Текст книги "Хроника"

Автор книги: Салимбене Пармский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 96 страниц)

О четырех близких друзьях брата Уго

Далее: брат Уго имел обыкновение говорить, что у него есть четверо наиболее любимых друзей. Из них первым был брат Иоанн Пармский, генеральный министр; сие было вполне естественным, потому что оба они были великими клириками и спиритуалами, и величайшими приверженцами Иоахима. Из-за любви к нему брат Уго был в дружеских отношениях и со мной, потому, видимо, что я верил трудам аббата Иоахима Флорского. Вторым его другом был архиепископ Вьеннский, человек святой, образованный и честный, и весьма любивший орден блаженного Франциска. Из любви к братьям-миноритам он /f. 307a/ велел построить каменный мост через Рону, потому что он предоставил братьям обитель для проживания на своей территории по ту сторону реки.

О брате Гульельме, написавшем «Сумму о пороках и добродетелях», и о другом Гульельме, называемом Бриттом, также сочинившем книгу под таким названием

И когда я однажды был во Вьенне, туда из Лиона пришел, чтобы проповедовать и исповедовать, брат Гульельм из ордена проповедников, написавший «Сумму о пороках и добродетелях». И поскольку братья-проповедники в этом городе не имели обители, то он устроился на жительство у братьев-миноритов; и гвардиану было угодно, чтобы при нем находился я, и мы были с ним в дружеских отношениях, ибо он был смиренным и любезным человеком, хотя и маленького роста. И когда я его спросил, почему братья-проповедники не имеют во Вьенне обители, он сказал мне, что они предпочитают иметь один хороший монастырь в Лионе, чем множество небольших обителей. И я попросил его, чтобы он произнес проповедь братьям на предстоящем празднике Благовещения блаженной Девы, поскольку у меня и самого было великое желание его послушать. Дело в том, что, помимо «Суммы», он написал и трактат о проповедях. И он ответил мне, что если гвардиан повелит ему произнести проповедь, он охотно повинуется. Так и случилось. И он произнес прекраснейшую проповедь о Благовещении блаженной Девы. Тема проповеди, то есть начало, была: «Послан был Ангел» (Лк 1, 26).

В другой раз, когда я находился там же, неожиданно пришел брат Гульельм Бритт из ордена миноритов, о книге которого сохраняется память; он походил на первого Гульельма, о котором я упоминал выше, маленьким ростом, но не характером, ибо Гульельм Бритт казался, как свойственно людям небольшого роста, более вспыльчивым и нетерпеливым. Об этом стихи[952]952
  Это же двустишие приведено выше, с. 153.


[Закрыть]:

 
Редко смирен малорослый и редко умен долговязый,
Редко рыжеволосый бывает не склонен к измене.
 

Я слушал его также в лионском монастыре в качестве корректора при трапезе, в присутствии брата Иоанна Пармского, генерального министра, /f. 307b/ и папы Иннокентия IV, пребывавшего в Лионе. И к тому времени брат Гульельм еще не дописал свою книгу, которая обозначена его именем.

Третьим другом брата Уго был Роберт Гроссатеста[953]953
  Роберт Гроссатеста (или Гроссетест) (1175–1253) – выдающийся ученый, первый францисканский профессор Оксфордского университета, епископ Линкольнский (1235–1253). См. о нем: The Cronicle of Eccleston. Cap. 15. Ed. cit.; Святой Франциск Ассизский.Сочинения. Указ. изд. С. 29.


[Закрыть], епископ Линкольнский, один из известнейших клириков мира. Он вторым после Бургундиона[954]954
  Бургундион (XII в.) – знаменитый судья и переводчик Иоанна Дамаскина и Заветов 12 патриархов.


[Закрыть], судьи из Пизы, перевел Дамаскина[955]955
  Иоанн Дамаскин (ок. 650–753) – византийский богослов. Принял монашеский постриг (до 700 г.) в обители св. Себастьяна близ Иерусалима. Систематизировал сочинения отцов Церкви, создав законченную систему патристики. Главный труд его – «Источник знаний». Кроме гомилий и агиографических сочинений, Дамаскин сочинял церковные канты.


