Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 77 страниц)

Глава XIII.
Война и мир, 1387–1389 гг.

25 июня 1387 года коннетабль Оливье де Клиссон был арестован в Ванне по приказу герцога Бретани, когда прибыл в город для участия в собрании баронства Бретани. Собрание завершилось большим пиром. По окончании пира герцог Иоанн IV заманил Клиссона в замок Эрмин, огромную крепость, которую он возводил у юго-восточных ворот в город, под предлогом продемонстрировать ее укрепления признанному авторитету в области фортификационного искусства. Там Клиссон был схвачен вооруженными людьми, закован в цепи и брошен в тюрьму. Непосредственным результатом этого стала отмена запланированного вторжения в Англию, в котором коннетабль должен был принять самое активное участие. Экспедиция была почти готова. Было реквизировано или нанято около 360 военных кораблей и транспортов. Большинство из них ожидали в Трегье в Бретани и в Арфлёре на Сене. Другие находились на пути из Ла-Рошели. Около половины армии уже достигла своих портов отправления, и еще большее количество было собрано по всей северной и западной Франции. В течение последующих недель все они были распушены или использованы для других целей в условиях неразберихи, последовавшей за арестом коннетабля. В долгосрочной перспективе этот инцидент имел еще более глубокие последствия. Спустя годы он стал рассматриваться как начало затяжного политического кризиса, охватившего Францию в последние годы XIV века и первые два десятилетия XV века[872]872
  Froissart, Chron. (SHF), xiii, 229–32, xiv, 4; 'Chron. Brioc.', 59; Chronographia, iii, 86; Morice, Preuves, ii, col. 552; Le Fèvre, Journal, 365, 368; Chron. r. St.-Denis, i, 480–2. Экспедиция: Chron. Tournai, 317–18; Froissart, Chron. (SHF), xiii, 220–1, 228; Doc. Clos des Galées, i, nos. 1459–60, 1462–4, 1467, 1518; ii, nos. 73, 75; BN PO 789/Clisson 10, 11; 1499/Hazay 6, 17; 2291/Pise 3, 4, 5; BN Fr. 26022/1045, 1047, 1047, 1048; BN Fr. 32510, fols. 299–299vo.


[Закрыть].

С момента своего назначения коннетаблем Франции в 1380 году Оливье де Клиссон находился в центре интриг, которые раздирали двор Карла VI. За исключением герцога Анжуйского, с которым он в свое время поддерживал теплые отношения, Клиссон никогда не был близок к королевским герцогам, главенствовавшим в королевском Совете. Но он был единственной крупной фигурой при дворе, не входившей в узкий круг королевской семьи, которая имела надежную собственную базу власти. Он был защищен своим постом, который по традиции занимал пожизненно, своим статусом собрата по оружию великого Бертрана Дю Геклена и своей репутацией, признанной даже его врагами, как самого способного французского военачальника своего поколения. Он также добился более близких личных отношений с молодым королем, чем это удавалось любому из его дядей. В дополнение к этим солидным политическим преимуществам Оливье де Клиссон обладал одним из самых больших состояний во Франции. Он не только владел обширными владениями в Нижнем Пуату и вокруг Жослена в центральной Бретани, но и, что необычно, распоряжался очень крупными суммами наличными. В то время, когда доходы от сеньориальных владений сокращались, а наличных денег не хватало, он проявил себя как способный бизнесмен, заработав значительные суммы на королевских пожалованиях, трофеях и военном жаловании. Клиссон грамотно инвестировал свои доходы, спекулируя землей и закладными и ссужая деньги под проценты короне и обедневшим дворянам. Мало кто во Франции мог предоставить короне 80.000 ливров для выплаты военного жалования, как это сделал Клиссон летом 1380 года, или предоставить монетным дворам 600 марок золота из собственных сундуков (эквивалентных 40.000 ливров) для чеканки денег для солдат, собранных для вторжение в Англию в 1385 году. Богатство такого порядка было мощным инструментом политического влияния[873]873
  Lefranc, 267–8, 270n1, 273–9, *438–9; Ord., vii, 123. О залогах, долговых расписках, наличных деньгах и посуде, находившихся в его собственности на момент смерти в 1407 году: 'Inv. meubles Clisson'; Palmer (1968)[3], 422.


