Текст книги ""Фантастика 2024-21". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Глава 24

Я не плакала. Только часто-часто моргала. Глаза щипало так, словно я двигалась сквозь песчаную бурю. Тело налилось отупляющей слабостью, и все, чего мне хотелось – это сесть под дерево и не двигаться. Обнять холодными руками плечи, опустить голову, сжаться в комок. Стать крошечной и незаметной в надежде, что это способно уменьшить раздирающую, дикую, невыносимую боль внутри.

Она не должна быть такой. Не должна разрывать мою душу в клочья, не должна сводить с ума. Ведь я едва знала того, кто остался под лиственным сводом. Мы провели вместе так мало времени. Слишком мало, чтобы…

И все же…

Боль была всеобъемлющей.

А времени оказалось вполне достаточно, чтобы светловолосый ильх с колдовскими глазами занял в моем сердце главное место. Вошел без спроса, улыбнулся легко. Насмешливо поднял брови, глядя на мутные образы тех, кто был там до него. Глупая влюблённость в Джета, парень из команды… Их всех смыло штормовой волной, как и не было. Слизало серо-зеленым прибоем, не оставив даже следов на песке.

А вот ильх в моей в душе навсегда, это я знала совершенно точно.

Счастьем и болью.

Мгновениями. Такими драгоценными, что каждое сияет в душе звездой.

«Я хочу, чтобы у тебя остались воспоминания, кьяли».

Они и остались. Хотя сейчас кажется, что лучше бы их не было вовсе. Не было цветущего под серебряной луной дерева, не было капель воды, стекающих с волос, не было разделенного на двоих дыхания в узких рукавах внутри скалы. Не было чувств, в которых я так упрямо не хотела себе признаваться.

Почему истинную ценность некоторых событий и людей мы осознаем, лишь потеряв их?

Ведь для самого главного вовсе не нужны годы. Или даже недели. Самое главное может случиться в один лишь миг. Краткое мгновение удивительной и непостижимой случайности, способной изменить жизнь.

Одна песчинка времени, падающая на весы вечности.

Один стук двух сердец. Один взгляд.

Прикосновение.

Соединившиеся на песке тени.

Или девушка, зависшая в белой воде напротив водного змея…

И вот оно – изменение. Рождение чего-то совершенно нового, того, чего не существовало краткое мгновение назад. Чего-то невыразимо прекрасного, безумного и настоящего. Хрупкого, как первый росток, пробивающийся из-под снега весной. И такого же сильного. Способного пробить наледь моего скептицизма и отчуждения, окрепнуть и распуститься восхитительным цветком чувств.

И сейчас я шла, не замечая прелести разгорающегося дня, не видя солнечных бликов, что танцевали на листьях. Не ощущая аромат цветов. Я чувствовала лишь горький запах гари, забивающий ноздри, видела зарево пожара. И ильха, лежащего на земле.

Мне хотелось кричать и выть от понимания того, как мало времени выделили нам со Штормом жестокие боги. Как мало отмерили мгновений, чтобы быть вместе.

Хотя нет. Мой затуманенный взгляд остановился на спине, укрытой железными кольцами кольчуги. Нет, не боги решили нашу судьбу и оборвали жизнь Шторма. Это сделал человек, беззаботно шагающий впереди. И даже насвистывающий, словно прогулка доставляла ему удовольствие!

Я сжала кулаки, прикидывая, смогу ли задушить мерзавца, если прямо сейчас кинусь на него. В отличие от остальных, меня не связали, даже руки оставили свободными. Правда, рядом шагает хмурый воин-верзила, вооруженный до зубов, но на моей стороне внезапность. Если брошусь прямо сейчас, преодолею десяток шагов, разделяющих меня и ненавистного чужака, накинусь из-за спины? Может, мне удастся вцепиться зубами в его шею? Или выхватить кинжал, сверкающий камнями на его поясе?

