Текст книги ""Фантастика 2024-21". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Татьяна Апраксина

Соавторы: ,Марина Суржевская,Марк Грайдер,Михаил Липарк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 111 (всего у книги 352 страниц)

Рагнвальд перевел взгляд с окровавленного ножа на коленопреклонных старейшин. Не этого он ожидал. И как относиться к этому – не знал. А потом кивнул, принимая.

Последним на колено опустился побратим Бенгта, а когда поднялся, Рагнвальд шагнул ближе:

– Кимлет, ты ведь собирался в Варисфольд? – и, получив кивок, приказал: – Отмени. Твой хёггкар останется в Карнохельме, Кимлет. На все выходы из города поставь стражу, ни одна дева не должна покинуть Карнохельм. И еще. Не приближайся к чужачке, которую я привел. Даже не смотри в ее сторону.

Водный вскинулся, с интересом глядя на нового риара:

– Вот как? Боишься, что сбежит дева? Она что-то значит?

Рагнвальд посмотрел на длинные тени от факелов. В глубине синих глаз снова разлилась стужа, от которой водному стало не по себе.

– Эта дева поможет нам избавиться от стаи снежных хёггов, Кимлет. Навсегда.

Водный хёгг прищурился, глядя на воспитанника.

– Ты ведь понимаешь, что собираешься совершить, Рагнвальд? Понимаешь, чем обернется для тебя эта ловушка на ледяных?

– Я все понимаю, – сказал новый риар.

Глава 19

Закусив овсяной лепешкой с сыром и выпив бодрящий травяной чай, я вышла за стены башни, чтобы по указанию Тофу собрать мелкие голубые цветочки, росшие под соснами. Задание было мне по душе, мне нравилось копаться во влажной земле и вдыхать еле уловимый аромат первой зелени. Природа вокруг Карнохельма медленно пробуждалась, каждый новый день приносил дары – хрупкие травинки, нежные листочки и цветы.

На дереве, как обычно, сидела сова и наблюдала за мной круглыми глазами.

– Эй, тебе не сказали, что ты ночная птица? – пробормотала я. Пернатая не пошевелилась, продолжая изображать памятник самой себе. Хотя, может, эти птицы просто спят с открытыми глазами? Я не разбираюсь в орнитологии.

Солнце медленно катилось над скалами, и я засмотрелась на великолепное зрелище.

И подпрыгнула, когда передо мной возник силуэт. Тринвёльда. Я отшатнулась, удивляясь, как девушка смогла подойти ко мне настолько бесшумно. Похоже, в этом городе все двигаются как кошки!

– Испугалась? – протянула дева. – Я такая страшная, что ты шарахаешься?

– Вообще-то ты очень красивая, – честно сказала я, и глаза Трин удивленно расширились.

– Да? Альд говорил, что ты… необычная.

Ну да, необычная. Хотела бы я знать, какое на самом деле слово употребил ильх. Хотя нет, не хотела бы.

– Он рассказал тебе, как мы познакомились?

– У Альда нет от меня секретов, – с чувством превосходства пояснила дева. Сверкнула темными глазами, глядя на которые, так и тянуло сказать – очи. – Мы давние друзья.

Я нервно сглотнула. Трин же положила ладонь на рукоять кинжала, сжала пальцы. Ой-ой, она что, собирается меня убить? Устранить нежеланную гостью?

Я отчаянно оглянулась, но рядом, как назло, не было ни души!

– Слушай, не знаю, что тебе рассказал Рагнвальд, но я собираюсь уехать с первым же хёггкаром!

Трин внимательно смотрела в мое лицо.

– Значит, ты желаешь покинуть Карнохельм?

– Конечно! – вскричала я. Внутри укололо сомнение, но я тут же задушила его.

Дева-воительница кивнула. Но руки с рукояти ножа так и не убрала. Скользнула вбок, и я резко повернулась, не желая выпускать ее из поля зрения. Опасность я ощущала нутром, и мне это совсем не нравилось.

– Ты не похожа на наших дев, – задумчиво произнесла Трин.

Черные перья ее удивительного плаща всколыхнулись под лаской ветра.

