Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 77 страниц)

На равнине к югу от Арраса маршалы начинали проводить смотры самой большой армии, собранной Францией с 1356 года. Это был выдающийся подвиг военной логистики. В течение первых трех недель ноября в армию продолжали прибывать отряды латников, доведя ее численность до почти 10.000 человек. Люди прибывали со всех концов Франции. Герцог Бургундский, самый сильный сторонник и главный бенефициар кампании, собрал более пятой части армии с территории своего герцогства и из своих сторонников среди французской знати. Он обложил своих подданных налогами, взял большие займы у ростовщиков и переплавлял свою золотую и серебряную посуду, чтобы выплатить войскам жалованье. Из всего войска 6.500 были латниками, более 2.000 пикинерами и около 1.200 лучниками и арбалетчиками. К северу, в Лилле, вторая, меньшая армия собиралась офицерами Людовика Мальского из франкоязычных кастелянств южной Фландрии и изгнанной из графства знати, а также из союзников в соседних княжествах Нидерландов[672]672
  Gr. chron., iii, 24–5; Pitti, Cron., 60–1; Ayala, Crón., ii, 164; Chronographia, iii, 40–1; Istore, ii, 211. Бургундский контингент: AD Côte d'Or B1460, fols. 144–58. Его финансы: BN Coll. Bourgogne 53, fols. 3vo, 4, 222; Inv. mobiliers Bourgogne, ii, nos. 594–721.


[Закрыть].

Это были прежде всего кавалерийские армии, набранные из дворян. Гнев и страх, вызванные среди этих людей неповиновением Гента, оказались мощным средством вербовки. Хотя королевский Совет привлек в армию пехоту и лучников из отдельных городов, их численность была минимальной. Совету было неприятно осознавать враждебное отношение ко всему этому предприятию в городах северной Франции, где существовала сильная симпатия к людям Гента. Рассказы некоторых дворян, прибывших на сборы, подтверждали их опасения. В деревне Аттиши, недалеко от Компьеня, требование местного сеньора предоставить ему традиционную повозку и упряжку лошадей, чтобы доставить снаряжение в армию, было отвергнуто местными жителями, которые заявили, что люди из Гента "не враги короля, а союзники Парижа и Руана". На отряд маршала Бургундии напала толпа горожан, когда он проходил через Реймс по пути в армию, и не дал ему проехать дальше. Появление осенью в провинциях комиссаров, которым было поручено требовать дополнительной помощи, усугубило недовольство таких людей. В Париже, теперь уже лишенном войск, напряженность была высока. Во всех кварталах создавались Лиги для организации сопротивления сборщикам. Вынашивались планы захвата улиц и убийства офицеров короля. Шпионы сообщали о заговорах с целью штурма Лувра и Венсенского замка. "Подождем и посмотрим, как король справится во Фландрии, – сказал Николя Фламель, старый заговорщик, главарь толпы линчевателей в 1358 году, – если Гент возьмет верх, как мы все надеемся, тогда наступит время восстания"[673]673
  *Froissart, Chron. (KL), x, 467–8; *Mirot (1905)[1], 162–4, 166n2, 170–5; *Duмая, 169–70, 170–1; Froissart, Chron. (SHF), xi, 32–3. О прошлом Николя: Gr. chron., i, 221, iii, 43; Chron. r. St.-Denis, i, 240.


[Закрыть].

Под Уденарде Филипп ван Артевелде планировал свою собственную кампанию. По лучшим оценкам его сил, у него было от 30.000 до 40.000 человек под оружием – огромное войско, но почти полностью состоящее из не обученных городских ополчений. Два капитана Брюгге, Питер ван ден Босше и Питер де Винтер, были назначены удерживать оборону по реке Лис. Восточную часть этого сектора защищал обнесенный стеной город Куртре, а западная опиралась на болото и густой лес за Мервилем. Все мосты через реку были разрушены, кроме мостов в Комине и Варнетоне, через которые проходили две дороги, ведущие на север из Лилля. Питер ван ден Босше разместил свой штаб в Комине и сосредоточил там основную часть своих сил. Люди де Винтера охраняли переправу в Варнетоне, а для сдерживания гарнизона Уденарде был оставлен отдельный отряд. Тем временем сам Артевелде сформировал остальные силы в большую полевую армию в долине Шельды к западу от Лилля. Его главной проблемой была верность других городов. Вероятно, только на Куртре можно было полностью рассчитывать, тогда как общины Брюгге и Ипра были разделены, и ими управляли комиссары из Гента при поддержке гильдий ткачей. В последние дни перед вторжением французов Артевелде посетил оба города, чтобы сплотить своих сторонников и поднять боевой дух среди напуганных жителей. По мере приближения кризиса он становился все более истеричным и провел пять дней, обращаясь к жителям Ипра на рыночной площади. Он говорил им, что французам никогда не удастся переправиться через реку Лис и обещал, что помощь из Англии уже на подходе. Как и министры французского короля, Артевелде не имел представления о времени, необходимом для набора армии в Англии и ее переправки через Ла-Манш[674]674
  Froissart, Chron. (SHF), x, 286–8, 291–3. Борьба в Ипре: *Rek. Gent, 454–7; Rek. Baljuws, 275–7.


