Текст книги "Лучшее в Королевствах. Книга III"

Автор книги: Элейн Каннингем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 185 (всего у книги 284 страниц)

Глава 7

— Сергей Сергеевич, мне на рейтинг в принципе плевать, имею ввиду пропуск занятий из-за вызова в суд, но есть одно опасение.

— Ты это сейчас к чему?

— Я должен вам что-то оставить, чтоб лично вас не подставить?

— Да пёс с ним, — равнодушно отмахивается завуч левой рукой, отхлёбывая из стаканчика с кофе, который он держит правой. — Меня ты в любом случае не подставишь. Я тебе с самого начала говорил правду. Вспоминай?

— Э-э-э? Не понял?

— Чем выше твой индивидуальный рейтинг — тем лояльнее к тебе администрация. Что дозволено Юпитеру...

— Понял. Но всё равно звучит, к-хм, не обаятельно. В вашем исполнении — в том числе.

— А жизнь вообще крайне неромантичная и циничная штука, Седьков, — он поворачивается в мою сторону. — И я не претендую на роль симпатичной тебе личности, увы. Кстати, ты что, в свой кабинет учащегося принципиально не заходишь?

— Электронный?

— Да. Там же даже для натурала есть опция.

Молча лезу, куда сказано.

Освобождение от занятий предоставляется на время судебного заседания... процесс #... по адресу... федеральный суд... здание #...

— Ничосе, — задумчиво тру затылок. — А я и забыл, что сюда нужно заглядывать.

Не скажешь же ему вслух, что в интерфейс я теперь хожу не через "натуральный" шлюз. Просто делаю это по понятным причинам без авторизации — соответственно, вне доступа в личный кабинет.

— Спасибо.

— До конца дочитай, — предлагает светило педагогики.

... исполнитель: блок искусственного интеллекта #... государственная лицензия... акт сертификации... дата...

— Тьху ты. — Получается, освобождение не от завуча, а вообще от школьного робота.

Вылезаю из кресла, аккуратно выбрасывая за собой пустой бумажный стакан в мусорное ведро в углу:

— В любом случае, спасибо за беседу.

— Не за что, оно для обоих было познавательно. И это, Седьков, — оклик преподавателя останавливает меня уже у самой двери.

Сейчас он на удивление серьёзен и собран.

"Зрением" вижу, что все его расширения почему-то отключены, а концентратор переведён в режим торможения.

Смотрится как ночной город с высоты полёта, в котором резко отрубили всё электричество: темно и необычно. У других подобного пока не видел (хоть лечилка для зубов, да кое-что по мелочи — но пара приложений в фоновом режиме всегда работают).

— Да?

— Там наши тебя сразу в стойло ставить будут пытаться в суде.

— В каком плане? И какая мне разница? Сегменты против моей цифры рейтинга теперь не тянут. На этой территории.

— На процесс Гене обязательно дадут защиту из консульства.

— Это как?

— Это не адвоката федерации, как было бы у тебя, к примеру; а сотрудника юридического отдела посольства, — поясняет завуч. — Там автоматическая аккредитаци... Впрочем, оно тебе не надо, — вдруг спохватывается Трофимов. — Он скорее всего церемониться не станет и первым делом перейдёт на личности. — Видя мою задумчивость, великий педагог продолжает. — Если бы адвокат был гражданином федерации, на соблюдение этикета и правил приличия можно было бы рассчитывать. Однако не сейчас. Мне показалось, этот нюанс существенный — ты же вечно цепляешься к форме коммуникации? Порой даже в обход её содержания?

— Принял, спасибо. И что из этого?

— Родина не в курсе, что ты здесь так приподнялся! Первой тактикой защиты будет, — он мнётся, потом всё-таки заканчивает. — В общем, ты с твоим обострённым чувством справедливости можешь принять то, что тебе могут там сказать, за оскорбление. Сорри за тавтологию. Но это будет не оно, просто стандартный алгоритм для такой ситуации. Говорю заранее, чтобы ты имел в виду.

— Спасибо, я очень хорошо знаю, что делать в таких случаях.

— Так я тебе специально и поясняю! — Трофимов горячится на ровном месте и на удивление без нейрокоррекции. На моей памяти, первый раз за всю историю общения с ним. — Ты там не с человеком разговаривать будешь, а с аккаунтом!