– Совсем иная, – продолжила дева. – У тебя странные глаза и волосы. Ты иначе говоришь и ведешь себя. Даже смотришь иначе. У тебя живое лицо, но я не понимаю, что творится в твоей голове. И мне это совсем не нравится.

Трин снова скользко шагнула влево, я повернулась следом.

– Альд сказал, что ты из дальних земель. Что тебя принес Бенгт. Значит, чужачка. Карнохельм не жалует чужих.

Я не стала возражать. Лишь снова сделала шаг и быстро оглянулась, ища укрытие. Интересно, если я брошусь бежать, это поможет?

Трин прищурилась и вдруг, откинув голову, расхохоталась.

– Боишься? Видела бы ты свое лицо! Словно испуганная мышка! Не трясись так, – девушка заговорщически мне подмигнула. – Может, мы подружимся!

Я вот совсем так не думала, но спорить не стала. Перемена настроения и улыбка этой девы не нравились мне так же, как ее скрытые угрозы.

– Ну, не дуйся, тебе не идет, – весело хмыкнула Трин. – Хочешь, расскажу о крылатых? Ты ведь не знаешь о нас, верно? С таким удивлением смотришь на мой плащ, словно никогда не видела вёльд.

Я осторожно кивнула.

– Нас называют крылатыми не только за плащи и свободу.

Трин подняла голову, всматриваясь в скользящих в облаках птиц. И издала тихий протяжный свист. Одна из пернатых упала вниз, покружила над башней и послушно опустилась на согнутую руку Трин. Я удивленно ахнула, глядя на ястреба.

– Вёльдам дана власть над птицами, – пояснила дева. – Особенно ярко дар пробуждается в женщинах. Мы можем говорить с ними, повелевать ими. Иногда даже смотреть их глазами… Тебе нравится мой питомец, чужачка?

Трин подняла локоть, и ястреб раскрыл крылья. Черные бусинки его глаз рассматривали меня внимательно и остро.

– Он… красивый, – сглотнув сухим горлом, произнесла я.

– Он сделает все, что я захочу. Смотри!

Снова легкое движение рукой – и ястреб сорвался с локтя девушки. И бросился на меня. Я отшатнулась, инстинктивно закрывая ладонями лицо. Перед глазами бились крылья.

– Хватит! – закричала я. – Прекрати!

– Думаешь, сможешь явиться непонятно откуда и отобрать у меня Альда? – Трин склонилась, ее голос стал похож на шипение.

Ястреб нападал снова и снова, пытаясь добраться до моих глаз. Я закрывалась ладонями, совершенно потерявшись в этой агрессии. Боги, да мне же сейчас выклюют глаза! Острые когти и клюв раздирали кожу, по рукам потекла теплая кровь…

– Я никому его не отдам, Альд – мой!

– Не надо…

Я ударила не глядя, отбиваясь от птицы. И на миг увидела саму себя. С разлетающимися от ветра волосами, с бледным лицом и испуганными глазами. С окровавленными руками. Словно я посмотрела на себя… глазами ястреба! Отшатнулась, не понимая, заморгала отчаянно. Что это было? С пальцев капала кровь… С клекотом ястреб рванул в небо, а вёльда отшатнулась.

– Трин! – гневный оклик Рагнвальда заставил нас обеих обернуться.

Ильх торопливо приближался. Белые волосы припорошены пылью, на щеках – серая щетина, на сапогах – грязь. Наши глаза встретились, и мое сердце подпрыгнуло, забилось часто. Надо же, я успела по ильху соскучиться. Рагнвальд глянул на мои руки, и его зрачки сузились до точек, а на скулах проявился морозный узор. Еще миг – и варвар потеряет контроль!

– Убирайся, Трин! – рявкнул он. Словно мороз лизнул…

– Ты прогоняешь меня из-за чужанской девы? Меня? – не поверила вёльда.

– С тобой я поговорю позже. Я запретил приближаться к башне!

– Ты мне не указ! – топнула ногой дева. Глянула на меня искоса. В красивых глазах билась злость. Развернулась так, что взлетели черные косы, и пошла к городу.

Рагнвальд сжал зубы и указал на скамью за деревьями:

– Сядь.