[Закрыть].

Стратегия французской армии была разработана коннетаблем Оливье де Клиссоном. Его целью было как можно раньше вступить в сражение с фламандцами. Гарнизон Даниэля ван Халевейна в Уденарде был на пределе своих сил. Была глубокая осень, проливные дожди затрудняли передвижение лошадей и обозов с продовольствием и вероятно, французская армия не выдержала бы длительной кампании. Поэтому Клиссон, отвергнув предложения о том, что ему следует идти длинным обходным путем через Сен-Омер, решил форсировать переправу через Лис у Комина. 12 ноября 1382 года французская армия двинулась на север из Арраса. Примерно в это же время войска Людовика Мальского выступили из Лилля и попытались захватить мост. Эта затея обернулась катастрофой. Люди Людовика, которыми командовал его внебрачный сын, добились полной внезапности и успешно штурмовали мост, но фламандцы контратаковали подавляющими силами, отбили мост и перебили большинство нападавших. В результате, когда через несколько дней авангард французской армии достиг реки, они обнаружили, что мост разрушен, а противоположный берег охраняется значительными силами, поддерживаемыми корпусом лучников и артиллерийской батареей. Реку нигде нельзя было перейти вброд. Французы нашли несколько небольших лодок, пришвартованных у южного берега, которые обслуживали водяные мельницы, построенные на середине реки. После наступления сумерек 19 ноября 1382 года они начали фронтальную атаку через реку. Эта задача была поручена примерно 600 воинам под командованием сеньора де Семпи, опытного ветерана, который много лет командовал войсками на границе с Кале и хорошо знал местность. Его люди достигли противоположного берега, сев по пять человек в лодку. Построившись они ударили во фланг фламандцам застав их врасплох и обратив в бегство. Французы завладели разрушенным мостом и принялись за его ремонт. Они уже построили импровизированный деревянный мост через реку, когда рано утром фламандцы предприняли контратаку. Фламандцев было несколько тысяч, их возглавлял сам Питер ван ден Босше и женщина-знаменосец с крестом Святого Георгия. Сеньор де Семпи сдерживал их достаточно долго, чтобы Клиссон смог переправить через мост подкрепление. Фламандцы были разбиты в рукопашной схватке и обращены в бегство понеся большие потери. Знаменосец была убита, а ван ден Босше был тяжело ранен в голову и плечо, и его пришлось нести обратно в Брюгге на носилках. Войска Клиссона потеряли десятую часть своих сил, но переправа была обеспечена. В течение 20 ноября вся французская армия переправилась во Фландрию. Ипр открыл ворота перед французами без боя. 23 ноября Карл VI вошел в город. Комиссары Гента, выданные королю, были казнены за воротами[675]675
  Gr. chron., iii, 25–30; Istore, ii, 211–13, 249–50; Chron. r. St.-Denis, i, 192–202; Froissart, Chron. (SHF), xi, 1–5, 8–26, 28–32, 33–5; Chronographia, iii, 41–2; Chron. Bourbon, 168–9; Dixmude, Merkw. Geb., 14; Cron. Tournay, 248; 'Séjours', 417; Vandenpeerenboom, vii, 395–9.


[Закрыть].

^{17. Кампания при Роозбеке, ноябрь 1382 года}

Фламандцы поверили заявлениям Артевелде о том, что французскую армию можно удержать к югу от Лиса. Когда же пришли известия о поражении при Комине, паника охватила деревни и города западной Фландрии. За этими известиями быстро последовали передовые отряды французской армии, которые разошлись по всей стране, охваченные гневом против людей, которых они научились ненавидеть как англофилов, сторонников Урбан VI и мятежников. Города посылали делегации к королю с ключами от своих ворот. Повсюду жители заявляли о своей верности французскому королю, нашивая на одежды белые кресты. Но все это было бесполезно. Французские солдаты грабили и жгли все, куда бы они ни пришли. В первые сорок восемь часов были разграблены три крупных сукнодельческих города – Поперинге, Вервик и Месен.

