Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 67 (всего у книги 77 страниц)

Отстранение герцогов Беррийского и Бургундского в ноябре 1388 года привело к радикальной переориентации французской внешней политики с Северной Европы, которая была главной заботой Филиппа Бургундского, на Италию. Больше не сдерживаемый огромным влиянием своих дядей, Карл VI смог потакать своей привязанности к кузену Людовику Анжуйскому и возможности сделать величественный жест. В начале 1389 года он председательствовал на заседании своего Совета, который принял решение поддержать возвращение Людовика II в Неаполь субсидией в 300.000 флоринов. Еще 300.000 флоринов было обещано Климентом VII из доходов французской церкви и более 200.000 из владений Анжуйской династии во Франции и Провансе. В письме, в котором Карл VI объявил об изменении политики по отношению к неаполитанцам, его прежняя холодность по отношению к ним возлагалась на его дядей. Зачитанное в соборе сразу после ежегодного чуда разжижения крови святого Януария, оно вызвало огромный энтузиазм среди непостоянной толпы[1073]1073
  Cron. siculum, 84–6.


[Закрыть]. Но на этом амбиции французского короля не ограничились. В последующие месяцы его планы по отвоеванию Неаполитанского королевства для Анжуйской династии были подчинены более масштабному замыслу, предусматривавшему не что иное, как утверждение французского королевского дома в качестве главенствующей силы на всем итальянском полуострове.

Главным действующим лицом в этом предприятии был младший брат короля Людовик, герцог Туреньский, человек, которому суждено было стать одной из ключевых фигур во французской политике в течение следующих двух десятилетий. В 1389 году Людовик был семнадцатилетним юношей. Осиротевшие в детстве, братья вместе воспитывались офицерами их общего двора под отдаленной опекой своих дядей. Людовик, по обычаю первый человек в королевстве после короля и старший член его Совета, в течение восьми лет страдал от того же разочаровывающего сочетания высокого положения и практического бессилия, что и сам Карл VI. Этот жизненный опыт создал между ними связь на всю жизнь. Однако они были совершенно разными личностями. Оба разделяли традиционные социальные и религиозные представления своей эпохи, а также навыки, которые считались подходящими для принца. Оба были очень активными молодыми людьми, самовлюбленными, игроками и бабниками. Но Людовик быстро становился политиком с исключительными способностями и амбициями, политически проницательным, расчетливым, очень умным и влиятельным в компании, с выдающейся памятью и огромными способностями к концентрации воли. Но ему вечно не хватало денег. Ему было пожаловано небольшое герцогство Турень в долине Луары на условиях, что это все, что он когда-либо получит из королевских владений. Герцогство приносило не больше, чем расходы на его управление. Как и герцогу Глостеру в Англии, Людовику постоянно напоминали о контрасте между его высоким происхождением и бедным достатком в обществе, в котором земля и богатство были главным источником статуса и политической власти. Его положение было особенно болезненным по сравнению с великолепным состоянием его дядей с их богатыми поместьями и их склонностью покровительствовать младшим принцам[1074]1074
  Christine de Pisan, Livre des fais, i, 172–4; ibid., Livre corps policie, 46; Juvénal, Hist., 88; Chron. r. St.-Denis, iii, 738; Nicolas de Baye, Journal, ed. A. Tuetey, ii (1888), 294. Турень: BN Fr. n.a. 3653, nos. 406–7; *Jarry (1889), 418.


[Закрыть].