Хотя нет, шея защищена матовым кольцом Горлохума, а грудь прикрывает кольчуга. Агмунд и так сильнее любого из воинов вокруг, да еще и спрятался за дубленой кожей и железом! Мерзавец летающий!

Вот ведь удивительно – совсем недавно я мечтала увидеть крылатого хёгга фьордов, а теперь мечтаю убить того, кто по сути выполнил мое желание!

Вот только как? Как его убить?

Никогда в жизни я не подозревала в себе такой кровожадности.

Но на моих глазах и не убивали любимого человека.

Любимого…

Вот я и назвала его этим словом. Жаль, что никогда не смогу сказать этого самому Шторму.

Когда мне было лет восемь, ко мне повадился ходить мальчишка с соседской фермы. Таскал в подарок земляничное печенье своей бабушки и обрывал ее же клумбу, чтобы порадовать меня цветами. Маленький Алекс, смешно шепелявя, каждый раз кричал, что пришел мой «шених». А я даже решила, что это любовь. Майк тогда ласково улыбнулся и сказал, что до любви мне надо еще подрасти, и не стоит применять это слово к каждому мальчишке, притащившему увядшие лютики.

«Но как тогда понять, что это то самое?» – удивилась я. Восьмилетней девочке казалось, что лютики – очень весомый аргумент.

«Ты поймешь, букашка. Любовь, это когда другой человек становится важнее тебя самой. Это когда за того, кого любишь, готов пожертвовать всем. Готов убить. Или даже умереть…»

Тогда я обозвала Майка занудой и умником, да что он вообще понимает в любви! У него самого ничего подобного еще не случалось.

Но сейчас, ощущая гарь сгорающих хёггкаров и глядя на спину ненавистного риара из Дассквила, я осознала, что мой брат был прав в своем определении.

Мне хотелось убить Агмунда. Загрызть его. Уничтожить. Разорвать на части! О, если бы только это было в моих силах!

Я споткнулась, не заметив выступающие из земли корни, и меня удержала чья-то крепкая рука. Обернулась и шарахнулась в сторону, поняв, что эта же заботливая рука всадила нож в сердце Шторма.

– Осторожнее, дева, – негромко произнес седовласый воин.

Одлис. Так его зовут. Одлис-убийца. Они все такие. Проклятые чужаки, явившиеся на Последний Берег!

На миг я застыла, глядя в светло-карие, совсем не злые глаза воина. Удивительно, но он не выглядел чудовищем. Статный, даже красивый мужчина в возрасте, все еще крепкий и сильный.

– Осторожнее, – снова повторил он, глядя мне в глаза.

И показалось, что речь идет вовсе не о моей неловкости. Неужели Одлис заметил мой взгляд на риара и понял, о чем я думаю?

Кровавая пелена спала с глаз, и я осмотрелась. Увидела застывший взгляд Брика, испуганных девушек, которые раньше помогали Нане, бледного Эйтри и избитого Иргана. Боги, а ведь я совсем забыла о них! О людях, которые еще живы, о мальчике, которому я обязана помочь! К тому же и дураку ясно, что мой демарш обречен на бесславный провал. Агмунд не только сильнее меня, вокруг него десятки закаленных в боях воинов!

О чем я только думаю?

Дернулась, чтобы подойти к мальчику, но Одлис сжал мою ладонь. Не сильно, но предупреждающе.

– Что там у вас? Почему остановились? – недовольно обернулся Агмунд-хёгг.

– Здесь корни, мой риар. Обходили. – Одлис кинул на меня еще один быстрый взгляд и отступил.

– Прибавьте шаг! Плететесь, как улитки на солнцепеке! Я хочу скорее покинуть это мерзкое место и вернуться в Дассквил.

– Да, мой риар.

Одлис оставил меня и приблизился к своему правителю. Я услышала его тихий голос.