[Закрыть]. Клиссон заявил о своих политических амбициях в начале нового царствования, построив внушительный парижский особняк, чья сторожевая башня до сих пор возвышается на улицей Архива, следуя моде на грандиозные парижские резиденции, заложенной величайшими территориальными феодалами. Как человек с большими амбициями Клиссона легко наживал себе врагов.

Из всех многочисленных врагов Оливье де Клиссона самой стойкой и едкой была его вражда к герцогу Бретонскому. После подчинения герцога Карлу VI в 1381 году неослабевающая враждебность Клиссона стала глубоко дестабилизирующим фактором в политической жизни Франции. Хотя оба человека теперь находились в одном лагере, они оставались соперниками за землю, влияние и власть в Бретани. Клиссон был лидером тех в герцогстве, кто всегда стоял за дом Блуа. Иоанн IV ответил на вызов, заключив тесный политический союз с Филиппом Бургундским. У Филиппа никогда не было теплых чувств к честолюбивому и амбициозному коннетаблю, который представлял единственную реальную угрозу его собственной власти. У коннетабля же был еще более упорный враг в лице герцога Беррийского. Они рассорились из-за попытки Клиссона расширить свое влияние в северо-западном углу Пуату, который был частью владений герцога. При всей своей власти и достоинствах герцоги Бретонский, Бургундский и Беррийский чувствовали угрозу со стороны Клиссона, чтобы заключить в 1384 году официальный союзный договор, который, прямо не называя коннетабля, был явно направлен против него[874]874
  *Lefranc, 445–50; Choix de pièces, i, 51–2.


[Закрыть].

Вряд ли участники этого пакта всерьез задумывались о его более широких последствиях. Но сознательно или нет, они отстаивали политическую модель, в которой Франция функционировала как коалиция региональных княжеств. Клиссон выступал за совершенно иной принцип правления. Он собрал вокруг себя разношерстную группу клиентов и союзников, чья вера в безраздельную власть короны была их главной отличительной чертой. Многие из них были чиновниками и придворными предыдущего короля, людьми, оказавшимися на обочине жизни при правлении королевских принцев с 1380 года. Они с большим подозрением относились к Иоанну IV. Некоторые из них были тесно связаны с наступлением на бретонскую автономию, которое омрачило последние годы жизни Карла V. Бюро де Ла Ривьер, ближайший друг Карла V в конце его жизни, был обязан своим выживанием при дворе в основном поддержке Клиссона. Жан ле Мерсье, один из выдающихся экспертов по военным финансам в предыдущее царствование, только сейчас восстанавливал часть своего былого влияния. Амбициозный и авторитарный первый председатель Парижского Парламента Арно де Корби и дипломат Николя дю Боск, епископ Байе, были администраторами и технократами, которые, как и другие, возвысились благодаря благосклонности Карла V. Их союзниками были Жан де Вьенн и Ангерран де Куси, оба видные противники интересов герцога Бретани при дворе, которые достигли известности в последние годы правления Карла V. Французский историк XIX века Жюль Мишле назвал этих людей мармузетами короля (les мarmousets du roi, маленькие люди короля), позаимствовав случайную фразу Фруассара, которая означала шептунов короля, людей, которые тихо говорили ему на ухо. И это название прижилось.

Однако мармузеты были не просто ностальгией по временам, когда они шептали на ухо всемогущему монарху. На протяжении как минимум полувека во французской политике существовала значительная группа сторонников того, что можно условно назвать административной реформой, но на самом деле это была сложная смесь морального пуританизма, финансовой экономии и враждебности к повальной коррупции в государственной службе. Это была программа Генеральных Штатов 1347 года, которая была принята по личным причинам королем Наварры и вновь проявилась в более жестокой форме во время гражданских войн 1350-х годов и городских восстаний 1381 и 1382 годов. Она имела много общего с программой политической оппозиции в Англии. Во французском политическом сообществе она опиралась в основном на чиновников государственной службы, Парламента и Церкви, из которых происходило большинство мармузетов. Люди их склада ума вряд ли одобрили бы правление королевских герцогов. Герцог Анжуйский при жизни разграбил королевскую казну, чтобы финансировать свои личные расходы и амбиции в Италии. Герцог Бургундский проводил французскую политику в основном в собственных интересах, получая огромные субсидии в свою пользу из французской королевской казны. Герцог Беррийский не обладал трудолюбием и политическими амбициями своих братьев, но у него был такой же неуемный аппетит к деньгам. Грант в 300.000 франков, предоставленный ему в 1385 году, стал самым крупным подарком такого рода за первое десятилетие царствования. Королю уже исполнилось восемнадцать лет, и номинально он был совершеннолетним, но обычаи требовали, чтобы он дождался двадцатилетия, прежде чем его можно было оставить вести свои дела лично. По мере взросления Карл VI находил эти ограничения все более раздражающими. Его нетерпение усердно подпитывалось коннетаблем. Каждый год, по словам его племянника Жана д'Арпедана, Клиссон напоминал королю, что он на год ближе к тому дню, когда сможет избавиться от опеки своих дядей[875]875
  Гранты: Nieuwenhuysen, i, 157–8, 194, ii, 373–4; Vaughan, 34, 57–8, 95, 229–31; Lehoux, ii, 26–7, 162. Арпедан: *Froissart, Chron. (KL), xiii, 352–4.