Я не стала сопротивляться, молча выполнила. Из башни выглянула Тофу и ахнула, увидев мои руки. Убежала и выскочила уже с кусками ткани и плошкой воды.

– Ох, не усмотрела я!

Рагнвальд молча забрал бинты, махнул рукой:

– Я сам. Иди, Тофу.

Прислужница удалилась, качая головой и бормоча себе под нос. А ильх взял мои ладони, повернул, осматривая раны от когтей и клюва птицы. Осторожно промокнул смоченной тканью, и я поморщилась. Молча наблюдала, как варвар промывает раны, а потом перевязывает. Говорить не хотелось, да и что тут скажешь?

– Больше это не повторится, – хмуро произнес Рагнвальд.

Я снова промолчала. Не повторится? Как же! Я видела лицо Трин и слышала ее угрозы.

– Раны глубокие, побереги руки несколько дней, – как-то замороженно произнес ильх. Под его ногами трава побелела изморозью. Злится, значит… на меня? За то, что разъярила его Трин?

– Я сказала ей, что уеду с первым же хёггкаром, но Трин не поверила.

Рагнвальд вскинул голову и посмотрел мне в глаза.

– Я разберусь, – с нажимом произнес он. – И твои руки заживут.

Он так и не отпустил мои ладони, продолжал держать. И медленно поглаживать большим пальцем. От понимания этого я слегка смутилась. Молчание повисло дурманом.

– Ты странно на меня смотришь, – чуть сипло произнесла я.

– Может, соскучился? – сказал Рагнвальд.

Слова прозвучали так мрачно, словно он признался в жутком преступлении! Я глянула удивленно.

– Сомневаюсь. Слушай, я пыталась узнать, когда отплывает хёггкар, но мне не сказали!

В глазах ильха появилось какое-то чувство, но разобраться в нем я не смогла.

– Тебе не нравится Карнохельм? Тофу сказала, ты выглядела веселой.

– Какая разница, меня ждут в Варисфольде!

Новую эмоцию я уже распознала – гнев. Но Рагнвальд слишком быстро ее погасил.

– Вряд ли. Все знают, что случается с девами, которых уносит хёгг. И что девам это нравится.

Я моргнула, осмысливая. А потом вспыхнула и покраснела.

– Но это ведь неправда! Не было ничего такого!

Рагнвальд пожал плечами и улыбнулся. Ну почти – уголки его губ приподнялись. И что это он сегодня такой добрый? Подозрительно!

– Мне кажется, я был не слишком ласков с тобой.

– Ты был груб, как неотесанный варвар. Так точнее.

– Верно, – синие глаза посветлели. Он слегка наклонился, словно собираясь открыть мне страшную тайну. – Я и есть неотесанный варвар, чужачка.

Я открыла рот. Рагнвальд что же, шутит? Да быть этого не может!

– Ты с утра что-то выпил? – пробормотала я. – Какой-то местный настой вежливости? Или тебя в горах кто-то покусал?

– А ты беспокоилась? – он наблюдал за мной, жадно ловя изменения на моем лице.

– С чего мне это делать?

– И не скучала?

Нет, сегодня с ильхом определенно что-то не так! Я мотнула головой в ответ на его вопрос, и варвар усмехнулся.

– Тофу говорила, что ты спрашивала обо мне.

Предательница!

– Просто поддерживала разговор, – буркнула я. – Так когда я смогу уехать?

Искры смеха пропали из глаз Рагнвальда, и на миг мелькнула стужа.

– Придется задержаться в Карнохельме, дева. Хёггкар отплывет лишь через месяц.

– Что? – опешила я. – Месяц? Целый месяц? Но я думала, что уже не сегодня завтра сяду на корабль!

– Не терпится вернуться в Варисфольд? К этому недоумку, что упустил тебя?

– Не говори так о Гудрете! – я вырвала свои руки из мужских ладоней. – Ты ничего о нем не знаешь!

– Он позволил хёггу тебя забрать. Не смог удержать, не смог защитить. Я знаю достаточно.

Я вскочила, желая уйти, но ильх преградил мне дорогу. Я инстинктивно отступила, и он уперся ладонями в камень за моей спиной. Я тяжело втянула воздух. В синих глазах варвара мелькнули разноцветные искры.