— Не понял. Представитель юридического отдела посольства чё, тоже робот?! Искин?!

— Нет. — Он шумно выдыхает через нос, плотно сжимая губы. — Там человек приедет. Но говорить он будет не как бог на душу положит, а исключительно в рамках инструкции! Это будет не его личное отношение к тебе! А позиция, которую НАДО озвучивать!

— А-а-а. Ну, на этот случай у меня тоже есть домашняя заготовка: как аукнется, так и откликнется, — пожимаю плечами. — Как говорит Мартинес, "я очень хорошо знаю, где проходят границы правил вежливости, моей личности и приличий". И умею эти границы защищать.

— М-да уж. Только её архетипа там и не хватало на заседании, — недовольно ворчит завуч, оборачиваясь обратно к окну. — Нашёл, бля, с кого пример брать. В разговоре с соотечественниками. — В его интонациях как будто слышится мягкий укор.

— Сэнсэй, вы им заранее сочувствуете, что ли? А мне? Если, как вы сейчас намекнули, они об меня там со старта ноги вытирать начнут?

— Они же не по собственному порыву души это будут делать, и не для удовольствия. А исключительно с учётом твоего прошлого гражданства в разделительных сегментах, — он опять вздыхает, как будто только что потерял месячную зарплату. — Которое по факту позади, но они-то не в курсе всех нюансов.

Кофе из его стаканчика капает ему на брюки, оставаясь незамеченным.

Ух ты, а у меня зрение прорезается благодаря медицинскому расширению с концентратора.

— Знаете, если бы на вашем месте был кто-нибудь другой, я бы ответил: а хочешь, я теперь тебе о своих трудностях расскажу? — чуть подумав, добавляю. — Ну и вы как-то пессимистично настроены. А вдруг люди с той стороны подобно вам умеют договариваться? Несмотря ни на что?

— Не тот случай, — хмуро бормочет светило педагогики, не считая нужным вдаваться в детали.

— Да почему? — такое ощущение, что надо из него вытягивать побольше, пока горячо. — Говоря прагматично, их профессия обязывает: юристы, ещё и дипломаты — ну кому в этом мире правильно общаться, как не им?

— Ты просто не в теме. Там стандартный вариант сработает, в отсутствие, как все думают, у тебя полноценного гражданства здесь, в федерации. — В голосе Трофимова звучит откровенное сожаление вперемешку с тоской.

— Так у меня и нет полноценного гражданства федерации, пф-ф.

— МНЕ не свисти. У тебя даже лучше, чем полноценное гражданство: несовершеннолетний владелец пакета первого списка.

— Чем это оно лучше? — поскольку завуч сейчас без нейрокоррекции, изо всех сил изображаю интонацией равнодушие.

Всё равно не заметит.

По большому счёту, разговор гораздо более нормальный, чем мы с ним общались раньше. Но я и без расширений отлично вижу, что не договаривает он по-прежнему изрядно.

— Обязанностей у тебя никаких, а прав как у бегемота... Ладно, зря я это затеял. От тебя сочувствия явно не дождёшься. — Его нейропрофиль в моих "глазах" оживает и становится похожим на новогоднюю ёлку, когда по очереди загораются все гирлянды.

— Учебное заведение в твоём распоряжении, если понадобится, — завершает спич светило педагогики с уже активированным концентратором. — Лично мне будет жаль, если в суде на ровном месте получится дерби.

— А это ещё что такое?

— Состязание или матч между командами из одного города. В более широком смысле — когда в следующий тур выйдет только один из условно говоря своих.

— Не знал слова.

Я действительно не знал этого слова, поскольку командными видами спорта отродясь не занимался. А лезть при нём в интерфейс, как мне кажется — не самая лучшая идея (зачем-то же он глушил свой концентратор на время. Ещё и наверняка думал, что я этого не вижу).

— Вопрос в том, кто из нас кому свой. И насколько, — завершаю, уже находясь на пороге.

На какую-то долю секунды замираю: вдруг он ещё что-то скажет.

Этого не происходит и я аккуратно прикрываю за собой дверь.

_______

Защищённая от бог весть чего машина семьи Мартинес дисциплинированно стоит на школьной парковке, когда я выхожу на улицу. Что интересно, меня в ней уже ждут трое:

— Ну сколько можно копаться! — демонстративно бормочет Миру, дёргая меня за руку и затаскивая внутрь.