[Закрыть].

Истоки кризиса июня 1387 года лежали в сложных и манипулятивных сделках, связанных с наследованием герцогства Бретань. Вдова Карла Блуа, старая графиня Жанна де Пентьевр, умерла в сентябре 1384 года в Геранде в своем замке над Луарой. За ней, примерно через две недели, в могилу сошла супруга Иоанну IV, Джоан Холланд, которая, после восемнадцатилетнего брака, так и не родила ему детей. Эти смерти означали, что старший сын Карла Блуа Жан, более тридцати лет находившийся в плену у англичан, теперь был не только законным наследником Бретани, но и графом Пентьевр, имеющим право на владение всеми обширными владениями своей матери, включая некоторые главные крепости на севере полуострова. Иоанн IV был полон решимости не допустить, чтобы земли Пентьевра попали в руки его врагов. Поэтому в начале октября 1384 года он конфисковал владения графини под предлогом того, что наследник, будучи пленником, не в состоянии выполнять свои феодальные обязательства и послал своих офицеров захватить ее крепости. Вскоре после этого Иоанн IV атаковал Шамптосо, одну из главных крепостей на нижней Луаре, охранявшую границу с Анжу к востоку от Нанта. Шамптосо удерживала Мария, вдовствующая герцогиня Анжуйская, которая была сестрой Жана Блуа. Атака не удалась, но через несколько недель герцогине сообщили, что бретонец собирает войска и снаряжение для новой попытки[876]876
  John IV, Actes, no. 521; Le Fèvre, Journal, 56, 58, 72.


[Закрыть].

Интересы Оливье де Клиссона были тесно связаны с судьбой дома Блуа. Он ответил на действия Иоанна IV серией смелых ударов и послал своих агентов в Англию, чтобы заключить сделку с новым графом Пентьевром. В январе 1385 года эти люди встретились с Жаном Блуа за стенами его тюрьмы в замке Глостер. Жан оформил генеральную доверенность, уполномочивающую Клиссона действовать в качестве его лейтенанта во Франции. Вооружившись этим документом, коннетабль занял земли Жана Блуа в Бретани, изгнал офицеров герцога и поставил на их место свои собственные гарнизоны. Более подробные условия договоренностей Клиссона с Жаном Блуа не записаны, но из дальнейших событий становится ясно, в чем они заключались. Клиссон предложил собрать деньги, необходимые для выкупа Жана. После освобождения Жан должен был жениться на дочери Клиссона и единственной наследнице Маргарите. Это означало, что потомки Клиссона со временем унаследуют Пентьевр и, если герцог не женится повторно и не родит наследника, Бретань. Вскоре после возвращения своих агентов из Англии Клиссон заключил параллельное соглашение с вдовствующей герцогиней Анжуйской. Герцогиня, постоянно испытывавшая финансовые трудности, назначила Клиссона своим лейтенантом в Анжу, вероятно, в обмен на очень крупный денежный аванс. Таким образом, коннетабль получил практический контроль над большим участком территории в низовьях Луары в дополнение к своим обширным родовым владениям на левом берегу реки, владениям в центральной Бретани и владениям дома Пентьевр на севере. В результате этих сделок Иоанн IV столкнулся с самой опасной угрозой безопасности своего герцогства с тех пор, как в 1379 году он вернул себе право владения им[877]877
  Foed., vii, 454; Morice, Preuves, ii, 482–3; John IV, Actes, no. 551 (p. 401); Le Fèvre, Journal, 96.