– Никогда не беги от… хёгга, Энни, – тихо произнес он. И я застыла, завороженно глядя в его лицо – побледневшее, осунувшееся, уставшее. Но его губы были по-прежнему решительно сжаты, а глаза… нет, в эту бездну лучше вообще не заглядывать.

– Совсем недавно ты утверждал, что не хёгг.

Он усмехнулся, соглашаясь.

– Хочешь, я покажу тебе Карнохельм?

– С чего такая галантность?

Он моргнул.

– Я не знаю, что значит это слово.

– Обычно это желание что-то скрыть, – нахмурившись, сказала я. – Или желание что-то получить. Что нужно тебе, Рагнвальд-хёгг?

Он помолчал, глядя с удивлением.

– Я пытаюсь не быть варваром.

– Вот это больше всего и пугает, – буркнула я.

Его рука обхватила мой затылок.

– И я действительно скучал, чужачка. Это… правда.

– Не надо…

– Хочу твой затуманный поцелуй, – он сжал мои волосы в кулак. – Подаришь?

– Нет.

– В прошлый раз тебе понравилось, – он улыбался, но в глазах смеха не было. Было что-то иное – тревожное, обжигающее стужей, беспощадное. Даже страшное… и в то же время – отчаянное… словно на меня смотрел зверь. Из капкана.

Я нахмурилась, пытаясь понять, в чем подвох. Нет, спорить глупо – любезный варвар гораздо приятней грубияна, которым он был до этого. Но с чего такая перемена?

– Дело в моих волосах, да? – озарило меня. – Вы здесь как-то странно реагируете на их цвет!

Ильх накрутил на палец выбившуюся прядь. Как тогда, на кухне…

– Мне нравится этот цвет. Но я хотел бы ощутить твои губы, даже будь пряди зелеными, как еловые ветки.

– Почему? – растерянно спросила я, и Рагнвальд поднял вопросительно брови. И усмехнулся.

– В мертвых землях не знают, почему мужчина хочет прикасаться к деве? Мертвые земли мертвы настолько? Наверное, поэтому вы придумали поцелуи?

– Мне говорили, что к деве нельзя прикасаться без ее разрешения, – занервничала я. – А к лирин – тем более…

– Нельзя, – покорно согласился варвар. – Только если удержаться невозможно.

Он провел кончиками пальцев по моему лицу. Уголок глаза, скула, краешек губы. Дрожь нетерпения. Короткий сдавленный вдох.

В льдистой синеве его глаз дрожала растерянная Энни. А в моих глазах отражался Рагнвальд. Белые волосы и метельные ресницы, темная стужа в глазах…

Два отражения встретились.

Рагнвальд моргнул. И резко отступил. Сжал кулаки, тряхнул головой и скривился, когда белые пряди упали на лоб.

* * *

От вида крови на ее руках шумит в голове. Или это от усталости? Он слишком давно толком не спал и не ел…

До места силы отряд двигался почти без отдыха, обратно Рагнвальд возвращался один, дав остальным ильхам возможность передохнуть в охотничьих сторожках. Но себе он этого позволить не мог.

Он шел через горный склон, с изумлением отмечая новое. Снег был не белым. Он имел десятки десятков цветов и оттенков. Лед имел не только форму, но еще вкус, запах и голос. Он шептал, шелестел, звенел и пел. Лед знал все и мог все рассказать. Вода изменчива и непостоянна, но, замерзая, она хранит память. О ручьях, подземных источниках, росе на траве далеких южных долин, паре над котлом в Варисфольде или даже облаках на небе. Лед помнил и шептал, пытаясь что-то поведать, но Рагнвальд заглушал этот голос, не желая слушать.

Небо… там тоже был холод. И Рагнвальд все еще помнит восторг, который ощутил словно эхо, когда хёгг расправил крылья.

А еще были ветры.

Раньше Рагнвальд знал лишь то, что ветер с юга несет тепло, а с севера – холода. Вот и все его знание. А теперь… Великие перворожденные – как же иначе все было теперь!

