Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 77 страниц)

Хуан I основал свой штаб в городе Саламанка. Отсюда он выезжал в крепости по Дуэро, расположенные к северу от города, чтобы получить последние сообщения с фронта. Он был хорошо осведомлен о страданиях захватчиков и убежден, что они являются определенным знаком восстановления Божьей благосклонности после недавних бедствий. Примерно в середине апреля 1387 года кастильский король собрал Большой Совет, чтобы проанализировать стратегию своей кампании. На нем присутствовали ведущие магнаты королевства и магистры военных Орденов. При поддержке Совета король решил перейти в наступление, как только получит подкрепление, которое ожидалось из Франции. Гийом де Нильяк и Гоше де Пассат покинули Париж примерно за две недели до этого с передовым отрядом в 1.300 человек – все, что они смогли собрать без лишних проволочек. Они достигли Каркассона к 22 апреля. Герцог Бурбонский должен был последовать за ними позже с остальными экспедиционными силами. Другие французские капитаны, как сообщалось, вызвались привести в Кастилию новые отряды. Хуану I сообщили, что до конца кампании он может рассчитывать на 4.000 французских воинов. Эти силы впервые дадут ему решающее превосходство в кавалерии над объединенной армией англичан и португальцев. Чтобы уравновесить свою кавалерию достаточным количеством пехоты и лучников, король обратился к своим подданным с общим военным призывом. Но Хуан I, всегда осторожный и обеспокоенный огромной стоимостью своих французских вспомогательных войск, не собирался полагаться только на превосходство в силе. В конце апреля, после того, как ему доложили о турнире между английскими и французскими рыцарями при Бенавенте, он, похоже, отправил эмиссара в английский лагерь, чтобы выяснить, можно ли на этом что-нибудь разузнать[855]855
  Ayala, Crón., ii, 264; Col. doc. Murcia, xi, no. 210. Нильяк, Пасссат: BN Fr. n.a. 8604/76, 84; BN Fr. 26022/1008–9; 'Ann. Arch. Datini', xii, 97, 98; AN J916/3. Передвижения Хуана I: Suarez Fernandez (1977), i, 408–9. Эмиссар Гонта: см. John of G. Reg. (1379–83), no. 1234.


[Закрыть].

Эмиссар кастильского короля, должно быть, нашел англо-португальскую армию в плачевном состоянии. Кампания превратилась в бессистемную массовую фуражировку, целью которой было только прокормить армию. После прекращения осады Бенавенте захватчики перешли вброд реку Эсла и двинулись на восток в Тьерра-де-Кампос, широкое плато Старой Кастилии, орошаемое притоками Дуэро, которое простиралось на восток до города коронации кастильских королей Бургоса. Этот регион, который все еще оставался житницей Испании, несмотря на прогрессирующее развитие скотоводства, был почти необитаем до великих внутренних миграций XII и XIII веков, и все еще был малонаселен, когда Джон Гонт явился претендовать на престол короля Педро I. Английские и португальские войска обосновались в небольшом провинциальном городке под названием Роалес. Это было незначительное место, защищаемое только крестьянами, которые покинули его, как только появились солдаты. Но они нашли там достаточно продовольствия, чтобы прокормить себя в течение нескольких дней, пока группы всадников рыскали по сельской местности в поисках пропитания. К тому времени, когда командирам армии удалось определить новое стратегическое направление, прошло около трех недель[856]856
  Lopes, Crón. D. João, ii, 220; Ayala, Crón., ii, 264.


[Закрыть].

