Текст книги "Лучшее в Королевствах. Книга III"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 129 (всего у книги 284 страниц)

Глава 17

Уже шагаю от метро домой, когда телефон звонит в очередной раз.

Первые пару гудков абсолютно искренне борюсь с соблазном не отвечать: ничего хорошего, как показывает сегодняшний короткий опыт, Вите Седькову от внешних контактов ждать не приходится.

Отдохнуть бы от накопившихся впечатлений.

С другой стороны, позиция страуса всегда бесперспективна. И номер незнаком.

— Да? — хотя разговаривать, мягко говоря, неохота.

— Виктор, это Тика Хамасаки. Можешь говорить?

Мать Миру, насколько я успел заметить у них дома, предпочитает общаться на европейский манер.

— Да, конечно. — Останавливаюсь, чтобы не сбивать фокус от беседы себе и чтобы кадр не дёргался у неё.

— Пожалуйста, активируй опцию внешнего управления настройками?

Одновременно с этой просьбой мой аппарат предлагает разрешить абоненту на том конце провода заруливать параметрами соединения.

Усилием воли обуздываю паранойю и делаю, как просят: Тика — очень своеобразная и дело даже не во внешности (точнее, не только в ней).

Есть в ней что-то располагающее. Обаянием и внешностью дочь пошла в неё, но мать как-то мудрее и добрее, что ли. Более зрелая в плане характера, как по мне.

Впрочем, экстерьер тоже внушает, чего уж.

Кстати, судя по виду, замуж она вышла очень рано, поскольку больше тридцати с мелкими копейками на вид не дашь. И то, сказать, что ей за тридцать — это уже с поправкой, что я знаю о её дочери.

А общий язык насчёт лечения Миру мы с ней сразу нашли, в отличие от прочих присутствовавших. В принципе, это она в итоге забутсала мужа и убедила дочь.

Делаю, что она просит: мало ли, какие секреты им сейчас приходится охранять. Может, за этим стоит что-то большее, чем просто комфорт во время разговора.

В следующий момент передо мной возникает её голограмма. Как понимаю, аналогичным образом она себе организовала и мою — уж её-то имплант и концентратор наверняка позволяют.

— Ты ещё в пути? — виртуальная Тика Хамасаки вертит головой по сторонам в моём не самом премиальном районе. — Поднимайся домой и перезвони мне оттуда, пожалуйста. Давай не будем разговаривать с улицы? Если ты не против.

— Можно подумать, у меня есть выбор в этой ситуации.

Она сдержанно улыбается и задерживает веки в опущенном положении.

* * *

— Как себя чувствует твоя мама? — мать Миру, не чинясь, берёт быка за рога, когда я перезваниваю ей из квартиры через минуту. — И как ты себя чувствуешь? Как настроение, кстати?

Такое впечатление, что её виртуальное изображение может сверлить взглядом ничуть не хуже, чем живой человек в попытках изучить реакцию собеседника.

— Тика-сан, я вам очень благодарен за интерес к своей скромной персоне. Но мне искренне неловко, поскольку не понимаю, чем он вызван.

— Не нагнетай драматичности, — беззаботно отмахивается женщина. — Лучше бы отвечал на вопросы.

Её добродушная улыбка никак не вяжется с тем текстом, который она говорит.

— Не сочтите за невежливость. Я не уверен, что могу обсуждать внутренние дела своей семьи с кем-то извне без разрешения старших. — Ну а что здесь ещё сказать.

Этих самых мифических старших, кстати, в обозримом будущем не предвидится: я разобрался с удалённым доступом к телеметрии матери Седькова, ничего хорошего.

— Разумно, — вздыхает она. — Если бы тебе ещё было кого спрашивать… Давай тогда сделаем так: я сейчас расскажу тебе, что думает мать твоей одноклассницы кое о чём? А вопросы задам потом.

— У меня есть выбор в этой ситуации? — слабо улыбаюсь. — С вашего разрешения, доем обед параллельно с разговором? Мои извинения, даже живот болит.