В январе 1387 года Людовик был обручен со своей четырнадцатилетней кузиной Валентиной, дочерью Джан Галеаццо Висконти, деспота Милана. Ее отец недавно захватил власть в Милане, свергнув, а затем убив своего дядю Бернабо, переворот, который прогремел на всю Европу и принес его автору богатейшее владение в Италии, охватывающее большую часть бассейна реки По и Ломбардскую равнину. Помолвка Людовика сулила ему прекрасные перспективы: большое денежное приданое, графство Вертю в Шампани, принадлежавшее миланской династии, итальянское княжество Асти на границе Ломбардии и Пьемонта и союз с самым могущественным государем полуострова. Эти преимущества становились все более ценными по мере того, как Джан Галеаццо начинал серию завоевательных войн в Северной Италии, в результате которых его власть распространилась на Флоренцию и Венецию и угрожала северным городам Папского государства. Однако союз между Людовиком Туреньским и миланским деспотом также вызвал значительную напряженность при французском дворе. У убитого Бернабо были влиятельные родственники во Франции, включая королеву Изабеллу Баварскую, которая приходилась ему внучкой, и Жана III, графа Арманьяка, сестра которого была замужем за одним из его сыновей. Эти соображения, а возможно, и зарождающаяся ревность, могут объяснить, почему герцоги Беррийский и Бургундский откладывали ратификацию брачного контракта Людовика почти на два года. Одним из первых действий Людовика после прихода к власти его брата было оформление документа и срочная отправка его в Милан. Валентина прибыла во Францию, нагруженная драгоценностями и деньгами, в августе 1389 года. Брак был отпразднован в Мелёне в том же месяце[1075]1075
  Jarry (1889), 47–8, *392–406; Bouard, 83, 85–99; Chron. r. St.-Denis, i, 608–10.


[Закрыть].

Через две недели после свадьбы Людовик Туреньский сопровождал своего брата во время государственного визита в Авиньон и Лангедок. 1 ноября братья присутствовали в часовне папского дворца, когда Людовик Анжуйский был коронован королем Неаполя. На последовавших затем тайных встречах с Папой и кардиналами французский король раскрыл свой план завоевания центральной и южной Италии. Большая французская армия должна была пересечь Альпы и вторгнуться на полуостров с севера, возглавляемая лично королем и сопровождаемая Папой. Там они должны были объединиться с Джан Галеаццо, пойти на Рим и посадить Климента VII на трон Святого Петра. Разумеется, французский король не собирался предпринимать столь грандиозное предприятие без ощутимого вознаграждения для французского королевского дома и его союзников. Согласно информации, которая достигла Рима гораздо позже, уже после того, как секрет был раскрыт, план состоял в том, что Карл VI должен был быть коронован Климентом VII как император Священной Римской империи в базилике Святого Петра. Джан Галеаццо Висконти, который дал личное обещание поддержать авиньонского Папу, должен был получить в награду новое североитальянское королевство, простирающееся от Альп до Апеннин. О вознаграждении Людовика Туреньского можно судить с достаточной уверенностью. Климент VII уже нарисовал перед агентами Людовика перспективу княжества, образованного вокруг городов Римини и Пезаро на Адриатическом побережье, а также группы городов в восточной Эмилии, при условии, что он сможет отвоевать их у своего соперника. Однако французы ставили перед собой более высокую цель. Они рассматривали эти места как зародыш Королевства Адрия, которое Климент VII когда-то обещал создать для герцога Анжуйского и, несомненно, мог передать его Людовику Туреньскому. Какая именно территория войдет в состав нового королевства был тонким вопросом, но есть много свидетельств того, что Карл VI надеялся создать для своего брата богатое княжество из восточных и северных областей Папского государства, включая города Болонья, Феррара, Перуджа, Равенна и Тоди[1076]1076
  Chron. r. St.-Denis, i, 622–4. Планы Карла VI: Westminster Chron., 464–6; Walsingham, Chron. Maj., i, 908–10; Choix de pièces, i, 112–17 (esp. 114–15); *Jarry (1889), 406–7, 419–30; *Romano, 611–23; *Durrieu (1880)[2], 41–52 (esp. 42–3), 61–8 (esp. 63–4); *Champollion-Figeac (1844), 28–39. Cf. 'Ann. arch. Datini', 119; *Valois (1896–1902), ii, 177n2; Dok. Gesch. Schismas, 50, 61–2; *Mirot (1933), 537–41.


[Закрыть].