Эрнандес следом захлопывает дверь.

— А вы здесь откуда? — удивлённо оглядываюсь, оказавшись в салоне. — И зачем?

— Шутишь? Такое шоу — и чтобы мы пропустили? — ничего по большому счёту не объясняет Мартинес.

Хотя вроде как и отвечает на вопрос, если подходить формально.

— Ладно, — проявляет она снисходительность через секунду. — Просто решили, что такой опыт будет полезен всем. Ну и тебя не оставим одного — а то мало ли.

— Вдруг ты решишь отдать неизвестно кому все семейные активы. — С нечитаемыми эмоциями изрекает Хамасаки. — А так я быстро маме позвоню и тебя заложу: она все твои решения заблокирует.

Хоть переспрашивай, она сейчас шутит или всерьёз.

* * *

В суде, в отличие от их прошлых сюда визитов, сценарий со старта только радовал. Рыжий, возможно, и не видел разницы (со своим-то зрением), но ей было очевидно: теперь судья к нему подчёркнуто предупредителен.

— Обвиняемый ... инцидент ... запись сертифицированных источников...

С первого акта пьеса пошла предсказуемо и в нужную сторону: разумеется, федерация по умолчанию настроена защищать своё.

"Интересно, а чего этот Климентьев так по-тупому на тебя накинулся", — заметила Мартинес Виктору в их внутреннем чате.

"Д хрн ег зн'ет. Неадквт ккй-то".

По горячим следам вроде всё и было понятно, но при судебном голографическом воспроизведении инцидент заиграл новыми красками.

Этот "Гена", которого примчался защищать целый консул посольства, в записи и в реальности выглядел как два разных человека.

И что на него нашло ночью? Так-то вроде вполне в себе, без откровенных девиаций. Не мог же он не понимать, что нападать на несовершеннолетнего в центре города — верный способ поехать рубить руду на луну года на три?

Дипломатического иммунитета, в отличие от консула, у него нет — никакая защита не поможет.

Просто не смогут отмазать, если сразу три семьи встанут на сторону такого перспективного и несовершеннолетнего кандидата в граждане федерации, как Седьков. А фамилиями этими будут Мартинес, Эрнандес и Хамасаки: ни посольство, ни представительство по влиянию точно не передавит.

— ... Седьков Виктор, вам есть что добавить по существу произошедшего? — судья заруливал собранием, как опытный водитель — давно знакомой машиной.

— Нет. Достоверность записи подтверждаю, с технических средств наблюдения предоставлено верно, искажений не наблюдаю... — бодрым болванчиком выпрямил спину одноклассник.

Похоже, Рыжий считал, что чем больше канцелярита он сейчас навернёт — тем лучше будет конечный эффект.

"Расслабься", — кошка Мартинес лениво махнула хвостом в чате. — "Суд на чьей надо стороне по умолчанию, можно не напрягаться. Интересно только КАК этих опускать будут".

В реальности же ей было любопытно, на что сейчас сподобится так называемая защита, на какие шаги: для соотечественника Виктора, явно потерявшего в пиццерии весь ум на короткий отрезок времени, с точки зрения состязательности суда всё было проиграно ещё до начала заседания.

"И правда интересно, на что рассчитывает защита" — уже даже почти не удивила своими телепатическими талантами Эрнандес.

"+" — Миру, похоже, никогда не меняла своего амплуа.

— Уважаемый суд федерации, — тип, работающий чужим консулом, поднялся и коротко поклонился. — У государства, гражданином которого является обвиняемый, имеется ходатайство.

— Слушаю, — глава заседания вяло кивнул. — Пока устно.

— Просим перенести разбирательство в Разделительные Сегменты, в юрисдикцию обвиняемого лица. Об итогах разбирательства проинформируем в рамках документооборота министерств иностранных дел.

— С каких кочерыжек? — неподдельно изумился Рыжий вслух. — А в попу вам не дунуть?

Судья абсолютно рефлекторно стукнул молотком:

— Порядок в зале! — впрочем, обладатель мантии тут же спохватился и быстренько сменил тон. — Господин Седьков, вы прибыли на заседание без своего дееспособного законного представителя, являясь несовершеннолетним. Вы сами выбирали формат своего участия — вам звонили, специально чтобы узнать предварительно. Вынужденно спрашиваю ещё раз: подтверждаете...?