— Без проблем, конечно. Блин, а мы тебя и не покормили. Ёлки.

От неё буквально веет позитивным и приятным. В отличие от супруга, она располагает к себе. Хм.

У них было не до того, а сейчас просто приятно разговаривать.

— Итак, Седьков Виктор. Эмигрант без гражданства, федеральное удостоверение лица без гражданства номер… социальный номер… номер медицинского страхования… — она перечисляет мои идентификаторы, намекая, что в государственных базах от их семьи секретов немного. — До последнего времени — ничем не примечательный персонаж. М-м-м, скорее даже проблемный: не во всех школьных ситуациях получалось оградить себя от, э-э, чужих инициатив. Но всё резко изменилось сегодня: личность оказалась с неожиданным стержнем. Кстати, — она доверительно наклоняется вперед, выпрямляясь уже с яблоком в руке, от которого тут же с хрустом откусывает, запивая чем-то из бокала. — Если бы не полное отсутствие у тебя родни, впору было бы заподозрить какую-нибудь хитрую комбинацию по внедрению.

— По внедрению в школу? — скептически морщусь с котлетой во рту.

— В ЭТУ школу, — двигает бровями она. — Идём дальше. Благодаря этому странноватому парню моя дочь сегодня побеждает в одном существенном для неё пари, причём на ровном месте. Потом неожиданно заявляется на кибер чемпионат и несколько раз тычет носом в, м-м-м, ты понял куда, китайцев.

— Занятно.

Сказать, что ли, что тандема не будет?

— А потом, когда с ней случается достаточно серьёзная неприятность, этот парень приносится в наш дом, не оглядываясь ни на что. И принимает весьма деятельное участие в обсуждении, что делать дальше. Кстати, в итоге медицинская коррекция совпала с его пожеланиями. — Она весело хрустит яблоком. — Сейчас опасности для Миру нет.

— Меня тупо унесли в микроавтобус. Потом доставили к вам без особой альтернативы, это не совсем "принёсся, несмотря ни на что".

— Ты мог поднять шум. Мог очень разными способами выразить протест, если бы захотел. Отсутствие возражения — тоже позиция, — не соглашается она.

— На том этапе решил не воевать с вашими в салоне авансом, пока не разберусь, что к чему. Ну и — везли же всё равно к вашей дочери, чего было упираться…

— Именно, — Тика со значением кивает. — Виктор, я мать. Только идиот не заметит, какими глазами ты смотришь на Миру! Ну и мой супруг с этим идиотом вместе, правда, м-да.

— Вы даже не представляете, насколько это не имеет значения. Как оказалось. И к чему это всё сказано?

— Погоди, не несись вперёд. У тебя есть что добавить? Или поправить?

— Нет, вы умная. Я теперь понимаю, в кого пошла Хамасаки-младшая.

— Увы, здесь не всё так просто. Умеешь читать между строк? Лови: наш папа тоже вносит свою лепту в воспитание; и если бы ещё всегда, куда надо… Ладно. Ты примешь мои извинения, если я скажу, что у меня перед носом твой анализ крови? Без твоего разрешения, оговоримся сразу.

— Да пожалуйста, — в этом месте задумываюсь.

Подумаешь, тоже мне секрет.

— Ха, а я не исключала, что ты встанешь на дыбы: качнули через твой браслет.

— Зачем на дыбы? Вы добрая, видно же. Анализ и анализ. Неясно, нахрена он вам нужен.

— По нему чётко видно, что ты голодаешь. Но продолжай, — она ухмыляется половиной лица, украдкой косясь в сторону. — Ты наверняка хотел что-то добавить.

— Мне кажется, вы не менее сильная личность, чем ваш супруг. Но, в отличие от него, вы здорово добрее от природы.

