Текст книги "Хроника"

Автор книги: Салимбене Пармский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 96 страниц)

О двух видах бедности

В самом деле, есть два вида бедности. Первый – бедность добровольная, и она присуща совершенным людям, которые, распродав свое имущество и раздав его бедным, не желают ничем владеть в этом мире, зная, что истинно сказал Апостол, 1 Тим 6, 7–8: "Мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести из него. Имея пропитание и одежду, будем довольны тем". И в конце Послания к Евреям, 13, 14: «Ибо не имеем здесь постоянного града, но ищем будущего». Это те бедные, которых Я восхвалил, Мф 5,3: "Блаженны нищие духом (то есть смиренные и нищенствующие по собственной воле. – Прим. Салимбене), ибо их есть Царство Небесное". Это те бедные, о которых сказал Исаия, 29, 19: «Бедные люди будут торжествовать о Святом Израиля». Воистину, они суть семя Христово, о котором Пророк говорит: «Сильно будет на земле семя его; род правых благословится» (Пс 111, 2). О них говорит Исаия, 61, 9[276]276
  Контаминация стихов из Книги Исаии – гл. 61, ст. 9 и гл. 65, ст. 16.


[Закрыть]: «Все видящие их познают, что они семя, благословенное Господом, ... которым кто будет благословлять себя на земле, будет благословляться Богом». Аминь.

Второй же вид бедности – это бедность тех, для коих она неизбежна и неотвратима, которые – желают они того или нет – вынуждены просить подаяние из-за недостатка в мирских вещах». Сии суть нищие мира, о коих Господь сказал, Мф 26, 11: «Ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете». О бедности сих говорил /f. 229c/ Господь Илию, 1 Цар 2, 36: «И всякий, оставшийся из дома твоего, придет кланяться... из-за геры серебра и куска хлеба и скажет: „причисли меня к какой-либо левитской должности, чтоб иметь пропитание“». Такой мирской бедности и не по своей воле пожелал Давид Иоаву, 2 Цар 3, 29: «Пусть никогда не остается дом Иоава без семеноточивого, или прокаженного, или опирающегося на посох, или падающего от меча, или нуждающегося в хлебе». И таким образом вопрос об иудеях полностью был разрешен, и по этому поводу много сказано хорошего.

Мнение магистра Гильома Сен-Амурского [277]277
  Гильом Сен-Амурский (Вильгельм Сент-Амурский) – магистр Парижского университета, известный своими памфлетами против францисканцев и доминиканцев. См. подробнее на эту тему: Котляревский С. А. Указ. соч. С. 146–165.


[Закрыть] о нищенствующих монахах

Итак, сновидение[278]278
  Салимбене включает в свои автобиографические пассажи сновидения не только для того, чтобы укрепиться в своем решении вести нищенствующий образ жизни и доказать правоту своего выбора, но и для опровержения нападок на францисканцев со стороны Гильома Сен-Амурского.


[Закрыть], о котором я поведал выше, было правдивым, без какой-либо выдумки; но я к этой же теме добавил несколько слов в связи с магистром Гильомом Сен-Амурским, составившим книжку[279]279
  Это сочинение Гильома Сен-Амурского, которое, видимо, Салимбене не читал, называется «De periculis novissimorum temporum» («Об опасностях новейшего времени»), издано вместе с трудами Гильома Констанцского в 1632 г. Салимбене почерпнул сведения об этой книге из «Хроники» Мартина Оппавийского (из Троппау); см.: Martini Oppaviensis Chronica // MGH SS. Т. 22. P. 440; или из «Liber de temporibus» Альберто Милиоли (указ. изд. Сар. 261. Р. 524).


[Закрыть], которую папа Александр IV[280]280
  Александр IV (Ренальдо, граф Сеньи), годы понтификата: 1254–1261.


[Закрыть] отверг и осудил, ибо в ней автор утверждал, что все монахи и проповедники слова Божия, живущие подаянием, не могут обрести спасения.

И вот после упомянутого сновидения я так укрепился во Христе, что, когда ко мне приходили посланные отцом моим гистрионы, или, как их называют, «рыцари двора», дабы отвратить сердце мое от Бога, меня их слова волновали так же, как пятое колесо в телеге. Однажды ко мне пришел[281]281
  Когда Салимбене жил в Пизе – в 1243–1247 гг.


[Закрыть] некий человек и сказал: «Отец ваш шлет вам привет, и вот что говорит мать ваша: она хочет видеть вас хотя бы один день, а потом будь что будет, если даже на другой день она умрет, ее это уже мало волнует». И он полагал, что сказал очень трогательные слова, которые растревожили бы мне сердце. Ему я с гневом сказал: «Уходи от меня, несчастный, ибо я не желаю больше тебя слушать. Отец мой – Аморрей, а мать моя – Хеттеянка»[282]282
  Ср. Иез 16, 3, 45. Аморрей и Хет – сыновья Ханаана (Быт 10, 16). Данное сравнение родителей с библейскими персонажами здесь, видимо, имеет отрицательное значение; ханаане поклонялись другим богам. См. Исх 34, 11–16.