– Агмунд-хёгг, ты говорил, что твой а-тэм погиб от рук напавших врагов. Врагов с моря. Что Ярл-Кровавое-Лезвие тайно высадился у берегов Дассквила и напал на спящих людей, убил их подло, исподтишка. Скормил рыбам и воинов, и мирных людей. Что Тея и ее сын стали жертвами этого морского мерзавца.

– Так и было! Ты сомневаешься в моих словах, Одлис? К чему твои вопросы? – рявкнул Агмунд.

Я заметила, что остальные воины тоже прислушиваются к разговору.

– Кому ты веришь, Одлис? Мне или отступнику? А-тэму, убившему своего риара?

– Если он говорит правду, то он – лучший а-тэм из возможных…

– Он врет, Одлис! Разве это не ясно? Любой отступник пытается себя обелить. Они все так делают!

– Но этот ильх не пытался оправдаться, мой риар. Он принял наказание, ни сказав ни слова. Не пытался бежать или сопротивляться. Его нашли у тела его риара, ведь он сдался сам. И о нем до сих пор говорят в Дассквиле. Люди помнят их – риара и его а-тэма. И шепчут, что молодой Ригон был всей душой предан Двэйну. Палач, поставивший знак убийцы на лицо Ригона, до сих пор клянется, что совершил ошибку, за которую его покарают Перворожденные.

– Тот палач – глупец, слишком любящий сладкий хмель и пустые воспоминания! – обозлился Агмунд. – Еще немного, и я решу, что ты сомневаешься в честности своего риара, Одлис. Вставая под мою руку, ты дал клятву служить мне, забыл? Служить, а не собирать сплетни болтливых дураков! Кому ты веришь, Одлис? Мне или морскому мерзавцу Ярлу-Кровавое-Лезвие? Этому воину без чести?

– Честь риара – честь его воинов, а наша сила – твоя сила, – медленно произнес Одлис. – Я помню свою клятву, мой риар. И следую ей.

Помолчал, явно желая спросить еще что-то, но не стал.

– Впереди стена, мой риар.

Агмунд обернулся на меня.

– Где вход, дева?

– Его нет. – Мне пришлось потрудиться, чтобы говорить, а не рычать. – Придется лезть через стену.

– Какие глупости. Ну-ка прочь! Отойдите!

Агмунд приблизился к стене и положил ладони на каменную кладку. Его лицо лучилось самодовольной уверенностью, риар не сомневался, что камень откликнется. Тем приятнее было увидеть удивление в глазах ильха, когда ничего не произошло. Камни не разошлись, повинуясь его приказу и воле.

– Мертвые! Ни капли жизни! Ломайте стену! – отдернув ладони, Агмунд потряс ими, словно коснулся чего-то мерзкого. Воины переглянулись.

– Может, не стоит нам идти туда, мой риар. Не к добру это, – осторожно сказал один из них – загорелый до черноты здоровяк со шрамом на лице. – Все слышали о проклятии Саленгварда… И о Владыке Скорби, что ждет в мертвом городе.

Остальные зашептались, кивая. Я едва не взвыла от разочарования. Что, если Агмунд просто повернет обратно? Тогда никто не спасет жителей Берега.

Но тут внезапно помог Верман.

– Все это ерунда, – бросил водный хёгг. – Шторм… – Верман запнулся на этом имени, но потряс головой, словно отряхнулся от капель воды. – Шторм приходил сюда едва ли не каждый день! Даже спрятал в Саленгварде хёггкар. И как видите, жив-здоров… был. Славным воинам не стоит верить в байки. За стеной всего лишь развалины. И пепел, который охраняет не Владыка Скорби, а человеческий страх. И я намерен получить то, что мне причитается!

– За предательство тебе причитается вырванная глотка, – прошипел Эйтри, и один из воинов ткнул его кулаком. Не сильно, так, чтобы беловолосый всего лишь замолчал.

– Шторм утопил мой хёггкар! – огрызнулся Верман, отводя взгляд.

