Похищение из Сераля»[9]9
  «Похищение из сераля», K.384, (нем. Die Entführung aus dem Serail) – комическая опера В. А. Моцарта на либретто Готлиба Штефани на немецком языке.


[Закрыть]. А уж сознание того, что за дирижерским пультом будет стоять не просто замечательный музыкант, но и хороший друг, а вернее, испытанный боевой товарищ, наполняло сердце радостью, делая ожидание еще более приятным.

Надо сказать, что Сережа Савенков оказался тем редким счастливчиком, для которого ранение, несовместимое с продолжением службы военного радиста, не только не сломало жизнь, но дало шанс вновь проявить себя в основной профессии.

– Обидно, конечно, что освобождение Ванкувера увижу не с переднего края фронта и не из рубки боевого корабля, – делился он с товарищами, регулярно навещавшими его и на Лее, и на Земле. – К тому же с отцом и ребятами жаль расставаться. Но со мной остается музыка, а это, согласитесь, немало.

– За скрипку Амати[10]10
  Ама́ти (итал. Amati) – итальянское семейство скрипичных мастеров из Кремоны. Скрипки Амати ценятся во всем мире за уникальный, чистый, нежный звук, наряду с инструментами гварнери и Страдивари.


[Закрыть] ты уже поквитался, – напоминал раненому товарищу Арсеньев, намекая на успех в освобождении пленников и важность данных, которые в институте Эпидемиологии успел передать радист. – Теперь стоит продолжить дело жизни ее владельца. В память о нем и о тех, чья песня уже никогда не прозвучит.

Сережа старался следовать этому завету. Еще в госпитале он начал заниматься, постепенно восстанавливая форму, разучивал новые партитуры, изучал записи ведущих мастеров, чтобы выйти к оркестру не с пустыми руками. Тем более, предложения были одно заманчивее другого.

– Я понимаю, что я пока интересен антрепренерам, прежде всего, как герой войны, человек, о котором рассказывали в межсети, – рефлексировал он.

– Теперь у тебя есть шанс доказать, что и как музыкант ты стоишь не меньше! – в один голос убеждали его Вернер и отец.

Дирижерский дебют Сергея в Солнечной Системе состоялся на памятном балу миллиона орхидей, и уже через пару месяцев его имя прочно утвердилось на афишах несмотря на то, что конкуренция среди музыкантов была достаточно высока. Европейская и восточноазиатская элита почти не признавала электронного звучания, не жалея спонсорских взносов на поддержку оркестровых и хоровых коллективов. Поэтому приглашение на один из старейших в Европе Зальцбургский фестиваль являлось не просто большой удачей, но признанием дарования, куда более весомым, нежели победа на любых конкурсах.

– Я гожусь тобой, сын! – улыбался Семен Савенков, вспоминая, что им всем пришлось пережить в страшные дни, когда Сергей находился между жизнью и смертью.

– Жалко, что не сможем присутствовать на твоем триумфе, – вторили ему Пабло и Дин, которые так же, как и Семен Александрович, получили, наконец, новое назначение и со дня на день ждали приказа. – Ну, ничего, Клод нам потом расскажет.

– Я передам вам запись, – улыбался Сергей, который точно знал, что для отца и друзей ценность представляет только гром аплодисментов после спектакля.

– Я постараюсь его морально поддержать, – пообещала сеньора Эстениа. – Мы постараемся, – улыбнулась она, поглаживая заметно округлившийся живот.

К осени она обещала порадовать Савенкова-старшего еще одним сыном.

– Еще неизвестно, кому кого поддерживать придется, – вздохнул Пабло, который опять переживал за мать.

– Все будет хорошо, – лучезарно улыбаясь, успокаивала его сеньора Эстениа. – Я всегда мечтала об еще одном ребенке, но твой отец был против.

– А я наоборот когда-то хотел попросить у мамы братика, – печально улыбнулся Сережа Савенков. – Но она не успела.

– Зато теперь у тебя есть возможность исполнять для брата колыбельные силами целого оркестра, – похлопал его по плечу отец. – Берегите друг друга, – напутствовал он остающихся на Земле жену и сына, силясь заключить в объятья всю свою заметно разросшуюся семью.

– Возвращайтесь поскорее! – с мольбой смотрела на мужа и сына сеньора Эстениа.