В последующие месяцы французское правительство предприняло серьезную попытку воплотить эти планы в жизнь. Людовик II Анжуйский отплыл из Марселя в июле 1390 года, подбадриваемый процессиями на улицах Авиньона и благословениями, произнесенными кардиналом-легатом с палубы его флагманского корабля. 6 августа его флот, состоящий из сорока галер и парусных кораблей, вошел в Неаполитанский залив. Первые результаты были весьма обнадеживающими. Большое количество войск было набрано из сторонников анжуйских герцогов в столице. В октябре замок Кастель-Сант-Эльмо был отвоеван у гарнизона Маргариты Дураццо, а через несколько недель после этого, и замок Кастель-Нуово. В Париже, вскоре после Рождества, расширенное заседание королевского Совета согласовало последние приготовления к походу на Рим. Король и его брат, а также герцоги Бургундский и Беррийский должны были лично принять в нем участие. Французская армия должна была собраться в Лионе к 15 марта 1391 года в количестве не менее 12.000 человек. Папа Климент VII должен был предоставить еще 1.500 наемников, а Джан Галеаццо – еще 1.000. Поскольку каждый латник должен был взять с собой двух боевых слуг, общая численность армии должна была составить около 20.000 всадников. После Совета Людовик Туреньский сразу же отправился в Италию в сопровождении герцога Бургундского и адмирала Жана де Вьенна, чтобы посоветоваться со своим тестем в Милане[1077]1077
  'Ann. arch. Datini', xii, 122, 123, 123–4, 127; Cron. siculum, 94, 97,88–100; Diurnali Monteleone, 55; Valois (1896–1902), ii, 168; Dok. Gesch. Schismas, 61. Армия: Froissart, Chron. (KL), xiv, 282; AD Côte-d'Or B1479, fol. 14vo, B1480, fol. 38; *Mirot (1933), 537, 538;*Terrier de Loray, PJ. nos. 133–4; Pièces rel. Louis d'Orléans, nos. 20–1.


[Закрыть].

* * *

Вся итальянская авантюра в решающей степени зависела от согласия Англии, которое оказалось гибельным. Не могло быть и речи о том, чтобы оставить Францию под угрозой вторжения из-за Ла-Манша, пока ее правительство и большая часть рыцарства находились далеко в Италии. Карл VI и его министры строили свои планы, исходя из предположения, что к тому времени, когда итальянская армия будет готова, мирный договор с Англией будет заключен. К осени 1390 года медленный ход переговоров сделал это предположение весьма сомнительным. Поэтому король Франции и его брат предприняли собственную попытку выйти из тупика. Турнир Ричарда II в Смитфилде должен был открыться в октябре. Валеран де Люксембург, граф де Сен-Поль, один из небольшой группы французских советников, занимавшихся переговорами с Англией, был одновременно близок к министрам-мармузетам во Франции и пользовался большой популярностью в Англии. Он добился разрешения посетить Лондон в сопровождении не менее 200 всадников, а Карл VI и Людовик превратили визит Сен-Поля в официальную миссию. Они отправили его в путь с компанией, в которую входили личный секретарь короля Ив Деррьен и один из королевских герольдов, а также прекрасный конь для поединков и две команды менестрелей, чтобы обеспечить ему впечатляющее шоу. Это было симптомом растущего предпочтения обоих дворов к более личному и менее формальному стилю дипломатии, чем это было принято до недавнего перемирия. Карл VI уполномочил Сен-Поля и Деррьена представить английскому королю и его Совету новое предложение. К югу от Дордони французское правительство было готово вернуть все провинции, уступленные французами по договору в Бретиньи, за исключением южного Керси. К северу от реки французы предлагали Перигор, южный Сентонж и графство Ангулем. Кроме того, за территории, которые они хотели сохранить за собой, полагалась денежная компенсация в размере 1.200.000 франков. С точки зрения территориальных уступок это было самое щедрое предложение от Франции на сегодняшний день. Даже хронист-франкофоб из Сент-Олбанс был впечатлен этим. Карл VI также передал Сен-Полю письмо для Ричарда II с предложением провести встречу на высшем уровне между двумя королями на границе Кале. Эта идея уже предлагалась ранее, в 1387 году. Она пришлась по душе тем, кто, подобно Филиппу де Мезьеру, считал, что только два молодых короля могут избавиться от накопившегося наследия старых обид и подозрений, которое мешало переговорам между их советниками. Сен-Поль оставался в Англии в течение нескольких недель после завершения турнира. К моменту его отъезда, похоже, уже было решено, что встреча между двумя королями состоится на границе Кале в Сретение Господне, 2 февраля 1391 года[1078]1078
  Lettres de rois, ii, 261–2; Westminster Chron., 450; BN PO 1053 d'Erians/19; CCR 1389–92, 216; Pièces rel. Louis d'Orléans, no. 17 (pp. 53, 56); BN Fr. 25706/259. Предложение: Walsingham, Chron. Maj., i, 904. Позднее было заявлено, что территориальные предложения в основном совпадают с теми, которые были сделаны в Амьене в марте 1392 года: *Moranvillé (1889), 372–3. Саммит: *Dipl. Corr., 224 (правильно датируется 1390 годом); Parl. Rolls, vii, 174 (1); Dok. Gesch. Schismas, 50–1. О прошлой дипломатической деятельности графа Сен-Поля, 1389–90: Foed., vii, 634, 667.


