Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 77 страниц)

К началу октября французская армия расположилась лагерем вокруг Лилля. 18 октября Карл VI со всем своим войском двинулся на север к Слейсу. Примерно в это же время министры Ричарда II в Вестминстере получили точные сведения о дате высадки, назначенной на конец месяца. Это означало, что можно ожидать, что войска вторжения достигнут Англии в начале ноября. В лагерях к северу от Лондона армия, собранная для защиты королевства, распадалась. Ополчения графств, ряды которых уже поредели из-за дезертирства и мятежей, были отправлены домой за неимением денег на их содержание, и им было велено вернуться, когда их вызовут. Судьба Англии находилась в руках небольшого числа набранных на месте береговых стражников на восточном побережье, флота в Темзе и около 5.000 резервных войск, все еще ожидавших под Лондоном[821]821
  Cron. Tournay, 283–4; CCR 1385–9, 190, 322; CCR 1385–9, 193–4; Knighton, Chron., 348–50; Walsingham, Chron. Maj., i, 796–8.


[Закрыть].

В Парламенте раздавались умеренные голоса, призывавшие к тому, что сейчас не время для конфронтации с королем, но их протесты затерялись в гомоне других. Лорды были полны решимости довести дело до конца. Они взяли с собой рыцарей графств, которые традиционно главенствовали в политических дебатах в Палате Общин и назначили своими представителями герцога Глостера и брата графа Арундела, Томаса Арундела, епископа Эли, эмоционального и непостоянного церковного политика, которому тогда было тридцать три года. Эти два человека устроили нелицеприятную встречу с королем-подростком в королевском поместье Элтем. Они сказали ему, что, если он не вернется в Вестминстер, Парламент не будет заниматься никакими делами, а его члены разойдутся по домам, не проголосовав за субсидию. Согласно отчету об этой встрече, который был распространен вскоре после этого, король ответил, что он всегда понимал, что готовится восстание, и со своей стороны предпочел бы подчиниться Карлу VI Французскому, чем своим собственным нелояльным подданным. Эта история вполне может быть приправлена пропагандой. Но Ричард II был непостоянной личностью, способной на большие глупости, и общество было настроено верить, что он способен на все. Глостер и Арундел ответили официозной лекцией о былой славе Англии. "Только подумайте, – сказали они, – как ваш дед, король Эдуард III, и ваш отец, принц Эдуард, потели и трудились всю свою жизнь в жару и холод, чтобы завоевать Францию, которая принадлежала им по праву, а теперь принадлежит вам". Они напомнили ему, что целые поколения англичан отваживались на опасность и смерть в этом деле и тратили все свои сокровища на его поддержание. Они жаловались на обнищание страны из-за тяжелых и постоянных налогов, которые уничтожали доходы дворянства, от которого король зависел для ведения своих войн. "И все это произошло благодаря злым министрам короля, которые плохо управляли делами королевства и продолжают управлять ими". Ричард II, говорили они, должен помнить о судьбе своего прадеда, Эдуарда II. Существовал древний закон, который позволял английскому народу сместить короля, отказавшегося руководствоваться "полезным советом лордов и дворян вашего королевства", и поставить на его место другого.

Ричард II так и не простил им этой речи. Но на данный момент альтернативы покорности не было. Король вернулся в Вестминстер. 24 октября 1386 года Поул был отстранен от должности и заменен канцлером Томасом Арунделом. Одновременно были смещены хранитель личной печати Уолтер Скирлоу и казначей Джон Фордхэм, епископ Даремский. Затем Палата Общин приступила к суду по обвинению Поула в препятствовании реформам Уильяма Уайкхема, пренебрежении обороной побережья, перенаправлении средств, предназначенных для обороны Гента, и использовании своей должности для пополнения собственной казны за счет короля. Большинство этих обвинений было снято. Даже врагам Поула было трудно обвинить его в коллективных решениях королевского Совета. Но обвинения в злоупотреблении служебным положением ради собственного обогащения было трудно опровергнуть. Поул был приговорен к тюремному заключению и лишению всех своих доходов. Эти разбирательства заняли всю последнюю неделю октября[822]822
  Walsingham, Chron. Maj., i, 798; Knighton, Chron., 354–68; Eulogium, iii, 359–60; Foed., vii, 548; Parl. Rolls, vii, 37–46 (6–17). Скирлоу, Фордхэм: CPR 1385–9, 232; Tout (1920–37), vi, 24, 53.