[Закрыть], и Заветы 12 патриархов, и много других сочинений. Четвертым другом Уго был брат Адам из Марча[956]956
  Адам из Марча – о нем также упоминается в «The Chronicle of Eccleston», cap. 11. Ed. cit.


[Закрыть] из ордена братьев-миноритов, один из величайших клириков мира. Он прославился в Англии и написал множество книг, как и епископ Линкольнский. Оба они были англичанами и товарищами, и оба погребены в кафедральном соборе. Третьим товарищем этих двух был магистр Александр из ордена братьев-миноритов, англичанин по происхождению, магистр кафедры в Париже[957]957
  Александр Гэльсский (или: Галесский) (1185–1245) – знаменитый францисканский богослов, прозванный «неопровержимый доктор» (Doctor irrefragabilis); преподавал на богословском факультете Парижского университета; главный его труд, завершенный после смерти учениками, – «Сумма всего богословия» (Summa universae theologiae).


[Закрыть]. Он написал множество книг, и, как говорили все, хорошо знавшие его, в его время не было в мире равных ему.

О том, что я познакомился с братом Уго, еще будучи юношей, находясь в сиенском монастыре. Об учености брата Уго, многократно восхвалявшейся на синоде в Лукке

Мне вспоминается, что, когда юношей я жил в сиенском монастыре[958]958
  В 1241–1243 гг.


[Закрыть], в Тоскане, брат Уго возвращался из римской курии и великолепно говорил братьям-миноритам и проповедникам, пришедшим его повидать, о блаженстве рая и о презрении к мирской жизни, и на любой обращенный к нему вопрос он отвечал всем тотчас, без промедления. И «все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его» (Лк 2, 47).

А когда я был в Пистое и предстоял в городе Лукке созыв синода в день Пепельной среды[959]959
  Пепельная среда – первая среда первой недели Великого поста. В этот день священник посыпал свою голову и головы прихожан пеплом от оливкового дерева в знак покаяния.


[Закрыть], а среди братьев луккских не нашлось никого, кто бы мог произнести проповедь, они обратились с просьбой к брату Уго, чтобы он удостоил их своей помощи в этом затруднении. Он обещал и выполнил их просьбу. А пришел он в Лукку из Пешии только в тот час, /f. 307c/ когда должен был идти в кафедральный собор; и тут собралась вся монастырская братия, желая его сопровождать и ради почета и из желания послушать его. А он, увидев их у дверей, удивленно сказал: «О, Боже! Куда они идут?» Ему ответили, что братья пришли оказать ему почет и что они хотят послушать его. И Уго сказал: «Я не ищу столь великого почета, ибо я не папа. Но если они хотят послушать проповедь, пусть придут, когда мы уже будем там; я же пойду вперед лишь с одним товарищем, а с этой толпой – не пойду». Придя в церковь, они увидели, что все уже собрались и готовы слушать, поскольку последний из тех, кто должен был говорить, заканчивал проповедь. И вот брат Уго произнес проповедь и сказал такие слова в назидание и утешение клиру, что все «дивились словам благодати, исходившим из уст» его (Лк 4, 22). И клирики Луккского епископства еще много лет говорили, что никогда им не доводилось слышать человека, который бы так хорошо говорил. Действительно, некоторые повторяли его проповедь, как заученный наизусть псалом. И они в течение долгого времени восхваляли брата Уго и проповедь его, и из-за него полюбили весь орден и прониклись к нему уважением.