– Жизнь – удивительная штука и подкидывает нам самые невероятные сюрпризы, – делилась она с Мишель. – Раньше я с ума сходила в разлуке с моим Паблито. А теперь приходится находить где-то силы, чтобы волноваться за пятерых. Сережа, конечно, очень милый мальчик, такой внимательный, чуткий. Но о себе он не печется совсем! То лекарство забудет принять, то на время визита к врачу репетицию назначит. Была бы его воля, он бы не ел, не спал, а только бы своей музыкой занимался. Прямо один в один мой Пабло, которого из межсети приходится пинками выгонять.

– Самое главное, что занятия идут впрок, – успокаивала подругу Мишель. – А таланты получили признание.

Туся не могла не согласиться с графиней. Если способности Пабло она сумела оценить еще на Ванкувере, то знакомство с дирижерским искусством Сергея, состоявшееся уже здесь на Земле, не оставило никаких сомнений в том, что его гибель стала бы серьезной утратой для музыкального искусства. Парень обладал ярким дарованием и не только демонстрировал отточенное изящество жеста, но и увлекал своей идеей других, в ходе репетиций добиваясь идеального выверенного звучания.

Даже избалованные музыкальные критики говорили о нем, как об одном из лучших современных интерпретаторов венских классиков[11]11
  Ве́нская класси́ческая шко́ла – направление европейской музыки второй половины XVIII – первой четверти XIX вв. К нему принадлежат композиторы Йозеф Гайдн, Вольфганг Амадей Моцарт и Людвиг ван Бетховен.


[Закрыть]. И на фестивале в Зальцбурге свои лучшие качества Сергей собирался продемонстрировать. Из двух опер Туся, конечно, лучше знала «Свадьбу Фигаро», которую еще в детстве слушала с отцом и прабабушкой в Большом, а потом еще несколько раз на Ванкувере в исполнении как местной труппы, так и гастролировавших там коллективов. Однако насладиться музыкой и по достоинству оценить искусство дирижера ей не дали.

Рядом с ней сидели Мартин с невестой и Макрибун с обеими женами. Хотя оба барса и их спутницы бурно аплодировали после каждого номера, весь спектакль они пытались узнать, когда же герои прекратят свои завывания и перейдут на нормальную речь. На другом ряду Наташа объясняла Клоду что-то про феодальное право первой ночи и борьбу третьего сословия за свои права. И все это шушуканье к тому же перемежалось умильными вздохами Мишель и сеньоры Эстении:

– Ах, какой замечательный мальчик.

Туся не возражала, однако ей все же хотелось не только разглядеть Сережу, в строгом старомодном костюме немного похожего на пингвина, но и услышать Моцарта.

Такая возможность представилась во время следующего спектакля, на который их компания отправилась уже в сокращенном составе. Макрибун и Мартин прийти не смогли, так как у одного было очередное собеседование и подписание основных документов в его горнодобывающей кампании, у другого – визит к протезисту. Имплантированная конечность приживалась в штатном режиме, но для полного успеха не следовало пускать лечение на самотек. Сеньору Эстению и Мишель вызвали по делам приюта. Клод с утра тоже сдавал какой-то экзамен, но к началу спектакля он все же успел вернуться в Зальцбург.

Заняв свое место в партере, Наташа по обыкновению начала лекцию об общественном устройстве Османской империи и иерархии жен в султанском гареме, помешав Тусе прослушать увертюру. Однако, увидев сцену, испуганно замолчала.

Режиссер-авангардист решил осовременить постановку и перенес действие на разгромленный Ванкувер и далее в окраинные миры и на планеты Альянса. При этом испанский гранд Бельмонт и его друг Педрилло носили броню подразделения «Барс», прекрасная Констанца и ее подруга Блондхен бежали от войны, но по пути оказались захвачены коварными пиратами, предводителем которых был злокозненный Осмин. А турецкий паша Селим представал в облике экзотического, но благородного правителя некоего окраинного мира.

– Это что за хрень? Где они среди барсов видели таких нытиков? – едва прослушав выходную арию главного героя, в которой тот изливал свою тоску по возлюбленной, не мог скрыть возмущения Клод. – А как он оружие держит? Он же целится себе в живот. И почему эти так называемые барсы круглосуточно разгуливают в броне, словно на боевом задании? Их же любой дурак раскроет. И этот Осмин туда же. Интересно, где он снаряжением «Кобры» разжился? С бою, как мы, взял? Его же просто так даже на черном рынке не приобрести. Зачем Серега вообще согласился дирижировать этим балаганом? Это же какая-то неправдоподобная туфта, а не спектакль! И сюжет совершенно дурацкий.