Разрушение Поперинге, города с населением около 4.000 человек, установило новые стандарты жестокости. Отряд герцога Бурбонского прибыл к стенам города вскоре после полуночи 24 ноября и обрушился на ночной дозор, охранявший баррикады у главных ворот, перебив всех, кого смогли поймать, а остальные дозорные разбежались по улицам, разбудив своих сограждан. Жители хватали все, что могли унести, и бежали к другим воротам, в то время как солдаты пробираясь через город и грабили их дома. Затем они планомерно подожгли весь город и с добычей ушли в Ипр. Когда они уходили, прибыла новая орда солдат, в основном фламандских дворян на службе Людовика Мальского. Пламя уже разгоралось, когда новоприбывшие в свою очередь прошли через город, врываясь в каждый дом, в который еще можно было проникнуть, в поисках добычи. Несколько недель спустя в популярном храме в Турени валлийский паломник, находившийся в рядах французской армией, дал красочное описание происходившего. Он прибыл в Поперинге с людьми герцога Бурбонского и оказался в ловушке из-за пожаров. Он описал улицы и площади города, заполненные солдатами и бегущими в панике горожанами, ищущими спасения из этого ада. Рассказчик укрылся в подвале горящего дома. Когда он выбрался оттуда на следующее утро, весь город представлял собой пустыню из обугленного дерева и пепла, а несколько больших зданий еще стояли, охваченные пламенем. Он последовал за потоком людей, пробиравшихся сквозь сильный жар к воротам, и, выйдя за них, бросился в реку. Выйдя из воды на противоположном берегу, он оказался в окружении испуганных и разъяренных жителей города, которые провели всю ночь в лугах, наблюдая за разрушением своих домов. Он едва спасался бегством, преследуемый разъяренной толпой беженцев с пиками и топорами[676]676
  Gr. chron., iii, 27–8; Istore, ii, 213; Chron. Bourbon, 169–70; Liv. mirac. Ste.-Catherine, no. 58.


[Закрыть].

Филипп ван Артевелде находился в Генте, когда пришло известие о том, что французы переправились через Лис и сразу же уехал, чтобы присоединиться к армии под Уденарде. Английский герольд (бывший герольд Чандоса, биограф Черного принца) сумел пробраться туда из Кале под прикрытием своего иммунитета, принеся известия о текущем состоянии дебатов в Совете Ричарда II. Впервые Артевелде осознал, что шансов на своевременное прибытие помощи из Англии нет. Если бы он поступил мудро, то теперь вел бы оборонительную кампанию в болотистой местности вокруг Уденарде, изматывая врага в течение зимних месяцев. Но битва при Беверхаутсвельде вселила в Артевелде уверенность в своих силах и лишила его осторожности. Он привел свою армию в походный порядок и двинулся на запад, чтобы встретить французскую армию на равнине к северу от Ипра. 20 и 21 ноября 1382 года фламандцы покинули Куртре. 25 ноября они прошли через Руселаре. Ближе к сумеркам они остановились на высоком холме, возвышающимся над дорогой из Ипра, чуть южнее деревни Вест-Роозбеке, которую французы называли Рузбек. Это место находилось примерно в шести милях к северу от французского лагеря. Здесь фламандцы начали окапываться. На следующий день, 26 ноября, французы, многие из которых были спешно отозваны из грабительских рейдов по западной Фландрии, выстроились в боевой порядок и двинулись на север навстречу врагу. Когда они остановились на равнине перед позициями фламандцев, пошел мелкий моросящий дождь. Группа фламандских рыцарей Людовика Мальского проскакала вдоль фламандского лагеря, чтобы разведать позиции противника. Вернувшись они сообщили, что во фламандском лагере было около 40.000 человек. Кроме шестидесяти английских лучников, это были плохо обученные горожане вооруженные древковым оружием и собранные в беспорядочные формирования. Фламандцы занимали сильную позицию на холме, их фланги были защищены лесом и густыми живыми изгородями, а фронт – линией окопов. Но естественной защиты в тылу у фламандской армии не было. Несмотря на превосходство в позиции и значительно превосходящую численность противника, коннетабль Клиссон решился на лобовую атаку на следующее утро.