[Закрыть]. И он удалился в смущении и больше не появлялся.

О том, что в 1247 году Парма восстала против Империи и отпала от императора

И вот по прошествии восьми лет моего пребывания в Тоскане[283]283
  См. выше, с. 51.


[Закрыть] я вернулся в Болонскую провинцию, в которую я был когда-то принят, и присоединился к ней. И когда я жил /f. 229d/ в кремонском монастыре, а император, уже отрешенный от власти[284]284
  См. прим. 132.


[Закрыть], находился в Турине, чтобы оттуда, как думали, отправиться в Лион и захватить папу и кардиналов, и когда сын его, король Энцо[285]285
  Энцо (ок. 1220–1272 гг.) – сын императора Фридриха II, король Сардинии. Участвовал в военных действиях в Ломбардии под руководством своего отца вместе с кремонцами, державшими сторону императора. Осаждал замок Квинцано в епископстве Брешия и участвовал в осаде Пармы, восставшей против императора и перешедшей на сторону Церкви. В 1249 г. попал в плен к болонцам и находился в заточении в Болонье вплоть до своей смерти. См. о нем ниже, с. 193, 207, 211, 212.


[Закрыть], с кремонцами осаждал брешианский замок Квинцано, мой город Парма, откуда я родом, в лето Господне 1247, в воскресенье, 16 июня, восстал против Империи и полностью перешел на сторону Церкви. В то время я как раз перебрался на жительство в Парму, где папским легатом был Григорий да Монтелонго, который впоследствии руководил в течение многих лет церковью в Аквилее. В том же году, когда отрешенный Фридрих осаждал мой город, я отправился в Лион и прибыл туда в день памяти Всех Святых [1 ноября]. И папа тотчас послал за мной и дружески беседовал со мной в своих покоях, поскольку со времени моего ухода из Пармы и до этого дня он не видел нунция и не получал никаких писем. И он оказал мне великую милость, выслушав мои просьбы, ибо он был человеком весьма обходительным и щедрым.

Теперь продолжим рассказ об остальных моих родственниках[286]286
  Рассказ о родственниках Салимбене был прерван на с. 46.


[Закрыть]. Четвертый сын моего отца, магистр, рожденный от сожительницы Рекельды, назывался Джованни. Был он мужем красивым и великим воином. Он добровольно ушел из Пармы и примкнул к партии императора, но, раскаявшись, отправился в Сантьяго-де-Компостела. И когда он возвращался оттуда, он по своей воле остался в Тулузе. И, став ее гражданином, там женился и родил сыновей и дочерей. После сего он «упал на постель» (1 Мак 6, 8) и умер; братия его исповедала, и он был погребен в обители братьев-миноритов в Тулузе. Он был таким обходительным и щедрым, что охотно помогал всем итальянцам. В самом деле, он приводил их к себе домой и очень хорошо принимал, /f. 230a/ особенно бедных, а знакомых и паломников. Они по возвращении рассказывали мне об этом.

Кроме того, у отца моего были три дочери, прекрасные собою госпожи, удачно выданные замуж. Первой из них была госпожа Мария, второй – госпожа Каракоза. Она по смерти мужа своего вступила в пармский монастырь ордена святой Клары; по прошествии многих лет она, взяв с собой несколько сестер из пармской обители, привела их в город Реджо, в котором прежде не было монахинь ордена святой Клары, и стала их настоятельницей. Позже она добилась снятия этого сана и возвратилась в пармский монастырь, где и закончила похвально жизнь свою. Она была госпожой любезной, умной, честной, угодной и Богу, и людям. Да упокоится с миром ее душа! Третьей моей сестрой была госпожа Эджидия; у нее было четыре сына, коих унесла смерть, кроме первенца, которого звали Андреа де Пиццолезе и который был большим знатоком законов.

Мать отца моего[287]287
  Жена Джованни де Адам, деда Салимбене. См. выше, с. 45.


[Закрыть], моя бабушка, звалась госпожой Эмменгардой. Она отличалась мудростью и встретила последний день своей жизни, когда ей было сто лет. Я жил с ней в доме отца моего 15 лет[288]288
  Салимбене родился 9 октября 1221 г., в орден был принят в феврале 1238 г. Следовательно, в доме отца своего он жил 16 лет и 4 месяца.