В другой раз я слушал его проповедь народу в провинции Прованс, близ Роны, неподалеку от Тараскона. На этой проповеди были мужчины и женщины Тараскона и Бокера, двух расположенных рядом знаменитых замков, если не считать того, что Рона отделяет один замок от другого. И в каждом из них есть хороший монастырь братьев-миноритов. На этой проповеди были также мужчины и женщины из городов Авиньона и Арля. И сказал он им, как я слышал своими ушами, слова назидательные, слова /f. 307d/ полезные, слова медоточивые, слова спасительные. И они слушали его так, словно он был Иоанном Крестителем, Иисусом Христом во образе человека, потому что считали его за пророка, говоря: «Это истинно Тот Пророк, Которому должно придти в мир», Ин 6, 14. Не верят в это те, которые лишены подобной благодати. Не без причины сказано, Сир 44, 19–20: «И не было подобного ему в славе; он сохранил закон Всевышнего». Очень смешно, если я не хочу верить, что кто-то является епископом или папой, лишь потому, что я не являюсь таковым.

О том, как брат Уго одержал верх над магистром Райнерием из Пизы, называвшим себя философом

А при дворе графа Прованского был некий магистр Райнерий, родом пизанец, который называл себя философом, сведущим во всем; и он так сбивал с толку судей, нотариев и придворных врачей, что никто там не мог жить, сохраняя достоинство. И вот, поведав о своих скорбях брату Уго, они попросили его, чтобы он удостоил их своей помощи и защитил от злейшего противника. Брат Уго им сказал: «Назначьте с графом день диспута во дворце, и пусть вместе с графом там будут рыцари и знатные люди, судьи, нотарии и врачи, и начните с ним диспут; и пусть граф пошлет за мной, и я покажу и докажу ему, что он осел, и небо ему покажется с овчинку». Все так и случилось. Он до такой степени его запутал и загнал в угол, что тому стало стыдно находиться при дворе графа и он удалился, не попрощавшись с хозяином. И впоследствии он не только не осмеливался жить там, но даже появляться. А ведь он был великим софистом и полагал, что его софизмам никто не может противостоять. Но сказано, Сир 37, 23–24: «Иной ухищряется в речах, а бывает ненавистен, – такой останется без всякого пропитания; ибо не дана ему от Господа благодать, и он лишен всякой мудрости». Итак, брат Уго избавил от сильного /f. 308a/ нищих и угнетенных, у которых не было помощника[960]960
  См. Пс 71, 12.


[Закрыть]. И они целовали руки и ноги брата Уго, потому что он избавил их от руки сильного. И исполнились слова Писания, гласящие, Иов 29, 11–12: «Ухо, слышавшее меня, ублажало меня; око видевшее восхваляло меня, потому что я спасал страдальца вопиющего и сироту беспомощного». То же сказано в другом месте Писания, Еккл 5, 7–8: «Если ты увидишь в какой области притеснение бедному и нарушение суда и правды, то не удивляйся этому: потому что над высоким наблюдает высший, а над ними еще высший; превосходство же страны в целом есть царь, заботящийся о стране». То же, Ис 50, 4: «Господь Бог дал Мне язык мудрых, чтобы Я мог словом подкреплять изнемогающего». То же, Сир 51, 30: «В награду мне Бог дал язык, и им я буду хвалить Его».

О графе Прованском и о его дочерях [961]961
  См. прим. 927.


[Закрыть]

Заметь, что этого графа, упомянутого мною выше, звали Раймунд Беренгарий, и был он красивым мужем, другом братьев-миноритов и отцом королевы французской и королевы английской. Третья дочь его была женой брата короля Англии, четвертая – женой Карла, брата короля Франции, от нее Карл получил графство Прованское. В Провансе есть некая густонаселенная крепость между Марселем и Вентимильей или Ниццей, рядом с морем, на пути в Геную; и есть там соляные копи, ибо там добывается соль, и потому от копей крепость называется Ареа[962]962
  В лат. оригинале: «ab areis vocabulum habet», где слово «area» означает «долина», «участок». Крепость Ареа, или укрепленное поселение, дало название фр. городу Йер, главному городу кантона в департаменте Вар, где и теперь есть соляные копи.


[Закрыть]; и там великое множество мужчин и женщин, которые несут покаяние[963]963
  Видимо, это были члены полумонашеского ордена, так называемые «терциарии».