Ранним утром 27 ноября французы медленно двинулись вперед тремя баталиями. Авангардом командовали коннетабль и маршалы. Самая большая баталия находилась в центре. В ней находился король, ехавший верхом со своими тремя дядями и сеньором де Куси. Их окружали личные телохранители из 400 человек, включая валлийцев Джека Вина. Арьергард составляли отряды из западных провинций, Артуа, Пикардии и Нормандии. Современник описывал жуткий звон металла о металл, когда почти десять тысяч латников двигались по долине. У подножия холма, на котором стояли фламандцы, французы остановились, спешились и отправили своих лошадей в тыл. Теперь две армии разделяло около тысячи футов, но каждая из них была скрыта густым туманом. Начавшаяся перестрелка не принесла существенных результатов ни одной из сторон. Затем, когда королевский знаменосец развернул Орифламму, туман внезапно рассеялся, и яркое зимнее солнце осветило обе армии. Первая французская баталия устремилась вверх по склону холма, чтобы атаковать фламандцев. Артевелде выстроил своих людей в единую фалангу, сосредоточив силы в центре вокруг знамени Святого Георгия. Строй и строгая дисциплина в рядах фламандцев были гораздо более впечатляющими, чем ожидали французы. Несколько артиллерийских батарей обстреляли их приближающуюся баталию. Град стрел и металлической картечи обрушился на первые ряды и несколько видных рыцарей пали замертво. Центр баталии Клиссона был отброшен назад и начал отступать вниз по склону, но французские латники продолжали наступать с флангов. Тогда вторая французская баталия, которой командовали герцог Бурбонский и сеньор де Куси, обошла фламандцев и обрушилась на их незащищенный тыл. Много лет спустя знаменосец герцога Бурбонского вспоминал, как оба командира баталии пробивались рубя топорами налево и направо сквозь плотные ряды врага. Король и герцог Бургундский вышли из своей баталии и расположились на соседнем холме. Оттуда они наблюдали, как фланги первой линии французов охватили фламандцев, а баталия де Куси и герцога Бурбонского смяла их сзади.

Теперь французы начали методичную расправу над своим врагом. Фламандцы запаниковали, их строй сломался, и фаланга распалась на испуганную и бесформенную массу людей, пытающихся спастись бегством. Ангерран де Куси организовал латников в отряды преследования, чтобы добить тех, кому удалось вырваться с поля боя. Многие фламандцы были убиты, пока бежали по полям. Группа из нескольких сотен фламандцев попыталась организовать оборону в лесу, но была окружена и перебита, как и их товарищи. Расправа над побежденными продолжалась до наступления ночи, хотя сама битва продолжалась менее двух часов. Как всегда в средневековых битвах, большинство потерь пришлось на последние стадии сражения, и почти все – на побежденную сторону. По данным флорентийца Бонаккорсо Питти, присутствовавшего при сражении, в результате подсчета потерь, организованного герольдами после его окончания, было обнаружено всего около сотни раненых французов, но не менее 27.500 убитых фламандцев. Девять десятых трупов фламандцев не имели ран. Они были задавлены насмерть в толкучке разбитой армии, утонули, пытаясь пересечь большой пруд в своем тылу, или захлебнулись упав лицом в грязь, когда их товарищи топтали их, пытаясь спастись. Около 3.000 фламандцев были найдены ранеными, но живыми на поле боя. Их добивали кинжалами или топорами, когда они лежали на земле. Несколько выдающихся фламандцев, оставшихся в живых, были взяты в плен и позже обезглавлены по приказу графа Фландрии. Тело Филиппа ван Артевелде было найдено во рву, заваленное трупами его телохранителей. Оно было опознано раненым фламандским пленником и принесено четырнадцатилетнему королю. Он приказал повесить его за шею на ближайшем дереве. Позже оно было доставлено Людовику Мальскому, который отправил его в Ипр, чтобы расчленить на колесе на рыночной площади вместе с телами двух его лейтенантов. Некоторые, даже среди сторонников Людовика, считали, что люди низкого происхождения, погибшие в бою заслуживают лучшего отношения[677]677
  Froissart, Chron. (SHF), xi, 27–8, 38–9, 41–59; Rek. Gent, 331, 335; Istore, ii, 180–1, 214–16, 250–3; Cron. Tournay, 249–52; Chron. Bourbon, 170–4; Chron. premiers Valois, 306–7; Pitti, Cron., 60–2; Ayala, Crón., ii, 164–5; Gr. chron., iii, 30–1; Chron. r. St.-Denis, i, 208–28; Chronographia, iii, 43–6. Телохранители: BN Fr. n.a. 20528, fols. 129, 135. Расчленение на колесе: Rek. Baljuws, 286.


