Текст книги "Хроника"

Автор книги: Салимбене Пармский

О сообществе пармцев, называвшихся крестоносцами, которое было создано по воле короля Карла и в которое вошли все другие сообщества

По прошествии времени король Карл, брат короля Франции, а именно Людовика Святого, который дважды отправлялся на помощь Святой Земле, услышав, что пармцы были мужами воинственными и дружественными ему, и всегда готовыми выступить в поддержку Церкви, поручил им создать сообщество во славу Божию и святой Римской церкви, которое бы именовалось обществом Креста, и он сам хотел быть в этом сообществе. И он хотел, чтобы в нем объединились все другие пармские сообщества и чтобы они всегда были готовы прийти на помощь Римской Церкви, когда она будет в этом нуждаться. И пармцы создали это сообщество, и оно носит имя крестоносцев[1607]1607
  Салимбене в данном случае допустил ошибку. Сообщество крестоносцев уже существовало в 1266 г. – когда Джованни Барисселло учредил свое сообщество, как следует из статутов коммуны Пармы (Statut. comm. Parmae I, 1, p. 467 sq., 471 sq., 474 sq., 478). И сам Джованни Барисселло состоял в сообществе крестоносцев, ибо в главе, где сообщается об уплате ему 25 имперских либр, указывается, что это делается «в честь Бога и сообщества крестоносцев, и всех сторонников Церкви». Капитаном сообщества в 1266 г. был не Джованни Барисселло, а Якопо Порта (там же, р. 478).


[Закрыть]. И они написали имя короля Карла золотыми буквами в начале списка в знак того, что в этом сообществе, которое имеет название крестоносцев, он – капитан и глава, предводитель и вождь, и товарищ, и король, и славный триумфатор. И если кто-нибудь в Парме, не состоящий в этом сообществе, оскорбит кого-либо из его членов, они защищают друг друга, как пчелы, и тотчас бегут и разрушают дом оскорбителя «до основания его» (Пс 136, 7), под корень, так что нельзя найти ни камешка. Это служит всем к устрашению, чтобы они или жили мирно, или вступали в сообщество. И так их сообщество удивительным образом росло; и уже пармцы назывались не по имени Джованни Барисселло, но по имени короля Карла и Креста Господа /f. 366a/ нашего Иисуса Христа. Ему и почет, и слава во веки веков. Аминь.

О Паллавичини

И поскольку наше перо описывает Парму, нам остается рассказать о Паллавичини, гражданах Пармы. Они – маркизы и выбрали себе для жительства пограничные земли в окрестностях двух городов, а именно Пармы и Пьяченцы. В епископстве Пьяченцы, на границе с Пармским епископством, они имеют два замка: замок Пеллегрино, в котором жил господин Паллавичини (который был благородным и приятным человеком и сочинителем песен; он оставил много детей), и замок Шипионе, около Борго Сан-Доннино, милях в пяти от него. В этом замке жил господин Манфредо, родной брат вышеупомянутого господина Паллавичини; у него было четыре сына и три дочери, прекраснейшие госпожи, вышедшие замуж за знатных людей в разных частях света. Его женой и матерью его детей была госпожа Кьяра, из графов ди Ломелло, прекрасная, мудрейшая и приятная женщина. Их первенцем был господин Гульельмо, человек благородный и миролюбивый, как и его отец, и он был в мире с пармцами и жил в Парме. Женой его была госпожа Констанция, дочь Аццо, маркиза д’Эсте, и он не мог иметь от нее потомства. Она до него уже дважды была замужем, и у нее никогда не было детей. Господин Манфредо имел прекрасный дворец в Парме, как я видел, около площади коммуны, где прежде был дворец семьи Пагани; но пармцы в ходе войн разрушили до основания оба дворца, и мясники устроили там рынок. Теперь же там осталась только площадь /f. 366b/ коммуны. Господин Манфредо также был человеком мирным и почти монахом, и он любил монахов и монашеские ордена, и особенно братьев-миноритов. И давал всем орденам соль в изобилии и без меры. Ведь он имел в дистретто замка Шипионе много соляных копей, благодаря которым сделался богатым и знаменитым. Вторым его сыном был господин Энрико, человек воинственный и опытный в военном деле. Я думаю, если бы он остался жив, он бы подчинил себе всю Ломбардию. Ведь о нем можно сказать то, что мы читаем об Иуде Маккавее, 1 Мак 3, 4: «Он уподоблялся льву в делах своих и был как скимен, рыкающий на добычу». Это испытал на себе однажды[1608]1608
  29 ноября 1261 г., когда Энрико взял город Тортону. См.: Annales Placentini Gib. P. 513.


