Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 77 страниц)

Уцелевшие части английской армии рассеялись в беспорядке после сражений при Понваллене и Нотр-Дам-де-Ваас. Корпус сэра Джона Минстерворта, который не участвовал ни в одном из сражений, бежал в Бретань, как только стало известно разгроме. Остальные разбрелись по стране во всех направлениях. Несколько человек добрались до Сен-Совера. Хью Калвли пробрался обратно в Пуату. Около 300 человек сумели объединиться в отряд и заняли замок Курсийон, расположенный к югу от Шато-дю-Луар. Здесь они немного передохнули, а затем двинулись в сторону Луары, преследуемые по пятам конницей маршала Сансера. Гарнизоны Ноллиса в Рие и Бофор-ла-Валле оставили свои укрепления и присоединились к ним. Объединенная группа, насчитывающая несколько сотен человек, направилась на юг, преследуемая Дю Гекленом. Во время бегства они потеряли большую часть своих людей  из-за засад и кавалерийских наскоков. В конце концов, около 400 человек сумели добраться до брода Сен-Мор, где им удалось переправиться через Луару под защитой английского гарнизона в аббатстве. Отсюда часть выживших направилась на восток в сторону Оверни, остальные двинулись в Бордо. Но и теперь они не оторвались от преследователей. Дю Геклен и Сансер вошли в Сомюр, где отдохнули несколько дней, пока разведчики собирали сведения о передвижениях беглецов. Затем, около 8 декабря, в полночь они пересекли Луару и продолжив преследование настигли самую большую группу английских беглецов в глубине Пуату у крепости Брессюир. В крепости находился гарнизон принца Уэльского, но он не открыл ворота, чтобы впустить беглецов, опасаясь что вместе с ними ворвутся и французы. В результате англичане оказались прижатыми стенам и были перебиты почти до единого человека[134]134
  Anonimalle, 64–5; Walsingham, Chron. Maj., i, 106; PRO E101/30/38, 39 (Сен-Совер); Froissart, Chron. (SHF), viii, 7–8, xiv, 5–7; John of G. Reg. (1372–6), no. 981; Chron. Bourbon, 26–7; Gr. chron., ii, 148–9; Chron. norm., 198–9, 199n1; Letters B. du Guesclin, no. 364; *Hay du Chastelet, 336; *Moranvillé (1888), 247.


[Закрыть].

Что касается Ноллиса, то он благополучно добрался до своего замка в Дервале на бретонской границе, где и провел в комфорте зиму. Большая часть его армии вместе с корпусом сэра Джона Минстерворта решила вернуться в Англию. Несколько сотен человек сформировали отряды и двинулись через Бретань к Сен-Матье, гавани на оконечности полуострова Финистер, которая была традиционным местом остановки кораблей, следовавших между Англией и портами Бискайского залива. По пути их постоянно преследовала кавалерия под командованием Оливье де Клиссона. Многие были убиты, не дойдя до места назначения. В Сен-Матье они нашли всего два корабля в гавани, на которых некоторые из них, включая Минстерворта, смогли найти место до Англии. Остальные были оставлены на берегу, где вскоре после этого с ними расправился Клиссон. Пленных отвезли на телегах в Париж и бросили в тюрьму, где большинство из них пробыли несколько лет. Тюремные условия жизни подорвали здоровье Грандисона и он умер вскоре после освобождения, не дожив до сорока лет. Фицуолтеру пришлось заложить большую часть своих земель ростовщикам, чтобы заплатить непосильный выкуп, который за него назначили. Сэр Джеффри Уорксли, возможно, был одним из лучших капитанов в армии Ноллиса, но и ему пришлось заложить свои владения, чтобы выкупиться на свободу, и в конце концов он потерял почти все из-за своих кредиторов. Спустя годы после катастрофы несколько их товарищей, как утверждали в Парламенте, вернулись в Англию полностью разоренными людьми[135]135
  Walsingham, Hist. Angl., i, 310; Chron. norm., 198; Gr. chron., ii, 150; Anonimalle, 64–5 (замешательство); Chron. premiers Valois, 208; Chronographia, ii, 344; Parl. Rolls, v, 344 (129). Грандисон: GEC, vi, 66–7. Фицуолтер: PRO C76/54, m. 10, C76/56, m. 13. Долги: CPR 1374–7, 191; CCR 1374–77, 71, 267, 274–6, 276–7, 457. Уорксли: Walker (1990)[1], 75.


[Закрыть].