[Закрыть].

После битвы при Роозбеке восстание во всей Фландрии потерпело крах. В Уденарде большинство солдат, охранявших фламандские осадные линии, покинули свои посты, как только пришло известие о разгроме. Вылазка гарнизона рассеяла оставшихся. Куртре был разграблен войсками Людовика Мальского в день битвы. Брюгге, самый богатый город Фландрии, постигла бы та же участь, если бы не вмешательство графа. Он убедил короля принять покорность города, но на жестких условиях: контрибуция в 120.000 франков, обязательство возместить ущерб, нанесенный имуществу графа в городе, и обещание разорвать все отношения с англичанами. Это был единственный акт милосердия Людовика. Для сторонников режима Артевелде амнистии не последовало. На площадях городов в течение нескольких месяцев продолжалась череда казней, друзей и сторонников Артевелде вешали, обезглавливали, закапывали живьем или расчленяли на колесах офицеры Людовика Мальского: 92 жертвы в Брюгге, 55 в Ипре, 28 в Уденарде, 16 в Аальсте, 32 в Дендермонде, 17 в Берге и так далее[678]678
  Cron. Tournay, 254; Froissart, Chron. (SHF), xi, 59, 61–4; Chron. premiers Valois, 307; Chron. r. St.-Denis, i, 224; Gr. chron., iii, 31–2, 34–5; Pitti, Cron., 62; *Chron. rimée, 106–9; Hanserecesse, ii, 309–10; Cron. Tournay, 252–3; Rek. Baljuws, 104–6, 114, 240, 245, 250, 287–9, 433–4, 489–90, 492, 497–8, 533–4, 536–7, 544.


[Закрыть].

1 декабря 1382 года король и его главные советники вошли в Куртре, в то время как французская армия расположилась лагерем в полях за стенами города. Они оставались там более двух недель, пока велись переговоры с людьми Гента и разрабатывались планы осады города. Гент потерял в битве большую часть своего мужского населения и всех своих союзников во Фландрии. Он был уязвим для повторного введения блокады и в течение нескольких дней после битвы жители не знали, что делать. Их первым побуждением было подчиниться даже на тех мрачных условиях, которые предлагали французы. Французские лидеры и эмигранты-аристократы из окружения графа ненавидели Гент со страстью, которая и сейчас может шокировать тех, кто читал язвительные стихи, написанные Эсташем Дешаном против этого "корня измены… от Каина и Иуды рожденного". Тем не менее, по мере того, как декабрь шел своим чередом, французская угроза Генту стала казаться менее правдоподобной. Было очень холодно, а сильный дождь залил равнину вокруг города и превратил долины рек Лис и Шельды в бассейны с грязью. Лошади сильно страдали, а капитаны армии, многие из которых служили в долг, хотели вернуться домой. Внутри осажденного города горожане восстанавливали уверенность в себе после первого шока от катастрофы. Сообщения о казнях и конфискациях в остальной Фландрии служили напоминанием о судьбе, которая ожидала самых выдающихся горожан, и укрепили их решимость. Питер ван ден Босше, все еще страдавший от ран, полученных на мосту Комина, прибыл из Брюгге на подводе через несколько дней после битвы. Он взял на себя роль погибшего Артевелде и начал организовывать оборону.

Примерно в середине декабря 1382 года Совет французского короля принял решение отказаться от кампании и расплатиться с большей частью армии. Как только эта новость достигла Гента, городские лидеры прервали переговоры. 18 декабря французы покинули Куртре, чтобы встретить Рождество в более благоприятной атмосфере Турне. Последним их действием перед отъездом было изъятие шпор и доспехов, снятых с тел французских рыцарей, убитых в битве при Куртре за восемьдесят лет до этого, которые все еще висели в церкви Нотр-Дам. Эта знаменитая битва, одно из самых унизительных поражений, понесенных французским оружием в средние века, приобрела символическое значение в сознании обеих сторон. Теперь она была отомщена. Когда король и его свита отбыли, войска вошли в город через недавно разрушенные ворота и завершили опустошение, начатое людьми графа Фландрского тремя неделями ранее, подвергнув его систематическому разграблению. Тех жителей, которые не успели спрятаться или убежать, убивали на улицах и в домах. После этого большая часть города была сожжена[679]679
  Gr. chron., iii, 33–8; Froissart, Chron. (SHF), xi, 61–2, 66–8, 69–70, 72–3; *Froissart, Chron. (KL), x, 494–6; Chron. r. St.-Denis, i, 228–30; Istore, ii, 181, 217–18, 253; Cron. Tournay, 253, 254; Дешан: Oeuvres, i, 201–2, cf. 92–7. Герцог Бургундский расплатился со своими войсками 20 декабря: AD Côte d'Or B1460, fol. 143vo.