— Ой, далеко не со всеми, поверь! Теперь касательно Миру. Ты же не думаешь, что неглупая мать (это твоя оценка в мой адрес, не моя) не оценит, как парень-натурал голой грудью бросается защищать её дочь? Не считаясь ни с какими последствиями для себя лично?

— Вы это о чём?

— Момент, когда ты рванул наперерез Ченю. Перед тем, как вы с Миру пошли в беседку первый раз.

— А-а-а… Получается, у вас всё под контролем? — делаю выводы из услышанного. — Интересно, это у всех родителей так?

— Тс-с, никому не говори, — подмигивает она. — Да, технические возможности наблюдать существуют почти у всех, просто под микроскопом жизнь детей никто не рассматривает. Меня сегодня чисто судьба заставила, — она вздыхает.

Лицо из весёлого становится грустным.

— Когда искали, что случилось с Миру?

— Скорее, кто; насчёт "что" сомнений нет с самого начала. А теперь мой вопрос тебе, как взрослому человеку: ты бы на моём месте как отнёсся к такому парню?

— Боюсь, наше с вами мнение в этом случае не имеет никакого значения. Вы же в курсе моего последнего разговора с вашей дочерью?

— Конечно. Она сейчас спит, медикаментозный сон; всю её переписку я прочла. В том числе, с тобой.

— Ну вот. Знаете, отчего-то было приятно поговорить с вами. — Искренне говорю, что чувствую.

Может быть, дело в том, что текущий организм — местами ещё ребёнок, как бы там ни было. И простое человеческое слово для него может иметь гораздо большее значение, чем, например, для меня.

— На то и расчёт, — открыто улыбается старшая Хамасаки. — Вот ещё что, это важно. Моя дочь пока недостаточно умна. Её отец имеет на неё гораздо большее влияние, чем мне того хотелось бы, а я не со всеми пунктами его воспитания согласна. В принципе, мы с Хидэоми регулярно боремся за влияние на дочь. — Она со значением смотрит в мою переносицу.

— Вам не страшно говорить такие вещи мне?

— А ты думаешь, я не научилась разбираться в людях? И не знаю, кому и что стоит говорить? — сейчас она улыбается как-то совсем уж снисходительно.

— Вы достаточно молоды. Судя по тому, что я вижу, — указываю взглядом на её декольте, — замуж вышли очень рано. Возможно, даже вы иногда ошибаетесь. В силу небольшого возраста и темперамента.

— А сколько мне лет? — она заинтересованно поднимает бровь.

— Тридцать пять плюс-минус пара?

— Пха-ха-ха-ха-ха, спасибо. Приятно… Нет, сорок шесть. Поверь, я старательно делала очень хорошие выводы ту почти половину века, которую живу.

Ух ты. Ничего себе.

Именно это я и говорю вслух в следующую секунду.

Искренняя и непосредственная реакция веселит её ещё больше, даже несмотря на треснувшее стекло моих очков.

— Я хотела тебя попросить об одолжении, — говорит она после того, как мы снова становимся серьёзными. — Миру какое-то время будет в твоём положении, натуралка. Разумеется, это не затянется надолго, но тем не менее. Ты бы не мог присмотреть за ней со своей стороны? В принципе, я только поэтому и звоню — больше просить некого.

— Э-э-э, Тика-сан, мне очень лестно, но вы уверены, что обращаетесь сейчас к правильному человеку?! Витя Седьков — ноль! — хлопаю себя по животу. — Я не буду пересказывать всё, что думаю о своём социальном статусе, но это всё равно что тигру просить поддержки тушканчика, нет?

— Скорее, росомахи или медоеда, — аккуратно возражает она. — И тогда уже не для себя, а для другого очень маленького тигра. Ты, конечно, можешь спорить, но я почти в три раза тебя старше. Как мать, я очень неплохо понимаю, что является правильным. Веришь, что люди типа меня не часто делают подобные звонки? И ещё реже ошибаются с адресатами?

— Весело. Не знаю, что сказать.

— Не говори ничего. Просто около недели будь самим собой, пожалуйста. Могу рассчитывать?