Французы отступили от Брессюира примерно в середине декабря 1370 года. Затем Дю Геклен направился на север, чтобы разобраться с гарнизоном Сен-Мора, который был основным источником нестабильности в западной Турени и ценным стратегическим активом для англичан, которые могли использовать брод для координации своих операций к северу и югу от Луары. В итоге Сен-Мор сдался почти не сопротивляясь. Гарнизон был ослаблен отъездом Калвли в ноябре и деморализован поражением своих товарищей. Сэр Джон Крессвелл, принявший командование в отсутствие Калвли, отбил один штурм, а затем сдал замок коннетаблю за деньги. Вся французская кампания от начала и до конца была экстраординарной демонстрацией нестандартных навыков Дю Геклена как полководца. Он прошел несколько сотен миль за две недели, передвигаясь по ночам под проливным дождем в середине зимы и силой своего характера побуждая своих людей равняться на него. Благодаря скорости своих передвижений, оперативности разведки, смелости своих решений и безжалостному упорству в их выполнении, он сорвал главное военное предприятие англичан 1370 года и не просто разгромил, а уничтожил армию в 4.000 человек. "Я говорю вам, – сказал бретонский рыцарь, который много лет спустя показывал Фруассару место этих событий, – этот коннетабль Бертран был выдающимся человеком, совершившим в свое время великие дела во имя чести Франции"[136]136
  Chron. Bourbon, 28–9; Comptes Tours, ii, no. 498; Chron. norm., 199, 199n1; Letters B. du Guesclin, no. 371; Froissart, Chron. (SHF), xiv, 8.


[Закрыть].

Возвращение остатков армии с их противоречивыми рассказами о раздорах, некомпетентности и предательстве положило начало длительному периоду упреков в Англии. Королевский Совет приказал провести расследование. В отсутствие главных действующих лиц, которые либо служили во Франции, либо томились во французских тюрьмах, основным источником информации стал сэр Джон Минстерворт, который был ответственен за случившуюся катастрофу как никто другой. Его главной целью было оправдать себя. В июле 1372 года, более чем через восемнадцать месяцев после катастрофы, Совет пришел к выводу, что вина лежит на Ноллисе и в некоторой степени на Баксхалле, которые не смогли поддержать дисциплину в армии и отказались от предприятия без разрешения короля. Эдуард III наказал обоих. Он также конфисковал земли, которые Ноллис получил в качестве платы за организацию кампании. Этот решение вызвало большое возмущение среди многочисленных друзей Ноллиса в Англии. Принц Уэльский и Джон Гонт выразили протест. Ноллис и Баксхалл послали своих представителей из Франции, чтобы они отстаивали их интересы. Эдуард III в конце концов отступил, хотя Ноллис так и не вернул свой гонорар и был вынужден отказаться от 10.000 марок прибыли, которую, как считалось, он получил от кампании. Что касается Минстерворта, то он был арестован и обвинен Советом в клевете на Ноллиса. Его дальнейшая судьба, возможно, является самым странным постскриптумом к кампании 1370 года. Униженный королем и разочарованный в своих амбициях, Минстерворт бежал во Францию и начал новую карьеру на службе у Карла V[137]137
  Walsingham, Hist. Angl., i, 310–11; Walsingham, Chron. Maj., i, 16, 106–8, 984–6; Froissart, Chron. (SHF), viii, 24; CCR 1369–74, 394; CPR 1370–74, 394, 420–1; CPR 1374–77, 20–1; Foed., iii, 963–4; Cal. Inq. Misc., iii, no. 885; CFR 1369–77, 232.


[Закрыть].

Непосредственные последствия уничтожения армии Ноллиса были более серьезными, чем спасение репутации в Вестминстере. Это положило конец мифу о непобедимости англичан на поле боя, который долгие годы был одним из самых ценных военных и дипломатических английских активов. Особенно поразительной была неэффективность английских лучников, составлявших примерно половину армии. Они, конечно, не успевали занять подходящие позиции, но по крайней мере одного современника поразило то, что их стрелы не смогли пробить доспехи солдат Дю Геклена или расстроить их ряды. Эта катастрофа положила конец надеждам Эдуарда III на союз с Карлом Наваррским. 2 декабря 1370 года советники Эдуарда III поставили свои печати на проекте договора. По его условиям Карл Наваррский обязывался принести оммаж английскому королю как королю Франции и поддерживать его против Карла V способами, которые его хитрые послы постарались оставить в значительной степени неопределенными. Взамен Эдуард III предложил денежную субсидию, владение Сен-Совером, большие территориальные уступки в герцогстве Аквитания при условии согласия принца Уэльского, а также другие территории на севере Франции, если Эдуард III когда-нибудь их завоюет. Также Эдуард III обещал принять решительные меры против гарнизона Сен-Совера. Король отправил сэру Алану Баксхаллу резкие инструкции, требуя от него сократить гарнизон до минимума, необходимого для его обороны, и вывести гарнизоны из зданий аббатства за стенами и поместья Гарнетот за рекой. Разгром при Понваллене и Ваасе произошел тогда когда послы Карла ждали в Саутгемптоне попутного ветра, чтобы вернуться в Нормандию. На всю сделку в конечном итоге наложил вето принц Уэльский, который возражал против территориальных уступок, сделанных за его счет. Но к тому времени союзный договор был уже мертв. После уничтожения армии Ноллиса в нем не было смысла ни для одной из сторон[138]138
  Secousse, Preuves, 375 (исповедь Жака де Рю), 390–400, 428; Anglo-Norman Letters, 266–7; PRO C76/53, m. 9; Foed., iii, 903, 907–8, 993. Лучники: Froissart, Chron. (SHF), viii, 256.