[Закрыть].

После битвы при Роозбеке Гент сражался еще почти три года, но сражался в одиночку. В политическом плане победа Франции была полной. Суверенитет Франции над Фландрией стал реальностью впервые за более чем столетие. Граф, хотя номинально и восстановил свою прежнюю власть, удалился во франкоязычные кастелянства на юге, а реальная власть во Фландрии была разделена между его офицерами и министрами короля Франции. Условия подчинения Брюгге, послужившие образцом для других городов, предусматривали, что брюггцы будут "признавать короля Франции своим сувереном и подчиняться ему и его лейтенантам, прево, офицерам и сержантам… так же, как это обязаны делать подданные других пэров Франции". Апелляционная юрисдикция Парижского Парламента во Фландрии, которая была чистой формальностью на протяжении большей части XIV века, была восстановлена. Французы взяли под контроль большинство крупных городов. Они назначили своих капитанов в Брюгге и двух его портах – Слейсе и Дамме. Аарденбург, тогдашний морской порт в широком устье реки Звин, получил гарнизон из 200 бретонцев. Куртре был передан под командование ставленника герцога Бургундского. Ипр и Гравелин стали частью военного командования сеньора де Семпи и были включены в кольцо французских крепостей вокруг Кале[680]680
  *Chron. rimée, 106–9. Cf. *Froissart, Chron. (KL), x, 495; Froissart, Chron. (SHF), xi, 73–4, 112–13; Cron. Tournay, 257; Walsingham, Chron. Maj., i, 672 (Гравелин).


[Закрыть].

Одним из первых действий французского правительства после победы было распространение торгового эмбарго против Англии на Фландрию, где оно никогда ранее не применялось. Все сделки с англичанами были запрещены. Это решение, за которым вскоре последовал уход ганзейских купцов, нанесло глубокий ущерб фламандской суконной промышленности. Это была коммерческая катастрофа для Брюгге, который был перекрестком североевропейской торговли. Процветающее английское торговое сообщество во Фландрии было уничтожено в одночасье. Джон Саломон, глава английских купцов в Брюгге, проживший там четверть века и служивший судовым маклером и казначеем английского правительства во Фландрии, погрузил все свои товары и деньги на корабли в Слейсе и бежал в Лондон, когда французы вошли в город. Другие, кто действовал менее быстро, потеряли все свои капиталы и имущество, поскольку английские активы были конфискованы короной и переданы коннетаблю Франции. По крайней мере, четыре англичанина в Брюгге были казнены как сторонники Гента. После того как Кале был отрезан от Фландрии, а все порты графства оказались в руках французов, торговля шерстью между Англией и Нидерландами практически прекратилась, пока весной англичанам не удалось создать новый порт для экспорта шерсти в Мидделбурге в Зеландии. Это позволило продолжить торговлю шерстью через Антверпен. Но объемы были значительно меньше, чем в предыдущие годы, а цены были низкими[681]681
  Hanserecesse, ii, 309; Walsingham, Chron. Maj., i, 652; Froissart, Chron. (SHF), xi, 83–5; *Lefranc, 440; Rek. Baljuws, 104, 105 (казни). Об английском сообществе: Nicholas (1979). Staple: CCR 1381–5, 185, 188, 265; Groot Charterboek der Graven van Holland en Zeeland, ed. F. van Mieris, iii (1755), 383–4 (ошибочно датировано); Bronnen tot de Geschiedenis van den Handel met Engeland, ed. H.J. Smit, i (1928), 345–7. Общий экспорт шерсти по всем направлениям снизился в 1382–83 годах примерно на четверть: Carus-Wilson & Coleman, 51. Prices: Lloyd (1973), 46.


[Закрыть].