Хотя Туся и сама не являлась сторонницей различного рода авангардных переосмыслений, она попыталась объяснить боевому товарищу, что постановку осуществляет режиссер, а Сергей только дирижирует музыкой, которая прекрасна.

– Понимаешь – это же опера! И это искусство условное, – поддержала Тусю Наташа. – Кроме того, ты же сам рассказывал, что вам приходилось охранять конвои с беженцами не только от кораблей змееносцев, но и от пиратских армад. Да и Семен Александрович с Дином живописали, как им еще в мирные времена приходилось от различных бандитов отбиваться. Так что режиссер почти попал в струю, попытался придать Моцарту еще большую актуальность.

Туся подумала, что Моцарт актуален во все времена и без режиссерских вывертов, а Клод еще больше нахмурился.

– Я бы ни при каких условиях не допустил, чтобы моя невеста оказалась в руках у пиратов и попала в гарем владыки окраинного мира, – горячо заверил он Наташу, найдя в полумраке зала ее губы. – Да и не верю я как-то в благородство этих окраинных владык!

Впрочем, насчет актуальности Наташа была права: до начала противостояния Содружества и Альянса тема пиратства поднималась на заседании Ассамблеи Межгалактического Совета едва ли не каждый месяц. Пираты окраинных миров в последние годы обнаглели до такой степени, что нападали не только на торговые караваны и пассажирские лайнеры, но и на военные корабли.

Крупные и ответственные перевозчики вынуждены были повышать стоимость своих услуг из-за необходимости выделять значительные средства на обеспечение безопасности. Страховые компании несли колоссальные убытки, ибо выплаты потерпевшим и семьям похищенных едва ли не превышали прибыль от продажи полисов. Во многих мирах пиратство каралось смертной казнью. Звездолеты без опознавательных знаков безжалостно уничтожались, искатели легкой наживы гибли тысячами.

И все равно собранные из непонятного металлолома разномастные корабли продолжали бороздить просторы галактики. Ибо преступный бизнес приносил немалый доход, а пиратские боссы имели надежного покровителя в виде корпорации «Панна Моти».

С первых лет после открытия «вакцины смерти» и начала производства Зеленого Жемчуга между пиратами и воротилами Альянса был заключен негласный договор: змееносцы покровительствовали пиратам, те в ответ исправно поставляли на фабрики Корпорации пленников из числа тех, кого нельзя было продать в бордели и гаремы окраинных миров. Более того, до Туси доходили смутные слухи о том, что в качестве своеобразной платы за спокойствие торговых путей в подконтрольных Рас-Альхагу мирах, змееносцы отдавали пиратам молодых, красивых женщин и юношей для продажи в бордели и гаремы. Будущий живой товар сортировали еще на стадии вакцинации, чтобы затем из карантинных зон переправлять на пиратские суда.

Перед Тусиным взором почему-то промелькнуло знакомое по Славиным видениям лицо Ленки Лариной. Девушка сидела в забранной частой решеткой, холодной и душной клетке в трюме пиратского корабля. Из ржавого крана где-то в коридоре заунывно капала вода, кое-как закрепленные под потолком лампы мерцали от перепадов напряжения, а старая проводка на противоположной стене дымилась и искрила.

Пленница дрожала от холода, при этом у нее кружилась голова от вредных испарений и очень хотелось пить. И все же эти неудобства не шли ни в какое сравнение с тем ужасом, который в ней вызвал гулко разнесшийся по пустому коридору звук тяжелых и властных шагов. В проеме решетчатой двери возник высокий крепкий мужчина в неопрятном камуфляже без опознавательных знаков и с лазерной плетью в руках. Заскорузлые от крови пальцы с наслаждением скребли рыжую шерсть на груди, проглядывающую сквозь засаленный ворот распахнутой куртки. В колючей рыжей бороде пряталась кривая ухмылка. Потом он наклонился, и в лицо пленницы оценивающим, равнодушным взглядом глянули стальные безжалостные глаза.

Тусе сделалось не по себе. Она поняла, что это вовсе не Ленка, о судьбе которой она ничего не знала, да и не могла знать, а она сама сидит в клетке, словно под электронным микроскопом препарируемая тяжелым взглядом пирата…

– Что с тобой? Тебя аж холодный пот прошиб. Ты не заболела? – участливо наклонилась к ней Наташа.

– Все в порядке, – пересохшим ртом прошептала Туся, судорожно вдыхая напоенный тонкими ароматами дорогих духов, кондиционированный воздух, и пытаясь стряхнуть наваждение.