[Закрыть] даже в мирской одежде, живя в своих домах. Они весьма преданы братьям-миноритам и охотно слушают слово Божие, когда оно проповедуется братьями. А у братьев-проповедников там нет своей обители, /f. 308b/ потому что их больше радует и утешает жизнь в больших монастырях, чем в небольших обителях.

О том, что брат Уго охотно и часто жил в обители братьев-миноритов в крепости Ареа

В этой крепости большей частью и жил брат Уго. И там было много нотариев, судей, врачей и других образованных людей, которые в праздничные дни собирались в келье брата Уго, чтобы послушать его суждения об учении аббата Иоахима и поучения, и объяснения тайн Священного Писания, и предсказания будущего. Ведь брат Уго был великий иоахимит, и у него были все книги аббата Иоахима, переписанные маюскулом. И я сам также принял участие в этих занятиях, чтобы послушать брата Уго. Ибо я еще раньше, когда жил в Пизе[964]964
  В 1243-1247 гг.


[Закрыть], узнал и услышал об этом учении от некоего аббата ордена дель Фьоре, человека престарелого и святого. Сей аббат все принадлежавшие ему книги Иоахима поместил для сохранности в пизанском монастыре, боясь, что император Фридрих разрушит его обитель, расположенную между Луккой и Пизой на пути в город Луни[965]965
  Город Луни не сохранился.


[Закрыть]. Ибо он полагал, что в отношении Фридриха должны были исполниться в то время все пророчества[966]966
  Здесь имеются в виду пророчества аббата Иоахима, а также Псевдо-Иоахима, сочинения которых были распространены среди францисканцев. Иоахимиты верили и ожидали, что с гибелью Фридриха II, которого они отождествляли с антихристом или с предтечей антихриста, кончится гонение на Церковь и наступит конец земного царства, Империи. К этим пророчествам присоединяли и пророчество Мерлина, английского прорицателя, о чем Салимбене упоминает ниже, в главе «О диспуте брата Уго с Петром».


[Закрыть], потому что у Фридриха с Церковью было большое разногласие. А брат Рудольф из Саксонии, лектор в Пизе, великий логик, богослов и диалектик, из-за книг аббата Иоахима, находившихся в нашей обители, оставил занятия богословием и сделался превеликим иоахимитом.

О двух иоахимитах, предсказавших, что король Франции будет пленен сарацинами в заморских краях

Действительно, позже, когда предстоял первый поход французского короля в помощь Святой Земле, а я жил в Провене[967]967
  В 1247–1248 гг.


[Закрыть], там были два брата, всецело преданные учению Иоахима, которые всячески пытались увлечь меня этим учением; один из них был из Пармы, /f.308c/ и имя ему было брат Варфоломей Гвискул. Был он из моего города, человек обходительный и спиритуал, но большой краснобай, великий иоахимит и любящий сторонников Империи. Некогда он был гвардианом в капуанском монастыре. Был он очень проворен во всех своих делах. Встретил последний день своей жизни на каком-то генеральном капитуле в Риме. В миру он имел кафедру грамматики. В ордене же научился переписывать книги, писать миниатюры, сочинять и делать многое другое. «И при жизни своей совершал он чудеса, и по смерти дивны были дела его», Сир 48, 15. Ибо он такое увидел, когда отходила его душа, что все присутствующие братья были удивлены. Другой был брат Герардин[968]968
  Герардин (Герард) из Борго Сан-Доннино – францисканец, предполагаемый автор «Введения» к изданной им книге Иоахима «Вечное Евангелие». Герардин в своем «Введении» извратил смысл одного места у Иоахима, где говорилось о Царстве Духа как времени господства «Вечного Евангелия», неписаной откровенной истины, долженствующей заменить запечатленное словом Евангелие Христово, и выдавал за «Вечное Евангелие» писания самого Иоахима. Для расследования заблуждений этой книги папа Александр IV организовал комиссию кардиналов. Комиссия заседала в 1225 г. в Ананьи и признала «Введение» еретическим, отметив также некоторые погрешности против ортодоксального учения у самого Иоахима. Герардин был отлучен от Церкви и заключен в темницу, где он и умер, пробыв там много лет. См.: Бицилли П. М. Элементы средневековой культуры. СПб., 1995; Стам С. М. Указ. статья. С. 334–335. О последних годах жизни Герардина пишет в своей «Хронике» и Анжело Кларено (Angelus Clarenus. Chronicon seu historia Septem tribulationum ordinis Minorum // Analecta Franciscana. Quaracchi. T. 3. Tribul. IV).