— Это кем? И как? Не уловил посыла.

— Это значит, просто будь тем ботаном, который рванул с голыми руками на китайца, когда думал, что моей дочери что-то угрожает с той стороны.

— Хм. Я где-то понимаю, что вы имеете в виду. Но считаю своим долгом максимально предостеречь вас от неточного выбора: мне кажется, вы меня переоцениваете. Мне бы очень не хотелось даже устных обязательств, с которыми я могу не справиться.

— Я рада, что мы договорились, — спокойно кивает она.

И, кажется, собирается отключаться.

— Эй, стойте! Тика! Для чего вы это всё делаете?!

На самом деле я — не школьник. Понятно, что мне-настоящему подтекст её позиции видел лучше.

Но как-то это всё… стрёмно. И неправильно. Плюс гормоны пубертатного периода.

Разумеется, я сделаю всё зависящее, чтоб поддержать одноклассницу. Тем более эту.

Но…

— Кому-то другому я бы сейчас или не ответила, или отшутилась. — А вот теперь возникает ощущение, что говорю со старухой (взгляд). — Во-первых, в коллективную прокачку я верю гораздо больше, чем в индивидуальную. Во всяком случае, применительно к паре ты и Миру и говоря твоим языком.

— Она меня очень жёстко послала. Вы же читали переписку.

— Я искренне сожалею об этой её ошибке. Кстати, я звонила в том числе затем, чтобы дистанцироваться от неё и мужа: лично мне ты очень залетаешь, по крайней мере, с сегодняшнего дня. Во-вторых, моя дочь — маленькая и глупая, не видит сквозь оболочку. А я считаю, как мать, что даже моральная поддержка такого, как ты, в эту неделю может оказаться ей важнее всего остального. Ты просто не понимаешь, что значит стать натуралом не с ноля, пусть даже на время.

— Я не до конца понимаю, как выполнить эту вашу просьбу эффективно. При всём уважении к вам и своей симпатии к Миру. Кстати, последняя очень похожа на мою неконтролируемую зависимость от человека. Я буду с этим бороться.

— … и это абсолютно правильно! Просто ходи в школу и будь самим собой, окей?

— Ну-у, вы об этом могли бы и не просить. Оно и так само собой подразумевается. Хотя бы и в контексте моей мужской симпатии.

— О, точно… Есть ещё кое-что. Ты позволишь выразить мне свою симпатию к тебе в материальном плане?

В следующую секунду без моего участия активируется голограмма банковского приложения на телефоне.

Мой текущий счёт (апендикс базового родительского) на глазах пополняется пятью тысячами.

— Мне бы не хотелось, чтобы во время твоего следующего анализа крови я увидела такие же сниженные на треть от нормы показатели. Ещё и на фоне повышенных воспалительных процессов.

— Тика, вы отдаёте себе отчёт, что я сейчас абсолютно рефлекторно, по независящим от меня причинам, реагирую на вас в том числе как на женщину?

— Да. — Мягко улыбается она. — Должны же у меня быть какие-то свои развлечения. Я без скрытого смысла, чисто девичье кокетство.

— Если у вас есть хоть капля интуиции вашей дочери, значит, вы должны понимать и моё следующее действие.

Разорвав соединение, тут же возвращаю деньги отправителю. В сопроводительном сообщении пишу: "Большое спасибо, но подобное полностью исключено. На мою позицию в отношении Миру финансы не влияют от слова вообще.".

Не успеваю моргнуть глазами, когда в обычном чате приходит её ответ: "Как скажешь. Не бросай Миру. Спасибо заранее".

Прикольно. А ведь ей удалось поднять мне и настроение, и самооценку.

Занятная профилактика.

Мысли действительно зашевелились веселее и (надеюсь) в нужную сторону.

Мой, не Седькова, отец говорил там: когда наваливается депрессия — занимайся самопрокачкой. Убирай в доме, мой полы, стирай одежду вручную (кстати, стиральной машины в квартире я не обнаружил).