Она все еще сидела в зале, где звучала музыка Моцарта. Сережа Савенков сегодня, кажется, превзошел многих мастеров прошлого. Оркестр под его управлением звучал, как единый организм, в дивных, жизнеутверждающих звуках передавая малейшие оттенки переживаний молодых героев. В условно прекрасном мире гения венского классицизма нежная Констанца и неунывающая Блондхен томились в разлуке с любимыми, отважный Бельмонт и предприимчивый Педрилло вынашивали планы спасения, а коварный Осмин плел свои козни.

Вот только происходящее на сцене, те образы, которые вызвал к жизни режиссер, выступали контрастом молодому задору и светлым, немного игривым интонациям веселого зингшпиля[12]12
  Зи́нгшпиль (нем. Singspiel досл. «пьеса с пением») – музыкально-драматический жанр, распространённый в Германии и Австрии во второй половине XVIII века и начале XIX века; пьеса с музыкальными номерами или опера с разговорными диалогами (вместо речитативов), преимущественно комического содержания.


[Закрыть], написанного задолго до сороковой симфонии, «Дон Жуана» и «Реквиема». Моцарт представлял сералем дом родителей своей невесты Констанцы, а в образе Осмина видел едва ли не собственного отца, не дававшего согласие на брак. И конечно же, у его героев все благополучно разрешилось, и даже неудавшийся побег не стал препятствием для воссоединения.

Туся снова увидела рыжебородого пирата. Склонившись с лазерным бичом над беззащитной пленницей, он оглушительно ревел, каждое слово сопровождая ударом:

– Я уничтожу тебя, тварь! Ты предала меня! Сейчас же отвечай, кому ты передала наши координаты? Отвечай немедленно! Я тебе все пальцы переломаю! Я выдавлю твои глаза, расплющу твою голову, как орех, чтобы ты уже никогда даже по нейронной связи не могла выходить в межсеть!

Истерзанная женская фигура, пытающаяся вжаться в грязный, заплеванный пол, выглядела размытой, но Туся нутром ощущала боль и ужас незнакомки, к которым примешивались упорство, твердое намерение держаться до конца и насмешливое удовлетворение от выполненного долга.

Тусе захотелось разрыдаться от боли и бессилия. Она знала, что в ее силах помочь, но не могла сообразить, как это сделать. Тем более, разобрать, где и, главное, когда происходила сцена истязания: в настоящем, будущем или прошлом не представлялось никакой возможности. Ей мучительно захотелось, чтобы рядом оказался Командор. Уж он-то нашел бы способ проучить негодяя, уж он бы сумел его отыскать.

Туся увидела охваченный пламенем пиратский корабль, и барсов группы Арсеньева, которые в абордажном бою отстаивали свободу и спокойствие пассажиров корабля с опознавательными знаками Содружества.

После спектакля Сережа Савенков, которого взыскательная публика принимала с большой теплотой и буквально утопила в овациях и цветах, пригласил друзей на пресс-конференцию и банкет.

Журналисты и музыкальные критики в один голос превозносили безупречный вкус и чувство стиля молодого дирижера, отмечали его умение работать с таким хрупким материалом, каким являлась музыка Моцарта. И конечно же все удивлялись, каким образом в жутком горниле войны ему удалось сохранить душевную чистоту, тонкость и эмоциональную отзывчивость.

– Отзывчивость меня и привела на борт боевого корабля, – слегка покраснев, скромно улыбался Сережа. – Когда на твоих глазах нелюди убивают людей, только законченный зачерствелый эгоист останется в стороне.

Он хотел добавить что-то еще, но его уже не слушали. Зацепившись за тему войны, отмечали новаторство режиссера, который сумел по-новому прочесть незатейливый сюжет зингшпиля, наполнив его глубиной и сумев провести яркие и интересные параллели.

– Параллели, перпендикуляры, – недовольно ворчал Клод. – Лучше бы Сережке дали договорить про войну! По мне, так этот режиссер ни в музыке ничего не смыслит, ни о том, что творится за пределами Солнечной системы, не имеет ни малейшего понятия.

Туся была тоже согласна, что в антураже галантного восемнадцатого века или более ранних эпох, история выглядела бы правдоподобнее и больше подходила к музыке.

– Понимаете, я увидел костюмы и декорации только на генеральном прогоне вчера, – оправдывался перед друзьями Сережа, словно в чем-то был виноват. – И про скорчер я им объяснял, и про то, что пираты редко, когда могут себе позволить такую роскошь, как броня «Кобры». Но мне сказали, что уже поздно что-то менять. Тем более, что про «Кобру» они тут вообще впервые слышат. Просто сделали костюм, надергав красивых картинок в сети.