[Закрыть].

Карл Наваррский быстро отреагировал на новую стратегическую обстановку. Он уволил многочисленных английских наемников, служивших в его гарнизонах в Котантене. Они ушли, чтобы пополнить гарнизон Сен-Совера. Со своей стороны Эдуард III не предпринимал больше никаких попыток сдержать действия гарнизона Сен-Совера, который стал агрессивным как никогда. Весной 1371 года, единственного периода, о котором сохранились сведения, гарнизон требовал выкуп в размере более 6.000 франков наличными и натурой с 273 деревень Котантена. Через несколько месяцев король Франции был вынужден отменить большую часть налоговых обязательств жителей региона из-за "несчастья и нищеты людей, которых грабили и обирали днем и ночью и которые постоянно жили под угрозой насильственной смерти". 25 марта 1371 года в замке Вернон, возвышающемся над Сеной к западу от Парижа, состоялась долго откладывавшаяся встреча Карла V и Карла Наваррского. Это была очень прохладная встреча. Они даже не обменялись поцелуем мира, а Карл Наваррский отказался от ужина со своим хозяином. В последующие дни они провели еще ряд личных встреч. Карл V практически ничего не уступил своему кузену, кроме обещания передать ему во владение Монпелье, на который он уже имел право по ранее заключенным соглашениям. 29 марта Карл Наваррский принес оммаж королю Франции и уехал[139]139
  PRO E101/30/38; PRO E101/31/19 (15 февраля – июня 1371); Mandements, no. 860. Встреча в Верноне: Gr. chron., ii, 153–5; Secousse, Preuves, 316, 324–5.


[Закрыть].

* * *

Принц Уэльский был увезен из Лиможа на носилках, сопровождаемый всей его армией. В первую неделю октября 1370 года он прибыл в небольшой город Коньяк, где распустил свои гасконские войска. Кампания истощила остатки его физических сил и всем было очевидно, что он больше не в состоянии даже формально участвовать в управления герцогством. Врачи советовали ему вернуться в Англию, и после Лиможа он был склонен согласиться с ними. Склонность принца отказаться от управления своим герцогством вполне могла быть усилена давлением со стороны его отца и отцовских министров в Англии. Они начинали понимать некоторые политические просчеты, которые привели дела Аквитании к их нынешнему состоянию. Примерно в это время пресловутый фуаж, который уже с трудом собирался, был официально отменен, очевидно, по настоянию Эдуарда III, и объявлена амнистия для многих людей в Аквитании, которых принц отдалил от себя после возвращения из Кастилии. Без дальнейших обсуждений со своими придворными и капитанами принц объявил в Коньяке, что Джон Гонт возьмет на себя управление герцогством в качестве лейтенанта принца. Гонт неохотно согласился с этим временным назначением, что потребовало бы больших расходов и отдалило бы его от Англии. Поэтому он настаивал на договоре, который давал бы ему право освободиться от своих обязанностей и уехать, если жалование для его свиты будет задержано более чем на месяц и в любом случае до 24 июня 1371 года. Эти решения были официально утверждены примерно в конце ноября 1370 года на собрании в Бордо, на котором присутствовали бароны сохранившихся провинций Аквитании. Принц отплыл в Жиронду около Рождества в сопровождении своей супруги и графа Пембрука, который решил вернуться в Англию вместе с ним. Вскоре после Нового года они прибыли в Плимут. Долгое морское путешествие стало новым ударом для ослабленного организма принца. Прошло около трех месяцев, прежде чем он смог встать с постели в приорстве Плимута. 19 апреля 1371 года он въехал в Лондон, испытывая явное недомогание, на мосту Саутверк его встретили мэр и толпа горожан и высокопоставленных лиц и проводили в  Савойский дворец. Это был разительный контраст с тек, когда принц Уэльский въезжал в город при полном параде, в 1357 году после битвы при Пуатье. После официальных церемоний принц удалился в свое поместье в Беркхамстеде и оставался номинальным герцогом Аквитании в течение следующих восемнадцати месяцев. Даже тяжело больным он иногда председательствовал на заседаниях Совета и изредка появлялся на государственных мероприятиях, но на этом его государственная деятельность практически закончилась. Ему было сорок два года[140]140
  Froissart, Chron. (SHF), vii, 252, viii, 9–10, 260–3; John of G. Reg. (1372–6), no. 9 (pp. 6–7); Anonimalle, 67; Walsingham, Hist. Angl., i, 312; Mems. London, 352. Принц был в Коньяке 8 октября: John of G. Reg. (1372–6), nos. 773–4. Пембрук был в Англии в феврале: Parl. Rolls, v, 236 (4).