Сейчас эти слова можно продолжить: занимайся спортом, бегай вокруг стадиона, учи иностранные языки (с обилием пособий сегодня это можно делать бесплатно).

Выращивай укроп в ящике на балконе, как предшественник! Только не сиди и не жалей себя, несчастного. Упиваясь безвыходностью положения и сочувствием к самому себе.

Кстати, горох и укроп вкусные. Жаль, мало выросло.

По дороге сюда из поместья Хамасаки я присмотрел место, куда сейчас и направляюсь.

* * *

Один из частных спортивных комплексов. Зал с надписью "БУДОКАН" на нескольких языках.

Близоруко щурящийся подросток, дождавшись паузы в занятиях, подходит к пожилому мужчине, по виду — хозяину зала:

— Здравствуйте. В сети было написано, что у вас возможно посещение без оплаты. Достаточно энтузиазма и какого-то текущего уровня, чтобы годился на роль спарринг-партнёра вашим.

— Ты же не японец, — слегка удивляется мужчина, продолжая наблюдать за тренировкой и не глядя на посетителя.

— А это важно?! — подросток выглядит озадаченным.

— Не всегда, не везде. Здесь — очень. Ты не подходишь.

— Вы на меня даже не посмотрели.

— Я не буду тратить на тебя времени.

— Мне достаточно просто доступа к снарядам и залу, инструктор не обязателен. Я не совсем новичок, хочу восстановить форму. Программа тренировок — собственная.

— Раскрой свою социальную карту.

— Вот.

— Эмигрант без гражданства, ещё и без рейтинга?! Ты шутишь?

— Нет. Правда хотел заниматься.

— Всего доброго! Эй, стой. В качестве бесплатного совета: попробуй на углу двадцать третьей улицы. Если тебе нужны только мешок и пространство, попросись там. Раз такой энтузиаст и программа своя.

Глава 18

— А зачем? — тип, стоявший за спиной последние пару минут, наконец разродился вопросом.

— Ты уже четвёртый за этот час, — выдыхаю после таймера, дающего минуту на перерыв между раундами.

— Так ты чужой и здесь впервые. Тебя никто не знает, а творишь что-то непонятное. Естественно, будут спрашивать.

— Мужик, это тренировочный зал? Или клуб общения?

Какое-то время меряемся взглядами.

— Ты новенький.

— И что? Как мне стать по этому поводу?

— Да просто ответил бы и тебя бы не доставали. Люди же из лучших побуждений: вдруг ты что-то не то заучиваешь. С такой, хм, своеобразной техникой.

— Заучиваю, что надо. Спасибо за участие. Интервью после. Минута заканчивается, пардон.

— Да кому нужны твои интервью. Делай, что хочешь, если такой умный.

Лично моё мнение: всякое подобное место может отличаться от других внешне, но нравы по всему миру плюс-минус одинаковые. Готов спорить.

Тот, кто старательно выкладывается в зале, очень редко первым начинает что-то кому-то доказывать.

Да, такое бывает — но это гораздо больше исключение, чем тенденция.

Давно замечал: пот в спорте прямо пропорционален взвешенности суждений и спокойствию. Чем больше человек его пролил, тем он менее навязчив в общении, особенно в подобном контексте: нет нужды самоутверждаться, цена себе известна и так.

Зал на углу двадцать третьей улицы оказывается самым обычным районным клубом из конца восьмидесятых на наши мерки — насколько могу судить по рассказам отца, меня тогда и в проекте не было.

Знакомые друг с другом лица, более-менее постоянный состав посетителей. Тренироваться ходят не все: некоторые откровенно заплыли жиром, потеряли форму и вообще режутся в шахматы у дальней стенки, даже не переодеваясь.

— Так что это ты делал? — подходивший последним оказывается не только не стеснительным, а ещё и целеустремленным.

После того, как я заканчиваю, он не ленится подойти и интересуется ещё раз.