[Закрыть].

Одним из первых действий герцога после того, как он узнал о союзе своего врага с Жаном Блуа, стало налаживание собственных контактов с англичанами. Весной 1385 года он отправил своих послов в Англию, чтобы попытаться заключить соглашение, которое позволило бы задержать узника Глостера на неопределенный срок. Но Совет Ричарда II не оказал им должного внимания, так как некоторые из советников английского короля так и не простили Иоанна IV за предательство 1381 года. Некоторые просто не видели никакой выгоды для Англии в том, чтобы он оставался у власти. Брест все еще ценился, возможно, выше своей реальной стоимости, но остальная Бретань имела все меньшее стратегическое значение теперь, когда великие континентальные шевоше остались в прошлом. Сам король рассматривал этот вопрос с чисто финансовой точки зрения. Жан Блуа был ценным активом, который он стремился реализовать. В марте 1386 года Ричард II передал пленника своему фавориту Роберту де Веру, якобы для того, чтобы тот мог на выкуп за Жана Блуа покрыть расходы на предстоящую экспедицию в Ирландию. Де Вер начал переговоры с Клиссоном. К августу 1386 года дела продвинулись достаточно далеко, чтобы Папа Климент VI выдал разрешение на брак пленника с Маргаритой де Клиссон. Иоанн IV все больше отчаивался и посылал одного эмиссара за другим через Ла-Манш, чтобы наладить отношения с англичанами и помешать ходу переговоров своего соперника, но теперь, после примирения с французской короной, герцогу почти нечего было предложить англичанам. Его агенты в Вестминстере вообще не добились никакого прогресса[878]878
  Cal. Inq. Misc., iv, no. 296; PRO C76/69, mm. 3, 1; C76/70, mm. 32, 26, 24, 7; C76/71, m. 24; Foed., vii, 503; CPR 1385–9, 132; Le Fèvre, Journal, 312.


[Закрыть].

Зимой 1386–87 годов планы Оливье де Клиссона по возвращению Жана Блуа в Бретань потерпели некоторые неудачи. Стороны не смогли договориться о выкупе. Попытки Клиссона собрать дополнительные деньги во Франции были умело пресечены герцогом Беррийским. Затем к власти в Англии пришла Правительственная комиссия, и весь политический настрой изменился. Члены комиссии, большинство из которых ненавидели Роберта де Вера, не были заинтересованы в том, чтобы помочь ему получить деньги за графа Блуа. Их более агрессивным представлениям о ведении войны отвечало возрождение союза с Иоанном IV. В феврале и марте 1387 года послы герцога Бретонского снова были в Вестминстере и вели переговоры с английскими дипломатами. Обсуждения могли дойти даже до проекта договора. В качестве залога будущего сотрудничества комиссия обещала, что Жан Блуа не будет освобожден без согласия герцога. В этом был большой элемент лицемерия с обеих сторон. Англичане не доверяли герцогу, а он, со своей стороны, не собирался вступать в союз с англичанами, если бы мог достичь своих целей без таких опасных друзей. 8 мая 1387 года он заключил письменный договор с герцогом Беррийским, второй подобный договор в течение трех лет. На этот раз не было никаких сомнений относительно их цели. Они обязались защищать друг друга от своих врагов, а в случае Иоанна IV – от Оливье де Клиссона и Жана Блуа, в частности, и от "всех других лиц, которые могут желать его прав и владений, оспаривать их или препятствовать их использованию". Герцог Бургундский не был участником этого договора, но он тесно общался с Иоанном IV в этот период, и можно не сомневаться, что он одобрил его[879]879
  Le Fèvre, Journal, 331, 332, 333; Foed., vii, 553; PRO C76/71, m. 6; John IV, Actes, no. 613, 620–1; PPC, i, 48; AD Côte d'Or B1467, fol. 30vo; B1469, fol. 33.


[Закрыть].