[Закрыть] из Борго Сан-Доннино, который вырос на Сицилии и имел кафедру грамматики, и был он юношей смиренным, честным и добрым, за исключением того, что был слишком привержен учению Иоахима, а также безраздельно следовал собственному мнению. Оба они побуждали меня к тому, чтобы я поверил сочинениям Иоахима и изучал их. Ведь у них было Толкование Иоахима на Книгу Иеремии[969]969
  См. прим. 122.


[Закрыть] и много других книг. И поскольку король Франции и другие крестоносцы в то время готовились к походу в заморские страны, они издевались и посмеивались, говоря, что, если король отправится за море, он кончит плохо, что потом и показал исход предприятия; и они мне показывали, что так написано в Толковании Иоахима на Книгу Иеремии, и потому ожидаемое должно было исполниться. И когда по всей Франции на монастырской обедне каждый день в течение целого года читали псалом «Боже! язычники пришли в наследие Твое» и т. д. (Пс 78), они также смеялись, говоря: «Должно исполниться слово Писания, Плач 3, 44: „Ты закрыл Себя облаком, чтобы не доходила молитва“. Ибо король французский будет захвачен, и французы /f. 308d/ будут побеждены, и многих унесет чума». И эти двое стали ненавистны братьям французским, которые утверждали, что это пророчество сбылось в предшествующем походе.

О брате Маврикии, который составил «Разделения» для проповедей

А в то время в провенском монастыре был брат Маврикий, лектор, прекрасный человек, и знатного рода, и весьма образованный. Ибо в миру он постоянно учился в Париже и 8 лет – в ордене. Был он из Провенского округа, потому что во Франции знатные люди живут в своих поместьях и владениях, а горожане – в городах. Провен – это знаменитый замок во французской Шампани, отстоящий от Парижа на 25 лье. И вот сей брат Маврикий, ставший моим новым другом, сказал мне: «Брат Салимбене, не верь этим иоахимитам, ибо они своим учением смущают братьев своих, а лучше помоги мне в сочинении, ибо я хочу сделать хорошую работу о разделениях, которая будет весьма полезна для проповедников». В это время иоахимиты добровольно разделились.

О брате Герардине, написавшем книжицу, за которую наши недруги упрекали орден братьев-миноритов

И вот я отправился на жительство в Осер [Альтисиодор], брат Варфоломей – в сансский монастырь, а брата Герардина послали учиться в Париж с тем, чтобы потом он служил в провинции Сицилия, ради которой он и был принят; и там он проучился 4 года и надумал по глупости своей сочинить книжицу, и этим обнародовал свою тупость, показав себя не знающим его братьям. Об этой книжице я еще скажу, когда доведу повествование до папы Александра IV, осудившего ее. И так как из-за этой книжицы упрекали орден и в Париже и в других местах, упомянутый Герардин, ее автор, был лишен права лектора, права читать проповеди и исповедовать, и всякого законного действия /f. 309a/ ордена. И поскольку он не захотел отступить и смиренно признать свою вину и продолжал дерзко упорствовать в своем упрямстве и строптивости, братья-минориты, наложив на него оковы, посадили его в темницу и кормили «его скудно хлебом и скудно водою» (3 Цар 22, 27), говоря: «За то, что ты навел на нас беду, Господь на тебя наводит беду в день сей», Нав 7, 25. Сей несчастный так и не пожелал отступиться от предмета своего упрямства до тех пор, пока мучение не внушило его слуху понимания. И посему исполнилось на нем слово Писания, Притч 27, 22: «Толки глупого в ступе пестом вместе с зерном, не отделится от него глупость его». Он предпочел умереть в темнице и был лишен церковного погребения: его похоронили в углу сада. Да знают все, что в ордене братьев-миноритов против нарушителей соблюдается строгость правосудия. Посему из-за глупости одного не следует порицать весь орден, ибо как «глупцов неисчислимое множество» (Еккл 1, 15), так «множество мудрых – спасение миру», Прем 6, 26.