[Закрыть].

Карл VI вошел в Брюгге 21 октября 1386 года и разместил свой штаб в замке графов Фландрии. Четырехнедельная задержка начала вторжения дорого обошлась французам. Примерно за неделю до прибытия короля погода испортилась. Ветер дул с моря в устье гавани, делая невозможным выход кораблей из канала в открытое море. Штормы устраивали хаос на переполненных якорных стоянках, сталкивая корабли друг с другом и нанося серьезные повреждения. Проливные дожди вымочили склады с припасами. Продовольствие исчезло с местных рынков, а цены выросли до астрономического уровня. Постоянное насилие, недисциплинированность и воровство, присущие любой большой средневековой армии, стали вызывать во Фландрии сильную враждебность. Жители Брюгге охраняли свои улицы большими вооруженными патрулями. Они пытались закрыть свои ворота перед герцогами Беррийским и Бургундским. Когда герцог Беррийский все же прорвался внутрь, они так сильно его избили, что он был вынужден на три недели лечь в постель. Тем временем армия рассредоточилась по залитой дождем равнине между Слейсом и Дамме, ожидая приказа. "Сегодня придет король, – говорили они друг другу каждое утро, – завтра мы отплываем"[823]823
  Cron. Tournay, 284–5, 286–7, *359; Chron. r. St.-Denis, i, 458; Knighton, Chron., 348; Inv. Arch. Bruges, iii, 102–3; Memorieboek Ghent, i, 119; Froissart, Chron. (SHF), xiii, 75, 83, 94–7.


[Закрыть].

27 октября 1386 года, в день, назначенный для отплытия флота, король наконец прибыл. Утром следующего дня главные капитаны армии провели военный Совет. Они решили, что последний смотр войск будет проведен 2 ноября, прежде чем начнется отплытие. Армада должна была отплыть в Англию, если позволит погода, примерно 9 ноября. В частном порядке королевский Совет был достаточно обеспокоен, чтобы задуматься о конфиденциальном обращении к английскому правительству. Посланником снова стал Лев VI Армянский. Он был уполномочен отправиться в Англию через Кале со свежими дипломатическими предложениями. Однако на публике ничего из этого не было объявлено и везде царила уверенная бравада. Фруассар, который находился с армией в Слейсе, сообщил о ликовании людей, когда была объявлена дата отплытия. Самый старый человек, писал он, не мог представить себе такой сцены. Смешавшись с солдатами всех провинций и диалектов в переполненных лагерях, он сообщил, что моральный дух был высок, подпитываемый накопившимися за десятилетия обидами. "Разбейте этих английских свиней… – говорили они, – сейчас самое время отомстить за наших отцов, матерей и погибших друзей". Одним из этих людей был солдат-поэт Эсташ Дешан. Он был свидетелем опустошения Шампани в 1380 году и разрушения дома его семьи солдатами Томаса Вудстока. Дешан мечтал о том дне, когда люди, глядя на груду обугленных руин, которые когда-то были домами, скажут: "Давным-давно это место называлось Англией". К 8 ноября 1386 года, за день до отплытия флота, армия погрузилась на корабли. Король провел смотр флота со своего флагманского корабля. Флорентийский купец Бонаккорсо Питти, который объединил свои средства с некоторыми соотечественниками в Париже и нанял корабль, чтобы присоединиться к армии в качестве добровольца, насчитал 1.200 судов, стоявших в гавани. Было около 600 коггов всех размеров для перевозки солдат. Были широкие транспортные суда с кормовыми аппарелями для погрузки лошадей, снаряжения и запасов. Флагманский корабль короля пронес его мимо плотных рядов судов, мачты которых были украшены знаменами и серпантином, а борта ярко раскрашены гербами и знаками отличия главных капитанов: на кораблях короля – белый шарф и золотая корона, на кораблях герцога и герцогини Бургундских – переплетенные инициалы Филиппа и его супруги в три цвета, на корабле герцога Бурбонского – девиз Bonne Esperance (Добрая надежда). Солдаты и моряки толпились на палубах, наполняя воздух звуками рожков и труб[824]824
  Cron. Tournay, 285–8, 290, 296, *359, *360; Dipl. Corr., 42–3; Froissart, Chron. (SHF), xiii, 75; Deschamps, Oeuvres, i, no. 26, ii, no. 211, v, nos. 835, 836, 845; Pitti, Cron., 71–2; Chron. r. St.-Denis, i, 450.