[Закрыть]. И сколько раз она наставляла меня, чтобы я избегал дурного общества и выбирал хорошее и чтобы я был разумным, добропорядочным и хорошим, столько же раз да будет она благословенна Богом! А наставляла она меня часто. И была она погребена в вышеупомянутой гробнице. Гробница эта была общей и для нас и для других членов нашего рода. Позже у отца моего, поскольку первая усыпальница оказалась заполненной целиком, появилась на Старой площади у входа в баптистерий собственная новая гробница, в которой никто еще не был погребен.

Сестрой отца моего была госпожа Гизла; у нее в замужестве родились две дочери – Гризопола и Вилана, которые были великолепными певицами. Их отец, /f. 230b/ господин Мартино ди Оттолино де Стефани, был человеком, любившим развлечения, приятным и радушным, не дурак выпить, отменно пел с музыкальным сопровождением, и в то же время шутом он не был. Правда, однажды в Кремоне он одурачил и обманул магистра Джирардо Патеккьо[289]289
  См. прим. 163.


[Закрыть], который составил «Книгу досад». Впрочем, Патеккьо был вполне достоин этого, ибо заслужил подобное обращение с ним.

Матерью брата Гвидо, брата моего, была госпожа Гизла[290]290
  Первая жена Гвидо де Адам, отца Салимбене.


[Закрыть] из семьи Марсили, которые издревле были благородными и вельможными людьми в городе Парме, и жили они в нижней части Старой площади около епископского дворца. Очень многих из них я видел; и некоторые из них одевались в ярко-красные одежды, и в особенности судьи. Они доводились мне родственниками со стороны матери моей, которая была дочерью господина Герардо де Кассио. Он был красивым стариком и, как я полагаю, скончался в возрасте ста лет и погребен в церкви святого Петра. У него было три сына: господин Герардо, написавший книгу об искусстве составления писем (ибо он был великим сочинителем, отличавшимся благородством слога); господин Бернардо, который был человеком необразованным и простым, но безупречным; и господин Уго, муж ученый, судья и асессор, большой весельчак. Он постоянно находился при подеста и был ходатаем по их делам. У него был сын, священник и проповедник в ордене братьев-миноритов, человек образованный, честный, добропорядочный и хороший монах; звали его брат Иаков де Кассио. Он скончался на Сицилии, как я полагаю, в городе Мессине.

Мать моя, госпожа Иммельда, была смиренной и набожной женщиной, много постившейся и охотно подававшей милостыню бедным. Никогда ее не видели разгневанной, никогда не поднимала она руку на служанку. Из любви к Богу в зимнее время она всегда давала приют какой-нибудь бедной горянке, дабы та с ней зимо/f. 230c/вала, и наделяла ее одеждой и пропитанием; тем не менее у нее были и служанки, выполнявшие домашнюю работу. По поводу нее папа Иннокентий дал мне в Лионе [рекомендательное] письмо, чтобы она могла вступить в орден святой Клары; во второй раз дал он письмо брату Гвидо, моему брату, когда жители Пармы послали его к папе. Погребена она в монастыре ордена святой Клары. Да упокоит душу ее с миром милосердный Бог! Аминь. Бабушка моя с материнской стороны, госпожа Мария, красивая и дородная, была сестрой господина Айкардо Уго Аймерико, а Аймерико были в Парме судьями и людьми вельможными и влиятельными. И жили они около церкви святого Георгия.

Вернемся же к тому, о чем вели речь раньше. Бернардо ди Оливьеро и Роланд о ди Оливьеро де Адам были родными братьями. Их матерью была госпожа Вителла, которую я видел, когда ей было сто лет; у братьев были две сестры, и, как я видел своими глазами, они были красивыми и умными. Одну из них звали госпожой Якопой, ее взял в жены господин Гвидо де Пекорари, но детей от нее не имел. Другую звали госпожа Каракоза; ее взял в жены господин Наймерио де Панидзари. Она родила ему сына Герардо, у которого, в свою очередь, было много сыновей и дочерей. Старший из них – брат Иаков Ольтремарино [Заморский], получивший свое прозвище оттого, что прожил много лет в заморских краях. Сей сын моего родственника был в ордене братьев-миноритов человеком влиятельным, священником и проповедником, мужем весьма образованным. Он превосходно знал арабский, то есть сарацинский, язык, а также французский. В делах управления прелатством он был человеком крепким, честным, добрым и безупречной жизни. Скончался он в Модене и погребен в обители братьев-миноритов. Другого его брата звали Бернардо. Остальными братьями я не интересовался. Старшая их сестра, госпожа Аванца, очень красивая, родила дочь, которая в пармском монастыре ордена /f. 230d/ святой Клары зовется сестра Каракоза, и это – госпожа честная и преданная Богу. Второй сестрой упомянутых выше братьев была госпожа Чиза. Она дважды выходила замуж, и у нее были дочери и сыновья. Третью сестру упомянутых братьев звали Марией. Это была госпожа красивая, умная и честная. Она встретила последний день своей жизни в монастыре ордена святой Клары в Имоле.