Резоны Рыжего лично ей были понятны. В квалификации — никаких сомнений, полиция и охрана разнимали дерущихся вдесятером, свидетелей — более чем изрядно (и живых, начиная от официантов, и искусственных — хоть тот же искин здания плюс жетоны легавых).

Поскольку товарищ теперь — большая шишка первого списка, безвестному иностранцу Гене судебная система федерации абсолютно на автомате сейчас так треснет по рукам (на самом деле, по мордасам), что "кровь наказанного забрызгает всех остальных, стоящих рядом в строю".

Дёргать Тику на абсолютно формальное мероприятие практического резона не было: любая агрессия в адрес несовершеннолетнего первого списка — и государство берёт уголовное преследование в свои руки. Причём тот случай, когда добросовестно и с энтузиазмом (ну должна же кого-то обслуживать судебная система. Не простых же граждан, в самом деле).

— Да я и не спорю, — некуртуазно перебил бонзу юстиции одноклассник, шмыгая носом. — Не сдержался просто. Что до формата моего участия, ваша честь! Любое преднамеренное применение насилия в адрес несовершеннолетнего гражданина федерации либо лица, приравненного к нему...

В принципе, товарищ и отвечать принялся в этой же струе. Интересно только, нафига он в своё время это всё учил дословно и напамять.

Айя не в первый раз ловила себя на том, что у Рыжего получается производить очень странное впечатление, на неё в том числе. Когда он рандомно демонстрирует крайне, к-хм, неортодоксальное знакомство с рандомными же фрагментами уголовного кодекса, гражданского и семейного.

Нахера дельфину зонтик? И ведь он тогда был натуралом, заучивать всё пришлось насухую, без концентратора, не путём механической загрузки в память.

Надо будет спросить, на кой так уродоваться было. Потом.

"Хотя смотрится занятно, спору нет" — Эрнандес, похоже, нашла какой-то безотказный способ нагло читать чужие мысли без разрешения и теперь вовсю издевалась при каждой удобной возможности.

"Стерва!" — Мартинес, никому ничего не объясняя, пребольно ущипнула подругу за жопу.

Та лишь тихо похихикала, даже не поворачиваясь и не почесавшись.

Миру широко раскрыла глаза и какое-то время задумчиво переводила взгляд с одной на другую. И ведь не объяснишь ей — долго строчить, да и ломы.

Эмоциональные нюансы словами не передаются, увы.

— ... соответственно, я абсолютно искренне предполагал! — одноклассник тем временем выбрался из кустарников своего background'а преамбулы на финишную прямую и теперь стремительно приближался непосредственно к заявлению. — Ваша честь, а что, подобное посягательство вы собираетесь квалифицировать как-то иначе, нежели покушение на разбой? А если нет — так он себе уже сам лапти сплёл, мой представитель в вашем приговоре ничего и не изменит.

— Давление на суд! — консул так и подскочил на своём месте. — Нашей стороной ведётся запись заседания!

Мужик из разделительных сегментов собирался разоряться и дальше, но председатель заседания красноречиво оборвал его лёгким движением кисти:

— Вы не дома, тс-с-с. В суде федерации говорите только по моей команде или будете удалены из зала. А защита подсудимому будет предоставлена от федерального правительства, если вы считаете, что наши правила не для вас.

— Иначе говоря, будет ваш Гена выгребать в суде без защиты, — сказала она вроде бы и тихо, но чётко. — Хотя да, и защита особо ни на что не повлияет, особенно в вашем исполнении.

Фраза была слышна абсолютно всем присутствующим.

Консул тут же вскинулся и, набирая воздух, гневно перевёл взгляд на неё, явно собираясь выдать что-нибудь душевное.

* * *

Вторая прода в течение часа 🙂 написал, исправляю орфографию

Глава 8

"Кажется, время использовать фамилии, хе-хе 😝😝😝", — отписалась Мартинес в чате.

Ну а чё, веселиться так веселиться.

А вслух она сказала, поймав взгляд этого напыженного индюка из посольства:

— Моя фамилия Эскобар, по маме. Хотите что-то ответить или сперва подумаете головой?

Айя вытянула вперёд левую руку и, любуясь игрой красок на ногтях, перебрала пальцами в воздухе.

Если консул не идиот (а не должен бы), сообразит: кроме юридических и всяких разных законных телодвижений в федерации есть и другие процессы.