[Закрыть].

Когда Сен-Поль вернулся во Францию в начале декабря, его сопровождало английское посольство во главе с сэром Томасом Перси. Перси был хорошо известен при дворе Франции и имел там много друзей. Его инструкции заключались в получении дальнейших деталей французского предложения и завершении подготовки к встрече на высшем уровне. Обсуждение прошло в чрезвычайно дружественной обстановке. Французы, как откровенно заметили участники переговоров, были недостаточно сильны, чтобы победить Англию, в то время как Англия явно не могла победить Францию. Затягивание патовой ситуации не могло привести ни к чему, кроме обнищания обеих стран. Сообщения, поступавшие в Авиньон, позволяли надеяться на заключение окончательного мира в феврале, к моменту отъезда французского короля в Италию в следующем месяце[1079]1079
  PRO E403/532, m. 9 (10 декабря); Walsingham, Chron. Maj., i, 904; Dok. Gesch. Schismas, 50–1.


[Закрыть].

Но это был серьезный просчет. Министры Ричарда II, похоже, поначалу ничего не знали об итальянской авантюре Карла VI, а когда узнали, то были сильно встревожены. Французское господство в Италии стало бы серьезным ударом по английским интересам. Это привело бы к радикальному изменению европейского баланса сил в пользу Франции. В то время, когда Папы оставались главной дипломатической силой в европейских делах, это обязывало бы будущие английские правительства иметь дело с папским двором, который был лоялен Франции. Кроме того, хотя это и было незначительным фактором в общей схеме, англичане не были друзьями Джан Галеаццо Висконти и рассматривали его как союзника Франции. Сами же, они предоставили убежище и пенсии двум сыновьям Бернабо, которые в то время жили в изгнании в Лондоне. Поэтому, когда в начале 1391 года в Вестминстере стало известно о планах французов, встреча между королями была отложена. Перси в Париж были срочно отправлены новые инструкции. Ему было велено выразить протест против запланированного вторжения в Италию, которое министры Ричарда II считали нарушением перемирия, и предложить перенести встречу на высшем уровне на середину лета. Отсрочка встречи неизбежно повлекла бы за собой приостановку итальянской кампании, как были уверены англичане. Для французов альтернативы не было, разве что отложить встречу двух королей на неопределенный срок или передать командование армией в Италии какому-нибудь менее высокопоставленному лицу. Отсрочка встречи на высшем уровне подорвала бы политику мира и низких налогов, от которой в конечном итоге зависело правительство мармузетов. Возможность назначения другого командующего, похоже, никогда не рассматривалась всерьез. Вероятно, без присутствия короля было бы невозможно набрать союзников в Италии или армию необходимой численности.

Вынужденный сделать выбор, Совет Карла VI быстро пришел к выводу, что мир с Англией является более приоритетным. Они выслушали Перси, а затем направили герцога Бурбонского на переговоры с ним. 24 февраля 1391 года было составлено соглашение. Карл VI и Ричард II должны были встретиться на границе Кале в день середины лета, 24 июня 1391 года. В документе ничего не говорилось об Италии. Но последствия не нуждались в разъяснении. В конце февраля 1391 года в Авиньон был срочно отправлен гонец с известием, что из-за первостепенной важности заключения мира с Англией итальянская кампания все же не состоится. Формально, это была не более чем отсрочка, но на самом деле в течение трех месяцев Карл VI полностью отказался от запланированной кампании. Итальянские планы Франции отныне должны были быть оставлены Людовику Туреньскому для самостоятельного осуществления[1080]1080
  PRO E364/24, m. 2 (Перси и Клиффорд); E403/532, mm. 16, 20 (9, 23 февраля); Chron. premiers Valois, 316–17; *Moranvillé (1889), 369–70; 'Ann. arch. Datini', 127; Dok. Gesch. Schismas, 67; *Valois (1896–1902), ii, 179n6. Бернабо: PRO E403/524, mm. 14, 20 (16 июля, 23 августа); E403/527, mm. 20, 22 (25 января, 7 февраля); E403/530, mm. 14, 16 (13, 23 июля).