Далее, из моего рода в монастыре святого Бенедикта, что между По и Ларио, где погребена графиня Матильда, расположенном в Мантуанском епископстве, находился господин Виллан, священник, человек святой и необыкновенный. А в монастыре Брешелло[291]291
  Брешелло – местечко в провинции Реджо-Эмилия.


[Закрыть] жил господин Конрад, сын господина Бернардо, который был сыном господина Леонардо, а этот Леонардо был сыном Бернардо, судьи, с коего мы и начали родословную. Он погиб в сражении[292]292
  В сражении при замке Сан-Чезарио, 5 сентября 1229 г. См. выше, с. 45.


[Закрыть]. Его жена, прекраснейшая госпожа Каракоза, весьма рассудительная и проницательная, по смерти своего мужа превосходно управляла своим домом. Родилась она в семье Дзапирони.

Далее, я, брат Салимбене, и брат Гвидо де Адам, пресекли дом наш по мужской и женской линии, вступив в монашеский орден, дабы иметь возможность построить этот дом на небесах. Да дарует нам его Тот, Кто пребывает с Отцом и Святым Духом, и да царствует Он во веки веков! Аминь.

Вот я и описал свою родословную вопреки моему замыслу и ради краткости пропустил многих мужчин и многих женщин, живших в прошлом и живущих в настоящем, и не описал их. Отчего, однако, я начал писать ее? Мне показалось необходимым составить ее по пяти причинам.

Во-первых, потому что сестра Агнесса, племянница моя, находящаяся в пармском монастыре ордена святой Клары, в котором она затворилась из любви ко Христу, будучи еще молоденькой, попросила меня написать родословную из-за своей бабушки с отцовской стороны, о которой она ничего не могла узнать, дабы из сей поучительной родословной ей стало известно, откуда она ведет свой род как со стороны отца, так и со стороны матери. /f. 231a/ И из описанной родословной она а уже знает, что со стороны отца она происходит из рода тех, которые назывались де Адам, а прежде – Гренони. А со стороны матери происходит она из рода Баратти, который разделяется на две семьи. Именно, Баратти, называемые Нигри, – приверженцы императорской партии. А также Баратти, называемые Росси, и они всегда были сторонниками Церкви. Из них-то и вышла сестра Агнесса, как я показал выше. Все эти Баратти – и Нигри и Росси – произошли из одного древа или корня: от двух женщин, одну из которых звали Баратиной, а другую – Гибертиной, о коих мы вполне достаточно поведали выше[293]293
  О Баратине и Гибертине Салимбене рассказывает в не дошедшей до нас части «Хроники», где он использует сведения из книги Альберто Милиоли «Liber de temporibus» (Cap. 156. P. 431): «Старший брат, то есть Зигфрид, был женат на Баратине, а младший, то есть Герард, был женат на Гибертине». Это – ошибка А. Милиоли, а вслед за ним и Салимбене, произошедшая вследствие неправильно понятого текста стихов Донизона, где он пишет о двух братьях предка графини Матильды: «Fiunt Parmenses duo fratres, ambo potentes: / Dat Gibertinam minimus, primus Baratinam» («Vita Mathildis», v. 114–115) – «Становятся два брата, оба могущественные, пармцами: / младший дает род Баратти, старший – Гиберти». Ономастические формы Gibertina и Baratina – прилагательные с подразумевающимся словом «gens» («род»), распространенные в XI – нач. XII в. и вышедшие из употребления в XIII в., Милиоли (и Салимбене) понял как имена двух женщин – Гибертина и Баратина. См.: MGH SS. Т. 32. Р. 58. № 8; Guyotjeannin О. Salimbene de Adam: un chroniqueur franciscain. Brepols, 1995. P. 126–127. № 38, а также прим. 213 наст. изд.


[Закрыть].

Вторая причина написания родословной: чтобы сестра Агнесса знала, за кого ей молить Бога, ибо Апостол в Первом послании к Тимофею говорит, 5, 8: «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного». И апостол Иаков говорит, 5, 16: «Молитесь друг за друга, чтобы исцелиться: много может усиленная молитва праведного».

Третья причина – это обычай древних, которые записывали свои родословные. Недаром в Книге Неемии (7, 64) говорится о некоторых, что они «исключены из священства», потому что не могли найти родословной своей записи.

Четвертой причиной явилось то, что благодаря этой написанной мною родословной я сообщил кое-что хорошее и полезное, о чем без нее не сказал бы.