Впрочем, это я на чужой территории, условно говоря.

— Вот ты не ленивый.

— А тебе сложно ответить? — он искренне недоумевает. — Похоже на какой-то канон, но непонятный. Одни руки, но масса достаточно глубоких нюансов. Интересно же! Тем более что здесь по большому счёту все свои, а ты — впервые.

— Есть конкретная прикладная задача. Очень узкая, достаточно неотложная и лично для меня важная. Пытаюсь понять, как правильно спланировать прогресс — это раз.

— Что за задача? — Подошедший к нам парняга лет за двадцать напоминает колобка, который двигаться может очень стремительно.

Похож на полусредний вес, который подвязал со спортом, а в зал ходит по инерции и набрал массу: для себя и для жизни хватает, но выступать больше не планирует.

Достаточно типичный персонаж совсем в других местах… видимо, и здесь тоже.

— Я натурал — импланта нет, мой концентратор все называют утюгом. Противник значительно больше массой, слабее тактически, но превосходит по физухе. Задача: понять методику, как гарантированно выводить его из строя в различных режимах размена ударами.

За какие-то пару секунд разговора, как и всегда на всё новое, вокруг собирается уже добрая половина присутствующих.

— Нереально, — уверенно качает головой колобок, едва дослушав до конца. — Такой гандикап на старте, ещё и не в твою пользу — это слишком много. Такое не разыгрывается. А что ты придумал? Твоя идея какая? Я — один из старост клуба, — поясняет он в ответ на мой невысказанный вопрос. — Кроме прочего, слежу за всем новым.

— Я не просто придумал, я уже даже проверил. Теоретически, достаточно подтянуть два параметра, чтобы шансы уравнялись.

Мог бы ещё добавить про тактику и мозги, но будет звучать тупо и по-детски.

А сама атмосфера здесь окей. Без нездоровых инсинуаций.

— Какие параметры?

— Первый — мои поражающие свойства. Ударной части кулака, для начала. Второй — личная скорость.

— А как ты собираешься укреплять кулак? — колобок, судя по виду, реально включился мозгами.

— Сегодня использовал кастет с шипами, вон на моём пакете лежит. А в перспективе пытаюсь найти и другие варианты, типа набивки.

— Скорость же еще остаётся. Одной скорости хватит, чтобы ты ни разу в него не попал, а для тебя в этом случае всё очень быстро и грустно закончится.

Ненавижу, когда меня вот так втягивают в общение, которое я не планировал затевать.

С другой стороны, подобные места живут по своим законам: я уже тоже завёлся и не могу промолчать.

— Скорость от концентратора — лишь один из мультипликаторов. Не последний, очень важный, но он далеко не единственный.

— Ну вот что ты сделаешь? Я больше тебя, всё как ты описал. — Колобок стремительно вытягивает вперёд левую руку.

Ступаю назад и в сторону, хлопая его по бицепсу:

— Вот так было сегодня. Встречал этими шипами, — кивают на свои вещи. — У тех, кто носит концентратор, нервная чувствительность выше. Когда твоя рука натыкается на шипы, мышцы абсолютно рефлекторно выдают обратное сокращение, сбивая твой же удар. Когда прилетает вскользь по мне, не под прямым углом — я через раз держу.

— Через раз — маловато, — дышит скепсисом староста. — Достаточно два раза ударить — и ты кончился. Первый мимо, второй в цель.

— Раньше не держал и этого — второго раза вообще не требовалось. Так что уже прогресс. Думаю, что бы ещё сочинить.

— А эти твои перемещения — получается, выбираешь более короткие траектории? Чтобы, проигрывая в скорости, выигрывать в расстоянии?

— Да. Ещё центр тяжести и инерция, чтоб в серии использовать предыдущее движение.

— А-а-а, поэтому всё время по дуге. У тебя ж только одна поверхность ударная, ясно.

