Текст книги "Лучшее в Королевствах. Книга III"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 187 (всего у книги 284 страниц)

Глава 10

Сапрыкин вышел сразу из пары крайне непростых чатов, работавших в режиме конференции. Надо было сосредоточиться, успокоиться и подумать.

Концентратор был разогнан на полную производительность, оттого за следующие пять минут он успел проанализировать все массивы информации практически до земной коры.

— Банальная этика, — сказал он вслух самому себе, поскольку кроме него в этом кабинете больше никого не было.

Только дилетанты считают, что у посла в посольстве один кабинет — тот, на котором вывеска. На самом деле конечно же иначе: настоящее рабочее место для других в принципе недоступно, плюс на нём нет никаких табличек снаружи. Кому надо, все и так знают.

Пацан по фамилии Седьков подбросил достаточно сложную задачу, причём на ровном месте. Там, где никто не ждал. Всего-то и было нужно: донести до поражённого в правах бывшего гражданина расклады и, внятно описав перспективы, прийти к какому-либо компромиссу.

Поручили задачу в обход основных каналов командированным с родины, которых последние пару недель в федерации развелось едва ли не больше, чем титульных.

Виктор Сапрыкин не зря занимал свою должность, он отлично понимал: даже маленький грызун может вцепиться в горло здоровенному доберману, причём с весьма серьёзными последствиями для последнего, если оного грызуна (обычную крысу) зажать в углу без выхода.

У ГЕНЕТИКСА было что отжимать и частным структурам, и государству. Судя по местным раскладам, даже федералы хотели поучаствовать, несмотря на отсутствие номинального владельца пакета в Сегментах вот уж сколько лет и даже вопреки его смерти накануне, хотя это вообще не их собачье дело.

Ну а что, случайно, что ли, Седьков-младший таких опекунов заимел? Рассказывайте другим. Хамасаки — люди видные даже из Сегментов.

Однако загнанная в угол (как мнилось дома) несовершеннолетняя крыса оказалась, во-первых, не одна, а во-вторых — и не крыса вовсе.

— А что-то иное... "Если сделано на совесть, простоит оно века", — пробормотал-пропел посол, забрасывая ноги на стол и упираясь взглядом в носки туфель.

Чёрт возьми, какой-то то ли пат, то ли цугцванг.

Виктор Седьков, если опустить форму их недавнего общения, по содержанию оказался отбитым на голову стойким оловянным солдатиком из тупой детской сказки средневековья метрополии. Справедливости ради, пацан пребывал на территории, практически гарантирующей его безопасность, потому мог себе позволить играть в независимость.

Опять же, опекуны да латинос, последним на дипиммунинеты чихать.

Сапрыкин закусил губу. Только далёкие от системы идиоты считают, что посол — независимая величина. Или что он просто величина.

Какое там. Если хочешь жить нормально — в должности посла будешь постоянно выступать в роли пресловутого дурачка, у которого тысяча начальников: надо очень чётко лавировать между курсом и задачами действующего кабмина, корректирующими веяниями из парламента плюс (куда без этого) — абсолютно независимыми пожеланиями частного бизнеса.

Да, именно так. Посольство служит для того чтобы представлять интересы государства. А государство, в свою очередь, это не только обновляемая время от времени власть (редко — выборами, чаще — от старости, если говорить о Сегментах).

Государство — это ещё и каждый в отдельности гражданин и каждая в отдельности компания. Многие из которых, особенно крупные, вполне в состоянии поставить послу и свои задачи — есть для того отдельные каналы, особенно в свете намечающейся делёжки наследства ГЕНЕТИКСА.

Сапрыкин рывком поднялся, прошёлся до двери, выглянул в коридор. Там было пусто.

Он захлопнул оба замка, включил шумоподавитель и вызвал пацана ещё раз.

Седьков ответил ему практически сразу, не особо скрывая своё удивление:

— Ух ты. Чем обязан второй раз подряд? Вроде бы только что говорили же?

— Я сейчас один и в своём кабинете, и в канале. — Откровенно обозначить, что прошлый разговор происходил в режиме конференции. — Мы могли бы пару минут пообщаться без протокола?