[Закрыть].

Первоочередной задачей Джона Гонта, когда он взял на себя управление герцогством, было возвращение захваченных французами земель в восточных горных районах. После взятия Лиможа и быстрого отхода принца и его армии англичане получили в свое распоряжение столицу провинции, в то время как большая часть остальной территории контролировалась местными дворянами, преданными королю Франции. Сэр Ричард Эббербери, сторонник принца, приехавший в Аквитанию вместе с графом Кембриджем, был назначен сенешалем Лимузена и получил в свое распоряжение рудиментарную администрацию. Вероятно, он базировался в Лиможе. Завоевание остальной части провинции было возложено на Эсташа д'Обресикура. Он был назначен лейтенантом в Лимузене и прилегающих частях Перигора, его помощником стал Уолтер Хьюитт, а под его командованием находилось несколько сотен английских солдат. К сожалению, этого было недостаточно, чтобы убедить жителей Лимузена в серьезности намерений английского правительства защищать провинцию, а без этого их задача оказалась безнадежной.

Вскоре после отъезда принца Обресикур и Хьюитт осадили замок Рошешуар, где располагался самый большой французский гарнизон в провинции. Капитаном Рошешуара был бретонский компаньон Бертрана Дю Геклена по имени Тибо дю Пон, который находился на севере с коннетаблем. Его заместитель, единокровный брат виконта Рошешуара, согласился сдать замок, если он не получит помощи в течение оговоренного времени. Карл V срочно отправил Тибо дю Пона обратно в Лимузен с отрядом помощи, которому удалось войти в замок и снять осаду, а бастард де Рошешуар, который, как считалось, слишком легко пошел на сделку с осаждающими, был обвинен в государственной измене.

Вскоре после этой неудачи карьера Обресикура в Лимузене резко оборвалась. Его обманом заманили во французский замок Пьер-Буфьер, расположенный к югу от Лиможа, в заранее устроенную там засаду. Обресикура выкупили за огромную сумму и заставили уехать из Аквитании. Вскоре после этого и Хьюитт покинул Лимузен. К весне 1371 года формальная структура английского правительства в Лимузене распалась. Жители Лиможа послали одного из своих представителей в Англию, чтобы выразить протест Эдуарду III по поводу того, как его представители бросили их на произвол судьбы. По их словам, нельзя будет ожидать от них повиновения, если они не получат какой-либо защиты. Эдуард III написал об этом в Эббербери, но очень скоро и сам Эббербери уехал из страны[141]141
  Назначения: Chandos Herald, Prince Noir, ll. 4216–18; Gregory XI, Lettres (Франция), no. 146; L.-V.-L. de Rochechouart, Histoire de la maison de Rochechouart (1859), i, 143. O Эббербери: PRO E101/29/24; C61/81, m. 3. Рошешуар: BN Fr. 8604/1; BN Fr. 31928, fol. 121. Пьер-Буфьер: Froissart, Chron. (SHF), viii, 6. Хьюитт осадил Монконтур ок. июля 1371 г.: Froissart, Chron. (SHF), viii, 21. Лимож: Ann. Limoges de 1638, 276–7.


[Закрыть].