[Закрыть] маркиз Монферратский. Господин Энрико погиб, славно и мужественно сражаясь в битве с Карлом[1609]1609
  В 1266 г. в битве при Беневенто.


[Закрыть]. Ведь он был командиром и военачальником в войске Манфреда, сына покойного императора Фридриха. Третьим его[1610]1610
  Господина Манфредо Паллавичини.


[Закрыть] сыном был господин Уберто, во всем похожий на предыдущего, так что все похвальное в Энрико может быть полностью отнесено к этому Уберто. Это неоднократно испытывал на себе маркиз Монферратский господин Вильгельм, которому он не позволял выйти из его крепостей, потому что тот воевал с его дядей, а именно с господином Уберто Паллавичини; последний в то время[1611]1611
  В 1264–1265 гг.


[Закрыть] правил в Кремоне и давал своему племяннику триста рыцарей и деньги, чтобы он вел настоящую войну с маркизом Монферратским. Причиной же этих войн были Алессандрия и Тортона, которыми хотели владеть оба маркиза. Он был убит жителями Пьяченцы близ замка Фьоренцуола д'Арда из-за чьей-то добычи, которую он захватил вместе с пармскими сторонниками Империи в дистретто Пьяченцы; а ведь он имел мирный договор с теми, у кого он отнял добычу и кого он ограбил, и вот он потерял и добычу, и жизнь. /f. 366c/ Четвертым и последним его сыном и братом вышеназванных был господин Гвидотто, который жив до сих пор и пользуется влиянием при дворе короля Испании[1612]1612
  Альфонса X, короля Кастилии и Леона (1252–1284).


[Закрыть].

В свою очередь, господин Уберто Паллавичини, который правил в Кремоне, был родным братом вышеупомянутых господ, а именно господина Паллавичини да Пеллегрино и господина Манфредо да Шипионе. Он имел два замка[1613]1613
  Оба замка были расположены в долине реки Моццола, притока реки Таро.


[Закрыть] в епископстве Пьяченцы – Ландазио и Гузалиджо. И поскольку о нем мы выше сказали достаточно[1614]1614
  См. с. 376–378.


[Закрыть], то здесь, как представляется, о нем следует умолчать. Он был «надменного сердца» и хотел завладеть всем миром.

О Маркезополо

Отцом этих трех был господин Паллавичини[1615]1615
  Гульельмо.


[Закрыть]. У него были два родных брата, а именно господин Маркезополо и господин Рубино, которые жили в Соранье, богатом селении в Пармском епископстве, отстоящем от Борго Сан-Доннино на пять миль к северу. Господин Маркезополо имел жену[1616]1616
  Сивиллу.


[Закрыть] родом из Бургундии, от которой у него не было детей мужского пола, а только две дочери; мать дала им имена своей земли, а именно Мабелон и Изабелон, что по-ломбардски звучит как Мабилия и Изабелла. И отец выдал замуж старшую, госпожу Мабилию, когда я еще был в миру, то есть прежде, чем я вступил в орден братьев-миноритов в лето Господне 1238; и она прибыла из Сораньи в Парму и гостила в доме семьи да Колорно около церкви святого Павла. И отец дал ей в приданое тысячу имперских либр. И отдал ее в жены господину Аццо, маркизу д’Эсте, который был человеком добрым и учтивым, смиренным и мягким, и миролюбивым, и моим другом. Ведь однажды я прочел ему толкование аббата Иоахима о пророчествах Исаии[1617]1617
  Что, очевидно, случилось, когда Салимбене жил в Ферраре, то есть между 1249 и 1256 гг.