[Закрыть].

Принцы и командующие армией не присутствовали при этой сцене. Они находились на берегу, присутствуя на напряженном совещании в апартаментах герцога Беррийского. Герцог, вечно опасающийся риска, уже некоторое время как охладел ко всему этому предприятию. Флот не смог бы отплыть на следующий день, если бы ветер не переменился, а столько людей и лошадей нельзя было держать на кораблях безвылазно. Год подходил к концу, дни были короткими, а ночи темными и холодными. Английское побережье было полно опасностей. Гавани восточного побережья, большинство из которых были речными портами, были труднодоступны в плохую погоду. До Фландрии доходили сбивчивые сообщения о ссорах английского короля с Парламентом, но они были лишь смутно понятны, и никто не предполагал, что англичане не будут поджидать их на побережье. Репутация Карла VI и даже его жизнь, были под угрозой. Вечером совещание прервалось без принятия решения, чтобы посоветоваться с корабельщиками. Самые опытные моряки флота совещались ежедневно в течение следующих четырех дней. Примерно 13 ноября они направили делегацию в Совет короля со своим советом. По их словам, прежде чем флот сможет отплыть, необходимо ясное небо, полная луна и попутный ветер. Нынешние погодные условия могли продлиться долго. Это был сезон юго-западных штормов, которые традиционно продолжались до дня Святой Екатерины (25 ноября). По мнению моряков, переправа должна была продолжаться по меньшей мере две недели. Хотя моряки не говорили об этом прямо, было очевидно, что это означает отмену экспедиции во второй раз. Это был бы унизительный провал. Некоторые из присутствующих были за то, чтобы продолжать и среди них были два главных военных офицера короны, коннетабль и адмирал. Многие капитаны армии поддержали их. Но их не поддержали политики.

Справедливости ради следует отметить, что и более смелые люди, чем герцог Беррийский, понимали, что план вторжения стал слишком опасным. Даже при самых оптимистичных предположениях они не достигнут Англии до декабря. Правда заключалась в том, что французы перестарались. Их флот был слишком велик, чтобы управлять им в море. Корабли либо столкнулись бы, либо потеряли друг друга ночью и в осенних туманах. Армия была слишком велика, чтобы ею можно было правильно управлять, снабжать и платить. Потребовалась неделя, чтобы погрузить огромную массу людей и лошадей на корабли. Еще неделя ушла бы на то, чтобы снять их с кораблей, и третья – на то, чтобы вновь погрузить их при перемене ветра. Доставка их на берег на пляжи восточной Англии была бы трудоемкой и опасной операцией. Большая часть запасов, собранных для кампании, была израсходована во время долгого ожидания. Заменить их было бы трудно в середине зимы и невозможно в Англии. Но решающим фактором была финансовая ситуация, которая сейчас была крайне тяжелой. Ежемесячный размер зарплаты войскам значительно превышал суммы, первоначально заложенные в бюджет. Задолженность по зарплате уже была значительной. Военные казначеи исчерпали доходы от тальи и использовали кредиты по полной программе. К ноябрю никто не давал денег в долг более чем на месяц. Все эти проблемы должны были усугубляться по мере продолжения кампании. Даже огромные ресурсы французского государства были не в состоянии справиться с задачей, которую поставили перед собой его лидеры. Поэтому 16 ноября 1386 года герольды прошли через лагеря с сообщением, что вторжение откладывается до дальнейших распоряжений. Флот оставался в Слейсе под охраной около 1.300 солдат до тех пор, пока не станут известны результаты посольства короля Армении в Англию[825]825
  Cron. Tournay, 288–92, 296; Chron. r. St.-Denis, i, 452–4, 460, 480; Pitti, Cron., 72; 'Ann. Arch. Datini', 94; Cochon, Chron., 180–1.


[Закрыть].