Совсем иного плана процессы, с юриспруденцией ничего общего.

Можем ведь и тебя пощекотать — если только не запрёшься в здании посольства навечно. Нам твои иммунитеты до задницы.

Оно, конечно, маман не позволит дроны на такую чепуху расходовать (из гаубицы по воробьям) — но тип-то этого не знает. А фамилия есть фамилия, репутация нарабатывалась поколениями.

"Эх, не хуей!" — Эрнандес даже дёрнула её в реале за карман джинсов.

"Бля, ты точно мысли читаешь" — констатировала Мартинес в ответ.

Как раз только собиралась намекнуть чужому посольскому жестом на колумбийский галстук¹ или ещё что-нибудь эдакое, даже более пикантное.

Миру снова молча захлопала глазами, не понимая подстрочника. За исход заседания она, судя по всему, тоже не опасалась: будучи титульной, наверняка имела своё компетентное видение, даже более детальное.

— Г-хм-к-хм, — Рыжий деликатным покашливанием напомнил о себе. — Ваша честь, вы позволите, я кое-что поясню своим бывшим соотечественникам?

Судья неформально и молча кивнул.

Одноклассник перешёл на русский, но она загодя позаботилась о нужном переводчике и интерфейс всё перевёл со скоростью звука:

— Подождите ровно минуту — и всё поймёте. — В глазах Виктора при этом мелькнула какая-то тягучая тоска.

— Я не обязан согласовывать с вами свои решения, — судья наконец разродился ответом на последнюю тираду подростка.

— Да я без претензий! — Рыжий предупредительно вознёс вверх обе ладони. — Просто, ваша честь, рейтинг же! Любая попытка давления из-за границы на лицо, относящееся к первому списку, испокон веков встречает весьма однотипную реакцию со стороны федерации. Особенно если происходит внутри юрисдикции, а не снаружи, — многозначительно ухмыльнулся одноклассник. — Хотя и снаружи были преце...

Бам-м! — молоток судьи прервал красочное выступление Рыжего вкупе с его очень толстыми намёками. Чиновник прозрачно намекнул, что вопросы первого списка вслух лучше не обсуждать, особенно при иностранцах.

— Отказано. — Следующее обращение председателя к чужому консулу чётко продемонстрировало Седькову, что не было смысла напоминать местной фемиде её же функции.

Интересы федерации федерация защищает и без дополнительных стимулов.

— Ваша честь, я бы очень хотел напомнить о добрососедском характере взаимодействия между нашими странами. — Защитник Гены не смутился и даже не сильно утопил в пол педаль расширений, ссылаясь на какие-то внутренние нюансы, им в зале непонятные. Похоже, даже не разволновался сильно, рассчитывая на какие-то свои козыри. — Прецедентов с обеих сторон более чем достаточно и я более чем убедительно прошу вас: пожалуйста, дождитесь поступления нашей официальной позиции в адрес этой мрази, — небрежный кивок подбородком в сторону Рыжего. — Я уже инициировал нужные процедуры, это всего лишь вопрос времени. Со всей ответственностью заявляю: наш сегмент возьмётся убедить вас, власти федерации, в целесообразности всего лишь ПЕРЕНОСА заседания. — Он секунду поморгал рыбьими глазами. — Мы не отказываемся судить виновного! Но давайте это произойдёт по месту его гражданства? Как регулярно бывает в наших с вами взаимоотношениях в других случаях подобного рода.

"Кажется, сейчас будет краткий урок политологии" — задумчиво заметила японка в чате. — "Там у них не только Гена отбитый в разделительных сегментах, похоже: с судьёй-японцем так нельзя же. Даже если и есть какие-то неафишируемые отношения между государствами, защита явно не понимает, где находится".

Седьков тем временем скрипнул зубами и резко задумался, будто решая, как поступить.

— Наш гражданин был неправ, — уверенно продолжил консул. — Да, факт правонарушения не вызывает сомнения — и мы его не оспариваем! Но я очень прошу сейчас меня услышать: решение уважаемого суда Федерации по данному поводу, — вежливый поклон, — мы бы просили не выносить в отрыве от контекста наших взаимоотношений. Межгосударственных взаимоотношений, ваша честь. Благодарю заранее.