Французская оккупация Фландрии, последовавшая за подчинением герцога Бретани годом ранее, стала для Англии крупным стратегическим поражением. Впервые за почти полвека все приморские провинции Франции к северу от Жиронды оказались под эффективным французским контролем. Это положило конец союзу, который был одной из опор английской политики с самого начала войны. Кроме того, она затронула английское население сильнее, чем любое из череды несчастий последних лет. Фламандские города были не только союзниками, но и крупными рынками для английского экспорта, а также судоходными и банковскими центрами европейского значения. Возможно, никакое другое событие так ярко не символизировало новое международное положение Фландрии, как ее номинальный переход на сторону авиньонского Папы. У Климента VII были все основания осыпать щедротами гонца, который принес ему первое сообщение о битве. Карл VI дал жителям Брюгге "пять или шесть дней на размышление", прежде чем подчиниться его приказу признать Климента VII. Жителям Ипра представитель короля сказал, что по этому вопросу им "следует думать так, как думает король". Остальной Фландрии было дано время до Пасхи, чтобы заявить о своей приверженности делу, которое стало одним из главных инструментов внешней политики Франции и символом ее системы союзов[682]682
  'Ann. Arch. Datini', xii, 32; *Chron. rimée, 107; Gr. chron., iii, 29, 37; Froissart, Chron. (SHF), xi, 73.


[Закрыть].

* * *

Битва при Роозбеке оказалась не менее судьбоносной и для самой Франции. Поражение Гента стало серьезным ударом для радикальных политиков во французских городах, которые стали главными внутренними врагами монархии. Они рассчитывали на поражение Франции во Фландрии, чтобы продолжить свою кампанию против военных налогов. Исход сражения разрушил их надежды и позволил министрам короля отомстить за все унижения последних двух лет. Примерно треть армии осталась при короле после того, как остальная была распущена. Войска сопровождали его на юг через равнину Пикардии, направляясь к Парижу.

11 января 1383 года Карл VI и его дяди появились у ворот Сен-Дени столицы с примерно 2.000 солдат в полном вооружении, выстроенных в баталии, как для битвы. Ведущие горожане собравшиеся у ворот, чтобы принять короля, как того требовала традиция, получили приказ вернуться в свои дома. Войска сняли цепи и барьеры на воротах и вошли внутрь с мечами наизготовку во главе с коннетаблем, адмиралом и двумя маршалами. Солдаты заняли главные здания, общественные места и перекрестки дорог. Это не было военной операцией, а демонстрацией, рассчитанной на то, чтобы потрясти жителей самого политически активного города Франции. Отряды солдат прошли по улицам, арестовывая всех, кто, как считалось, организовывал или поощрял сопротивление новым налогам в предыдущем году. Главные оппозиционные политики были брошены в камеры Шатле, где они встретились с массой мелких агитаторов и тех, кто имел несчастье вызвать недовольство дядей короля. Запреты распространялись на недовольных и демагогов, некоторые из которых подстрекали на бунт против короны еще в 1358 году. Парижский Парламент, который пытался играть умеренную роль в спорах, попал под особое подозрение. Один из его председателей был арестован вместе с двумя видными адвокатами. Одним из них был Жан де Маре, адвокат трех сменявших друг друга королей Франции и советник герцога Анжуйского, который вызвал гнев герцога Бургундского тем, что слишком хорошо отзывался о гражданах Парижа во время их переговоров с правительством.

Казни начались на следующий день. Первыми жертвами стали два торговца сукном и ювелир. За ними на эшафот с интервалом в несколько дней отправлялись группы из шести или восьми жертв одновременно. Жан де Маре был обезглавлен, несмотря на всеобщее сочувствие, которое испытывали к нему при дворе. По словам Фруассара, он отказался выразить раскаяние в содеянном, заявив с эшафота, что не сделал ничего, чтобы заслужить свою участь. Несколько заключенных покончили жизнь самоубийством в своих камерах, не дождавшись своего часа. Тем временем в ход пошли обычные ритуалы унижения горожан. Главные ворота Парижа были сняты с петель и брошены на землю. У ворот Сент-Антуан был снесен участок стены. Рядом была перестроена Бастилия, чтобы противостоять нападению со стороны города и предоставить королевским войскам возможность войти в город "даже против воли его жителей". Цепи, которые традиционно складывали на углах улиц, чтобы протянуть их через них во время беды, и являвшиеся символом того, что парижане сами владеют своим городом, были конфискованы и перевезены в Венсен. Солдаты были размещены на постой по домам парижан, а всем жителям было приказано сдать доспехи и оружие. 17 января 1383 года король вошел в большой зал дворца на острове Сите, чтобы объявить о ликвидации большинства гражданских институтов столицы: должности купеческого прево и эшевенов были упразднены, а их функции переданы королевскому прево. Были уволены главы городских гильдий, а также квартальные, пятидесятники и сотники, командовавшие гражданским ополчением. Деятельность религиозных братств, столпов столичной общинной жизни, была приостановлена на неопределенный срок. На видных граждан были наложены крупные штрафы, которые были использованы на погашение задолженности перед капитанами, воевавшими во Фландрии[683]683
  Gr. chron., iii, 39–53; Chron. r. St.-Denis, i, 230–48; Chronographia, iii, 47–52; Pitti, Cron., 66–7; Chron. premiers Valois, 308–11; Froissart, Chron. (SHF), xi, 74–81; Chron. Bourbon, 175–9; Ord., vi, 685–8; Mirot (1905)[1], 179–95.