Новость, которая достигла Англии примерно через неделю, была встречена там как чудо. Но у англичан были и другие заботы. 19 ноября 1386 года, после почти трехнедельных споров, пэры английского Парламента и их союзники в Палате Общин вырвали власть из рук девятнадцатилетнего Ричарда II и навязали ему новый Постоянный Совет, который стал известен как Правительственная комиссия. По сути, это был регентский совет, который должен был взять на себя контроль над администрацией, двором и доходами Ричарда II на период в один год. Его целью якобы было провести реформы королевской администрации, которых Палата Общин требовала на протяжении десятилетия. На практике полномочия комиссии были гораздо шире и распространялись на все управление государством. Членами комиссии были три главных государственных чиновника и одиннадцать парламентских пэров. Но с самого начала в ее работе главенствовали враги короля: новый канцлер Томас Арундел, епископ Эли; дядя короля Томас Вудсток, герцог Глостер; графы Арундел и Уорик; а также старые сторонники административной реформы, такие как Уильям Уайкхем. Об их назначении должно было быть объявлено в каждом городе графства. Любое сопротивление их постановлениям и любые попытки помочь королю вырваться из-под их опеки были объявлены наказуемыми как государственная измена. На практике это был государственный переворот, совершенный группой, которая в течение последних трех лет составляла неофициальную оппозицию. Позже Ричард II утверждал, что Глостер и Арундел провели это решение, запугав Палату Общин и угрожая парламентариям смертью. Возможно, это было правдой. Но даже в то время король заявил, что не признает ни одного из решений комиссии, поскольку они посягают на его прерогативы. Его протест было приказано занести в парламентские протоколы, но его проигнорировали все, кроме клерка. В соответствии со своей верой в то, что война может быть профинансирована за счет экономии расходов на королевскую администрацию и домашнее хозяйство, Палата Общин выделила субсидию, которую можно назвать лишь унизительной: половину десятой и пятнадцатой частей от движимого имущества, зарезервированную для обороны королевства, с еще одной половиной, которая должна была быть взыскана через год, если этой суммы окажется недостаточно. Вместе с субсидией от духовенства, предоставленной собором вскоре после этого, прямое налогообложение должно было принести всего 26.000 фунтов стерлингов в 1386/7 финансовом году, что составляет менее двадцатой части налоговых поступлений короля Франции за прошлый год[826]826
  Вторжение: PRO E403/515, m. 11 (28 ноября); Walsingham, Chron. Maj., i, 804. Корабли собранные в Темзе были распущены 24 ноября: PRO E101/40/21, mm. 5–6. Переворот: Parl. Rolls, vii, 345–7 (11). Франция: Parl. Rolls, vii, 46–7, 48, 53 (18, 20, 35); Statutes, ii, 44–6; Rec. Convoc., iv, 107–8.


[Закрыть].

Политика нового режима была обозначена сразу же. О мирной миссии короля Армении было объявлено в Вестминстере в разгар ссоры между королем и лордами. Лев VI прибыл в Кале, когда французская армия еще грузилась на корабли в Слейсе, и отправил в Англию послание с просьбой о выдаче охранных грамот. Ричард II, которому Лев VI нравился, сказал, что был бы рад принять его и так, но парламентские пэры не захотели этого делать. Они отказали ему как шарлатану и приказали выслать его из Кале вон. В конце ноября 1386 года французский королевский Совет собрался в Амьене в присутствии ведущих капитанов армии, чтобы принять отчет Льва VI о провале его миссии. Совет решил задержать флот в Слейсе и предпринять третью попытку вторжения в Англию, когда весной погода наладится. Англичане, которые теперь регулярно получали донесения от своих шпионов во Фландрии, узнали об этом решении почти сразу. Одним из первых действий Правительственной комиссии стала организация крупномасштабных военно-морских операций, чтобы сорвать новые планы вторжения противника. 10 декабря граф Арундел, один из наиболее агрессивных членов комиссии, был назначен адмиралом Англии с юрисдикцией над обоими Адмиралтействами, что стало первым случаем назначения одного офицера на эту должность в военное время. Ему было поручено вывести в море на три месяца весной флот с 2.500 войска на борту. Перед Рождеством по всей Англии начался заказ судов. Корабли должны были быть в Темзе, готовые к походу против врага, к февралю 1387 года[827]827
  Лев VI: Walsingham, Chron. Maj., i, 804; Foed., vii, 549; Dipl. Corr., 42–3. Новое вторжение: Cron. Tournay, 285, 294, 295–6; PRO C76/71, m. 16. Арундел: PRO C76/71, m. 18; E364/21, m. 6d (Арундел); E403/515, mm. 11, 18, 20, 25 (26, 28 ноября, 4 февраля, 19 марта).