Когда стало известно, что коннетабль был арестован в Ванне, многие предположили, что Иоанна IV подговорили англичане. На самом деле отчаянный шаг герцога имел все признаки импульсивного поступка, когда он не задумывался о последствиях и не планировал ничего заранее. Гийом д'Ансени, один из бретонских сеньоров, присутствовавших в Ванне, рассказал Фруассару, что герцог изначально намеревался убить Клиссона. От этого намерения его отговорил только шурин Клиссона, сеньор Лаваль, который всю ночь говорил с герцогом, взывая то к чувствам, то к политическому расчету. Достоверно известно лишь то, что через два дня после этого события, 27 июня 1387 года, коннетабль поставил свою печать на документе, который мог быть вырван у него только под самыми страшными угрозами. В нем говорилось, что по просьбе его друзей и родственников герцог Бретонский помиловал его за все "акты вымогательства, мятежа и неповиновения" против своего естественного сеньора. Условия были таковы: Клиссон должен был отказаться от союза с Жаном Блуа и отказаться от своего плана женить его на своей дочери. Он должен был приказать своим союзникам среди бретонской знати подчиниться герцогу. Все замки Клиссона в герцогстве должны были быть переданы офицерам герцога. Два из них, включая Жослен, должны были быть переданы герцогу навсегда, а третий – на всю жизнь. Все замки Жана Блуа в графстве Пентьевр должны были быть заняты гарнизонами герцога или разрушены. Кроме того, Клиссон должен был выплатить денежную компенсацию в размере 100.000 золотых франков. Передача крепостей и денежных средств была осуществлена агентами коннетабля в течение четырех дней. В начале июля Клиссон был освобожден из плена после того, как скрепил печатью подтверждение, якобы сделанное по его собственной воле. Два замка, являвшиеся частью его наследства, включая родовую резиденцию в Клиссоне, были ему возвращены[880]880
  Froissart, Chron. (SHF), xiii, 228, 233–40, 246, 247–8, 282; Chron. r. St.-Denis, i, 480; Morice, Preuves, ii, 540–2, 552–5; John IV, Actes, no. 646 (p. 439).


[Закрыть].

Известие об аресте Клиссона вызвало серьезный кризис при французском дворе. В конце июня Карл VI покинул столицу и отправился в Нормандию, что бы быть ближе к событиям. Герцог Бургундский поспешил на юг из Фландрии, чтобы присоединиться к нему. В Ванн были отправлены гонцы с требованием немедленного освобождения коннетабля. К тому времени, когда Карл VI добрался до Руана, Клиссон был освобожден и ехал к нему навстречу, полный злобы и мыслей о мести. Первой мыслью дядей короля было использовать унижение коннетабля в своих интересах. По словам Фруассара, герцог Бургундский самодовольно сообщил ему, что он сам виноват в том, что отправился в Ванн, когда должен был наблюдать за последними приготовлениями к вторжению. Эта история, вероятно, является вымыслом, но отношение Филиппа, к коннетаблю, безусловно, было именно таким. Что касается герцога Беррийского, то он воспользовался случаем, чтобы при поддержке своего брата заставить коннетабля урегулировать их давние споры в Пуату. Но оба королевских герцога просчитались почти так же сильно, как и сам Иоанн IV. Они недооценили возмущение, которое вызовет поступок бретонского герцога. Пожилые люди, пережившие гражданские войны 1350-х годов, сравнивали это событие с убийством Карла ле ла Серда королем Наварры в 1354 году. Запах измены усилил страсти, особенно среди тех, кто должен был участвовать во вторжении. Король, теперь уже своенравный девятнадцатилетний юноша, всегда почитал коннетабля и расценил его арест как личное оскорбление. В последующие месяцы волна возмущения затронула и королевских герцогов[881]881
  'Séjours', 436; Itin. Ph. le Hardi, 189; Chron. r. St.-Denis, i, 484; Juvénal des Ursins, Hist., 62; Froissart, Chron., xiii, 250–1, xiv, 1–2; *Lefranc, 445–50; Choix de pièces, i, 80; AD Côte d'Or B1467, fol. 240vo.


[Закрыть].