— Ударных поверхностей много, эффективная одна, — кошусь на то, что ещё утром было собачьим ошейником на гипсовой скульптуре. — И ту, очень похоже, буквально завтра попросят вернуть.

— А давай повозимся! — колобок задумчиво указывает взглядом на сектор, где работают в парах. — Покажешь, чем богат. Вдруг ещё какие варианты есть. Я про это твоё усиление кулака протезом даже не подумал.

— Траектории уже не одну тысячу лет как оптимизированы, — говорит подошедший первым. — Что вы можете придумать?

— Да, траекториям тысячи лет, но школы бывают разные. Если понимать арсенал противника и заранее наработать свои обусловленные ответы, варианты могут появиться, — вырывается у меня машинально.

Потому что общая волна — она такая, заражает.

Я бы мог сказать, что видел не один и не два сценария в ринге, когда теоретически более сильные каратисты с руками и ногами в прямом смысле еле уползали после боксёров, у которых только руки.

Но от подобных амбициозных заявлений несёт детством.

— Я ничего не утверждаю. Сразу сказал: ищу свои варианты.

— Ты говорил, прикладная задача — первый момент. — Оживляется настойчивый. — А ещё что?

— Общая физуха, — хлопаю себя по животу. — Даже просто подтянуть — уже полезно. Мне сегодня делали замечания на тему гормонального баланса и обмена веществ.

— Дело полезное. Физуха — дело полезное, даже сама по себе. Кто бы спорил. — Колобок тем временем вооружился рукавицами и футами. — Погнали, погоняю тебе чуток. Надевай свои железяки. Да не бойся! Ты попади сперва.

Ну, если вопрос стоит таким образом.

Перечислять сейчас достижения предыдущего тела будет, наверное, гротеском.

* * *

— А где твои очки? — раздаётся сзади в ухо настолько неожиданно, что я чуть не режу себе палец.

— А ты кто? — оглянувшись, окидываю взглядом стоящую вплотную фемину и давлю в себе желание присвистнуть.

Несмотря на бесформенные сарафаны в стиле пончо, в которых щеголяют официантки, выглядит она более чем привлекательно.

Впрочем, именно официантки здесь такие все. Не знаю, кто набирает персонал, но человек явно имеет склонность к модельному бизнесу. Судя по отобранным кадрам.

— Я Майра, мой дед — кузен деда Луиса. Получается, я ему троюродная сестра.

— А кто такой Луис? И откуда ты знаешь про очки?

— Луис — это которого ты прозвал колобком в спортивном клубе.

— А-а-а, невысокий полусредний, который весит как тяж? Понял.

— А ты что, даже не знаешь, как его зовут?! Да, он.

— Мы как-то имён друг у друга не спрашивали! Он взял у меня отпечаток пальца и отправил сюда. Потом сказал пойти попробовать поработать — здесь я тоже предъявил палец. А в спортзале, насколько заметил, вообще общаются по прозвищам. Так что тебе до моих очков, дорогая Майра? И откуда ты вообще о них знаешь?

— Ну-у, ты в итальянский ресторан на работу пришёл. Здесь все про всех всё знают.

На самом деле здесь — смесь пиццерии и мексиканской закусочной, но, возможно, итальянские рестораны такими тоже бывают: Витя Седьков ни одного не видел, а ориентироваться на мой мир неправильно.

— Загадочно и не конкретно. Извини, мне ещё всю эту ботву нарезать. — Разворачиваюсь к разделочному столу.

Справедливости ради, агентство моделей, которое можно легко организовать из здешних официанток, полностью заполировало и протерапевтировало весь мой сегодняшний негатив.

Плохое настроение как рукой сняло. Занятно.

Когда попадаешь в женский коллектив, где разбегаются глаза, все проблемы почему-то начинают казаться мелкими, а неприятности — ничтожными. Только что на своём примере понял.

— Это не ботва! Натуральный органик! Еще непонятно, как тебя резать в первый день поставили. А про очки я потому спросила, что говорили, будто ты слеп, как крот. На кухню захожу — специально просматриваюсь час. Так ты даже не щуришься! Не сходится, — она многозначительно наклоняет голову.