Ветров было много, и каждый был живым. Они рождались и умирали, как и все на земле. У каждого ветра был свой срок и свой нрав. Пока Рагнвальд шел, он ощущал разные ветры. Одни мелкие и пугливые, словно хорьки. Они прятались в трещинах, камнях и ямках, пахли южным песком и ягодами, трогали щеки осторожными, быстрыми лапами, юркали в щели скал, стоило оглянуться. А потом снова вспархивали, крутились под ногами – бестолковые, но ласковые.

Другие были сильнее и злее. Рагнвальд видел белесые глаза этих ветров, ощущал их жесткие прикосновения. Ветры-хищники налетали внезапно, могли ударить наотмашь, испытывая и пробуя его силу. Они несли запах далеких городов, голоса незнакомых людей, рычание зверей и клекот птиц. Они пили воды ледников и жар Горлохума, а потом обрушивали и то и другое на землю. Эти ветры были непокорны и свободны, но Рагнвальд знал, что стоит захотеть – подчинятся и они. И тянуло узнать себя, обуздать такой ветер…

И были ветры-стихии, ветры-разрушители. Их Рагнвальд лишь чувствовал своим новым нутром, ощущал в вышине. Эти ветры рвали небо в лоскуты, бушевали и ярились. Их приход на землю означает гибель. Именно эти ветры сносили со скал человеческие жилища, неслись ледяным вихрем и лютым холодом. Они рождались в небе, и Рагнвальда неистово, невыносимо тянуло к ним. Именно эти ветры стелились под крыльями снежного хёгга, кормили его своей стужей, когда тот поднимался к звездам. И не было свободы прекраснее…

С трудом он выбросил из головы это желание. Стряхнул ветер, пушистой шкуркой обернувшийся вокруг руки. Ногой отбросил тот, что стелился у сапог. Зарычал по-звериному. Нельзя поддаваться. Нельзя… хотеть!

В голове все крутилось и крутилось, словно колесо на скрипучей телеге: раненый брат, совет старейшин, дикая стая, ледяной хёгг, Билтвейд, чужачка… Все эти мысли пробуждали стужу внутри, и лишь чужачка – тепло. И Рагнвальд думал о ее волосах, о широко распахнутых глазах, о мягких изгибах, что так приятно оглаживать ладонями.

«Дева не для разговоров, Альд, дева для удовольствия, – частенько говорил во хмелю Бенгт. – Поэтому выбирай молчаливую и пышногрудую. Чтобы занимала тело, но не голову!»

Рагнвальд не слушал. И не собирался обсуждать своих дев даже с братом. Вырос, а привычка молчать осталась.

Впрочем, говорить было особенно не о чем. Дев в его жизни почти не было. Он не желал привязываться.

Рагнвальд знал, что в Карнохельме его считают заговоренным. Кто-то пустил слух, что крылатая Аста зачаровала сына от поражений в битве, от увечий и даже смерти. Иначе чем объяснить, что в каждой битве Рагнвальд впереди всех, а смерть обходит его стороной, словно боится?

Сам ильх знал, что слова эти – глупость и его черед настанет в свое время. Но в одном карнохельмцы были правы, в одном Рагнвальд от них отличался. Он не испытывал страха. Совсем. С того самого дня, когда погибли родители. Словно его души коснулось дыхание самого Улехёгга, и она замерзла. Рагнвальд шел в любой бой, не сомневаясь и не страшась. Ни смерти, ни боли, ни человека, ни зверя.

Да и что может быть для воина лучше, чем смерть в бою?

Понимание, что надо сделать, появилось еще там, в месте силы. А после лишь окрепло, пустило корни. Сколько раз карнохельмцы пытались заманить дикую стаю в ловушку, все без толку. Хёгги яростны, но и умны. А ледяные еще и осторожны. Ильхи гибли, а дикая стая продолжала убивать. Даже совет ста хёггов в Варисфольде одобрил желание Карнохельма уничтожить эту стаю. Конечно, если смогут. Честная битва – сказал совет.

Пока карнохельмцы проигрывали.

Но если стаю позовет свой… Если позовет он, все получится.

И сердце Рагнвальда начинало выстукивать новый ритм: получится-получится… сбудется-сбудется. Освободится. Его земля освободится.

Только надо, чтобы чужачка помогла. Он не станет врать, но и правды не скажет. Что ей до Карнохельма, этой деве из мертвых земель?