Пятой и последней причиной было желание доказать, что истинно слово апостола Иакова. Ведь Иаков говорит, 4, 14: «Ибо что такое жизнь ваша? пар, являющийся на малое время, а потом исчезающий». Это можно доказать на примере многих, коих в дни моей жизни унесла смерть. Действительно, за шестьдесят лет я видел /f. 231b/ всех, кого я вписал в родословную, за исключением немногих из них. Ибо я не видел Адама деи Гренони, прадеда моего с отцовской стороны, не видел двух его сыновей – Оливьеро и Джованни де Адам, моего деда, и сына его Адамино, брата отца моего, мужа брани, а равно Эмблавато и Роландо ди Оливьери; и не видел монаха [монастыря] святого Бенедикта. Всех других мужчин и женщин, названных мною, я видел, и они ушли от нас, и нет их больше на свете. И мы видим, что ежедневно исполняется слово той весьма мудрой женщины, которая говорила с Давидом, желая примирить отца с сыном, прообраза жены, то есть Святой Девы, мудрейшей, даровавшей Того, через Кого «мы примирились с Богом смертью Сына Его», как говорит Апостол, Рим 5, 10. Ведь та женщина, говоря с Давидом, сказала, 2 Цар 14, 14: «Мы умрем и будем как вода, вылитая на землю, которую нельзя собрать; но Бог не желает погубить душу». Посему следует поступать так, как учит сын Сирахов, 14, 13, 17–19: «Прежде, нежели умрешь, делай добро, ... ибо в аде нельзя найти утех. Всякая плоть, как одежда, ветшает... Как зеленеющие листья на густом дереве – одни спадают, а другие вырастают: так и род от плоти и крови – один умирает, а другой рождается». То же говорит Екклесиаст, 1, 4: «Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки». О том же Иов 14, 5: «Дни ему определены, и число месяцев его у Тебя, если Ты положил ему предел, которого он не перейдет». Еще Иов 16, 22: «Ибо летам моим приходит конец, и я отхожу в путь невозвратный». Еще Иов 14, 1–2: «Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается». То же в последней главе Первой книги Паралипоменон сказал Давид, беседуя с Богом присутствующим: «Как тень дни наши /f. 231c/ на земле, и нет никакого промедления» (29,15)[294]294
  Конец стиха переведен по Вульгате. Ср. в синод. переводе: «Как тень дни наши на земле, и нет ничего прочного».


[Закрыть]. Вот почему следует делать то, чему учит Писание. Ведь Апостол говорит, Гал 6, 10: «Итак, доколе есть время, будем делать добро всем, а наипаче своим по вере». И в Первой книге Маккавейской сказано, 12, 1: «Ионафан, видя, что время благоприятствует ему», совершил дела свои. И это мудро, ибо, как сказано, Апок 10, 5–6: «Ангел, которого я видел стоящим на море и на земле, поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков, Который сотворил небо и все, что на нем, землю и все, что на ней, и море и все, что в нем, что времени уже не будет». Итак, должно делать то, чему учит Мудрец, Еккл 9, 10: «Все, что может рука твоя делать, по силам делай; потому что в могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышления, ни знания, ни мудрости».

Но некоторые проявляют большую глупость, говоря, что они хотят время молодости посвятить себе, чтобы потратить его в суете своей, а время старости посвятить Богу, хотя в Писании сказано, Иов 32, 22: «Не знаю, сколь долго я проживу, и убьет ли меня через какое-то время Творец мой». И Екклесиаст говорит, 9, 4: «Нет никого, кто жил бы вечно, и у кого была бы надежда на это»[295]295
  Иов 32, 22 и Еккл 9, 4 переведены по Вульгате. Ср. в синод. переводе: Иов: «Потому что я не умею льстить: сейчас убей меня, Творец мой»; Еккл: «Кто находится между живыми, тому есть еще надежда».


[Закрыть]. Посему Екклесиаст, 12, 1, дает полезный совет, говоря: «Помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: „нет мне удовольствия в них!“». А почему в дни юности твоей? Потому что «благо человеку, когда он несет иго в юности своей», Плач 3, 27. Еще: «Чего не собрал ты в юности, – как же можешь приобрести в старости твоей?» (Сир 25, 5). Тому же учит и Екклесиаст, 11,6: «Утром сей семя твое, и вечером не давай отдыха руке твоей, потому что ты не знаешь, то или другое будет удачнее, или то и другое равно хорошо будет». Есть некие, которые все дни жизни своей, и в старости /f. 231d/ и в молодости, растрачивают в суетных делах своих. Это большая глупость, ибо Захария говорит, Лк 1, 74–75: Будем «служить Ему в святости и правде пред Ним, во все дни жизни нашей». Посему Мудрец наставляет, Притч 12, 11: «Кто возделывает землю свою, тот будет насыщаться хлебом; а кто идет по следам празднолюбцев, тот скудоумен». О том же, Притч 20, 4: «Ленивец зимою не пашет: поищет летом – и нет ничего». Под зимою Мудрец подразумевает время земной жизни, а под летом – время радости вечной.