Как и в Керси и Руэрге, как только стало ясно, что Лимузен не удержать, англичане оставили его партизанам. Обресикура на посту лейтенанта сменил сэр Джон Деверо, английский капитан гарнизонов в Ла-Сутеррене и Сен-Севре на северной границе провинции. Деверо терроризировал северные районы Лимузена и заключил союзы с гасконскими компаниями, которые делали то же самое на юге. В начале 1371 года Бертука д'Альбре и Бернар де Ла Салль стали проникать в Лимузен из Керси и Канталя. В начале года Перро де Галар, гасконский сторонник Бертуки, захватил и снабдил гарнизоном небольшой городок Уссель, расположенный на старой римской дороге из Клермона в Бордо. Многие небольшие города южной границы, подчинившиеся офицерам Карла V, были заняты небольшими группами солдат, набранных из гасконских и французских бандитов, которых здесь наверняка помнили по прежним временам. К лету 1371 года англо-гасконские компании удерживали кольцо фортов вокруг самого Лиможа, хотя это место все еще номинально оставалось владением принца Уэльского[142]142
  Gregory XI, Lettres (Франция), nos. 229, 550–2; Ann. Limoges de 1638, 276–7; *Troubat, i, 231; Froissart, Chron. (SHF), viii, 22; Inv. arch. Aurillac, ii, 12–15; Mandements, no. 844. O Перро: Gregory XI, Lettres (Франция), nos. 687, 689.


[Закрыть].

Перигор был для англичан более удобной провинцией, чем Лимузен. Он был более доступен из прибрежных регионов, где были сосредоточены основные их силы. Кроме того, в Перигоре у них было больше значимых союзов. В начале декабря 1370 года Джон Гонт и граф Кембридж осадили город Монпон с большой армией англичан, которых поддерживали многие сеньоры Аквитании. Монпон был небольшим обнесенным стеной городом с мощным замком, охранявшим мост через реку Иль всего в двадцати милях от Либурна. В начале года он был захвачен Бертраном Дю Гекленом, оставившим защищать его Сильвестра Будеса, своего кузена, который командовал одним из бретонских отрядов на службе герцога Анжуйского. Сравнительно небольшой гарнизон Будеса сковал силы Джона Гонта более чем на два месяца. Гонт, испытывая сильное раздражение, методично засыпал рвы замка бревнами и землей. Затем последовала серия штурмов со специально построенных передвижных укрытий и пандусов, в то время как английские лучники осыпали защитников стрелами. Но защитники все их отбили[143]143
  Chron. norm., 200; Chron. premiers Valois, 208–9; Petit Thalamus, 385; Froissart, Chron. (SHF), viii, 12–15, 263–6. O Будесе: Inv. AC Périgueux, 84, 85; BN PO 548, Budes/2, 3.


[Закрыть].

В январе 1371 года осада Монпона, казалось, могла перерасти в крупную операцию. Бертран Дю Геклен считал ее снятие делом своей чести. В декабре он начал собирать войска. Примерно в середине декабря герцог Анжуйский решил поднять ставки. Он не только вознамерился лично руководить спасением города, но и убедил своих братьев, герцогов Беррийского и Бургундского, присоединиться к нему со своими войсками. Сбор в кратчайшие сроки большой армии в нескольких частях Франции для участия в зимней кампании на юго-западе сильно ударил по финансам герцога, поскольку ему пришлось взять на себя обязательства по оплате не только своих войск, но и войск своих братьев. Огромный подымный налог, утвержденный Генеральными Штатами Лангедока в 1370 году, уже был направлен на погашение займов и задолженности по зарплате, оставшейся после летней кампании герцога. Вооруженные новостью о том, что три королевских принца и коннетабль Франции должны были прибыть в Монпон, советники герцога смогли добиться от представителей Лангедока еще два франка с каждого домохозяйства, доведя до более чем пяти франков общую сумму подымного налога, введенного за последний год[144]144
  Chron. norm., 200; Chron. premiers Valois, 209; Morice, Preuves, i, 1647; *Hay du Chastelet, 337–9; Arch. Montpellier, i, nos. 3924–5; Gregory XI, Lettres (Франция), no. 17; *Itin. Ph. le Hardi, 484. Финансы: *L. Menard, iii, 3; BN Fr. 26010/1131; Douze comptes d'Albi, i, 182 (1297), cf. 184 (1340, 1361), 185 (1386), 188 (1453), 193 (1549); Arch. Montpellier, i, nos. 683–4, 3924–5.


[Закрыть].

Учитывая масштаб операции, расстояния и финансовые затруднения герцога Анжуйского, армия помощи была собрана с впечатляющей скоростью. Но она оказалась недостаточно быстрой. Коннетабль двинулся из Парижа на юг, объединив силы с герцогом Беррийским в Бурже и с Филиппом Бургундским в Клермоне в Оверни. Вся армия собралась в поле за городскими воротами 17 февраля 1371 года. Армия герцога Анжуйского начала сбор в Монтобане 19 февраля. Французский гарнизон Монпона знал, что помощь уже на подходе, но после одиннадцати недель осады он больше не могли держаться. Примерно 19 или 20 февраля 1371 года Джон Гонт начал самый ожесточенный штурм стен. Видя, что они не в состоянии оказать сопротивление, защитники послали герольда для переговоров с осаждающими. Штурм был ненадолго приостановлен, пока капитаны гарнизона торговались за свои жизни. Фруассар приводит подробный отчет о переговорах, который, вероятно, является выдуманным, но многое говорит формальностях, которые определяли ведение войны, по крайней мере, среди тех, кто сражался за принцев, а не за себя. Маршал Джона Гонта, Гишар д'Англе, сначала сказал защитникам, что герцог даже не собирается лишать их жизни после всех тех неприятностей, которые они ему доставили. Один из бретонских капитанов, выступавший в качестве представителя осажденных, ответил:

Сэр Гишар, мы солдаты на жалованье у короля Франции, и мы стремились выполнить свой долг перед нашим господином, как вы бы сделали это для своего. Мы призываем вас поступить с нами справедливо, в соответствии с законом войны, как должны поступать друг с другом рыцари и оруженосцы, и как, по вашему мнению, мы должны были бы поступить с вами, если бы вы находились в таком же положении.

В итоге было решено, что город и замок будут сданы сразу, а гарнизон взят в плен. Им обещали сохранить жизнь, за исключением сеньора этих мест, который в прошлом году открыл ворота войскам Дю Геклена. Однако он уже успел сбежать через ворота во время последнего штурма, и его нигде не могли найти[145]145
  Chron. premiers Valois, 210; Chron. norm., 200; Petit Thalamus, 385; Froissart, Chron. (SHF), viii, 15–17, 267–8, 270–1. Передвижения: Morice, Preuves, i, 1645–7; *Hay du Chastelet, 337–41, 343–6; AN KK251, fols. 31, 43; Itin. Ph. le Hardi, 65; Inv. AC Montferrand, i, 384–5; BN Fr. 26010/1136; N.a fr. 8604/15–16.


[Закрыть].

Герцог Анжуйский отказался от участия в кампании, как только до него дошли новости о сдаче города. Это поставило его братьев в затруднительное положение. Они двигались из Оверни двумя разными путями. Герцог Беррийский и коннетабль выбрали северный путь по старой римской дороге в Бордо, а Филипп Бургундский прошел южнее, через долину Ло. Герцог Беррийский и Дю Геклен решили не отступать, а продолжить наступление и атаковать город Уссель, главный гарнизон рутьеров в южном Лимузене, который находился в нескольких милях впереди. Уссель энергично оборонялся. Французы начали штурм стен сразу же после прибытия, но когда он провалился, им пришлось организовать осаду, к которой они были плохо подготовлены. У них не было тяжелого осадного оборудования и очень ограниченные запасы продовольствия. К тому же, было жутко холодно. В первую же ночь началась снежная буря. "Бог-отец, царь небесный, был в ту ночь англичанином", – говорили французы, по словам биографа Дю Геклена. Через несколько дней к осаде присоединился Филипп Бургундский и его появление, возможно, спасло честь французов. Гарнизон Усселя держался не ради чести, а ради денег, и согласился продать это место, пока еще мог рассчитывать на разумные условия. Осажденные потребовали большую сумму денег и безопасный проход через весь Лимузен, чтобы присоединиться к сэру Джону Деверо в Сен-Севере. 4 марта французская армия ушла, а через несколько месяцев Уссель был вновь захвачен другой гасконской компанией[146]146
  Itin. Ph. le Hardi, 65; Petit, 274–5; Mon. proc. canonisation Ch. de Blois, 281–2; Chron. norm., 201; Chron. premiers Valois, 210; Cuvelier, Chanson, i, 415 (ll. 21155–7); Inv. AC Montferrand, i, 385, 386; *Troubat, i, 231; Froissart, Chron. (SHF), viii, 23–4. Реоккупация: Reg. St.-Flour, 113. Герцог Анжуйский отправился в Лавур ок. 22 или 23 февраля: *L. Menard, iii, 4.


[Закрыть].

* * *

24 февраля 1371 года английский Парламент собрался в Расписной Палате в Вестминстере под знаменитыми картинами, изображающими батальные сцены из войн Птолемея и Иуды Маккавея. Уильям Уайкхем произнес вступительную речь, как и в 1369 году. Это было мрачное послание. Со времени их последней встречи, сказал он собравшимся, когда они одобрили возобновление королем войны и претензий на трон Франции, Эдуард III, с огромными затратами, отправил своих капитанов на континент, чтобы восстановить свои права. Но король Франции стал настолько силен, что теперь он в состоянии вновь завоевать все континентальные владения Эдуарда III и собрать достаточно большой флот, чтобы уничтожить весь флот Англии и переправить армию вторжения через Ла-Манш для грабежа и завоевания королевства. Это было сильным преувеличением, о чем наверняка знали министры Эдуарда III, но истинная ситуация была на самом деле достаточно серьезной В течение двух лет Эдуард III пытался вести войну на нескольких фронтах, финансируя ее в основном за счет личных сбережений и займов. К этому времени стало ясно, что он имеет дело с гораздо более грозным и сильным врагом, чем Иоанн II. Война шла плохо, и значительное увеличение налогов было неизбежно. Королевский Совет сообщил Палате Общин, что правительству срочно требуется субсидия в размере 100.000 фунтов стерлингов, половина из которых должна была поступить от мирян, а половина – от духовенства, которое должно было собраться после роспуска Парламента. Это было исключительно большое требование. Оно почти вдвое превышало обычную сумму парламентской субсидии.