[Закрыть].

Судя по подаркам, которыми его осыпали перед отъездом из Парижа, сэр Томас Перси выполнил свою сложную миссию с большим мастерством. Однако легкость, с которой она была выполнена, позволяет предположить, что помимо давления со стороны Англии действовали и другие факторы. Ситуация в Италии была гораздо менее благоприятной для амбиций Франции, чем в тот момент, когда было задумано вторжение. Папа Урбан VI умер в Риме в октябре 1389 года. Две недели спустя римские кардиналы избрали его преемником Пьетро Томачелли, который принял имя Бонифаций IX. Новый Папа сильно отличался от своего предшественника. Это был аристократический неаполитанский прелат в возрасте около тридцати лет, высокий и импозантный, с любезными манерами, который оказался искусным политиком. За короткое время он исправил большинство ошибок, допущенных бунтарем Урбаном VI. Он наладил отношения с кардиналами, умиротворил население Рима, восстановил контроль над недовольными городами Папского государства и заключил мир с домом Дураццо. В результате в 1391 году римское папство стало гораздо более грозным противником французских интересов на полуострове, чем двумя годами ранее. В то же время Флоренция создавала мощную коалицию против Джан Галеаццо вдоль южных границ его владений. Неизвестно, насколько много об этом было известно правительству во Франции, но, учитывая его регулярные дипломатические контакты с Миланом, Флоренцией и Неаполем, министры Карла VI должны были знать достаточно много. Некоторые из них, должно быть, уже имели опасения по поводу планируемого вторжения. Отсутствие во Франции главного защитника и бенефициара вторжения, Людовика Туреньского, который находился в  Ломбардии, несомненно, делало этих людей смелее. Весь проект был составлен легкомысленно и осуществлялся без особого предварительного планирования или политического предвидения. Требовался только предлог для немедленной отмены всего предприятия.

Предлогом послужили растущие внутренние трудности, которые итальянский проект вызвал во Франции. Было слишком много людей, заинтересованных в том, чтобы создать проблемы в стране в отсутствии короля. Герцог Бретонский, Иоанн IV, был якобы намерен присоединиться к экспедиции. На этом настаивал Карл VI. Но отношения Иоанн IV с правительством, в котором главенствовал Оливье де Клиссон, были стабильно напряженными, и он открыто презирал всю затею. Когда дело дошло до дела, он не проявил ни малейшего желания участвовать в предприятии, а осенью 1390 года, воспользовавшись тем, что правительство было занято другими делами, нанес удар по своим врагам в Бретани. Самым серьезным инцидентом стал захват крупной крепости Шамптосо на Луаре у Оливье де Клиссона, что вызвало гнев в Париже. Трудные и в конечном итоге безрезультатные переговоры с Иоанном IV велись в течение первых трех месяцев 1391 года. В конце концов, на него было оказано давление, чтобы он уступил крепость герцогу Бурбонскому в качестве заинтересованной стороны. Но растущие признаки возрождения старой вражды в Бретани вызвали все старые опасения по поводу связей Иоанна IV с Англией и, должно быть, подорвали энтузиазм коннетабля в отношении кампании, которая должна была увести его за тысячу миль от дома[1081]1081
  Froissart, Chron. (KL), xiv, 282–3; Morice, Preuves, ii, 555–6, 573–4; BN Fr. 20405/9, 20885/77–82; John IV, Actes, nos 786 (p. 494), 983A (p. 573).


[Закрыть].