Что же касается вышеупомянутой темы, следует отметить, что некогда за грехи был исторгнут из рода своего один дом, как это явствует из истории Ахора, или Ахана, который был из колена Иудина. Он за грех кражи был побит камнями со всем своим семейством, Нав 7. Поэтому Мудрец говорит, Притч 14, 34: «Беззаконие – бесчестие народов». И Апостол, Еф 4, 28: «Кто крал, вперед не кради, а лучше трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся».

Подобным образом некогда был уничтожен за грехи один род полностью со всем потомством, и случилось это с Каином, который убил Авеля, брата своего, и потомки которого все погибли во время потопа[296]296
  Заимствовано из книги Петра Коместора: Historia scolastica. Genesis. Cap. 30 // PL. Т. 198.


[Закрыть]. Посему говорит Иуда в Послании, 1, 11: «Горе им, потому что идут путем Каиновым». Это также явствует из истории трех царей Израилевых, которым Господь пригрозил истребить весь дом их до «мочащегося к стене» (3 Цар 14, 10) за грех идолопоклонства. Первым из них был Иеровоам, сын Наватов, который ввел в грех Израиль. О нем рассказывается в Третьей книге Царств, гл. 14 и 15. О нем же говорит и сын Сирахов, 47, 29. Вторым был Вааса, который поступил так же и пострадал точно так же. О нем повествует Третья книга Царств, гл.16. Третьим был Ахав, чьей женой была Иезавель. О нем – 3 Цар, гл. 21. На нем исполнились слова Писания, Сир 19, 3: /f. 232a/ «Дерзкая душа истребится». Ведь именно о Ваасе было сказано: «Я ... сделаю с домом твоим то же, что с домом Иеровоама, сына Наватова» (3 Цар 16, 3). А об Ахаве было сказано: «И поступлю с домом твоим так, как поступил Я с домом Иеровоама, сына Наватова, и с домом Ваасы, сына Ахиина» (3 Цар 21, 22). Грех идолопоклонства был грехом этих трех царей. Посему блаженный Иоанн говорит, Первое послание, последняя глава (5, 21): «Дети! храните себя от идолов». Также и Иеремия в Послании своем говорит: «Итак, познав, ... что они не боги, не бойтесь их» (Посл Иер 28). И еще Иеремия, 10, 11: «Так говорите им: боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес». О том же говорит Иеремия в конце Послания: «Лучше человек праведный, не имеющий идолов, ибо он – далеко от позора» (Посл Иер 72). Это раскрывается на примере трех товарищей Даниила, о которых рассказывается в книге пророка Даниила 3, 95–96: «Тогда Навуходоносор сказал: благословен Бог Седраха, Мисаха и Авденаго, Который послал Ангела Своего и избавил рабов Своих, которые надеялись на Него и не послушались царского повеления, и предали тела свои [огню], чтобы не служить и не поклоняться иному богу, кроме Бога своего! И от меня дается повеление, чтобы из всякого народа, племени и языка кто произнесет хулу на Бога Седраха, Мисаха и Авденаго, был изрублен в куски, и дом его обращен в развалины, ибо нет иного бога, который мог бы так спасать». Послушай воистину правдивые слова святого Василия[297]297
  Это высказывание св. Василия не найдено. Василий Великий (ок. 330–379) – архиепископ Кесарийский, богослов, один из авторитетнейших отцов Церкви.


[Закрыть]: «Свидетельства недругов весьма достойны доверия».

Иногда истребляется не все потомство, но остается кто-либо для испытания еще большего горя, как видно на примере Илия, коему Господь грозил, 1 Цар 2, 33: «Большая часть потомства твоего будет умирать в средних летах»[298]298
  Переведено по Вульгате; ср. в синод. переводе: «Все потомство дома твоего будет умирать в средних летах».


[Закрыть]. Что и исполнилось, когда Саул велел Доику /f. 232b/ Идумеянину умертвить священников Господних в Номве. А было их 85 мужей, носивших льняной ефод. О них рассказывается в Первой книге Царств, 22, 17, 19. А то, что Господь сказал об Илии, 1 Цар 3, 12: «Я начну и окончу», – то Он сказал правду. В самом деле, начал Он, когда оба сына Илия умерли в сражении в один день, как повествуется в 1 Цар 4, 17. А окончил, когда Соломон удалил Авиафара от священства Господня и поставил Садока вместо него, как повествуется в 3 Цар 2. Случилось же это с Илием первосвященником, потому что «он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их», 1 Цар 3, 13. Итак, Бог любит праведность, любит исправление, «ибо Господь праведен, любит правду» (Пс 10, 7). И еще, поскольку начальники Израиля не исправляли вверенный им народ, то «воспламенился гнев Господень на Израиля. И сказал Господь Моисею: возьми всех начальников народа и повесь их Господу перед солнцем, и отвратится от Израиля ярость гнева Господня», Чис 25, 3–4.