Первым признаком нового настроения при дворе стало то, что препятствия, которые до сих пор мешали попыткам Оливье де Клиссона собрать деньги для выкупа Жана Блуа, были внезапно устранены. 1 октября 1387 года представители Клиссона встретились с представителями Роберта де Вера в Кале и заключили соглашение о выплате 120.000 золотых франков в рассрочку. Клиссон предложил выплатить половину этой суммы из своих собственных средств. Остальное гарантировал внушительный список французских королевских советников во главе с самими герцогами Бургундским и Беррийским. В ноябре Жан Блуа был наконец освобожден и через два месяца женился на Маргарите де Клиссон. В Бретани сторонники Клиссона, чувствуя, что события развиваются в их пользу, уже начали атаковать замки на севере полуострова, которые Иоанн IV захватил у дома Пентьевр. Коннетабль находился во французской крепости Понторсон на северо-западной границе герцогства, собирая силы и готовясь силой вернуть свои владения. Иоанн IV заперся в цитадели Нанта и привел свои замки в состояние обороны[882]882
  Jones (1972), 18, 19; Morice, Preuves, ii, 528–9; Chron. r. St.-Denis, i, 498; John IV, Actes, p. 68 и nos. 639–43, 646–51.


[Закрыть].

Столкнувшись с неизбежной перспективой гражданской войны на западе, королевский Совет собрался в присутствии короля в конце ноября 1387 года в обнесенном стеной городе Нуайон, к северу от Парижа. На заседании присутствовал герцог Бургундский, но если он и пытался спасти своего протеже, то потерпел неудачу. Совет решил предъявить ультиматум герцогу Бретани. Выбранный для этой миссии эмиссар не был другом Иоанна IV. Бернар де ла Тур, епископ Лангрский, был старым советником Карла V, и был связан с агрессивной политикой покойного короля в Бретани. Король, по его словам, намеревался взять дело против герцога в свои руки. Тем временем все имущество, конфискованное у Клиссона, должно было быть передано его офицерам. В конце декабря епископ встретился с герцогом в Нантском замке. Лишенный союзников и столкнувшись с угрозой лишения герцогства, Иоанн IV выступил с обвинениями против коннетабля. Он заявил, что Клиссон был виновен во многих преступлениях против него и что он заключил его в тюрьму как непокорного вассала, а не как коннетабля Франции. Но королевский эмиссар был непримирим, и герцог с плохой скрываемой неохотой подчинился. Он согласился предстать перед королем в апреле 1388 года в Орлеане, чтобы ответить за свое поведение. В ожидании решения Карла VI он отдал спорные замки и заложил свое графство Монфор в качестве гарантии возврата 100.000 франков. Затем он в отчаянии вновь обратился к англичанам[883]883
  Itin. Ph. le Hardi, 190; *John IV, Actes, p. 439n1 и nos. 646–7; 'Chron. Brioc.', 60–1; Chron. r. St.-Denis, i, 489–91. On Bernard, Gall. Christ., iv, 625.


[Закрыть].

* * *

В Англии ведение внешней политики было сведено к хаосу из-за конфликта между Ричардом II и Правительственной комиссией, которая управляла государством от его имени. С самого начала король отказался сотрудничать с комиссией. В феврале 1387 года он полностью покинул Вестминстер и отправился в долгое путешествие по средней Англии, которое с небольшими перерывами продолжалось до осени. Здесь, в компании Поула, де Вера и других друзей, он замышлял вернуть себе власть. Вокруг них собралась небольшая группа советников, которые все больше напоминали альтернативное правительство: конфликтный и упрямый Александр Невилл, архиепископ Йоркский, отпрыск одной из ведущих семей севера, который сам был членом комиссии, но отказался от своих полномочий почти сразу после назначения; сэр Роберт Тресилиан, коррумпированный и авторитарный главный судья Суда Королевской скамьи; богатый торговец шерстью и бывший мэр Лондона Николас Брембре, который, вероятно, помогал финансировать странствия короля. Ни у кого из них не было сторонников в стране, и никто из них не был человеком, к которому можно было бы обратиться за взвешенным советом. Невилл и Тресилиан, к которым король прислушивался больше всего, были непреклонными людьми с небольшим политическим опытом. Поул и де Вер были ненавистны всем, и у них было слишком много личных интересов. Брембре был проницательным градоначальником, имевшим некоторую поддержку среди лондонских гильдий, но очень незначительную на улицах Лондона.

Основными вопросами, стоявшими на кону между королем и Правительственной комиссией, были управление королем своими финансами и контроль, который его друзья осуществляли над королевским покровительством. Но отношение к войне с Францией продолжало разделять политическое сообщество и приобретало все большее значение. Недоверие короля к внешней политике комиссии было хорошо известно, но его взгляды приобрели новую твердость после того, как Глостер и Арундел сделали эффективное ведение войны основным элементом своей борьбы за политическую поддержку. События прошлого года, кульминацией которых стал переворот в ноябре 1386 года, показали Ричарду II, что он никогда не сможет осуществлять эффективный контроль над своим королевством, пока война истощает его средства и делает его зависимым от разобщенного Парламента, в котором периодически главенствовали его враги.