[Закрыть], и мы были только вдвоем под какой-то смоковницей, и с нами еще /f. 366d/ один брат-минорит.

О святости госпожи Мабилии, жены маркиза д’Эсте по имени Аццо

Госпожа Мабилия была одинаково предана мне и всем монахам, и особенно братьям-миноритам, которым она исповедовалась и в чьей церковной службе всегда участвовала, и в монастыре которых в Ферраре, похороненная рядом со своим мужем, она упокоилась в мире. Она сделала в своей жизни много добра и завещала после ее смерти раздать много милостыни, и она отдала бедным часть своих владений, которые ей оставил ее отец в селении Соранья. Я семь лет прожил в Ферраре[1618]1618
  Примерно с июля или августа 1249 г. до 1256 г.


[Закрыть], где в то время жила и она. Она была женщиной красивой, разумной, кроткой, достойной, учтивой, честной и благочестивой, смиренной, терпеливой и миролюбивой, и всегда преданной Богу. Она не была жадной до своего добра, но охотно делилась с бедными. В своем дворце в укромном месте она имела печь, как я видел своими глазами, и там сама изготовляла розовую воду и раздавала больным. И поэтому врачи, лавочники и аптекари не любили ее. Но ей до них не было дела, лишь бы прийти на помощь больным и быть угодной Богу. Она прожила много лет со своим мужем и никогда не имела детей. После смерти мужа[1619]1619
  Он умер 17 февраля 1264 г.


[Закрыть] она велела построить ей дом возле феррарской обители братьев-миноритов и там вдовствовала до тех пор, пока не была погребена, как я уже сказал, в обители братьев-миноритов в Ферраре. Пусть ее душа милостию Божией покоится в мире, ибо она была добрая госпожа. Правда, после смерти маркиза она приезжала в Парму, как я видел[1620]1620
  По-видимому, это случилось в 1266 г.


[Закрыть], и жила рядом с кафедральным собором, как я от нее слышал, и обрела там удивительное утешение, потому что находилась рядом /f. 367a/ с обителью братьев-миноритов и рядом с храмом Преславной Девы Марии. Я никогда не видел ни одной госпожи, которая бы так, как она, напоминала мне графиню Матильду, судя по тому, что я узнал о ней из описаний.

О святости трех знатных женщин

Три женщины любезны моему сердцу, которых другие, может быть, и не отличают, а именно Елена, мать Константина, Галла Плацидия, мать императора Валентиниана, и графиня Матильда[1621]1621
  Елена – мать римского императора Константина Великого (306–337), утвердившего христианство в качестве официальной религии (313 г.). Елена много способствовала распространению христианства. В 325 г. она предприняла путешествие в Палестину. Ею был найден гроб Иисуса Христа, над которым она построила церковь и воздвигла крест, что дало начало празднику Воздвижения Креста Господня. Галла Плацидия – дочь римского императора Феодосия I, сестра императора Гонория, мать императора Валентиниана III, от имени которого она правила в 425–437 гг. Известна своим преданным служением Церкви. По ее инициативе было построено много храмов в Равенне и Риме. Матильда – см. прим. 213.


[Закрыть].

О Маркезополо, который отправился жить в Романию

В свою очередь, Маркезополо, после того как он выдал замуж Мабилию, свою дочь, переселился в Романию, к грекам, которых он, живя там, преследовал, и атаковал, и брал в плен, и убивал, как Давид филистимлян, о котором мы читаем, 1 Цар 27, 11: «И не оставлял Давид в живых ни мужчины, ни женщины, и не приводил в Геф, говоря: они могут донести на нас и сказать: „так поступил Давид, и таков образ действий его во все время пребывания в стране Филистимской“». Подобным образом Маркезополо поступал с греками. Поэтому он был коварно, злокозненно убит греками в своем доме. Ведь «за все отвечает серебро» (Еккл 10, 19). Здесь, в Романии, он выдал замуж вторую дочь, госпожу Изабеллу, за человека богатого, знатного и могущественного; это была красивая и разумная госпожа, только, к сожалению, хромая и неплодная. И после смерти мужа ей остался замок, называвшийся Будуница, который она мужественно и мудро, и с предосторожностями охраняла и защищала от греков. Причина же, по которой Маркезополо оставил Парму, как говорят, заключается в следующем. Поскольку он был знатного происхождения и «надменного сердца»[1622]1622
  Ср. Ис 10, 12: «Посмотрю на успех надменного сердца царя Ассирийского».