Иногда за оскорбление и проступок, совершенный против Бога, отторгается от рода своего более могущественный, как это видно из примера Иехонии, о котором Господь говорит, Иер 22, 24–25: «Живу Я, сказал Господь: если бы Иехония, сын Иоакима, царь Иудейский, был перстнем на правой руке Моей, то и отсюда Я сорву тебя». И ниже, в конце главы: «О, земля, земля, земля! слушай слово Господне. Так говорит Господь: запишите человека сего лишенным детей, человеком злополучным во дни свои, потому что никто уже из племени его не будет сидеть на престоле Давидовом и владычествовать в Иудее» (Иер 22, 29–30). Об этом говорит Илий, 1 Цар 2, 25: «Если согрешит человек против человека, то помолятся о нем Богу; если же человек согрешит против Господа, то кто будет ходатаем о нем?»

Объясним, зачем мы привели эти высказывания. Видел я во дни мои, как много было истреблено родов в разных частях мира. И за примером недалеко ходить: в городе Парме род тех Кассио, из которого произошла моя мать, был истреблен полностью по мужской линии. /f. 232c/ Род Пагани, которых я видел знатными, богатыми и влиятельными людьми, полностью был уничтожен. Также исчез род Стефани, великое множество которых я видел богатыми и могущественными. На их примере нам следует рассмотреть три положения. Первое: реченное в Писании исполняется, Иов 34, 24: «Он сокрушает сильных без исследования и поставляет других на их места». О том же Варух 3, 19: «Они исчезли и сошли в ад, и вместо них восстали другие». То же Иов 12, 23: «Умножает народы и истребляет их; рассевает народы и собирает их». Что и случилось с блаженным Иовом, у которого было много детей: 7 сыновей и 3 дочери, но он их потерял стараниями сатаны и с соизволения Божия, как сие описано, Иов 1. Но уничтожив этих людей, Он восстановил потерю, так как у Иова опять было 7 сыновей и 3 дочери, как об этом написано в последней главе Книги Иова. Второе, что следует нам рассмотреть: лучше нам пойти к усопшим, чем им возвратиться к нам, как сказал Давид, 2 Цар 12, 23, говоря об умершем дитяти: «Я пойду к нему, а оно не возвратится ко мне». О том же Иов 7, 9–10: «Редеет облако и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его». То же говорит Иеремия, 22, 10: «Плачьте об отходящем в плен, ибо он уже не возвратится и не увидит родной страны своей». Посему и Иов, 14, 12, говорит: «Так человек ляжет и не станет; до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего». Третье, что следует нам рассмотреть: пока у нас есть время, позаботимся о спасении нашем, дабы нам не пришлось сказать словами тех, о ком написано, Иер 8, 20: «Прошла жатва, кончилось лето, а мы не спасены».

Итак, на эту тему мы сказали вполне достаточно. /f. 232d/ Теперь вернемся к порядку и ходу истории и нашего повествования и начнем с того места, где остановились.

Итак, выше мы сказали о том, что в лето от Воплощения Господня 1229, в августе месяце, болонцы осадили замок Сан-Чезарио и на виду жителей Модены, Пармы и Кремоны, которые были там со своими войсками, взяли его. И однажды ночью произошло величайшее сражение[299]299
  5 сентября 1229 г.


[Закрыть] между ними и болонцами, и у болонцев силою были отняты баллисты; эти баллисты я видел, когда был еще маленьким, в большом количестве на Старой площади города Пармы, возле баптистерия и епископского дворца, перед кафедральным собором. И жестоко сражались в этой битве, и были очень большие потери с обеих сторон среди людей, как пехотинцев, так и конников. «И началось жестокое сражение» (Суд 20, 34) против болонцев. И болонцы, изнуренные трудами и тяготами, повернули вспять от врагов и обратились в бегство, оставив на поле боя свою боевую повозку и все, что у них было. Моденцы хотели взять боевую повозку болонцев и увезти с собой в Модену, но жители Пармы не позволили. Они говорили, что нехорошо совершать какое-либо зло врагам своим и что это будет несмываемым позором и повлечет за собой многочисленные беды. И моденцы поверили им как друзьям и помощникам своим и отослали ее в болонский замок Пьюмаццо, и все вернулись в свои города. Но следует знать, что в этом сражении, которое произошло у болонцев с моденцами, пармцами и кремонцами, в войске болонцев были жители Милана, Пьяченцы, Брешии и Романьи. Именно тогда господин Пагано[300]300
  Пагано был подеста Модены в 1228, а не в 1229 г. (См.: «Cronache Modenesi», p. 35). Он посвятил своего сына Энрико в рыцари во время сражения с болонцами, но не ясно, в каком сражении, то ли при взятии замка Сан-Чезарио 5 сентября 1229 г., то ли в сражении при Санта-Мария-ин-Страда 3 октября 1228 г. См. выше, с. 43, 44.