Правительственная комиссия обнаружила, что управлять с помощью эффективного правительства при бескомпромиссной враждебности Франции не легче, чем это делал Майкл Поул, когда находился у власти. Члены комиссии провели некоторые реформы в финансовом управлении правительства и начали сокращать горы накопившихся долгов. Королевский двор был лишен средств в пользу других ведомств. Но уже было очевидно, что не существует нового источника денег, из которого можно было бы финансировать войну, не прибегая к налогообложению. Небольшая парламентская субсидия, за которую проголосовал Чудесный Парламент, была исчерпана расходами на содержание континентальных гарнизонов и трехмесячное крейсирование графа Арундела. К июню 1387 года у комиссии закончились деньги. Несмотря на возобновление угрозы вторжения со стороны Франции, до конца года не планировалось никаких крупных операций, кроме отправки еще одной флотилии для пополнения запасов в Бресте под командованием Генри Перси, которая должна была покинуть Англию только в сентябре. Но даже это было омрачено неопределенностью. В договоре Перси содержалось необычное положение, которое предусматривало, что комиссия может оказаться не в состоянии обеспечить необходимые суда, и позволяло командующему в этом случае отказаться от всего предприятия[884]884
  PRO E101/68/11 (253).


[Закрыть].

Тем временем Ричард II активно боролся с врагами. В начале года он установил контакт с французским двором через регента Эно. К маю он уже имел дело с Карлом VI напрямую через ряд низкопоставленных членов его придворного персонала, которые были выбраны так, чтобы не привлекать внимания. Их целью было организовать встречу на высшем уровне между двумя королями на границе Кале. Об этом, судя по всему, уже договорились. Но какие предложения должны были там обсуждаться? Французское правительство прекрасно понимало слабость личной позиции Ричарда II. И условия выдвинутые французами отражали этот факт. Они требовали капитуляции всех английских барбаканов на побережье Франции: Шербура, Бреста, Кале и окружающих их крепостей. Растущая настойчивость в решении проблемы Кале несла на себе отпечаток Филиппа Бургундского, чьим владениям во Фландрии и Артуа непосредственно угрожал английский анклав. В любом случае, отмечали французские королевские герцоги, это место ничего не стоит, учитывая, во сколько английскому королю обходится его содержание. Почему англичане хотят сохранить его, если только они не планируют в будущем вторжение через Ла-Манш? В обмен французы были готовы возобновить свои предыдущие предложения по возвращению большей части территории, отвоеванной у англичан к югу от Шаранты и Дордони, но они сохраняли свою позицию в том, что все герцогство должно быть фьефом Франции. Что хотел предложить Ричард II, гораздо менее ясно. Его внутренние враги обвиняли его в том, что он планировал уступить всем требованиям французов, но его непосредственным приоритетом, по-видимому, было заключение длительного перемирия, скажем, на пять лет, в течение которых уступки такого рода могли быть рассмотрены более тщательно. Большинство из этих идей уже звучали на прошлых конференциях между двумя сторонами. Конечно, они были преданы анафеме ведущими членами комиссии. Но есть основания полагать, что Ричард II намеревался провести эту встречу в конце года после истечения мандата комиссии[885]885
  Dipl. Corr., no. 78 and p. 206; Edinburgh Univ. Lib., Ms. 183, fols. 66vo, 66Avo, 84vo–85 (организация встречи на высшем уровне); BN Coll. Dupuy 306, fol. 77vo (Французский меморандум, 1390 г.); Parl. Rolls, vii, 95–6 (Art. XXXI); 'Inv. lettres rois d'Aragon', no. 10; CPR 1385–9, 503; Westminster Chron., 204; Walsingham, Chron. Maj., i, 846.


[Закрыть].