Что ему до чувств этой девы?

Вот только стоило увидеть девчонку возле башни, заслоняющейся от птицы, и ярость почти сломала ребра. От вида крови на ее руках кружится голова. Хочется рвать, терзать, выпустить холод…

С трудом сдержался.

Тонкие ладони теперь скрыты повязками, и на ткани уже проступили кровавые разводы. Если бы он не успел? Все знают, на что способна эта птица! Ястреб подчиняется воле крылатой девы, он мог и убить! Ярость внутри похожа на стужу – такая же колючая, лютая и беспощадная. Еще миг – и она выплеснется наружу. И спустится на землю ветер-разрушитель. Нельзя этого допустить.

Рагнвальд тяжело втянул воздух, пытаясь сдержать злость.

Чужачка качнула головой, и холодный ветер растрепал рыжие кудри. А потом послушно подхватил запах и вкус девы, преданно мазнул по губам ильха. И у него, Рагнвальда, пересохло в горле, и тело налилось сладкой тяжестью предвкушения. Вот-вот снова полыхнет над головой небо!

Пекло, ей ведь больно! О чем он думает?!

Отвел взгляд, а потом не удержался и глянул снова. И удивился, что действительно рад ее видеть. Лучше бы она и дальше ходила в саже и лохмотьях! И почему Рагнвальду хочется накрыть деву покрывалом, чтобы на нее никто не смотрел? А ведь смотрят… точно смотрят! Не зря Трин разъярилась.

Где-то далеко, в незримом мире, снова зарычал хёгг. И Рагнвальду захотелось зарычать тоже.

– Ты хотел что-то сказать?

Ильх мотнул головой, испытывая потребность как следует стукнуть кулаком по камню, чтобы прийти в себя. Душу рвало на части от ярости и желания, и он не понимал, как унять эти чувства. Почему при встрече с Трин он не испытал ничего подобного? Совсем ничего…

Чужачка смотрела удивленно, и от ее глаз становилось жарко. И внутри звенела стужа, приказывала. Спеленать снежным коконом, увести, забрать себе… в сердце вьюги, в белую бесконечность, в ледяной простор… Туда, где снег, туда, где счастье и песня ветров…

Нет!

Ильх завел руку за спину, сжал в ладони тлеющий уголь. Боль разогнала дурман в голове, вернула воздух.

– Идем.

* * *

Оказывается, с тыльной стороны башни была еще одна дверь – массивная, тяжелая и запертая. Рагнвальд отпер замок и махнул рукой, приглашая внутрь. Я несмело шагнула во мрак. Ильх уверенно прошел вглубь, чем-то зашелестел. И легкие искры ожили на плоской каменной чаше.

Окон в длинном помещении не было, только сундуки, полки, какие-то свертки, корзины… А еще оружие. Топоры, мечи, ножи, изогнутые клинки… Всех видов и размеров! Они поблескивали на стенах или лежали в чехлах, любовно завернутые, как младенцы!

– Ух ты, – я тронула пальцем изящную рукоять. Дерево оплетал водяной змей, оскаленная пасть, казалось, вот-вот цапнет за палец!

– Кимлет делал, – усмехнулся Рагнвальд. – Такой нож любит воду, он будет верно служить рыбакам или странникам по морю. А вот на суше затупится, сколько ни точи.

Я снова погладила оружие, изумляясь. Для детей фьордов все было живым – и камни, и железо, и дерево. Все имело свою душу и характер. Ильх улыбался, переходя от одного клинка к другому. Словно встретился со старыми друзьями.

– Раньше я слышал голос каждого клинка.

Он сказал это спокойно, с горечью, но без боли.

– Ты сожалеешь? – вырвалось у меня.

– Я нашел способ с этим примириться, – помолчав, ответил ильх.

Взял из корзины плотный мешочек и сунул мне.

– Здесь монеты, купи себе что хочешь. И можешь выбрать любой подарок, там есть украшения для дев, – он небрежно махнул рукой на корзины, и я фыркнула.

– Это что же, плата за прикосновения? Бенгт обещал сундук с золотом, если ты очнешься.

Рагнвальд хмыкнул.