О последующих обсуждениях ничего не известно, кроме того, что они были ожесточенными и длились более месяца. Дело не в том, что существовала серьезная оппозиция самой войне, которая до сих пор велась лишь с ограниченными требованиями к кошелькам подданных короля. Если верить хронистам, было широко распространено недовольство тем, как французы отказались от договоров 1360 года. Неприязнь к Франции усугублялась нарушением торговли шерстью с Фландрией и угрозой, а иногда и реальностью морских набегов на побережье Англии. Это отразилось в яростной враждебности к французским подданным в Англии, чье присутствие в качестве купцов, монахов, супругов, домашних слуг или военнопленных было обычным на протяжении многих лет. Если бы Палата Общин добилась своего, все они были бы интернированы или изгнаны в 1371 году. Замечательный послужной список Эдуарда III как полководца все еще помнили, и он все еще внушал доверие. Но это также означало, что череда мелких поражений и постепенная потеря территорий были восприняты с дружным непониманием и слишком легко объяснялись коррупцией или некомпетентностью должностных лиц. Это было одной из причин, почему предложенный налог встретил такое сильное сопротивление. В Палате Общин его назвали "деспотичным выкупом". Королевский Совет ответил угрозами. Парламентарии в Палате Общин предположили, что доходы короля использовались на неблаговидные цели. Они подготовили петицию, которую им не разрешили представить, требуя, чтобы доходы от всех будущих налогов передавались уполномоченным, которые должны были расходовать их только на военные цели.

Когда стало ясно, что правительство не допустит отказа от своих требований, церковные пэры начали препираться с Палатой Общин по поводу увеличения доли, которую требовали от духовенства, – половину вместо трети. Они отказались обязать духовенство выплачивать субсидию до соборов церковных провинций. Это, в свою очередь, вызвало резкие вспышки антиклерикальных настроений и призывы из некоторых кругов к лишению Церкви собственности. К общему мнению, что духовенство не несет справедливую долю национального бремени, добавился необоснованный аргумент, что военных подвели жадные церковники и некомпетентные администраторы. Это мнение было достаточно распространено в военное время как в Англии, так и во Франции, и в будущем оно станет еще более распространенным. Мнение Дю Геклена о "меховых шапках" было широко распространено по обе стороны Ла-Манша. Рыцарь в знаменитом французском аллегорическом трактате Le songe du vergier отражал мнение многих, когда говорил, что духовенство "мирно почивает под паланкинами в тени, элегантно поглощая жирные деликатесы", в то время как он и ему подобные проливают свою кровь и растрачивают состояния, защищая их. Характерно, что в Вестминстере в 1371 году, молодой и вспыльчивый граф Пембрук, только что вернувшийся после неудачных и недостаточно профинансированных кампаний в юго-западной Франции, предложил увеличить долю духовенства в расходах на войну. Министры короля, среди которых были видные священнослужители, оказались атакованными со всех сторон. Стало достаточно ясно, что Палата Общин отказывалась предоставлять субсидии до тех пор, пока этих министров не уберут из правительства. Министры предпочли не провоцировать кризис в вопросе, который, как известно, был крайне чувствительным для короля. Таким образом, 24 марта 1371 года Уильям Уайкхем подал в отставку с поста канцлера. Через три дня за ним последовал казначей, компетентный и честный епископ Брантингем из Эксетера. Оба были заменены мирянами.