— Суд Федерации независим от законодательной и исполнительной власти, — ровно ответил судья. — Разбирательство будет происходить здесь, без переноса в другую юрисдикцию.

Бам! — и снова молотком по столу. Прикольно.

— Вы позволите, я скажу пару слов Виктору Седькову прямо сейчас? Здесь, в зале суда, но личным порядком? — похоже, смутить конусула было сложно.

— На усмотрение Седькова.

Мартинес, абсолютно не задумываясь, демонстративно и смачно плюнула себе под ноги на пол, растирая плевок подошвой и не сводя глаз с чужого посольского.

Взгляды абсолютно всех без исключения скрестились на ней.

Она выбросила вперёд средний палец правой руки и зафиксировала локоть в разогнутом положении:

— Пойди козлу...

Бам! — бля, да что же он так колотит. Глухих в зале нет.

— Порядок в суде! — видимо, председатель заседания решил, что она тупая и ей персонально есть смысл продублировать голосом.

Рыжий в это время молча сжал её колено (другим не было видно за спинками первого ряда), подержал так секунду и отпустил.

Затем поднялся и молча указал консулу взглядом на пустой разделительный проход между рядами.

* * *

М-да уж. Поведение дипломата корректным не назовёшь. Видимо, Трофимов это и имел в виду, когда намекал на возможное непарламентское расширение лексикона соотечественников.

Чёрт, уже и думать начинаю, как одноклассница.

Когда тип из консульства просит пару слов со мной наедине перед продолжением шоу, Мартинес, ни грамма не задумываясь, отвечает ему (почему-то за меня) в его же духе сперва жестом, а затем и вовсе начинает цитировать одну интересную национальную поговорку.

Судья, похоже, тоже силён в фольклоре — и не даёт ей договорить.

Выхожу в проход первым и, переместившись на полтора десятка метров вглубь зала, условно остаюсь с "соотечественником" наедине.

— Вы планируете какие-либо мероприятия по восстановлению контроля над ГЕНЕТИКСОМ? — как ни в чём ни бывало, вежливо, тихо, спокойно и ровно спрашивает без прелюдий защитник Гены.

— Херасе у вас переходы между раундами. — У меня на автомате почему-то сам с собой активируется стиль Мартинес. — А ещё вам на какие вопросы ответить?

— Воздержитесь от площадного стиля, — морщится тип, как само собой разумеющееся. — Говорите нормально!

Ну нихера себе. На короткое мгновение подвисаю: искромётных слов быстро не находится, а отвечать вручную вроде как не комильфо.

Всё-таки иногда жалко, что я не умею, как моя одноклассница. Она абсолютно естественно не лезет за словом в карман в такие моменты, это не моё косноязычие.

"Молчи! Он сейчас сам разродится!" — Мартинес, видимо, достаточно тонко меня чувствует, потому что приходит на помощь удалённо и именно в своей идеальной ипостаси (опытного в различных скандалах человека).

"Ты отсда слшшь?! 😮" — отбиваю ей, делая, как сказано.

"Да".

"И я 🙋‍♀️" — следом отмечается Эрнандес.

"🧏‍♀️" — добавляет Миру.

Не дождавшись от меня ответа, консул и в самом деле продолжает:

— Геннадий Климентьев был неправ в ваш адрес, наша оценка полностью совпадает с вашей личной. Вместе с тем, хочу воспользоваться моментом и донести: в ваших собственных интересах не делать резких телодвижений в его адрес.

— Вам не кажется, что вы выбрали не лучший тон для этого сообщения? Ещё и со мной, ещё и в этой ситуации? — взвесив кое-что, решаю быть самим собой и добавляю. — Вы понимаете, что сейчас пытаетесь говорить сверху, в то время как на самом деле находитесь внизу по иерархии? Вы бы как ответили на моём месте? От себя скажу, что очень тянет перейти в беседе с вами на разговор вручную.

— Государство бывает очень инерционным, — с невозмутимым видом выдаёт ребус тип. — Ничего личного.

Хотя какой там ребус.

— К сожалению, многие эксцессы связаны именно с этим, — продолжает консул якобы иносказательно. — Я услышал о вашей текущей принадлежности к первому списку. Это здорово меняет ситуацию с нашей стороны, просто решения принимаются в другом месте.

— А вы сейчас что делаете?! — мне даже не приходится изображать удивления.

Оно абсолютно искреннее.