Другой смутьян, Жан III, граф Арманьяк, вызывал еще большее беспокойство, не в последнюю очередь потому, что он и его брат Бернар были близки к герцогу Бретонскому. Они находились на последних стадиях переговоров о политическом союзе, предусматривающем взаимную военную помощь против "всех их врагов и любых других, кто может попытаться причинить им вред или обесчестить их". Министры Карла VI почти наверняка знали об этом. Они также могли знать, что Арманьяка активно обхаживали представители Ричарда II в Бордо с целью возможной смены подданства. Эти действия были симптомами постепенного отчуждения графа Арманьяка от правительства мармузетов после отстранения от власти его покровителя, герцога Беррийского. Родство Арманьяка с наследниками Бернабо Висконти породило в его душе глубокую ненависть к Джан Галеаццо и острую враждебность к его союзникам во Франции. Но он не довольствовался простым отказом от поддержки проекта вторжения в Италию. В октябре 1390 года, после длительных переговоров, он согласился поступить на службу к Флоренции, которая в то время находилась в состоянии войны с деспотом Милана. Арманьяк обязался предоставить Флоренции 2.000 латников и 3.000 конных пехотинцев, большинство из которых должны были быть набраны из рутьеров южной Франции и Прованса. При нынешнем положении дел эти люди должны были сражаться в Италии на стороне, противоположной королю Франции. В феврале 1391 года граф Арманьяк находился в Авиньоне во главе большой и непокорной армии наемников, споря с герцогом Беррийским, который был послан от двора Франции, чтобы отговорить его от авантюры. Некоторые бретонские отряды Арманьяка были перекуплены французским правительством. Другой гасконский капитан, стареющий Бернар де Ла Салль, устроил засаду на Арманьяка в альпийских перевалах, и это стоило ему жизни. В итоге войско Арманьяка оказалось единственной французской армией, сражавшейся в Италии в 1391 году. Граф спустился на Ломбардскую равнину с перевала в июне. В течение шести недель большинство его людей были мертвы – их перебили миланские войска в катастрофической битве перед ломбардской крепостью Александрия. Сам Арманьяк погиб при странных обстоятельствах, якобы пытаясь спастись вплавь через ручей[1082]1082
  John IV, Actes, nos. 779A-B, 780; Foed., vii, 693; 'Ann. arch. Datini', 127–30; *Durrieu (1880)[2], 62–3, 75–7, 80–102, 234–47; Bouard, 128–9.


[Закрыть].

* * *

Встреча королей Англии и Франции в середине лета так и не состоялась. Причины этого неизвестны, но ясно, что проблемы, какими бы они ни были, исходили с английской стороны. В апреле 1391 года в Вестминстере собрался Большой Совет. Согласно хронике Вестминстерского аббатства, там было "много размышлений и дебатов об альтернативных решениях". Вскоре стало очевидно, что доброжелательность двух королевских дворов не разделялась широким политическим сообществом Англии. Магнаты в Вестминстере выражали недовольство размером военного эскорта французского короля. Они с подозрением относились к французским уловкам. Не могут ли французы преподнести сюрприз Кале или соседним фортам, если переговоры провалятся? Однако главное беспокойство магнатов вызывала потеря контроля над ситуацией, когда Ричард II мог заключить окончательный мир, имея на своей стороне лишь горстку близких советников. Они боялись, что король обяжет их к нежелательному миру, а затем представит его как свершившийся факт. Разумеется, это и было целью, но магнаты не хотели этого. Они хотели, чтобы до встречи дипломаты с ограниченными полномочиями разработали как можно большую часть договора, чтобы они могли сами рассмотреть его, прежде чем что-то будет окончательно согласовано[1083]1083
  Westminster Chron., 456–8; cf. Walsingham, Chron. Maj., i, 904.


[Закрыть].

Но подготовка к встрече на высшем уровне уже шла полным ходом. Огромные суммы, эквивалентные стоимости небольшой военной кампании, были выплачены дядям и придворным короля, чтобы они могли явиться в роскошном убранстве и сопровождении на пустырях болот Кале. Но предварительное совещание на границе в Пикардии не смогло разрешить опасения английских магнатов по поводу прямых переговоров между двумя королями. Несколько месяцев прошли в бесплодной челночной дипломатии между Вестминстером и Парижем. В сентябре 1391 года, когда до истечения срока перемирия оставалось меньше года, Ричард II уступил своим критикам внутри страны. Новое французское посольство прибыло к нему в королевское поместье Элтем, возглавляемое пожилым ветераном Пьером ле Бегом де Вилленом. Послы согласились отложить встречу на высшем уровне до тех пор, пока условия мира не будут в значительной степени согласованы. В марте следующего года герцог Ланкастер должен был возглавить особенно большое посольство во Францию, чтобы лично провести переговоры с Карлом VI. Личная роль английского короля ограничивалась решением незначительных нерешенных вопросов в конце процесса[1084]1084
  PRO E403/533, mm. 6, 7, 8, 9, 11, 14 (6, 10, 13, 27 мая, 6, 16 июня, 11 июля, 12 августа); PRO E364/24, m. 6d (Стьюри, Стэнли); BN PO 671, Chantemelle/26–29; 2633, Saqueville/33, 37–9; Westminster Chron., 478; Dipl. corr., no. 135; *Moranvillé (1889), 370–1; Parl. Rolls, vii, 196 (10).