– Мы никого не хотели обидеть, – услышав возмущенные реплики Клода, к ним подошел режиссер. – Просто военные – такие занятые люди, и у них везде сплошные секреты. Я пытался найти хорошего консультанта, даже посылал запрос в штаб, но мне ответили отпиской.

Туся подумала, что, если бы постановщик действительно преследовал цель не просто уловить конъюнктуру, а соблюсти какую-то достоверность, он вполне бы мог обратиться за консультацией к молодому маэстро. Тем более, что биография Сергея Савенкова ни для кого не являлась тайной. Теперь же делец от искусства пытался сделать хорошую мину при плохой игре и старательно делал вид, что ему интересны пространные объяснения, в которые пустился вошедший в раж Клод.

Не желая привлекать к себе внимание досужих журналистов, Туся вышла на балкон, вдыхая свежий альпийский воздух и любуясь панорамой вечернего Зальцбурга, сияющего огнями подсветки и великолепными иллюзиями красочных проекций. Оживленные мастерами голографии дамы в пышных платьях с фижмами и кавалеры в шелковых камзолах прогуливались по аллеям сада Мирабель, кружились на Соборной площади в фигурах чинного менуэта, покачивались в золоченых каретах и портшезах, направляющиеся в древний замок и Дворец Альтенау.

Извилистые, узкие улочки зажатого между скалами и рекой старого города были наполнены огнями, смехом, веселыми голосами и звуками популярных мелодий. Ветер приносил запах хвои, смешанный с манящими ароматами изысканных блюд, которые предлагали посетителям многочисленные ресторанчики. Все вокруг дышало атмосферой праздника, благоуханием летних садов, радостью жизни.

И все же этот безопасный, благополучный мир, знать не желающий о том, что где-то существует горе, слезы и боль, казался Тусе более иллюзорным нежели голографические дамы и их не менее призрачные кавалеры. Конечно, оперный певец не должен уметь обращаться с боевым оружием, а модному режиссеру совершенно необязательно знать, как выглядит броня «Кобры». Но почему все эти знания пришлось приобрести затравленной, испуганной девчонке, да и не ей одной.

– Все в порядке? – на плечо привычно легла мягкая ладонь Наташи Серебрянниковой.

– Конечно. Просто решила подышать воздухом. А почему ты там бросила Клода?

Наташа лишь с улыбкой махнула рукой.

– Ему сейчас не до меня. Он полон энтузиазма провести курс молодого бойца для всего оркестра, хора и гостей.

– Он сильно рискует, – обеспокоенно покачала головой Туся. – Ему не следует так раскрываться.

– Прессе он и так известен, как воспитанник графа и графини Херберштайн, еще более взбалмошный и эксцентричный, чем они, – пожала плечами Наташа. – По официальной версии он отправился добровольцем на Ванкувер и служил там в подразделении «Барс».

– Надеюсь ему хватит ума сдержаться и не выболтать тут про участие в освобождении пленников «Панна Моти» и операцию в институте Энергетики?

Ох, не о Клоде сейчас следовало Тусе беспокоиться. Хотя, с другой стороны, если бы они с Наташей остались в банкетном зале с разгоряченным барсом, им бы, возможно, удалось избежать многих бед.

Произошедшее далее Туся помнила очень плохо. Одна из проекций, украшавших примыкавшие к концертному залу горы, вдруг ожила. Дама в фижмах и кавалер превратились в двух крепких незнакомцев в черных арамидовых костюмах. Еще двое спустились со скал на тросах.

Одновременно с этим или чуть раньше Туся почувствовала едва заметный укол в плечо, после которого мир закружился, а руки и ноги сделались ватными и непослушными. Безвольно обмякшее в руках злоумышленников тело охватил парализующий холод, заледеневшая гортань застыла, не в силах не то чтобы издать какой-то крик или всхлип, но сделать пару нормальных вдохов. При этом звуки окружающего мира сделались навязчивыми, тягучими и доносящимися словно через вату.

Последнее, что запечатлел меркнущий взор, было перекошенное в почти неразличимом крике лицо выбежавшего на балкон Клода и надрывающаяся где-то далеко в ином мире пожарная сигнализация. Потом начался подъем, небосвод закружился бесцветным калейдоскопом, голографические дамы и кавалеры в панике разбежались кто-куда, и мир поглотила тьма.