— Отзовите обвинение. Уведомьте суд о том, что добровольно хотите примирения сторон. — Мужик с равнодушным видом игнорирует и мой текст, и выражение лица.

— Ну не мудила ли. — Это я говорю вслух, потом добавляю. — Мы с вами поступим иначе. Вы в своём отчёте руководству, или что там у вас, честно опишите все изменения, о которых вы были не в курсе. Получите, как вы говорите, те самые "решения, которые принимаются в другом месте". А ваш Гена пока посидит.

В глазах собеседника долю секунды сверкает что-то невнятное, но вслух он ничего не говорит.

— Когда наш разговор станет больше похож на диалог, а не на ваш монолог, возможно, моего нынешнего влияния и хватит на то, чтобы по поводу Гены мы с вами договорились заново. — Поклониться, что ли, коротко? По японскому обычаю? — С лунами и шахтёрскими планетами, на которых отбывают наказание, тоже есть сообщение. Опять же, после решения суда у вас будет целых две недели на апелляцию; как раз достаточно, чтобы снестись с руководством. — Киваю и возвращаюсь на место.

— Монстр, — тихо смеётся Эрнандес мне на ухо, чтобы не было слышно никому кроме нас.

Пожимаю плечами и ничего не говорю.

Ничего личного, этот тип в костюме сам сказал.

Пока Гену охраняют в пенитенциарном учреждении федерации, пославшие его по умолчанию дают мне фору. Я же не дурак, чтобы от неё отказываться.

Если он им так нужен — пусть лучше они будут в подчинённом положении просящего у меня, а не я у них.

Как там говорил Трофимов, "смена кабинета министров является автоматическим основанием для смены собственника бизнеса"?

И ладно бы Гена с консулом вели себя, как люди. Не говорили со мной через нижнюю губу и как с животным.

Чёрт его знает, как себя правильно вести в таких ситуациях. Слушать великодушные распоряжения, брошенные свысока незнакомыми людьми, почему-то точно желания не возникает.

_______

Минут через пять недолгих прений судья подводит итог:

— ... Восемнадцать месяцев в пенитенциарном учреждении общего режима... Решение не окончательное и может быть обжаловано в установленном законом порядке в течение четырнадцати календарных дней со дня внесения... Перемещение лица к месту отбытия наказания будет осуществлено федеральным телепортом по истечении срока апелляции...

Бам! Ну и молоток судьи.

Звонкий.

Интересно, а иностранцам с шахтёрских планет есть дорога обратно? Надо будет поинтересоваться.

Гена удивлённо поднимает брови и требовательно смотрит на консула. Тот отводит взгляд и нешироко разводит руками.

— Хорошо, что ты удержался от дискуссий со своими. — Ни с того ни с сего вдруг говорит Миру. — Судья всё сделал за нас. Теперь только как договоришься за эти две недели.

— Да то понятно, — вздыхает Мартинес, прихватывая меня под руку и прижимаясь ко мне. — Гнать на Рыжего, ещё и прилюдно, сейчас всё равно что гнать на Хамасаки. Даже странно, что этого кое-кто не понимает.

— Он же там сказал, решения принимаются не здесь, — тихо веселится Эрнандес с противоположной стороны. — А они лишь исполняют. Ну и это же пока не конец, лишь повышение ставок.

— Мне вот интересно, они на маму будут выходить? Или напрямую на Виктора? — Миру что-то целеустремлённо решает про себя. — Понятно, что своего человека так не оставят, но тогда вдвойне актуален вопрос ГЕНЕТИКСА.

— Боюсь, инициативный Гена, даже загнись он на нашей луне, не перевесит активов Рыжего там, — задумчиво намекает Мартинес. — Хотя, конечно, будет зависеть от того, что именно этот Климентьев может выболтать. Если за его спиной есть информашка, могут и пойти на уступки — лишь бы он тут у нас соловьём не заливался в тюрьме, когда пара hermanos пенис к губам поднесут. Его же собственный... понятно, короче! Рыжий, а ты что думаешь? — она резко меняет тему.

Такое ощущение, что у одноклассницы есть какие-то свои отношения на лунах, переходящие в некие конкретные планы вот прямо сейчас, не отходя от кассы.

— Без разницы, — говорю. — Ничего личного, сама же слышала. Тем более, нам чужого не надо. Исключительно своё бы вернуть, хоть часть.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ 1