— Да мы вроде и до этого не под запись трещали, — тупонул пацан.

Чёрт, и не скажешь же ему, что как раз именно под запись. Общаться вдвоём — совсем не то же самое, когда диалог одновременно транслируется сразу в несколько сторон.

— У меня сейчас отключён концентратор. — Сапрыкин добросовестно продемонстрировал снимаемый с руки гаджет. — Остаётся только канал для связи с тобой, прочее я заглушил. Ты натурал, от тебя подобного не требую. Поговорим?

Н-да, пацан соображает явно медленнее своей подруги Эскобар. Интересно, а её как он подцепил?! Где Хамасаки — и где Эскобары?!

Может, благодаря школе? Надо подробнее расспросить кое-кого из своих, работающего там (агентура никак не уровня посла, но находится в том списке, что лично обратиться можно — будет не зазорно. Должность посла, ха-ха, позволяет общаться с кем угодно, даже с уборщицей, такие вот плюсы).

С патриотизмом и мотивацией у того списка всё в порядке, хотя конкретный человек и чуть иной структуры персонаж, не контакт министерства иностранных дел.

Хотя что тут непонятного с Эскобар. На наследство типа ГЕНЕТИКСА вполне могли слететься даже латиносы с другого края цивилизации, всё как раз объяснимо. Девка же чётко продемонстрировала: языком болтает она, но действовать, если придётся, будет вся семья.

До чего хитрые черти! И ведь она несовершеннолетняя, откреститься от её слов проще пареной репы — случись что. А с другой стороны, предупреждение прозвучало; что не услышал, вид не сделаешь.

Ультиматум, поправил мысленно он себя. Профессиональным языком работы, которой он занимался вот уже сколько лет, такое предупреждение называется ультиматумом.

И Климентьев этот ещё, чёрт бы его побрал. Как же так. Как же можно было так лопухнуться. Главное, ЗАЧЕМ?!

Теперь не спросишь: консульские контакты до приговора суда ограничены. Федерация ни разу не демократия местами, нападение на титульного первого списка — особая тяжесть.

Тоже понятно, в принципе: если всякие латиносы начнут японцев да китайцев по сусалам стучать... А уж Климентьев ещё и не гражданин, а иностранец.

Куда ты думаешь, оборвал он сам себя. Какая только херня в голову не заползёт, когда она невовремя.

— Не нужно было снимать концентратор, — откровенно пожаловался он собеседнику. — Мысли сразу ушли в раздрай, не могу сосредоточиться.

— Внимательно слушаю цель этого звонка, — осторожно обозначил Седьков-младший. — Чего от меня надо-то? Я завтра по-любому буду у вас в посольстве, пофиг, если не примете.

— Да?

— А наш портал электронного правительства сейчас как раз согласовывает с вашим искином этот визит. Если бы не бюрократия, приехал бы вообще сегодня. Откажете мне в приёме официально — меня устроит. Юристы говорят, в нашу схему и ваш отказ ложится в тему.

Вот же сучонок.

— К чему такие сложности?! — изумился посол внешне. — Зачем рвать зубы через задницу?!

И тут же пожалел, что затупил сам. Действительно, не надо было отключать концентратор.

— Потому что я — лицо первого списка федерации, — вежливо напомнил пацан. — И по факту буду посещать территорию другого государства, но не с официальным визитом. Вы же не думаете, что я сунусь к вам без охраны и без гарантий, которые лично мне будут казаться убедительными?!

— Логично, хотя и абсолютно беспочвенно, — достаточно откровенно заметил дипломат.

А с другой стороны, беспочвенно только если на текущий момент. В суточной перспективе справедливо: какие круги родины могут захотеть подготовиться к этому завтрашнему визиту — большой вопрос. Могут найтись среди них и такие, которых даже он, посол, будет обслуживать с низкого старта и пробуксовкой. В направлениях, далёких от этичности.