[Закрыть].

К этому времени Джон Гонт был убежденным сторонником мира. Договор закрепил бы его завоевания на Пиренейском полуострове. Это был его единственный шанс стать независимым правителем расширенного Аквитанского герцогства по примеру своего знаменитого брата Черного принца. Продолжение войны подорвало бы его договор с Хуаном I Кастильским и поставило бы под угрозу положение его дочери, которая в 1390 году стала королевой Кастилии. Но корысть вряд ли была единственным или даже главным мотивом Гонта. Все, что нам известно о его взглядах, говорит о том, что он считал, что война больше не отвечает интересам Англии и ей не по средствам. Когда в ноябре Парламенту был представлен план новой дипломатической конференции, лорды были полны энтузиазма. Гонт, по их словам, был "самым подходящим человеком в королевстве" для такой задачи. Но каким бы "подходящим" и каким бы преданным лично он ни был, сам факт назначения Гонта означал, что его полномочия могли быть ограничены так, как не были бы ограничены полномочия Ричарда II, если бы он вел переговоры лично. Окончательное право принятия решения оставалось за Большим Советом или Палатой Лордов в Парламенте, которые испытывали весьма неоднозначные чувства по поводу переговоров. Необходимо было предусмотреть неприятную возможность того, что перемирие может закончиться до достижения соглашения об условиях мира. Палата Общин выделила Ричарду II субсидию в половину десятой и пятнадцатой, чтобы покрыть расходы на встречу на высшем уровне, если усилия Гонта увенчаются успехом. Но она также предоставила еще одну десятую и пятнадцатую для военных целей, если это не удастся[1085]1085
  Parl. Rolls, vii, 196, 197–8 (10, 15). Субсидия на канцелярский персонал: CFR, xi, 33, 71–4.


[Закрыть].

Английская линия переговоров была определена в ходе длительного и спорного Большого Совета в Вестминстере. Он продолжался пять дней с 12 по 16 февраля 1392 года. Председательствовал король. Присутствовали все три его дяди. Английские требования, как они были сформулированы, были, вероятно, более агрессивными, чем хотелось бы Ричарду II. Они включали возвращение всей территории, уступленной Англии по договору в Бретиньи, за исключением графства Понтье, и выплату всех задолженностей по выкупу короля Иоанна II. Английские послы были уполномочены согласиться с тем, что Пуату, которое было частью удела герцога Беррийского, должно остаться за ним пожизненно, но они должны были настаивать на том, что эта провинция, самая богатая часть из владений Черного принца, должна перейти к Ричарду II или его наследникам после смерти герцога. Главным вопросом, как всегда, был юридический статус этих территорий. В этом Большой Совет был готов пойти на большие уступки. Он уполномочил послов согласиться на французский суверенитет над всеми английскими территориями во Франции. Герцог Глостер предложил исключить Кале из этой уступки, но в конце концов согласился, что даже это может быть уступлено. Новые субсидии означали, что, если добавить к ним субсидии от духовенства и отчисления от пошлин на шерсть, Гонт мог противопоставить французскому королю потенциальный военный фонд в размере от 80.000 до 100.000 фунтов стерлингов, если бы мирные переговоры провалились. Были разработаны планы крупной военной кампании на континенте и приказано изучить ситуацию с кораблями и людскими ресурсами. Были приняты предварительные меры по сбору латников и лучников для службы во Франции. Ричард II заявил о своем намерении в случае чего лично принять командование армией[1086]1086
  *Baldwin, 493–6; *Moranvillé (1889), 371–2.


[Закрыть].