[Закрыть].

* * *

25 июля 1386 года армада Джона Гонта прибыла в Корунья, большую и защищенную естественную гавань на галисийском побережье Кастилии. Точное место назначения Гонта было хорошо охраняемым секретом, но предполагалось, что он высадится в Португалии. Поэтому прибытие англичан в Галисию застало всех врасплох. Был отдан приказ вывезти все припасы и продовольствие из прибрежных районов в укрепленные места, но в остальном оборона была не подготовлена. Герцог вступил на берег и установил свой штандарт, на котором герб Кастилии и Леона был соединен с гербами Англии и Франции. Вся армия была быстро высажена на берег вместе с лошадьми и припасами. Единственными войсками в этом районе был гарнизон Коруньи, который бессильно смотрел на происходящее со стен цитадели на западной оконечности бухты. На небольшом расстоянии, в бухте Бетанзос, шесть кастильских галер, крейсировавших у Плимута, лежали на берегу, пока их офицеры и солдаты праздновали праздник Святого Иакова в Сантьяго-де-Компостела, в сорока милях отсюда. Экипажи португальских военных кораблей без труда захватили их, освободив при этом несколько английских пленников, захваченных в море, и большое количество товаров, награбленных в английских деревнях западной части страны. По завершении высадки Джон Гонт распустил английские и голландские корабли, которые были отправлены обратно в Англию. Португальские военные корабли через несколько дней ушли в Лиссабон[828]828
  Ayala, Crón., ii, 249, 252; Lopes, Crón. D. João, ii, 188–9, 199; *Russell, 570; Col. doc. Murcia, xi, no. 196; Knighton, Chron., 344–6; PRO E403/512, m. 19 (2 августа); E101/40/19. Нехватка припасов: El libro becerro de la catedral de Oviedo, ed. P. Floriano Llorente (1963), 101–7, 174–5.


[Закрыть].

Выбор Галисии в качестве места вторжения Гонта в Кастилию был тщательным стратегическим выбором. Отделенная от остальной части королевства негостеприимными горными цепями Леона, Кантабрии и Астурии, эта провинция была удалена от политических центров кастильской монархии. Диалект языка и исторические традиции во многом были ближе к португальским, чем к кастильским. Трастамарская династия никогда не была там полностью принята. Спустя почти два десятилетия после убийства Педро I у погибшего короля в регионе все еще оставались приверженцы. Однако к 1386 году основным источником недовольства уже была не эмоциональная преданность старой династии, даже в таком легитимистском регионе, как Галисия. Более существенными были авторитарное управление и высокие налоги, которые были характерны для правления первых двух королей Трастамарской династии, а также постоянные инфляции и девальвации, которые съедали доходы как землевладельцев, так и горожан. Сам Хуан I считал, что вторжение привело к тому, что верность населения короне пошатнулась. Выступая перед Кортесами в конце года, он жаловался, что против него самого, его советников и чиновников, а также ведущих магнатов королевства ведется злобная кампания клеветы, намеренно распространяются ложные сведения, чтобы подорвать его правительство, а по стране из рук в руки передаются изменнические письма. Такие факты несомненно имели место, и они, конечно, не ограничивались Галисией. Менее ясно было то, насколько далеко они заведут кастильцев, чтобы они приняли сторону герцога Ланкастера[829]829
  Cortes Castilla, ii, 349–50.


[Закрыть].

Примерно в начале августа 1386 года Джон Гонт отправился вглубь страны к Сантьяго-де-Компостела, оставив отряд для сдерживания гарнизона Коруньи. Сантьяго-де-Компостела был главным городом Галисии и местом, где находилась рака с мощами Святого Иакова Зеведеева, покровителя Кастилии. Город не имел гарнизона и был практически беззащитен. Духовенство и знатные жители встретили захватчика перед воротами города и процессией сопроводили его к гробнице апостола в соборе. Вскоре после этого англичане заняли обнесенный стеной город Оренсе, гораздо более крепкое место на реке Миньо, недалеко от португальской границы. Именно здесь в конце августа герцог основал свой двор и рудиментарную администрацию. Джон Гонт организовал собственную Канцелярию под руководством своего кастильского секретаря Хуана Гутьерреса, который издавал указы и хартии, с титулами в традиционной манере. Он приказал отчеканить собственные серебряные монеты и заставил кафедральный собор Сантьяго-де-Компостела низложить своего епископа, сторонника Папы Климента VII, который также был канцлером Хуана I. Гонт призвал дворянство и города Кастилии признать его королем. Многие галисийцы так и поступили. Они пришли в Сантьяго-де-Компостела и поцеловали перстень на его руке, тем самым выразив свое почтение и покорность. Некоторые поступили на службу при его дворе или в его армию[830]830
  Lopes, Crón. D. João, ii, 198–9, 200, 202; Ayala, Crón., ii, 250, 303.