— Жизнь учит, что страховки много не бывает, — дальновидно заметил Седьков. — Мартинес вообще говорит, что мне к вам можно входить только тогда, когда согласовано физическое сопровождение и его носимая снаряга.

Так, Мартинес — это та самая Эскобар, видимо. Она называла две фамилии. Снаряга, получается, оружие?

Они что, собрались разносить посольство изнутри, что ли?! Случись вдруг что?!

— Я себе не враг, — честно уведомил наперёд Сапрыкин, предусмотрительно дистанцируясь от возможных эскапад с родины. — Вариант, может, с твоей точки зрения и логичный — но я в посольстве тоже кое-что могу. Пока ещё. До откровенного беспредела никто не дошёл и опасаться за физическую неприкосновенность во время такого визита — рядом с оскорблением. У нас не федерация, люди по улицам спокойно ходят.

— На бога надейся, а ишака привязывай, — пожал плечами подросток. — Вот когда я буду видеть, что обстановка для меня на все сто контролируется, тогда и продолжим... Так что обсуждать-то будем? Посол, извини, я против тебя лично ничего не имею, но ты же озвучиваешь не свои идеи? А государственные вперемешку с каким-нибудь крупным бизнесом?

Ты смотри. Он всё-таки сформулировал это вслух, причём достаточно изящно и походя.

— Конечно, — дипломат кивнул. — Я всё-таки представляю интересы государства.

— Ну вот. Если бы беседа была только между нами, я бы ещё подумал, что сказать. А к любым государственным кругам, как и к крупным бизнесменам, доверия нет. Пардон за откровенность.

— Виктор, давай попробуем найти точки соприкосновения по поводу компании твоего отца на индивидуальном уровне, ты и я. Вдвоём, без свидетелей, без кого-либо третьего в канале или рядом. — Он сейчас нисколько не лукавил и именно ради этого момента отключил нейрокоррекцию. — Я не обещаю ничего, но давай попробуем хотя бы понять друг друга на уровне личностей.

Сапрыкин действительно был хорошим дипломатом, в том числе потому, что умел договариваться. Он отлично знал старый как мир трюк: если позиции сторон осложнены давлением комплексных групп за спиной говорящих, этим говорящим нужно остаться вдвоём, наедине.

Потом, когда конструктивно настроенная пара нащупает хоть какие-то точки соприкосновения, каждый из них пойдёт к своей пастве — агитировать, убеждать и просвещать.

Следующим этапом, по итогам согласований "дома", обычно возможна вторая встреча.

Седьков на мгновение задумался и выдал:

— Виктор Иванович, не договоримся мы: неравные базисы.

Такое ощущение, что общаешься с кем-то своим, ух ты.

— Почему? — спокойно потребовал дипломат, старательно контролируя эмоции. — Что ты имеешь ввиду под разными базисами?

— Background'ы для этой беседы. Смотрите. Вам от меня кое-что нужно, причём даже не вам, а...

— Понял. Да. Нашей стороне.

— А мне от вас не надо абсолютно ничего! — Пацан спокойно смотрел в глаза взрослого собеседника. — Я об этом наследстве от бати узнал со дня на день, верите? Предыдущие шестнадцать лет слыхом не слыхал и как-то обходился! Временами жрать было нечего, жизнь совсем не олигарха, буквально до позапрошлой недели. Только сейчас начало налаживаться.

Ух ты, до чего интересно. И куда только смотрят ребята из той службы, которая... так и норовит нарезать задач, в том числе в этом случае.

И другие, смежные конторы, тоже куда только смотрят. Включая частный бизнес, который просыпается только требовать, но не давать.

— Мне очень жаль, что у тебя настолько прервалась связь с родиной. — Сапрыкин был в три раза старше собеседника и сейчас на автомате включился в нужную струю даже без концентратора. — По роду занятий я отлично представляю, что тебе пришлось пережить.

— Стоп-стоп-стоп, — замахал в воздухе руками младший Седьков, перебивая. — Давайте без манипуляций.

Чёрт. Пацан снова мимоходом выровнял беседующих. А ведь заняв позицию сверху, можно было так хорошо сыграть на эмоциональном контрасте. Тем более что он этому старшекласснику действительно искренне сочувствовал.