И вот в 1248 году, когда я находился вместе с братом Уго в Йере, он, заметив, что я интересуюсь учением аббата Иоахима и, рукоплеща и радуясь, охотно слушаю его, сказал мне: «И тебя одурачили, как и других последователей этого учения?» И вправду, многие считают их глупцами.

О том, что у аббата Иоахима было три уязвимых места, позволяющие возражать и не доверять ему

В самом деле, хотя аббат Иоахим и был мужем святым, однако у него было три уязвимых места, позволяющие возражать ему. Первое: осуждение его книжки, написанной против магистра Петра Ломбардского[970]970
  Петр Ломбардский – философ и теолог, ученик Абеляра (ок. 1100–1160), упомянут Данте в «Рае» (X, 101). Его «Сентенции» (Sententiae) пользовались известностью и послужили поводом для трактата Иоахима «О единстве, или сущности Троицы» (De imitate seu essentia Trinitatis). По словам Иоахима, полемизировавшего против учения Петра Ломбардского о Троице, говорить о единой сущности Троицы вне ее лиц – значит говорить о «четверице». Эта единая сущность лишь то, чем эти три ипостаси существуют. Иоахим, говоря о св. Троице, обращается сперва к отдельным ее ипостасям и заканчивает обращением к совокупности трех лиц. По мнению С. М. Стама, для Иоахима это разграничение ипостасей было важно, чтобы обосновать развитие человечества к идеальному царству мира. Этот «триетизм», то есть раздельно действующие ипостаси, и подвергся осуждению на III Латеранском соборе в 1215 г. Однако позднее папа Гонорий III, обращаясь к епископам Козенцы (Калабрия) и защищая Иоахима от обвинений в ереси, возникших вследствие осуждения его трактата, объявил Иоахима католиком (vir catholicus). См.: Стам С. М. Учение Иоахима Флорского. С. 345–346; Добиаш-Рождественская О. А. Некоторые проблемы иоахимизма и Петербургская рукопись Иоахима Флорского. ЖМНП. 1913. VI, июнь. Ч. 45; Acta sanctorum. Mansi. VII. P. 102; Mansi, Concilia XXII. P. 982.


[Закрыть], в которой он его назвал еретиком и безумцем, как я изложил в другой «Хронике». И несмотря на то, что аббат Иоахим отозвался о Петре неодобрительно, все же его можно извинить, подобно тому как Апостол извиняет иудеев, Рим 10, /f. 309b/ 2: «Ибо свидетельствую им, что имеют ревность по Боге, но не по рассуждению». Ведь аббату Иоахиму показалось, что магистр Петр полагает в Троице четверицу, говоря: «Отец и Сын и Святой Дух есть некая высшая сущность, и она есть не порождающая и не порожденная и не проходящая». Посему аббат Иоахим утверждает, что Петр приписывает Богу не столько троичность, сколько четверичность, то есть три ипостаси и эту общую сущность, как четвертую. Но о том, что содержится на эту тему в Декреталиях[971]971
  Decretalia Gregorii IX, lib. I: «De summa trinit. et de fide catholica». I, cap. 2: «Damnamus ergo» («Следовательно, мы осуждаем»). Из этой главы Салимбене выписал некоторые положения.


[Закрыть], я подробнее написал в другой, краткой хронике. В той «Хронике» я рассмотрел восемь мест, в которых магистр Петр неудачно выразил свои мысли в «Сентенциях». Отыщи в «Хронике» места о подобии и примерах, о знамениях и прообразах и о тайнах Ветхого и Нового Заветов.