– Только вот предательство ты задумал гораздо раньше. – Эйтри тяжело, в упор уставился на Альву, и красавица заметно побледнела. Заметив это, Эйтри усмехнулся и склонил голову, рассматривая девушку. А потом поднял связанные руки и медленно провел пальцем по шее.

Альва шумно выдохнула и прижалась к боку Вермана. Тот смотрел дерзко, но было понятно, что и ему не по себе.

– Не бойся, крошка, он тебя не достанет. Заберем нашу долю пепла, погрузим на «Ярость Моря» и покинем этот проклятый берег. Совсем скоро! – зашептал он. Но Альва как завороженная смотрела лишь на Эйтри, словно и не слышала Вермана. Сам Эйтри уже отвернулся и со скучающим видом изучал воинов, которые готовились ломать стену.

Откуда-то принесли кувалды, и несколько здоровяков, размахнувшись, ударили по камням. Острое крошево брызнуло во все стороны. Пользуясь всеобщей занятостью, я все же сделала несколько шагов и, оказавшись возле Брика, прикрыла мальчика от летящих осколков.

Брик выглядел оглушенным, замороженным. Он стоял, широко распахнув глаза, почти не моргая. И словно не видел ни чужаков вокруг, ни падающих камней. Я осторожно погладила худенькое мальчишеское плечо, но, кажется, даже этого парнишка не заметил.

Древняя стена, охраняющая Саленгвард, дрогнула и обвалилась, образуя проход. Агмунд помахал рукой, разгоняя пыль, и переступил остатки каменной кладки. Остальные двинулись за ним. Меня чужаки вытолкнули вперед и окружили, чтобы не сбежала.

Мы двинулись, и решимость воинов сменялась мрачной настороженностью. Ступая на мостовую Саленгварда, каждый поневоле старался делать это как можно незаметнее.

– Всего лишь развалины, я ведь говорил, – пробормотал в зловещей тишине Верман, когда мы прошли первую улицу. Воины ответили ему хмурыми взглядами. Многие достали оружие, хотя вокруг не было ни души.

Город расстилался вереницей пустых домов и сухих деревьев, тянущих к небу корявые ветви.

– Почему здесь так холодно? Все заросло лишайниками и плесенью…– испуганно озираясь, прошептала Альва. Под сапогами воинов с противным чавканье лопались разросшиеся грибницы.– Да еще и этот туман…Откуда он?

Теперь все воины Агмунда выхватили оружие. Туман и правда был – плотный, с прозеленью. Он появлялся словно из ниоткуда, медленно тек из-под порогов домов, стелился у ног. Еще у стены воздух был прозрачным и сухим, а стоило пройти пару улиц, и вокруг повисло густое влажное марево, которое пологом затягивало диск солнца и превращало летний день в вечерний сумрак. От этого каждому становилось не по себе. К тому же Альва была права – тянуло холодом. Зыбким, колким. Но понять, откуда он берется, тоже оказалось невозможно.

– Что за проделки, дева? – Агмунд обернулся ко мне и блеснул из-под сведённых бровей злым взглядом. – Что за вёльдовские чары? Откуда зимняя стылость в летний день?

– Я ничего не делала! Я здесь ни при чем!

– Смотри, дева, – кончиком кинжала риар Дассквила указал на Брика. – Учую подвох – мальчишке не жить. И остальным тоже.

– Это не я! Это…Саленгвард.

– Гиблое место, – проворчал воин со шрамом. – Зря мы сюда сунулись. Не к добру.

– Помолчи, Кирас! Тем, кто боится старых развалин – не место в моем отряде!

– Никто и никогда не обвинял Киарса в трусости, мой риар, – прогудел воин. – Но одно дело – честный бой с врагом, а другое – проклятия и колдовские чары. Против них меч и храбрость не помогут. Я чувствую, как гладит затылок холод незримого мира, мой риар.