— Виктор Иваныч, ради бога, удержитесь от своего сочувствия! Вот уж в чём я правда не нуждаюсь. Дайте договорить!

Сапрыкин молча кивнул.

— Вам от меня нужна часть ГЕНЕТИКСА. Большая ли, маленькая ли, не суть. Вы входите в эту беседу с намерением торговаться: речь лишь о том, кому из нас сколько достанется. Так?

— Не только. Ещё — на каких условиях, — честно прокомментировал дипломат. — Одно дело — зафиксировать твоё право собственности, другое — дать тебе возможность этой собственностью свободно управлять. Там очень большой люфт для торга.

Раз пошла такая беседа, вероятно, наступило время открывать некоторые козыри.

— А неважно, — пацан легкомысленно отмахнулся. — Главное — у вас есть намерения, переходящие в цели. И кроме меня вам нужное взять неоткуда, по крайней мере, быстро. А тем, кто за вами стоит, хочется не просто быстро, а очень быстро.

— Справедливо сказано. — Честность и только честность, у Сапрыкина тоже были свои правила.

— А мне от вас не надо ничего, — сообщил школьник. — Да, контора бати — соблазнительная штука, если верить окружающим, причём с обеих сторон. Но я без неё жил всю свою жизнь, понимаете?

— И что? — посол насторожился.

— Ну мы же с вами русские! — младший Седьков машинально удивился. — Этнопсихологию никто не отменял. Получится — хорошо, не получится — да и пёс с ним. Если смог отец, расшифрую цепочку и я. Ну или другие. Потом, когда-нибудь.

Вот это поворот.

— На жизнь мне теперь хватает, слава богу. Если ваша страна, — он так и продолжил, словно бы дистанцируясь, — с точки зрения права поступит по-своему — значит, так тому и быть. Ломать копья точно не буду, ибо плетью обуха не перешибёшь. Вы почему-то все без исключения, что в сегментах, что в федерации, считаете ЗА МЕНЯ, что я хочу того же, чего и вы!

А вот этого посол даже не предполагал. Чёрт, хоть бы мимика сейчас не поплыла, слишком уж неожиданно.

Что полноценный наследник может абсолютно спокойно махнуть рукой на подобный кусок и без рефлексий начать жизнь с чистого листа — такое ни одной из сторон не предусматривалось.

Более того. Сапрыкин был опытным во многих областях жизни и чудесно понимал: в отсутствие законного владельца поделить на родине ГЕНЕТИКС не получится в принципе, такой вот парадокс. Мирно поделить — не получится особенно.

Нюансы законодательства, будь они неладны.

Многочисленные стороны между собой физически не договорятся, а общего знаменателя в лице законного хозяина может просто не оказаться в наличии.

— Спасибо за этот разговор. — Дипломат решительно отключился.

Услышанное требовало молниеносной реакции, причём сразу по нескольким направлениям.

Кроме прочего, в ходе этой бессмысленной беседы возникло ощущение, что у пацана есть какие-то неупомянутые в ориентирах точки опоры на родине. Это надо выяснить срочно и устранить — Виктор Иванович Сапрыкин тоже очень хотел успеть в список живущих долго. А условия оговорены с каждой из домашних сторон, которые могли управлять им здесь.

* * *

Не успели доехать из суда обратно до школы, как Рыжему позвонил уже целый посол Сегментов. Она как раз кое-что обдумывала, так что вышло где-то даже кстати.

С послом Виктор был достаточно откровенен и его последнее замечание произвело фурор: бывшая родина одноклассника, судя по глазам отдельного чиновника, явно не была готова к тому, что кто-то может взять и наплевать на подобное наследство.

— Удивил, — сказала она, беря его под руку после того, как соотечественники закончили общаться по-русски.

— Чем? — жизнерадостно улыбаясь во все стороны, отстранённо спросил товарищ.

— Ты на полном серьёзе готов махнуть рукой на ГЕНЕТИКС?