[Закрыть], он с презрением и болезненно воспринимал, когда какой-нибудь простолюдин, городской или сельский, послав гонца с красной повязкой, вызывал его во дворец коммуны, /f. 367b/ где мог с ним судиться.

Далее. Господин Рубино, его брат, жил в Соранье; женой его была госпожа Эмменгарда де Палуде, сестра господина Гвидотто де’Канини. Это была красивая госпожа, но распущенная, к которой, как кажется, прекрасно подходят следующие слова Соломона, Притч 11, 22: «Что золотое кольцо в носу у свиньи, то женщина красивая и – безрассудная». Она имела пять сыновей и столько же дочерей, из которых первую, по имени Мабилия, очень красивую, которая однажды у меня исповедовалась, взял в жены господин Уберто Паллавичини в Понтремоли, надеясь таким образом получить эту землю в свое владение. Господин Рубино был старик, исполненный дней, и он послал за мной в тот год, когда был величайший мор и когда Эццелино да Романо был пленен в сражении, то есть в 1259[1623]1623
  В это время Салимбене жил в Борго Сан-Доннино, который находился недалеко от Сораньи.


[Закрыть]; и он исповедался мне и успокоил душу свою, и умер в доброй старости, перейдя «от мира сего к Отцу» (Ин 13, 1). Жена же его вторично вышла замуж, мужем ее был Эджидио Скорца, и впоследствии она упала с балкона и умерла, и была погребена.

Другие Паллавичини жили также в Пармском епископстве, в красивой местности, которая называется Варано деи Маркези и расположена между Медесано, Мьяно, Костамеццаной и Борго Сан-Доннино; и их там много, и это мужи богатые и могущественные, и учтивые, и миролюбивые, и они всегда находятся в мирных отношениях с пармцами, потому что являются гражданами Пармы. Оттуда был господин Дальфино Паллавичини, который в 1238 году был подеста Реджо и велел удлинить городскую стену на двести локтей, как ежегодно был обязан делать каждый подеста. Пожалуй, сказанного о Паллавичини достаточно. /f. 367c/

В Вероне, как мы уже говорили выше[1624]1624
  См. с. 400.


[Закрыть], после смерти Эццелино да Романо правил господин Мастино, которого убили какие-то веронцы, сильные и с крепкими кулаками[1625]1625
  Это случилось 26 октября 1277 г.


[Закрыть], надеявшиеся после него захватить власть в Вероне. Но они обманулись, потому что ему наследовал в правлении его родной брат, господин Альберто делла Скала, который наилучшим образом отомстил за своего брата, убив злодеев. Он по-прежнему здравствует и имеет власть, и веронцы его очень любят, потому что он ведет себя достойно. Ведь он служит обществу, справедлив и почитает бедных, как делал и его брат; и тем не менее подеста там другой человек.

В Имоле сторонники Церкви звались Бриччи; сторонники Империи – Мендули. Но императорская партия в Имоле была полностью разбита[1626]1626
  Пьетро Кантинелли пишет в 1280 г.: «Сторонники Мендули вернулись жить в свои дома». См.: Rerum Italicarum scriptores. Т. XXVII, 2. P. 41. По-видимому, Салимбене рассказывает, как обстояли дела в тот период, когда он сам в течение 5 лет жил в Имоле; ведь на протяжении 1274–1279 гг. Мендули были в изгнании.


[Закрыть]. А сторонники Церкви там из-за какого-то соперничества или тщеславия разделяются на две группировки, потому что хотят править Алидучи, а прежде правили некие Нурдули. Это проклятие уже перекидывается на жителей Модены и обнаруживается в Реджо. Да не допустит Бог, чтобы подобное случилось в Парме, где тоже есть опасность возникновения чего-либо похожего[1627]1627
  Это написано в 1284 г., между 9 мая и 23 июня.