Киарс поежился. Остальные тоже остановились, озираясь. Туман висел клочьями, напоминая завесу дыма. И глядя сквозь него, казалось, что в разрушенных домах кто-то движется, смотрит на незваных гостей из мутных стекол. Чудились тени, но стоило приглядеться – и каждый видел лишь увитые сухим плющом стены домов да разбитые камни мостовых.

И все же воины зашептались. Оружие многие держали уже нервно и смотрели недовольно. Вот-вот повернут назад, плюнув на приказ риара.

– Я слышал, твой отец, Киарс, уже так стар, что стоит на пороге незримого мира! – быстро произнес Верман.

К счастью, его жажда наживы сейчас играла на моей стороне.

– Пепел способен подарить ему еще много лет жизни! Вернет ему здоровье и молодость! Он станет таким сильным, что возьмет себе молодую жену и сделает тебе брата! Неужели ты не хочешь этого для своего родителя? Вы все? Испугаетесь тумана и развалин? Пепел совсем рядом!

– Братцев у меня и без того не пересчитать… на кой мне еще один? – пробормотал Киарс, но было видно, что воины воодушевились. Завладеть волшебным средством хотелось многим. К тому же, кроме тумана, вокруг действительно не было ничего страшного. Даже мой спутник – дохлый беркут, и тот спрятался! Мне почти хотелось заорать на этот проклятый Саленгвард – ну же, покажи больше! Накажи врагов, что топчут твои улицы и попирают твою память! Неужели серые клочья у ног – это все, на что ты способен? Пугать впечатлительных дев – вот и вся твоя сила, Владыка Скорби?

Но, похоже, так оно и было. Город лежал пустыми, безжизненными и беспомощными развалинами. Вероятно, я была права, говоря Шторму, что проклятие Саленгварда разрушило само время. И все, что осталось от него – это несчастное чучело птицы и издохший под ближайшим кустом волк.

Воспоминание отозвалось внутри нестерпимой болью.

На несколько минут мне удалось забыть. Удалось поверить, что все по-прежнему. Что он просто где-то среди волн и вернется вечером, легко ступая по песку у разбитых хёггкаров…

«Не бойся глубины… я удержу…»

Я снова часто-часто заморгала. Нельзя об этом думать. Никак нельзя. Надо спасти Брика. И остальных…

Воин со шрамом покосился на меня.

– Говоришь, много там этого пепла, дева?

– На всех хватит, – бесцветно отозвалась я.

– Далеко еще? – недовольно процедил Агмунд.

– Почти пришли.

Мы и правда успели дойти до площади, за которой белела лестница. Отряд замер, со смесью страха и восторга рассматривая то малахитовый дворец, виднеющийся в прорехах тумана, то мечи, вбитые в камни мостовой.

Я облизала сухие как песок губы. Мой смутный план был прост – увести врагов в Саленгвард, открыть камни и запереть их внутри. Но я не учла жестокость и коварство Агмунда, и того, что он возьмёт заложников. О себе я в тот момент почему-то даже не подумала… Но теперь получалось, что внутри скалы окажутся все. Может, я могла бы рискнуть Ирганом и Эйтри. Может, не посмотрела бы на перепуганных девушек, имен которых даже не знала.

Но Брик? Я не могла пожертвовать им. Шторм защищал мальчика ценой своей жизни. И я не могу его подвести. Я обязана тоже… защищать.

Как моего младшего брата Алекса, которого всегда опекала. Как моего старшего брата Майка, которого не смогла спасти. Как память о мужчине, который навсегда в моем сердце. Брик должен вернуться живым.

А значит, я не могу просто запереть чужаков в камне.

Но что же мне теперь делать?

Язык казался сухим и распухшим, губы потрескались, глаза нещадно жгло от невыплаканной соли. Слезы всегда напоминают мне о море. Всегда…

Не колеблясь, я сделала несколько быстрых шагов и сжала ладонь на втором мече, там, где ржавая вязь символов сложилась в слово «Душа». Кожа треснула, словно только этого и ждала. Струйка крови стекла по железу, заполняя руны.