Миру и Ана тоже с интересом прислушались, замедляя шаг и пристраиваясь с противоположной стороны. Длинная взяла парня под другую руку.

— Это самый простой тест на жадность, — небрежно отмахнулся Рыжий. — Втягивание, вербовка, эксплуатация — всё равно как отыгрываться в казино.

— Продолжай, — попросила японка. — Такое впечатление, что ты додумался до чего-то такого, куда мы все своим умом не дошли. Уж больно звучит радикально, — она с подозрением покосилась на брата.

— Этнопсихология. Легко пришло, легко ушло. Не гневи бога. Чё, правда не понимаешь? — Седьков даже заглянул ей в глаза, наклоняясь поближе, чтобы лучше видеть с его зрением.

— Мы все не понимаем, — деликатно ответила за одноклассницу Эрнандес.

— Проблема всех игроманов и алкоголиков в том, что они не могут вовремя остановиться, — заржал Рыжий. — А у меня с этой частью всё в порядке. Что изменится для нас, если вопрос отложить на год, три или десять?

— Может много чего измениться. — Хамасаки похлопала себя по животу. — По истечении некоторых сроков, моё решение могут начать тиражировать, законодательно закрепив монополию. А очень интересное твоё пролетит мимо кассы: второе место на рынке иногда как последнее.

— А мне всё равно, — явно не кривя душой, серьёзно ответил Виктор. — Я и Сапрыкину не врал. Месяц назад мне жрать было нечего, ещё и по морде довольно больно били ни за что каждый день. Ладно, не ни за что — слабым быть нельзя — но в принципе!..

— Неожиданно. — Выразила общее мнение Мартинес, заражаясь от одноклассника дурацкой привычкой и начиная перешагивать трещинки на асфальте.

С учётом синхронности их шагов, со стороны, наверное, смотрелось занятно.

— Смени масштаб, — предложил Виктор.

Чёрт, вот именно за такие мгновения он ей и нравится. Даже словами не опишешь.

* * *

Следующая глава — в течение часа. Исправляю орфографию 😑

Глава 11

— На что сменить масштаб?

— Не на что, а где. На горизонте задачи: нам всем нет даже двадцати. Прожиточный минимум нектуален ни для кого, до восьми десятков всяко дотянем без голода. Из-за чего сыр-бор?

— Можно не успеть занять очередь, чтобы жить вечно, — она коротко сформулировала суть. — Люди предсказуемы. Когда впереди в толпу кто-то бросал горсть монет сотни лет назад — многие, если не все, бросались подбирать, хотя всегда было очевидно, что на всех не хватит. Давки, драки, поломанные руки. Из столетия в столетия, с постоянством, заслуживающим лучшего применения. Ты правда не видишь параллели?

— А у меня другой подход. — Рыжий сделался необыкновенно серьёзным, она даже где-то напряглась. — Я не вижу смысла топить за такое открытие, если оно не станет достоянием всех. Не избранной группы, не элиты, не верхушки — ВСЕХ.

Эрнандес уже не удивила тем, что опять чувствовала чужие мысли без подсказки. Длинная тоже резко остановилась на месте и замерла, как по команде.

Рыжий просеменил ногами по инерции шаг-другой — но никуда не делся и повис в воздухе на их руках, поскольку расширения на силу латиноамериканки тоже врубили синхронно.

— Тпру-у-у, не разгоняйся, — попросила Ана. — У меня есть жгучее подозрение, что этот разговор лучше завершить здесь. Не в школе.

— Повтори, что сказал, — предложила Мартинес. — А то даже между ушами зачесалось. — Она дисциплинированно поскребла собственную макушку ногтями свободной руки.

— Мозги, что ли, зачесались? — молниеносно сообразил товарищ и опять весело заржал.

Похоже, собственное положение на весу его нисколько не волновало.

— Рассказывай. — К испаноговорящим присоединилась и японка. — Быстро говори, что задумал. Ещё раз.

— Я против любой избранности. Мне неинтересно ни жить вечно (уже говорил), ни навариваться на ажиотажном спросе, ограничивая одних и поднимая других. Вон, как Тераяма-дед пытается всеми силами оказаться впереди всей очереди, используя локти и не только.