[Закрыть] ди Альберто Эджидио из пармской семьи Пагани, который был подеста Модены, посвятил своего сына Энрико в рыцари и сказал ему: «Ступай, нападай на врагов и сражайся храбро!» Тот поступил так, как сказал отец, и тотчас же был пронзен копьем. И хлынула из тела кровь, как молодое вино из только что /f. 233a/ откупоренной бочки, и спустя совсем немного времени он испустил дух. Услышал об этом его отец и сказал: «Я спокоен. Мой сын стал рыцарем, и он погиб, храбро сражаясь». Все это я слышал от очевидца.

В сражении, уже упоминавшемся выше, а именно при Санта-Мария-ин-Страда[301]301
  О сражении при Санта-Мария-ин-Страда см. выше, с. 43.


[Закрыть], погиб господин Дзангаро из пармской семьи Сан-Витале, славный и именитый рыцарь и храбрый воин. А в сражении при Сан-Чезарио погиб также господин Гварино из той же семьи, бывший, как и Дзангаро, храбрым и сведущим в военном деле рыцарем. Он был родственником господина нашего папы Иннокентия IV. Ведь женой его была сестра папы, от которой у него было шесть сыновей и одна дочь. Я их всех видел: они были людьми красивыми, сильными и дородными. Первого из них звали господин Уго ди Сан-Витале. Второй, господин Альберт, много лет был каноником кафедрального собора, затем много лет назывался выборным Пармы[302]302
  С 1243 по 1257 г.


[Закрыть]. Он не достиг священнического сана и не был посвящен в сан епископа, потому что не хотел, и умер диаконом. Его погребли в приделе кафедрального собора, где обычно стояла боевая повозка, за хорами каноников, со стороны монастыря братьев-миноритов. И господин Обиццо да Лаванья, который был пармским епископом и дядей папы Иннокентия IV, погребен ниже. Господин же Альберт, выборный Пармы, был мужем красивым, малообразованным, но честным. Он был моим знакомым и приятелем, и он говорил мне, что отец мой надеялся с помощью папы Иннокентия устроить мое удаление из ордена братьев-миноритов, но, настигнутый смертью, не смог[303]303
  Отца Салимбене, Гвидо де Адам, к тому времени уже не было в живых.


[Закрыть]. Ведь папа Иннокентий знал моего отца, потому что был когда-то каноником в пармском соборе, и у него была хорошая память, а отец мой жил около этого собора. К тому же отец выдал свою дочь, госпожу Марию, за господина Аццо, кровного родственника господина Гварино, родственника папы, и потому он надеялся, что с помощью племянников /f. 233b/ папы и по причине дружеских отношений с ним папа вернет меня ему, тем более что у [моего] отца не было другого сына. Этого, как я полагаю, папа не сделал бы. Может быть, ради утешения отца моего, он дал бы мне епископство или какой-либо другой сан. Ибо папа был весьма щедрым, как это видно из одобренного им Устава[304]304
  Имеется в виду Устав первый, не утвержденный буллой (1221 г.)


[Закрыть] братьев-миноритов и из многого другого. При папе всегда находились в большом количестве братья-минориты, для которых он даже построил прекрасную обитель и красивую церковь в Лаванье, на собственной земле. Папа хотел, чтобы в этой церкви всегда было 25 миноритов, которых он хотел снабжать книгами и другими необходимыми вещами. Но братья-минориты не пожелали принять этот дар. И папа отдал другим монахам. Сей папа в Лионе в лето от Воплощения Господня 1247 в своих покоях дал мне право проповедовать, отпустил все мои грехи и оказал мне много других милостей. Он отобрал Пармское епископство у брата Бернарда Вицио (а он был из семьи Скоти и организовал орден братьев из Марторано; это епископство он получил от Григория да Монтелонго, папского легата в Ломбардии) и отдал его Альберту, своему племяннику. Ибо папа Иннокентий IV премного любил своих родственников. У него в Парме были три замужние сестры, народившие много племянников, которых он одарил многими пребендами и, по слову пророческому, созиждил «Сион кровью» (Мих 3, 10).