[Закрыть]. Об этом Господь сказал, Лк 11, 17: «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившийся сам в себе, падет». Также Суд 5, 15–16: «В племенах Рувимовых большое разногласие». Поэтому хорошо быть на небе, где нет партий, разделений, тщеславия, но все там находится в общем владении и общем пользовании, по слову Писания, Пс 121, 3: «Иерусалим, устроенный как город, слитый в одно». Также 1 Мак 8, 16: «Все слушают одного, и не бывает ни зависти, ни ревности между ними».

О партиях Церкви и Империи в Тоскане

А теперь перейдем к Тоскане /f. 367d/ и быстро закончим с этим, так как нам надо рассказать о многом другом, чего нельзя опустить. Наиболее знаменитые города Тосканы, по моему мнению, – это два следующих, а именно Пиза и Флоренция. В Пизе правили Конти и Висконти, и пизанцы были большими приверженцами Империи. И подобно тому, как кремонцы в Ломбардии, пизанцы в Тоскане сражались за Империю. В свою очередь, во Флоренции со стороны Церкви правили гвельфы, со стороны Империи – гибеллины, и от этих двух партий получили название и сохраняются до настоящего времени партии по всей Тоскане; и все выпили чашу ярости Господа, выпили до дна[1628]1628
  Ср. Ис 51, 17: «Ты, который из руки Господа выпил чашу ярости Его, выпил до дна чашу опьянения, осушил».


[Закрыть]. И даже те, у кого дела были чуть получше, не могут похвастаться, что избежали меча негодования и отмщения Божия, так как если в своих городах они творили расколы и разделения, то и они «были разделены яростью лица Его» (Пс 54, 22)[1629]1629
  В синод. пер. этот стих отсутствует.


[Закрыть], а именно лица Бога. О чем следующее, Пс 5, 11: «Отвергни их, ибо они возмутились против Тебя». Что было должным образом прообразовано в Книге Бытия, 49, 7, где Иаков о двух своих сыновьях, которые согрешили, сказал: «Разделю их в Иакове, и рассею их в Израиле». И еще, Иер 6, 19: «Я приведу на народ сей пагубу, плод помыслов их; ибо они слов Моих не слушали и закон Мой отвергли». И еще, Иер 11, 11: «Вот, Я наведу на них бедствие, от которого они не могут избавиться, и когда воззовут ко Мне, не услышу их». И еще сказал Господь Иеремии, Иер 15, 1–4: «Хотя бы предстали пред лице Мое Моисей и Самуил, /f. 368a/ душа моя не приклонится к народу сему; отгони их от лица Моего, пусть они отойдут. Если же скажут тебе: «куда нам идти?», то скажи им: так говорит Господь: кто обречен на смерть, иди на смерть; и кто под меч, – под меч; и кто на голод, – на голод; и кто в плен, – в плен. И пошлю на них четыре рода казней, говорит Господь: меч, чтобы убивать, и псов, чтобы терзать, и птиц небесных и зверей полевых, чтобы пожирать и истреблять; и отдам их на озлобление всем царствам земли». Насколько это было верно, видели мои глаза и огромное множество других, но, помимо всех, видели те, кто испытал это на себе.

О многих злодеяниях, совершенных по воле императора Фридриха, за которые были сполна наказаны как он сам, так и те, кто по его воле творил их

Итак, все вышеупомянутые партии и расколы, и разделения, и проклятия, как в Тоскане, так и в Ломбардии, как в Романье, так и в Анконской марке, и в Тревизской марке, да и по всей Италии, совершил Фридрих, который некогда был провозглашен императором. И за это он был очень хорошо наказан, «ибо он от руки Господней принял вдвое за все грехи свои» (Ис 40, 2), потому что он получил наказание сполна, душевное и телесное. Но и вельможи его королевства, которых он возвысил из ничтожества и вознес из праха, подняли на него пяту[1630]1630
  Ср. Ин 13, 18: «Ядущий со Мною хлеб поднял на Меня пяту свою».