Второе уязвимое место аббата Иоахима, вызывающее недоверие к его учению, – это его предсказание о будущих скорбях. По этой причине иудеи убили пророков, как говорит блаженный Стефан, Деян 7, 52: «Кого из пророков не гнали отцы ваши? Они убили предвозвестивших пришествие Праведника, Которого предателями и убийцами сделались ныне вы». Ибо смертные люди неохотно слушают о будущих скорбях, но охотно – слова утешения, согласно Писанию, Ис 30, 10: «Не пророчествуйте нам правды, говорите нам лестное». Вот почему аббат Иоахим, говоря о скорбях, присовокупил следующее[972]972
  Ioachim. Liber Concordiae novi et veteris Testamenti. Praefatio, f. 3. Venetiis, 1519.


[Закрыть]: «Не верят в это те, чьи утучневшие сердца очерствели от тщеславия. Не хотят гибели царства мирского те, кто ненавидит Царство Небесное, и не хотят прекращения власти египтян те, кто не любит граждан Иерусалима».

Третье уязвимое место аббата Иоахима заключается в том, что поверившие ему желали, чтобы предсказанные им сроки наступили раньше. О сих людях он сам сказал: «Боюсь, как бы со мной не случилось того, на что сетовал патриарх Иаков, говоря о сыновьях своих, Быт 34, 30: "Вы возмутили меня, сделав меня ненавистным для [всех] жителей сей земли, для Хананеев и Ферезеев. У меня людей мало; соберутся против меня, поразят меня, и истреблен буду я и дом мой"».

О том, что аббат Иоахим не установил ни одного точного срока пришествия антихриста и конца мира

Итак, аббат Иоахим вообще не установил ни одного точного срока, хотя некоторым казалось, что он это сделал; а он допустил множественность сроков, сказав: «Бог может еще открывать тайны Свои, и их свидетелями будут те, кто будет жить».

О двух других иоахимитах, побудивших брата Уго начать диспут с неким братом-проповедником об учении аббата Иоахима

Когда же я увидел, что в келье брата Уго собирались судьи, нотарии, врачи и другие образованные люди, дабы /f. 309c/ послушать рассуждения самого брата Уго об учении аббата Иоахима, вспомнился мне Елисей, о коем читаем, 4 Цар 6, 32: «Елисей же сидел в своем доме, и старцы сидели у него». А в те дни появились два иоахимита из неаполитанского монастыря; одного из них звали братом Иоанном, он был из Франции, другого – братом Иоаннином Пиголино из Пармы, он был неаполитанским певчим. Они пришли в Йер повидать брата Уго и послушать его беседы об учении Иоахима. Тогда же появились еще два брата-проповедника, возвращавшиеся из Парижа со своего генерального капитула; одного из них звали брат Петр из Апулии, он был лектором в ордене проповедников в Неаполе, человеком образованным и весьма красноречивым; здесь они ждали подходящей для плавания погоды, ибо в этом краю у них не было своей обители. Однажды после обеда брат Иоаннин, неаполитанский певчий, хорошо знавший Петра, спросил его: «Брат Петр, что вы думаете об учении аббата Иоахима?» Брат Петр ответил: «Меня так же интересует Иоахим, как пятое колесо в телеге. Еще Григорий в гомилии[973]973
  Gregorii Magni Homilia in Evangelia. I, 1 // PL. T. 76. Col. 1078.


[Закрыть] на слова Евангелия: «Будут знамения в солнце и луне и звездах» (Лк 21, 25), – полагал, что в его время как бы наступает конец света, ибо пришли тогда лангобарды[974]974
  См. прим. 873.


[Закрыть] и все разрушали». И вот брат Иоаннин поспешил в келью брата Уго и в присутствии этих, неоднократно упоминавшихся лиц, сказал ему: «Здесь находится некий брат-проповедник, который совсем не верит в учение Иоахима». На что брат Уго сказал: «Что мне за дело, если он не верит? /f. 309d/ Это его вина. Сам увидит, когда «мучение даст понимание слуху» (Ис 28, 19). Тем не менее позовите его на диспут, и мы послушаем, в чем он сомневается».