28 марта, на следующий день после отставки Брантингема, Палата Общин согласилась выделить свою половину субсидии. Оба собора церковных провинций, с крайней неохотой, последовали этому примеру. Прелаты южного церковного собора с каменными лицами выслушали в соборе Святого Павла призывы советников короля. Заседание пришлось перенести в Савойский дворец, где больной принц Уэльский, окруженный министрами и дворянами, лично уговаривал их, "сначала убедительно прося, а затем требуя" субсидии, прежде чем они согласились. В северной провинции тоже потребовалось два собрания и два месяца, чтобы убедить духовенство подчиниться. Парламент и церковные соборы 1371 года оказались первыми из череды собраний, на которых поражения и угроза безопасности страны вызвали раздоры и взаимные упреки среди англичан[147]147
  Parl. Rolls, v, 235 (1), 237 (6), 247 (40), 240–1; Anonimalle, 67; *Galbraith, 580; Higden, Polychronicon, Cont. (iv), viii, 378; Walsingham, Hist. Angl., i, 312–15; CCR 1369–74, 287; CPR 1370–74, 61; Rec. Convoc., iii, 309–12, xiii, 167–70; Songe du vergier, i, 39–40.


[Закрыть].

Правительство надеялось получить первую часть новых налогов в свою казну к Троице, а остальные – к середине лета. Но быстро стало ясно, что этого достичь не удастся. Первая проблема заключалась в том, что и светские, и церковные субсидии взимались на иной основе, чем раньше, что требовало новых оценок. Церковная субсидия распространялась на духовенство без льгот и на духовенство, которое ранее было освобождено от от уплаты налогов. Субсидия для мирян предоставлялась в виде единовременной суммы в 50.000 фунтов стерлингов, которая должна была быть собрана путем сбора с приходов по средней ставке 22 шиллинга 3 пенса с прихода. Эта схема была разработана для того, чтобы устранить последствия от чумы, миграции и освобождения от налогов для традиционных налоговых расчетов, которым было уже почти сорок лет. Но она предполагала, что в Англии существует 45.000 приходов – цифра, которую парламентарии, по-видимому, взяли из широко распространенной хроники Ранульфа Хигдена из Честера[148]148
  Ранульф Хигден (англ. Ranulf Higden, ок. 1280–1364) – английский хронист, монах-бенедиктинец, автор Всемирной хроники, описывающей исторические события от сотворения мира до 1342 года.


[Закрыть]. К сожалению, она не имела под собой никакой эмпирической основы. Уже через месяц после утверждения субсидии правительство осознало, что она не может быть получена и приказало срочно провести инспекцию приходов, призвав шерифов отправить на новое собрание по одному из двух членов Парламента от каждого города и по одному из двух представителей графства, которые проголосовали за первоначальную сумму субсидии. 8 июня этот полупарламент собрался в Уинчестере. Парламентариям были представлены доказательства того, что истинное число приходов в Англии составляет около 8.600, что меньше пятой части от ранее предполагаемого числа. Поэтому сумма налога с одной общины была увеличена с 22 шиллингов 3 пенсов до 116 шиллингов, что, вероятно, было больше, на что Палата Общин согласилась бы в первый раз, если бы парламентарии знали, что делают. Затем были назначены новые оценки, чтобы обеспечить правильное распределение налога. В конечном итоге, несмотря на сопротивление налогоплательщиков, из 100.000 фунтов стерлингов удалось собрать почти 92.000. Но это заняло много времени. Основная часть поступлений стала доступна только летом 1372 года, а сбор был завершен только в 1374 году, что исключало любые амбициозные военные авантюры в 1371 году[149]149
  Parl. Rolls, v, 237–8 (6, 10–11); CFR, viii, 110–12, 124–5; Higden, Polychronicon, ii, 90; Ormrod (1988), 67, 80.


[Закрыть].

К счастью для англичан, французское правительство, в 1371 году, также испытывало финансовые трудности. Усилия, связанные с проведением двух крупных кампаний в середине зимы, истощили французскую казну. В феврале 1371 года Совет Карла V приостановил выплату жалованья государственным служащим. Летом возникли непредвиденные трудности со сбором налога с продаж. Характер этих трудностей не раскрывается в довольно фрагментарных источниках, но ясно то, что в большинстве провинций Лангедойля проводилось масштабное расследование по поводу падения урожайности. Карл V был вынужден в ожидании налоговых поступлений, занять 100.000 франков у синдиката итальянских банкиров в Авиньоне. Но даже это не позволило ему регулярно выплачивать жалованье своим войскам. Зарплата армии, находившейся на границах с Кале, была просрочена. Некоторые из его капитанов все еще ждали жалованья за службу в кампаниях 1369 года. В результате французский король был не в состоянии осуществить ни одну из военных операций, которыми Уильям Уайкхем пытался напугать свою аудиторию в феврале в Расписной Палате. После стремительных операций последних двух лет на все основные театры военных действий опустился застойный штиль, порожденный усталостью и финансовым параличом[150]150
  AN X1a 1469, fol. 448vo (salaries); Mandements, nos. 806, 861, 809; BN Clair. 94, p. 7321; Chron. Bourbon, 87.


[Закрыть].