[Закрыть]. Другие сидели тихо и старались, чтобы по окончании кризиса не оказалось, что они поддержали не ту сторону. Каковы бы ни были их личные симпатии, они не желали признавать герцога Ланкастера только для того, чтобы увидеть, как он уезжает в Англию или Португалию и бросает их на произвол судьбы и месть своего соперника. Когда жители Сантьяго-де-Компостела открыли ворота перед захватчиком, они тщательно оговорили свое подчинение и согласились признать его королем при условии, что он сможет добиться такого признания со стороны остальной Кастилии. Их поведение оказалось образцом для остальной Галисии[831]831
  Lopes, Crón. D. João, ii, 198–9, 200, 202; Ayala, Crón., ii, 250, 253, 303; Froissart, Chron. (SHF), xii, 314–19, xiii, 18, 56, 57, 58, 59, 65, 66, 67; Cron. Tournay, 283; Knighton, Chron., 344. Даты: CPR 1396–9, 489.


[Закрыть].

В течение первых нескольких недель единственное серьезное сопротивление захватчикам оказывал изолированный гарнизон Коруньи. Его командиром был крупный местный землевладелец Фернан Перес де Андраде. Он привел в цитадель отряд французских добровольцев, которые были частью передового отряда, отправленного в Кастилию с Оливье Дю Гекленом, и случайно оказались среди массы паломников в Сантьяго-де-Компостела, когда на побережье высадились англичане. С их помощью Андраде ожесточенный отбивался с полуразрушенных стен города, но в итоге вынужден был подчинился захватчику. В начале сентября он номинально перешел под командование Гонта, но держал ворота Коруньи наглухо закрытыми перед английской армией. Андраде согласился признать притязания Гонта, но только на тех двусмысленных условиях, которые были выдвинуты жителями Сантьяго-де-Компостела, а именно, что он сможет установить свою власть в остальной части королевства.

В сентябре и октябре 1386 года сэр Томас Морье, один из маршалов английской армии, прошел рейдом по Галисии, принимая капитуляцию главных городов и замков. Большинство из них признали власть Гонта на тех же условиях, что и Сантьяго-де-Компостела с Коруньей. Они хотели жизни спокойной, и герцог не стал настаивать на большем. Он знал об ограниченности своих вооруженных сил, у него не было людей для гарнизонной службы, и он не мог позволить себе большие потери при штурме обнесенных стенами городов. Покорность, какой бы она ни была, была политически более ценной, чем завоевания. В то же время легкость, с которой Гонт подчинил большую часть Галисии, была симптомом более широкой стратегической проблемы. Английская армия была набрана по шестимесячным контрактам и срок действия большинства из них истекал примерно в конце года. Денег на оплату дальнейшей службы не было. Планы герцога предполагали, что решающая битва последует вскоре после его высадки, что делало ненужной длительную кампанию. Пассивность кастильской обороны нарушила эти расчеты, вынудив его отложить решающее сражение до следующего года и создав ему серьезные проблемы с финансами, дисциплиной и моральным духом[832]832
  Ayala, Crón., ii, 249–50; Froissart, Chron. (SHF), xii, 309–10, 319–20, xiii, 18, 53–72; Lopes, Crón. D. João, ii, 198. О капитуляции Корунны было сообщено Хуану I между 4 и 7 сентября: Col. doc. Murcia, xi, no. 193–5. Шестимесячные контракты: PRO E101/169/10 (250B).


[Закрыть].