[Закрыть].

Целью репрессий была не просто месть, как бы это ни было приятно герцогу Бургундскому, который лично выдержал притязания парижан весной 1382 года. Правительство было намерено сделать налогообложение королевской прерогативой, не ограниченной никакими требованиями согласия со стороны налогооблагаемых. Большинство членов королевского Совета, очевидно, возражали против этой политики, но герцог Бургундский и его союзники-аристократы их переубедили. Это была главная тема грандиозной оратории с перечислением грехов парижан, которую канцлер, Пьер д'Оржемон, произнес 1 марта с мраморных ступеней дворца перед огромной толпой горожан, по одному от каждого дома города. Главным пунктом обвинения против них было то, что они отказались согласиться на уплату налогов, необходимых для обороны королевства. Теперь их отказ был квалифицирован как государственная измена. Трудно было бы придумать более радикальное или явное отречение от традиционной договорной основы королевского налогообложения. За речью канцлера последовал характерное представление политического театра, в котором королевские принцы упали на колени, чтобы умолять короля-ребенка помиловать своих провинившихся подданных. Карл VI помиловал их, но канцлер уже высказал главное, и королевские чиновники уже действовали в соответствии с этим. 20 января 1383 года в Париже королевским указом были вновь введены налог с продаж и габель по ставкам, еще более высоким, чем действовавшие ранее[684]684
  Chron. r. St.-Denis, i, 242, 246–8; Gr. chron., iii, 44, 48–52; Ord., vii, 746–51.


[Закрыть].

Процессы, очень похожие на парижские, проводились специальными комиссарами и местными бальи в большинстве крупных городов севера. В Руан офицеры короля прибыли в марте с военным эскортом под командованием адмирала Франции. Триста жителей были вытащены из своих домов и брошены в тюрьму. Те, кто, как считалось, организовал сопротивление сбору налогов, были казнены. В Амьене олигархия из самых богатых горожан получила контроль над муниципальными учреждениями. Проскрипции и казни были проведены в Реймсе, Шалоне, Труа и Сансе – во всех местах, где в 1381 и 1382 годах произошли беспорядки, связанные с попытками правительства собрать военные налоги. Король сам руководил наказанием Орлеана за преступления против короны, которые восходили к гражданским войнам 1350-х годов. За всеми этими визитами последовали ритуальные помилования, крупные штрафы, принудительные займы и восстановление чиновников в должности по королевскому указу. Лангедоку не пришлось долго ждать, прежде чем его постигла та же участь. Там не было вторжения армии на юг и кампании казней, но в июле 1383 года Генеральные Штаты Лангедока были созваны в Лион, чтобы услышать, как уполномоченные короля объявляют о восстановлении налога с продаж и упразднении всех самоуправляющихся консульств городов. В начале следующего года города вернули свои консульства, но были вынуждены заплатить штраф в размере 800.000 франков за восстания, восходящие к налоговым забастовкам 1378 года. Эта огромная сумма, эквивалентная подымному налогу в размере шести франков в год с каждого налогооблагаемого домохозяйства в течение следующих четырех лет, представляла собой непосильное бремя, усугублявшееся тем, что ее сбор был сосредоточен в горстке городов, таких как Тулуза и Каркассон, которые, как считалось, несли основную вину за недавнюю оппозицию королевской политике. Принцип налогообложения по королевскому приказу, который так и не был признан при Карле V, теперь открыто утвердился во всем королевстве. Собрания Генеральных Штатов Лангедока стали менее частыми и более покладистыми. Генеральные Штаты Лангедойля не собирались вообще до 1413 года и лишь изредка после этого[685]685
  Chron. r. St.-Denis, i, 248–54; Mirot (1905)[1], 196–7, 201; Froissart, Chron. (SHF), xi, 81–2; Hist. gén. Lang., ix, 914, x, 124–5; *Rouquette, 497–8; Inv. AC Toulouse, 474; Dognon, 616–18; Lehoux, ii, 154–6; Rey (1965), i, 166–7, 324–5.


[Закрыть].