И все исчезло.

***

– …еще один…

Обрывок фразы утонул в тумане, который мешал не только видеть, но и слышать. Голос оказался незнакомым. Шелестящим. Старушечьим. Странно. В отряде чужаков из Дассквила точно не было никаких старух. Так откуда она взялась?

– Еще один добавлю… Сквозь пространство, сквозь время… Совиным пером, птичьей костью… Кровью и пеплом, кровью и пеплом… Зовом моим…

Старуха бормотала совсем рядом, буквально у меня под боком. Смысл тарабарщины я не понимала, но почему-то от нее делалось страшно и неуютно.

Что происходит?

– На моей шкуре уже не осталось живого места, – ворчливо сказал кто-то.

И я вдруг поняла, что голос принадлежит… мне? Что за ерунда? Это точно не мой голос! Начать с того, что он явно мужской! Но слова вылетели одновременно с воздухом, когда открылись мои губы!

Или не мои?

Что со мной происходит?

– Потерпишь, а-тэм, – без доли почтения оборвала ворчание женщина. – Пробить толщу мироздания не так-то просто. И опасно. Из-за тебя я делаю то, что может не понравиться Плетущим-Нить-Норнам.

– Не хочу ничего знать о твоих совиных богинях, – буркнул мужчина. Или буркнула… я? – Делай свое дело, вёльда. Найди воина. Того, кто сможет спасти город.

– Не так-то это просто, а-тэм… Может, всей твоей крови не хватит, чтобы отыскать такого. Может, и нет его вовсе.

– Есть, я точно знаю. Должен быть, – хрипло отозвался тот, кто был мною. Или я была – им? – Ищи. Саленгвард поможет. Ищи, вёльда!

Имя города вдруг отозвалось внутри звоном, и туман перед глазами начал рассеиваться. Но что это? Где я?

В глаза бросились стены, увитые терновником и вьюнком, каменный пол, отсутствие мебели. И гора костей, насыпанная в центре этого странного помещения! Потом взгляд выхватил чадящую плошку, внутри которой тлела трава, распространяя горький дурманящий дым. Глиняную посудину держала сухая старческая рука.

Я моргнула, подняла голову, пытаясь рассмотреть больше. Значит, не померещилось. Старуха и правда была. Горбоносая и темноглазая, босоногая и не слишком чистая незнакомка, одетая в серое платье без рукавов. Самым примечательным в ее облике был плащ. Черную ткань украшали птичьи перья, от ворота до длинного, тянущегося по камням подола. Они лежали так плотно, что казались единым целым, словно и не плащ то вовсе, а одеяние живой хищной птицы.

В одной руке старуха держала чадящую плошку. А во второй – окровавленный нож.

В нос ударил знакомый железистый запах.

Я опустила взгляд и подпрыгнула. Мои руки сплошь укрывали вырезанные на коже символы-руны. От крепких загорелых запястий до самых плеч, где блестели массивные золотые обручи. Единый! Эта ужасная старуха изрезала мне руки!

Но постойте…

Это ведь не мои руки! Хотя бы потому, что они мужские!

Да какого демона?

– Что… что происходит? – прохрипела я и осеклась.

Старуха в плаще замерла с занесенным ножом, дым от ее плошки резал глаза.

– Постой, вёльда! – Эти слова снова вылетели из моего рта, который, как я уже поняла, вовсе не был моим. – Я что-то чувствую! Неужто получилось?

– Ты чувствуешь в себе дух призванного воина? – Черные глаза вёльды блестели молодой ярой силой совсем не по-старушечьи.

– Кажется… да, – снова произнес мой рот. – Я чую его! Не бойся, воин. Твой дух призван лишь на время, а тело в покое там, где ты его оставил. Тебе не нужно переживать!