Неспособность кастильцев бросить вызов Гонту в Галисии изначально не была продуманной стратегией. Она была вызвана их слабостью и беспорядком. Большие потери, понесенные кастильской знатью в Португалии за последние два года, привели к нехватке квалифицированных кавалеристов. В начале августа 1386 года Хуан I имел в своем распоряжении около 3.000 латников, помимо лучников и других вспомогательных войск. Это было примерно в два раза меньше, чем армия Джона Гонта, и значительно меньше, чем объединенные силы англичан и португальцев. Ценность этих войск снижалась тем, что они были рассеяны по всей западной Кастилии, благодаря непоколебимой уверенности короля в том, что основное наступление пойдет через Португалию. Некоторые отряды находились далеко на юге, в гарнизонах между Севильей и португальской границей, другие были отправлены в Галисию в июле, но, похоже, они были распределены слишком тонким слоем, чтобы иметь большое значение. Сам король находился в Саморе на реке Дуэро со стратегическим резервом из примерно 1.000 человек, большинство из которых составляли французские отряды, недавно прибывшим с Оливье Дю Гекленом. В дополнение к этим силам около 1.500 бретонских и гасконских наемников были наняты кастильскими агентами во Франции и, как сообщалось, пробирались через Нижний Лангедок к Арагонским перевалам. Было далеко не ясно, на что все эти силы содержать. С начала года по всей Кастилии проходила всеобщая налоговая забастовка. После провала налога с продаж, принятого Кортесами осенью предыдущего года, кастильский король попытался в течение апреля собрать не менее четырех монед по собственной инициативе. Но его требования встретили широкий отпор и в итоге принесли очень мало. Король был вынужден обратиться к главным городам своего королевства с просьбой прислать ему любые средства, которые они готовы выделить, если не хотят, чтобы англичане беспрепятственно прошли по всей земле[833]833
  Lopes, Crón. D. João, ii, 180–1; *Russell, 569–71; Col. doc. Murcia, xi, nos. 193, 195; ACA reg. 1674, fols. 108vo, 111; 'Ann. Arch. Datini', xii, 92; BN Coll. Doat, 203, fols. 50–61. Нехватка кавалерии: Ayala, Crón., ii, 252; ср. обзор военных обязательств в 1390 году, ibid., ii, 306–14. Финансы: Col. doc. Murcia, xi, nos. 189–90, 193–4.


[Закрыть].

Положение Хуана I было бы достаточно сложным, даже если бы его переменчивый характер не заставлял его часто менять планы. Первым его побуждением были переговоры. В августе 1386 года он послал четырех своих советников к герцогу Ланкастеру. По видимости, их миссия заключалась в защите интересов своего господина от притязаний захватчика, что они и сделали с большой изобретательностью и очень подробно, но настоящей целью их визита было предложить англичанину сделку. На тайном заседании Совета Гонта в Оренсе послы предложили заключить брак между наследником Хуана I Энрике и Екатериной Ланкастер, которая была внучкой короля Педро I. Их господин, по их словам, был готов добавить к этому большую денежную компенсацию для самого герцога. Насколько серьезно Джон Гонт воспринял эти предложения на данном этапе, сказать трудно, но, видимо, он был достаточно заинтересован, так как послал сэра Томаса Перси, одного из главных капитанов, служивших в его армии, лично обсудить их с кастильским королем. Похоже, что переговоры были прерваны, когда Хуан I решил, что ему необходимо проконсультироваться с французами, но к этому времени эта тема уже была оттеснена более агрессивными проектами с обеих сторон. Примерно в середине августа кастильский король решил противостоять захватчикам в Галисии. Он отправился на север из Саморы с французскими войсками, объявив о своем намерении идти на помощь Корунье. Но, войдя в город Леон примерно в конце месяца, он был встречен известием, что Корунья только что сдалась, а англичане движутся на восток. Хуан I потерял самообладание и от запланированного наступления в Галисии пришлось отказаться. Несколько сотен человек были оставлены в Леоне под командованием его канцлера, архиепископа Манрике из Сантьяго, а сам король удалился в Вальядолид вместе с Оливье Дю Гекленом и остальной армией[834]834
  Ayala, Crón., ii, 253–61, esp. at 255, 261; Choix de pièces, i, 74–6; *Russell, 570; Col. doc. Murcia, xi, nos. 193–5; Froissart, Chron. (SHF), xiii, 44–5.


[Закрыть].