Если бы Ричард II был готов допустить прекращение полномочий комиссии без упреков, он, вероятно, смог бы вернуть власть мирным путем и даже смог бы осуществить свою дипломатическую программу. Но король и его советники были настроены на разборки с лидерами аристократической оппозиции. В частности, Ричард II был намерен свести счеты с Глостером и Арунделом, к которым он питал неослабевающую ненависть с тех пор, как они прочитали ему нотацию в Элтеме годом ранее. В августе 1387 года Ричард II и его Совет провели две встречи, в Шрусбери и Ноттингеме, с семью судьями высших судов. За закрытыми дверями и под присягой о неразглашении им были представлены на рассмотрение десять тщательно составленных вопросов. Все они отражали возмущение короля тем, как с ним обошелся Чудесный Парламент и касались законности актов Парламента и правового статуса назначенной им Правительственной комиссии. Вердикт судей, зафиксированный в документе, на котором каждый из них поставил свою печать, был одним из самых бескомпромиссных заявлений о королевской прерогативе, произнесенных до правления Карла I. Статут о назначении Правительственной комиссии был объявлен "противоречащим королевскому достоинству и прерогативе нашего господина короля", поскольку его согласие было дано под принуждением. Лица, ответственные за принуждение короля к принятию этого закона и лишение его возможности управлять страной, были объявлены виновными в преступлениях по общему праву, приравненных к государственной измене и караемых смертной казнью. Далее судьи заявили, что Парламент не имел права предлагать собственные дела и настаивать на их обсуждении до рассмотрения дел короля; что король имеет право распускать Парламент и увольнять его членов, когда ему заблагорассудится; и что приговор, вынесенный Майклу Поулу, был ошибочным "во всей своей полноте". Позже, когда разгневанный Парламент потребовал от них этот документ, судьи заявили, что их принудили к его подписанию. Есть некоторые свидетельства того, что так оно и было, даже если принуждение сводилось не более чем к гневным словам[886]886
  Parl. Rolls, vii, 89–90, 91–3 (Arts. XVII, XXV), 105–9. Секретность: Westminster Chron., 202; Favent, 'Hist.', 7.


[Закрыть].

Вооружившись мнением судей, король приготовился к противостоянию со своими врагами. Шерифы, которые также присутствовали в Ноттингеме, не были оптимистичны в отношении шансов собрать армию. Они сообщили, что Правительственная комиссия пользуется поддержкой "всех общин" графств. Не успокоившись, Ричард II отправил своих придворных в валлийское пограничье, центральную и восточную Англию, регионы, традиционно близкие к короне, для сбора войск. Король поставил Роберта де Вера управлять воинственно настроенным роялистским палатинатом Честер, где тот готовился набрать большой отряд конных лучников. Ходили слухи, что к октябрю до 20.000 человек обязались прийти вооруженными к нему на службу, когда их позовут. В Лондоне Николас Брембре тайно работал со своими друзьями и союзниками среди гильдий и добивался клятвы поднять город против врагов короля, когда придет время.

К несчастью для Ричарда II, его планы стали достоянием общественности. Деятельность его агентов по вербовке неизбежно вызвала немалый шум. В ответ на это комиссия приказала арестовать посланников короля и изъять их письма. В октябре у некоторых приближенных Ричарда II сдали нервы. Они были встревожены курсом, который он взял, и который, по их мнению, мог привести только к гражданской войне. Одним из них был Роберт Уикфорд, архиепископ Дублинский, который присутствовал на тайных заседаниях с судьями. В октябре Уикфорд отправился к герцогу Глостеру и все ему рассказал. Вскоре после этого о переговорах Ричарда II с французским двором стало известно, когда рыцаря, сэра Джона Голафре, остановили и обыскали, когда он проезжал через Кале на обратном пути из Франции. Сам Голафре сбежал, но в его багаже были обнаружены копии писем Ричарда II к Карлу VI и пропуска, выданные французским королем для встречи на высшем уровне. Через несколько дней появились сообщения о том, что Ричард II готовится продать английские позиции на севере Франции в обмен на вооруженную поддержку против своих внутренних врагов. Это был второй раз за год, когда подобные слухи распространялись в Англии. Утверждение, конечно, не соответствовало действительности, но в него, как правило, верили[887]887
  Walsingham, Chron. Maj., i, 826–8; Westminster Chron., 186, 206; Favent, 'Hist.', 4–6, 8; Parl. Rolls, vii, 90, 91, 95, 96 (Arts. XIX, XXII, XXIV, XXIX, XXXII, XXXIII), 115, 116 (Arts. XIV, XVI); Cal. Letter Books H, 314–15, 317; Knighton, Chron., 404–6, 426–8.


[Закрыть].