— В принципе, он никогда и не скрывал, что местами является левым, — задумчиво покосилась на брата Хамасаки, говоря о нём в третьем лице. — Виктор, но подобные анонсы никогда не становятся общим достоянием сходу, я о расшифровке и редакции гена старения. Должны пройти годы или десятилетия, прежде чем...

— Плевать, — равнодушно перебил Рыжий. — Или всем — или никому. Я в первом списке, плюс лично у меня есть ресурсы и в сегментах, потенциально. Моя родная сестра — вообще первый в истории ген, который не стареет. Родная кровь УЖЕ будет жить вечно, правильно?

— Продолжай. — Миру убедительно изобразила то ли статую, то ли фрагмент скалы.

— А всё. Я всё сказал. Мне наплевать на ваши стандарты, — он выделил "ваши". — Вы видите себе задачей наесться самостоятельно либо забрать деньгами, если это блюдо вам не по вкусу, — тут он имел в виду их с Длинной, поскольку латинос на редакцию гена тоже не претендовали (хотя и по иным причинам).

— Хочешь ввести свой социальный стандарт? — японка наморщила лоб и что-то про себя просчитала. — Выступить социальным поставщиком без сортировки?

— Угу, — простенько кивнул одноклассник, продолжая висеть в воздухе между ними. — А ты что-то имеешь против? ГЕНЕТИКС, если там есть нужное нам, в отличие от HAMASAKI INCORPORATED расшифровку и редакцию гена старения сделает доступной для всех. Нет, не так. ДЛЯ ВСЕХ — вот так. Политика компании, говорю как единственный её владелец и управляющий в одном лице. Когда-нибудь, в перспективе, — он шмыгнул носом, сводя на нет весь пафос.

Они вчетвером немного помолчали.

— Впервые не знаю, что сказать, — пробормотала она, пробы ради резко расслабляя руку и отпуская Рыжего со своей стороны.

Эрнандес экспериментальным путём полностью подтвердила догадку о собственной телепатии: с противоположного бока её пальцы тоже разжались.

Одноклассник некуртуазно шлёпнулся на пятую точку и обиженно посмотрел на каждую из них:

— Вот не думал, что вы такие жлобы! — ввиду он имел, однако, вовсе не падение на землю.

— Мне не каждый день парень сообщает, что намеревается начать войну всех против всех, — честно сформулировала Мартинес. — Только не говори сейчас, что ты искренне не понимаешь последствий такого своего решения.

— Я очень хорошо понимаю, куда НАДО идти. Нам всем — обществу, цивилизации, людям в целом. — Рыжий подтянул пятки поближе и обхватил ноги руками. — Знаешь, мне иногда кажется, что меняются только цивилизации, страны, миры — а люди как были ленивыми эгоистами, не думающими даже на шаг вперёд, так ими остаются. Лично я хочу попробовать кое-что новое.

— Она непротив, — тут же сдала её Эрнандес. — Она поддержит тебя в любом решении, просто у неё сейчас шок, это пройдёт.

— А ты?

— И я.

— Я не возражаю тоже, если для тебя это имеет значение. — Хамасаки каким-то образом научилась ускорять свою думалку без импланта и за десяток секунд явно прокрутила в голове несколько часов. — Но не могу не спросить, как брата. ПОЧЕМУ?

— Зачем тебе? — подозрительно покосился на японку Седьков. — Мало ли, кому какая моча в голову. Капризы у меня могут быть свои? Тем более что речь о ГЕНЕТИКС, а не о HAMASAKI INCORPORATED.

— Это очень похоже на рубеж чего-то нового. Такого общество ещё не видело, — японка принялась размышлять вслух. — Я не могу сформулировать в деталях, да не буду и пытаться. Просто хочу понять: зачем это нужно ТЕБЕ? Можешь объяснить? Если секрет — я пойму, можешь не отвечать. — Она ухватила его за ладонь и решительно выдернула вверх, на ноги. — Но ты как будто понимаешь что-то такое, что лично от меня ускользает. Ну не каприз же, в самом деле?