Я мрачно молчала. Не нужно переживать? Да конечно! Мое несчастное тело, судя по всему, сейчас валяется на мостовой Саленгварда в окружении толпы агрессивно настроенных чужаков. Да уж, никаких поводов для волнения!

– Что случилось? Где я?

Слова снова произнес мужчина с изрезанными руками. Похоже, каким-то невероятным образом он и старуха-вёльда призвали мой разум. Или душу? Ох, лучше об этом не задумываться! Не сейчас. Пока надо разобраться, зачем я здесь и как мне вернуться в облик Миранды.

– Я чувствую чужой страх! – с радостью выкрикнул мой рот. Рука, покрытая кровавыми рунами, властно протянулась к старухе. – Дай мне льдистое стекло, вёльда! Воин должен знать, с кем говорит!

Ворча, женщина достала из-под складок птичьего плаща небольшое зеркальце, протянула. И заглянув в него, я рассмотрела знакомое мужское лицо. Тяжелый, чуть раздвоенный подбородок, орлиный нос, золотые волосы, заплетенные в косицы. Матовый обруч на шее. И яркие голубые глаза, которые я тоже уже видела.

А-тэм из чужих воспоминаний! А-тэм проклятого риара.

– Это какой-то ритуал? – Я увидела в зеркале, как шевельнулись мужские губы.

– Ты понял верно, воин, – со вздохом мужчина уронил зеркало на сухую траву у ног. – Ритуал вёльды, что своим чаровством выдернула тебя из тела и принесла сюда, в Саленгвард. Ты, верно, знаешь о нем. Все знают. Скажи, что ты слышал про город диковинок и Даров Перворожденных? Не бойся произносить слова. Ты говоришь моим языком, но это ненадолго. Времени мало – пока тлеет вёльдова трава и пока не затянутся порезы на моих руках.

Он-я поднял ладонь, и я удивленно ахнула. Вырезанные на коже символы заживали буквально на глазах.

– Да, я исцеляюсь… – со странной интонацией произнес а-тэм. – Быстрее, чем любой человек. Или даже хёгг. И в этом тоже причина того, что ты здесь, воин. Причина, по которой я согласился на кровавый ритуал вёльды. Так что ты знаешь о Саленгварде, воин?

Мужчина провел рукой по глазам, и на миг я ощутила его безмерную усталость. И боль. Она была сродни той, что испытывала я. Боль потери того, кто дорог…

– Не хочу тебя огорчать, но я не воин. – Говорить с собой, да еще и чужим голосом, оказалось жутковато. – Меня зовут Миранда.

– Дева? – Мужчина обернулся на старуху, но та лишь пожала плечами. – Ты обещала мне воина, ведьма!

– Решаю не я, – огрызнулась женщина. – Я могу лишь открыть путь.

– Но чем мне поможет слабая дева? Чем она поможет Саленгварду? – почти в отчаянии крикнул а-тэм. – Мне нужен тот, кто способен сражаться! Кто может победить! Ты обманула меня!

– Я открыла путь, как ты и просил! Ценой птичьих жизней, что порой важнее жизни глупых людей! – сурово оборвала вёльда, и мужчина осекся. – Если дева прошла по грани незримого мира, может, не так уж она и слаба! Говори, пока течет дым, а-тэм. Время уходит.

Отвернувшись от старухи, мужчина несколько раз с силой втянул воздух, потом выпрямился и, подойдя к круглому окну, выбитому в камне, глянул вниз. И я с удивлением увидела знакомый город. Те же фонари-цветы, те же дома с расписными стенами. Тот же малахит и мрамор. Несомненно, я видела Саленгвард. Но иной. Таким он был в моих снах: бурлил людским потоком, звенел голосами, двигался. В реальности я видела эти здания разрушенными, с дырявыми стенами, а сейчас наблюдала, как их возводят.