[Закрыть] и не сохранили ему верность, но предали его, так что исполнилось пророчество, Авд 1, 7: «До границы выпроводят тебя все союзники твои, обманут тебя, одолеют тебя живущие с тобою в мире, ядущие хлеб твой нанесут тебе удар. Нет в нем смысла», а именно во Фридрихе, который считал себя мудрым. Так же поступили с ним тираны, о которых мы говорили выше. Но и они были наказаны, не потому что покинули Фридриха, которого они узнали с дурной стороны, но потому что сами совершили много грехов.

Я /f. 368b/ знал большинство тех, кого упомянул; и они вскоре исчезли из мира и по большей части плохо закончили свою жизнь, так как «пошли за суетою, и осуетились» (Иер 2, 5). «И погубил дни их в суете и лета их в смятении» (Пс 77, 33). «На скользких путях поставил Ты их и низвергаешь их в пропасти. Как нечаянно пришли они в разорение, исчезли, погибли от ужасов! Как сновидение по пробуждении, так Ты, Господи, пробудив их, уничтожишь мечты их» (Пс 72, 18–20). Здесь также можно повторить слова Варуха, 3, 16–19: «Где князья народов и владевшие зверями земными, забавлявшиеся птицами небесными, и собиравшие серебро и золото, на которые надеются люди, и стяжаниям которых нет конца? Где те, которые занимались серебряными изделиями, и которых изделиям нет числа? Они исчезли и сошли в ад, и вместо них восстали другие». Они сами также могут сказать то, что говорится в Книге Премудрости об осужденных, 5, 6–14: «"Итак мы заблудились от пути истины, и свет правды не светил нам, и солнце не озаряло нас. Мы преисполнились делами беззакония и погибели и ходили по непроходимым пустыням, а пути Господня не познали. Какую пользу принесло нам высокомерие, и что доставило нам богатство с тщеславием? Все это прошло как тень и как молва быстротечная. Как после прохождения корабля, идущего по волнующейся воде, невозможно найти следа, ни стези дна его в волнах; или как от птицы, пролетающей по воздуху, никакого не остается знака ее пути, но легкий воздух, ударяемый крыльями и рассекаемый быстротою движения, пройден движущимися крыльями, /f. 368c/ и после того не осталось никакого знака прохождения по нему; или как от стрелы, пущенной в цель, разделенный воздух тотчас опять сходится, так что нельзя узнать, где прошла она; так и мы родились и умерли, и не могли показать никакого знака добродетели, но истощились в беззаконии нашем". Ибо надежда нечестивого исчезает, как прах, уносимый ветром, и как тонкий иней, разносимый бурею, и как дым, рассеиваемый ветром, и проходит, как память об однодневном госте».

Прекрасный и полезный трактат о презрении к миру

Потому прекрасно сказал некто, рассуждая о презрении к миру:

 
Мира цветение есть обольщение, душам грозящее.
Жизнью влекомые гибнут негаданно, смертью застигнуты.
Гордые ль силою, быстрые ль разумом, все беззащитствуют,
Ибо последняя грань неминуема всякому сущему.
Все, что возвышено хвалой и славою, дымом рассеется,
Все, что в столетиях славится дивностью, длится лишь временно.
Мира богатствами, мира приятствами кто ни пленяется,
Всяк обессилеет, сражен ли бедностью, смертным ли лезвием.
Тщетны стенания: гибель заведома. Что пользы сетовать,
Если насильственно иль безнасильственно смерть неминуема?
Все преходящее низко и суетно, ибо кончается.
Кто ему рабствует – в пороках бедствует: видим воочию.
Мирские радости жалостным образом клонятся к гибели,
В том, что минуется, нет вероятности долгого счастия.
Много ли прибыли в красивом облике, в ланитах розовых,
И в раззолоченной пестроодежности убора пышного?
Смерть ненавистная не снисходительна к виду пригожему,
Смерть ни с сословием, ни с состоянием не посчитается,
Смертью безжалостной все суевидное близится к пропасти,
Она уродует все, что красуется, все, что тщеславится:
Всем, кто прельщается мирским роскошеством, несет прозрение,
Являя любящим плоть посинелую, плоть бездыханную.
Лик обаятельный, нега прелестная, всем вожделенная,
Вмиг обезжизневши, станет в могильнике снедью червивою.
Все, что любовников весело тешило нежною радостью,
Будет, отвратное, стиснуто в тесные гробы подземные. /f. 369a/
Хвальное губится, стройное рушится, в гробе скрывается,
Плоть прахом сделалась, прах с прахом смешаны, тлен тлена тленнее.
Пышность Тиберия[1631]1631
  Тиберий – римский император (14–37); Гай Юлий Цезарь (100–44 до P. X.) – римский военный и государственный деятель; Марк Туллий Цицерон (106–43 до P. X.) – римский оратор, государственный деятель и писатель; Публий Вергилий Марон (70–19 до P. X.) – римский поэт; Платон (427–347 до P. X.) – древнегреческий философ.