— Будешь смеяться, но очки приказали долго жить. Разбились сегодня утром.

— А как же ты без них работаешь?!

Ух ты. Переживает, что ли? Да ну, не может быть.

— А чего тут работать? Пока не пожаловались. Хорошо помыть посуду — соколиные глаза не нужны, можно и наощупь сориентироваться либо поближе тарелку поднести. Ну и освещение здесь хорошее. Чтобы резать — тоже видеть необязательно. Я же небыстро работаю, как раз с учётом своего зрения

— Я в медицинском колледже учусь, предпоследний курс. Странно, что ты не щуришься — именно поэтому и заинтересовалась.

— Специально пытаюсь адаптироваться с этим зрением и контролирую мышцы глаз.

— Зачем?!

— Майра, девушкам с идеальной внешностью любопытство не к лицу. Тебе кто-нибудь сегодня говорил, что ты ослепительно красивая?

— Что красивая, регулярно говорят. Ты не ответил: нафига тебе делать вид, что ты не слепой, когда ты слепой?

— А говорят, что моделям мозги не нужны. И дотошность.

— Пхе, а у тебя точно плохое зрение? Как разглядел?

— Да тут такие… официантки, что моей первой мыслью было: попал на финал конкурса красоты. Уж разглядел как-то! С пары метров я ориентируюсь, а ко мне сегодня, когда на мойке посуды стоял, каждая не по одному разу подошла. Кстати, а почему совсем парней нет?

— Ты есть.

— Меня нет: посуда и подай-принеси на кухне не считается. А вот официантов-мужчин — ни одного, только слабый пол.

— Кадровая политика. Ты мне ответишь, что у тебя с очками?

— Блин, разбились, сказал же уже! Вот такие есть. — Надеваю домашние, в которых похож на юного алкоголика, если верить Хамасаки. — Но я в них стесня… ЧЕГО?!

— Пха-а-а-ха-ха-ха-ха… Уиии-хи-хиии… Вопросов больше нет!.. Иии-хи-хи-хи-хи…

— Блин. Да ну тебя. — Почему-то становится грустно на ровном месте.

Возвращаюсь к нарезке зелени, которую мне в самый первый день отчего-то решил доверить дежурный шеф.

— Слушай, а это же ты учишься в колледже при филиале токийского университета?

— Да. Откуда знаешь?

— Дружу кое с кем оттуда. Видела запись, узнала тебя.

— А дружишь с кем?

Спрашиваю потому, что у этого организма в школе друзей не водится: стоит понимать перспективу отношений.

— Эрнандес, Ана. Знаешь такую?

— Конечно. Спортсменка, одноклассница.

Хм, одна из немногих, с кем отношения более-менее нормальные.

— Так, ты же ещё не ел?

— Нет.

И не звали пока, и не до того было: очень старался не ударить в грязь лицом, что с учетом ограниченности ресурса по глазам было не так и просто.

Колобок, с которым мы достаточно плодотворно провели в спортзале почти час, разговорился со мной в душе (кстати, в отличие от квартиры, вода бесплатно. Правда, не горячая). Итогом этой беседы, помимо прочего, стал его совет: подсобных рабочих на пищевых производствах не хватает регулярно (он каким-то образом в курсе).

Если я хочу — могу попробовать вечерне-ночную смену во "Флоренции", он позвонит, кому надо. Не айс, но на корку хлеба точно хватит. Пятнадцать монет в час, если вчёрную и без оформления, аккурат примерная стоимость буханки — смотря в каком магазине брать (килограмм сыра, правда, стоит уже полтинник и выше).

Кстати, есть отдельный бонус: персонал кормят. Для меня очень немаловажный момент.

Во "Флоренции" меня вначале поставили мыть посуду, чем я и занимался часа четыре подряд. Потом попросили перерезать таз зелени.