Здесь, в первую неделю сентября 1386 года, Хуан I провел нервный военный Совет со своими министрами и главными капитанами. Главными причинами беспокойства присутствующих были малочисленность кастильской полевой армии и опасность того, что, войдя в Галисию, португальцы повернут и вторгнутся в Кастилию через долину Дуэро. Эти опасения усиливались неуверенностью в намерениях герцога Ланкастера. Он мог попытаться проникнуть на восток в бассейн Дуэро; или уйти в Португалию, чтобы объединить силы с Жуаном I; или даже, как склонен был думать Оливье Дю Геклен, вернуться в Англию, чтобы поддержать оборону страны против армии вторжения, которая сейчас собиралась во Фландрии. По общему мнению, кастильскому королю следует обороняться всю зиму. Англичане будут находиться к западу от гор, если удастся удержать перевалы, следовательно гарнизоны должны быть размещены напротив северного участка португальской границы. Весной будет время набрать свежую армию, чтобы противостоять захватчикам, к тому времени должен был прибыть герцог Бурбонский с еще 2.000 французских воинов. Это была, вероятно, единственная реалистичная стратегия, и она полностью оправдалась бы в ближайшие месяцы. Предположительно, именно присутствующие французские рыцари указали на то, что другая армия Джона Гонта была уничтожена очень похожими методами во Франции зимой 1373–74 гг. Но, как и во Франции, главная проблема была политической. Хуан I обратился с длинным посланием к главным городам своего королевства, чтобы объяснить решение, которое, как он знал, оскорбит все их чувства относительно того, как король должен реагировать на вторжение на территорию его страны. Хуан I попытался успокоить своих подданных относительно Галисии и рассказал им, что его гарнизоны там наносят серьезный урон врагу и что он намерен их усилить, чтобы они могли продолжать борьбу в течение зимы. В лучшем случае это была полуправда. Есть некоторые свидетельства военной активности кастильцев в восточной Галисии в течение зимы, но в основном вся территория к западу от реки Миньо была оставлена англичанам до следующего года[835]835
  Col. doc. Murcia, xi, no. 195; Ayala, Crón., ii, 252–3; Froissart, Chron. (SHF), xiii, 44–5, 72–4. Военная деятельность: *Catalina Garcia, ii, 330n1.


[Закрыть].

1 ноября 1386 года Джон Гонт встретился с португальским королем в Понта-ду-Муру, небольшой деревне недалеко от Монкао на южном берегу реки Миньо, которая обозначала границу между Португалией и Кастилией. Жуан I установил на лугах у берега реки великолепный походный шатер Хуана I, который он захватил вместе с остальной добычей в кастильском лагере после битвы при Алжубарроте. Здесь 2 ноября они сели за стол переговоров со своими советниками и штабами, чтобы составить план совместного вторжения в Кастилию. Целью Джона Гонта было вторжение в старое королевство Леон, богатый сельскохозяйственный регион, лежащий к востоку от Галисии и простирающийся от Астурии на севере до бассейна реки Дуэро на юге. О том, чтобы добраться туда путем форсирования горных перевалов, не могло быть и речи. Две армии должны были обойти горы, пройдя через Португалию. В идеале кампания должна была начаться в начале нового года, до прибытия подкреплений Хуану I из Франции. Жуан I согласился лично выступить в поле с армией в 5.000 человек. Он обязался подготовить их к 26 декабря, как можно раньше, и держать их в поле до решающей битвы с Хуаном I, вплоть до конца августа 1387 года, если потребуется. Если герцог будет готов взять на себя выплату жалованья, они будут находиться в его распоряжении еще дольше. Взамен, как только Ланкастер завоюет Кастилию, он должен был уступить португальскому королю полосу кастильской территории шириной около пятидесяти миль, проходящую почти по всей длине восточной границы Португалии, включая Сьюдад-Родриго, Касерес, Мериду, Бадахос и все основные пограничные крепости Кастилии. Союз должен был быть скреплен браком Жуана I с Филиппой Ланкастер, дочерью Гонта от первого брака. Свадьба должна была состояться как можно скорее, и в любом случае до начала кампании. Встреча на высшем уровне завершилась большим пиром, на котором двух лидеров окружали главные сановники из их свиты, а все их приближенные, насчитывающие несколько сотен человек, были рассажены по рангам. По словам хрониста, беседа продолжалась еще долго после окончания трапезы[836]836
  Lopes, Crón. D. João, ii, 202–6.


[Закрыть].