— А этого не объяснишь. Витя Седьков, — теперь он похлопал себя по животу, — когда отдавал деньги Лысому, оставался без обеда. Ему очень хотелось жрать.

— Какая связь? — не утерпела Мартинес, перебивая.

— А вон там, на углу набережной и проспекта, есть бесплатная столовая.

— Она же для бомжей?! Там же одни клошары питаются?!

— Еда как еда, — вздохнул одноклассник. — Одноразовая посуда, всё горячее, иногда даже не синтетика. Вполне нормально, особенно с учётом нулевой стоимости чека. Там и нормальные люди встречаются, поверь... Ты там не была — но я хорошо знаю, потому что изнутри.

— Ты — единственный из первого списка, кто сможет похвастать, что знает изнутри подобный адрес, — без эмоций констатировала Хамасаки. — До чего занятно.

Интересно, что она чувствует в такие моменты. Спросить, что ли? Не сейчас, наверное.

— Вот у меня и появился мелкий каприз, — не обращая внимания на бурю чувств у окружающих, завершил Рыжий. — Пусть те, кто питается там, получат возможность лично увидеть, как изменится меню за сотню лет: а вдруг появится что-нибудь вкусное! Ну или за пару сотен лет, если в течение века меню будет одно и то же.

— Бля. — Других слов у неё не нашлось.

— Н-да уж. — Эрнандес задумчиво колупнула асфальт носком дорогого ботинка, не обращая внимания на появившуюся царапину.

— Я тебя услышала, — Миру взяла Виктора под руку и решительно направила к школе. — А как с этим твоим намерением согласуется твоё заявление послу? Фактический отказ воевать и сражаться за своё? "Отдадите — хорошо; не отдадите — бог с ним"? Или я что-то не так поняла?

Мартинес быстро подхватила Седькова под второй локоть, пока места не заняла Длинная:

— Я тоже внимательно жду ответа на этот вопрос.

— Так блеф же, — Рыжий удивлённо посмотрел на каждую по очереди. — Эй, вы чё?!

Она снова резко встала, врубая расширение на силу:

— Стоп. Ты хочешь сказать, что говорил своему Сапрыкину одно, а думал другое?

Хамасаки была явно не Эрнандес и мыслей читать не умела. Её вместе с братом рывком развернуло назад и едва не бросило на колени.

— Я тоже не заметила ничего подобного, — Ана догнала их и пытливо всмотрелась в глаза одноклассника. — Со стороны было как чистая монета.

— Ну, на то и расчёт, — Седьков непонимающе пожал плечами. — Если блефовать так, что все видят — какой прок? Вам вот говорю правду сейчас.

— Хренасе, дела твои, Иисусе. — Длинная пнула мелкий камень. — Тогда ладно. Буду иметь ввиду на будущее. Не ожидала.

— Ты сейчас удивил всех нас дважды, — Хамасаки умела не только формулировать, как робот, но и выглядеть аналогично.

Или это у неё национальное?

— Ой, да чё вы, в самом деле! — Рыжий посчитал тему закрытой и вернулся в своё неповторимое состояние позитивного фокстерьера. — Нам ли быть в печали! Жизнь прекрасна и удивительна, а в нашем случае ещё и вся впереди! А если доколупаем этот ген — то ещё и прикольно получится. Кроме себя и других осчастливим.

— Он изображает недоумка, когда врубает защитную реакцию психики, — без интонаций произнесла Хамасаки. — Когда не хочет критики со стороны, если вдруг близкие не согласны — но и менять позицию не собирается.

— Погнали на химию, — Мартинес решила, что нет смысла висеть и дальше в прострации.

Если решение принято, и принято мужчиной — ну и чёрт с ним. Значит, в том направлении и поплывём. Говоря цинично, если бы кто-то из присутствующих не был безбашенным, то и подобных отношений могло бы не быть.

— От добра добра не ищут, — кивнула одной ей Эрнандес, точно навострившаяся влезать в чужую голову без разрешения.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