– Брат слишком дорого оценил мою шкуру. Будет тебе сундук, чужачка. Вот вернется Бенгт и притащит.

– Пусть корону захватит, я видела ее в куче золы, – рассмеялась я и удивилась, увидев ответную улыбку Рагнвальда. Нет, сегодня точно грядет какое-нибудь лунное затмение – самый колючий варвар фьордов улыбается!

Дойдя до стены, я обнаружила за плотной тканью еще одну комнату.

– А здесь что?

Соседняя комната была похожа на кладовую, в которую свалили старую рухлядь и забыли. Какие-то рамы, накрытые пыльными полотнами, осколки стекла, корзины с грязными безделушками. Я взяла одну, протерла рукавом и изумленно моргнула. На ладони сверкал хрустальными гранями хёгг. Ледяной дракон с синими глазами, так похожий на Ледышку! Фигурка была меньше ладони, но я могла рассмотреть и чешуйки на изогнутой шее, и когти на крыльях. Потрясающая, невероятная работа!

Я оторвалась от любования и подняла голову. Рагнвальд стоял в шаге, а я и не услышала, как он приблизился. Только выглядел ильх странно. Его грудь тяжело поднималась, он хватал воздух, словно задыхался. Я положила фигурку на полку и обеспокоенно подошла ближе. Он словно забыл, что я рядом, и вздрогнул, когда я положила забинтованную ладонь на его запястье. Посмотрел на мою руку, моргнул. И взгляд стал осознанным.

– Я думала, в Карнохельме нет стекла.

– Это все, что осталось. Стекло, зеркала… У них тоже есть голоса. Я не знал.

– Тебе плохо?

Он перехватил мою руку – не раненые пальцы, а запястье. Сжал и замер так.

– Мне нужна твоя помощь, Энни. Я хочу… научиться управлять хёггом. А ты единственная, с кем он поладил.

– Значит, ты готов слиться с Ледышкой по-настоящему? – ахнула я.

В полумраке глаза Рагнвальда блестели, словно у хрустального дракона. Это было противоестественно и завораживающе. Беловолосый варвар, который пугает и притягивает одновременно. Рядом с ним я тоже ощущала себя хрупкой хрустальной статуэткой, и голос разума кричал: беги, Энни! Не соглашайся!

Ильх мягко шагнул ближе, все еще держа мою руку.

– Поможешь?

– Но как ты собираешься этому научиться?

– Чтобы овладеть новым движением в бою, надо повторять его снова и снова, – произнес Рагнвальд. – И хёгга надо выпускать в зримый мир, а после учиться повелевать им. Рядом с тобой хёгг становится смирным, так что ты можешь мне помочь. А я в ответ помогу тебе. Я научу тебя сражаться, дева. Фьорды не место для слабых.

Я помолчала, размышляя, не совершаю ли ошибку. Интуиция подсказывала, что лучше держаться от Рагнвальда подальше. То, что он будил во мне, было слишком сложным… И сам он – тоже. За улыбкой таилось что-то иное, то, что мне может не понравиться. В любезность варвара я совсем не верила. Но почему-то верила в его слова: «Я не причиню тебе вреда». Возможно, ильху просто нужна моя помощь, а просить Рагнвальд не умеет.

Глянула на свои перевязанные руки. Мне надо научиться сражаться, ильх прав – фьорды не прощают слабости.

– Хорошо. Я помогу.

И сразу ощутила облегчение. Словно обрадовалась возможности задержаться в Карнохельме…

Но вот размышлять почему – не хотелось. К сожалению, я знала ответ.

И на миг показалось, что он не отпустит мою руку. Не отпустит меня. Полумрак затягивал в свои сети, обнимал, подталкивал нас друг к другу. Я видела мерцание в глазах ильха. Но он лишь кивнул.

– Тогда начнем утром. И вот еще… – его голос внезапно охрип. – Сегодня после заката оставайся в башне. Не выходи из своей комнаты, запри дверь и никому не открывай. Так будет лучше… для тебя.

Развернулся и торопливо вышел. Словно за ним дикие волки гнались!

Я покачала головой. Будто самый бесстрашный воин Карнохельма боится оставаться со мной наедине!