[Закрыть], доблести Цезаря, речь Цицеронова
Днесь, нам невидимы, мнятся и кажутся смутным преданием.
Ведаем: некогда мир в восхищении славил Вергилия –
Но за могилою он ли утешится этою славою?
Мужу Платону ли душу описывать, если от этого
Всей его мудростью смерть необорная не остановится?
Нет, ни грамматика, ни диалектика, ни красноречие,
Милое Туллию, нам не спасение в смертном изгнании.
Стало быть, стало быть, смертному надобно мериться к подвигу
Богоугодному и неподвластному смерти прожорливой,
Чтобы когда уже мирские ценности сгинут, бесследные,
Нам удостоиться славы и радости неистлевающей.
 

Аминь. /f. 368c/[1632]1632
  Непоследовательность в нумерации листов произошла потому, что текст от слов «Блаженный Григорий…» до слов «…следовать этим семи примерам» вписан Салимбене на полях страниц рукописи, соответствующих ff. 368c, 368d и 369b.


[Закрыть]

Блаженный Григорий говорит об этом предмете в конце третьей книги «Диалогов»[1633]1633
  Гл. 38.


[Закрыть] таким образом: /f. 368d/ «Мир сей нам должно было бы презирать, даже если бы он льстил, если бы ласкал душу успехами. А после того, как он столь истязает нас плетями, столь мучает неудачами, столь отягощает ежедневными печалями, о чем другом он кричит нам, как не о том, чтобы его не любили?» К этому же относится и то, что говорит Иероним: «О если бы мы могли подняться на такую высоту, с которой мы видели бы всю землю у наших ног, я бы показал тебе развалины всего мира, племена, раздавленные племенами; одних терзают, других убивают, третьих поглощают волны, четвертых увлекают в рабство. Здесь свадьба, там слезы. Те рождаются, эти умирают. Одни купаются в роскоши, другие просят милостыню. Но и те люди во всем мире, которые живут ныне, вскоре исчезнут. Слова побеждаются величием дел, и ничтожно все, что мы говорим. Итак, давайте вернемся к самим себе и посмотрим немного на нашу жизнь. Замечал ли ты, прошу тебя ответить, как ты был младенцем, отроком, юношей, как вступил в пору зрелости, как стал стариком? Мы ежедневно умираем, ежедневно изменяемся. И однако мы верим, что мы вечны». И я знаю это, так как «сколько значков у писца, столько утрат в моей жизни, и мгновения нашей жизни убывают непрерывным потоком. Прибыль имеем мы лишь в том, что мы объединены любовью к нам Христа»[1634]1634
  Epistola 60 // Opera. Ed. Vallarsius. Veronae, 1734. Т. I. Col. 344.


[Закрыть]. Августин: «Почему ты мечешься от одного к другому? Люби одно благо, в котором соединено все благое, /f. 369b/ и этого довольно; желай простого блага, которое есть все благо, и этого достаточно»[1635]1635
  Manuale, cap. 34. Эта книга ошибочно приписывается Августину.


[Закрыть]. И еще Августин: «О жалкая плоть, ты должна была любить ту жизнь, где жизнь без смерти, где молодость без старости, где свет без тьмы, где радость без печали, где мир без раздоров, где воля без несправедливости, где царство без изменений. Ты должна была следовать этим семи примерам»[1636]1636
  Pseudo-Augustini Ad fratres in eremo, sermo 49 // Opera. Ed. Maur. Т. VI. App. Col. 362.


[Закрыть]. /f. 369a/