Долгожданная мирная конференция открылась в Амьене 25 марта 1392 года тщательно срежиссированной церемонией. Карл VI въехал в город через Парижские ворота, к югу от собора, верхом бок о бок с Львом VI Армянским. Перед ними через ворота прошел корпус конных лучников, длинная колонна латников, около 2.000 рыцарей, затем герольды и музыканты, личные телохранители короля, ехавшие по двое в ряд, и военные офицеры короны. За королем ехали его дяди, брат, кузены, огромная толпа дворян и двадцать два прелата, все со своими большими эскортами. Филипп де Мезьер, давний критик дипломатических конференций, особенно резко отзывался об этой "галльской помпезности", а англичане относились к этому с показным презрением еще со времен первой конференции в Брюгге семнадцать лет назад. Джон Гонт прибыл в город вскоре после французского двора в сопровождении своего брата Эдмунда Лэнгли, герцога Йорка, дипломата-ветерана Уолтера Скирлоу, епископа Даремского, и Джона Холланда, единоутробного брата Ричарда II, ныне графа Хантингдона. У них была внушительная свита из более тысячи человек, но они не пытались сравниться с великолепием с французами и предстали перед Карлом VI и его двором в зале епископского дворца все еще находясь в дорожном одеянии[1087]1087
  Chron. r. St.-Denis, i, 736–40. Мезьер: Songe, ii, 293.


[Закрыть].

На следующий день послы приступили к делу в более интимной обстановке Мальмезона, здания, использовавшегося для заседаний городского Совета. По иронии судьбы, о которой участники встречи, вероятно, не подозревали, это был дом, в котором останавливался Эдуард III, когда приезжал в Амьен, чтобы принести оммаж Филиппу VI в 1329 году. После четырех дней переговоров обе стороны согласились обменяться документами, фиксирующими их текущую переговорную позицию. Английский документ в целом соответствовал тому, что было согласовано на Большом Совете в Вестминстере. Французский документ был в основном основан на предложении, сделанном графом Сен-Полем осенью 1390 года. Различия между двумя документами касались Кале, Пуату и спорного вопроса о суверенитете. Французы хотели, чтобы Кале был сдан или разрушен, и настаивали на сохранении Пуату. Суверенитет должен был осуществляться по праву сеньора. Ничто меньшее французов не устраивало. Согласно английскому хронисту, они предлагали решить любые трудности, связанные с этим, путем отделения герцогства от английской короны и передачи его Джону Гонту и его наследникам на вечные времена. Все это свидетельствовало о том, что ни одна из сторон не продвинулась вперед в ходе конференции и, более того, практически не продвинулась за последние восемнадцать месяцев. Проблема Джона Гонта заключалась в том, что он был ограничен своими инструкциями. Французский король, который лично присутствовал там со своим Советом, имел более свободен в маневре, но не видел причин идти на уступки, когда от Джона Гонта ничего не было получено. В частном порядке герцоги Беррийский и Бургундский заверили Гонта, что французский документ не был их последним словом по этому вопросу. Дальнейшие уступки могут быть сделаны, если полномочия самого Гонта будут расширены. Герцог Ланкастер довольно неохотно согласился на этом основании представить английскому королю последнее французское предложение. Остальная часть конференции была посвящена обсуждению следующего этапа. Было решено, что послы каждой стороны вновь встретятся в Лелингеме 1 июля 1392 года для рассмотрения английского ответа. Тем временем перемирие было продлено чуть более чем на год – до 29 сентября 1393 года[1088]1088
  *Moranvillé (1889), 371–4, 377; Chronographia, iii, 102–4; Froissart, Chron. (KL), xiv, 376–88; Walsingham, Chron. Maj., i, 918–20; Westminster Chron., 486, 490 (muddled). Перемирие: Foed., vii, 719–20.


[Закрыть].

Несмотря на отсутствие согласия, конференция в Амьене стала важной вехой. На личном уровне она установила большую степень доверия между ближайшими родственниками и советниками двух королей. Они были достаточно разумны, чтобы отказаться от чопорной формальности, которая разделяла менее высокопоставленных дипломатов на предыдущих конференциях. Во Франции доброжелательность, вызванная конференцией, сохранялась еще долго после ее закрытия. Влиятельные люди в Совете Карла VI выступали за значительные дальнейшие уступки англичанам. От имени этих людей выступал Жан Жерсон, который в одной из своих первых проповедей перед королевским двором (произнесенной примерно через два месяца после конференции) призвал короля принять некоторые требования англичан, какими бы непомерными они ни были. "Мир не имеет цены, –  заявил он, –  слава этим потерям, ибо они принесут вам прочный мир"[1089]1089
  Gerson, Oeuvres, vii (2), 446, 447–9.


[Закрыть].