В начале мая 1387 года кампания была перенаправлена на города с гарнизонами на дороге ведущей на юг к Дуэро, в надежде все-таки спровоцировать защитников на сражение. Был построен небольшой осадный обоз, состоящий из передвижной деревянной башни и камнемета. Их перевезли на позицию возле Вальдераса, города на реке Сеа в четырнадцати милях к востоку от Бенавенте. Вальдерас защищали стены из обожженной глины и каменная цитадель XII века постройки. Гарнизон состоял из восьмидесяти кастильских и бретонских латников и нескольких французских лучников. Капитан крепости, видимо, напуганный видом осадной башни, решил, что крепость обречена, и согласился сдаться. Он выторговал себе безопасный выход из замка и обязался, что жители принесут присягу герцогу Ланкастеру как королю Кастилии. Но жители не захотели ничего подобного. Они отказались признать герцога своим королем и начали уничтожать запасы продовольствия и фуража в городе. Затем они бросили свои дома и вышли за ворота вместе с гарнизоном. За их уходом последовал серьезный инцидент между английскими и португальскими войсками. Джон Гонт на протяжении всей кампании настаивал на том, что захваченные города и замки должны считаться его по праву кастильской короны, и это требование было принято португальским королем, но не его армией. Португальцы смеялись над претензиями Джона Гонта и отказывались признать его право распоряжаться трофеями "своего" королевства, когда они несли основное бремя кампании. В Вальдерасе все это обострилось. Два лидера договорились, что во избежание беспорядков между двумя армиями англичане будут свободно грабить город до полудня, после чего португальцам будет позволено забрать все, что осталось. Это соглашение было воспринято с негодованием в рядах португальцев, они ворвались в ворота до назначенного часа стали грабить его вместе с англичанами захватив часть добычи, которую англичане уже присвоили. Король был вынужден лично войти в город с мечом в руках, чтобы восстановить порядок среди своих людей. Вальдерас был незначительным призом, который союзники вскоре оставили, но этот инцидент имел символическое значение, которое вряд ли могло ускользнуть от Джона Гонта. Было ясно, что при всем недовольстве правительством Хуана I, его не примут как освободителя, по крайней мере, в Леоне, а его притязания на кастильскую корону рассматривались здесь не с безразличием, как в большей части Галисии, а с открытой враждебностью[857]857
  Lopes, Crón. D. João, ii, 221–4; Col. cédulas, v, 395–413; Ayala, Crón., ii, 264. Даты: Itin. D. João, 32.


[Закрыть].

Хлеба и вина, избежавших уничтожения руками горожан Вальдераса, хватило, чтобы утолить голод армии на несколько дней. Примерно 9 мая 1387 года союзники возобновили поход на юг, направляясь к Вильялобос, еще одному небольшому, обнесенному стеной городку, расположенному примерно в десяти милях. Как и Вальдерас, он был снабжен кастильским гарнизоном, который был усилен по мере приближения захватчиков и поддерживался кавалерийскими отрядами, действовавшими за пределами города. Как и в Вальдерасе, гарнизон сдался через несколько дней, не выдержав штурма превосходящих сил. От жителей удалось получить немного вина и зерна, но к этому времени добывать пищу стало еще труднее, чем раньше. Чтобы найти корм для лошадей, фуражиры, с большим количеством вьючных животных, вынуждены были удаляться на пятнадцать-двадцать миль от мест расположения армии в сопровождении больших конных отрядов. Из Бенавенте и Вильяльпандо на них нападали летучие отряды кастильцев, насчитывающие до 400 всадников. Коннетабль Португалии, видя, что его армия медленно сокращается из-за болезней, голода и дезертирства, предпринял последнюю попытку спровоцировать сражение. Он взял часть армии, расположившейся лагерем вокруг Вильялобос, и двинулся на удерживаемый французами замок Вильяльпандо. Оливье Дю Геклен вывел свой гарнизон из замка при приближении врага и выстроил в боевой порядок перед воротами. Но сражения не последовало. Французы отступили за стены, как только увидели численность войск португальского коннетабля[858]858
  Lopes, Crón. D. João, ii, 224–8. Даты: Itin. D. João, 32.


[Закрыть].

В мае температура резко повысилась. Над северной кастильской равниной повисла туманная дымка. Лошади начали умирать от недостатка корма и чистой воды. Люди страдали от полуденного солнца, а холодными ночами промерзали до костей. Они пили застоявшуюся воду и крепкое красное вино, привезенное из Португалии, от чего быстро заболевали. Вскоре в их рядах началась другая эпидемия, усугубляемая дизентерией, которая была неотделима от жизни военных лагерей. Люди болели и умирали. По оценкам кастильцев, во время похода от болезней умерло не менее 300 английских латников, а также большое количество лучников. Эти смерти окончательно сломили боевой дух английской армии. Англичане заявили, что с них хватит. Их жалованье теперь задерживалось по меньшей мере на четыре месяца. Возможности грабить и получать выкупы были ограничены. Значительная часть солдат решила уйти в Гасконь. Их главарем был сэр Джон Холланд, который в качестве констебля армии нес полную ответственность за ее дисциплину. Холланд был тщеславным и вспыльчивым плейбоем в возрасте около тридцати лет, который недавно женился на дочери Джона Гонта Елизавете, которая забеременела от него, когда еще формально была замужем за своим первым мужем. Именно Холланд предстал перед герцогом, чтобы поведать ему о настроениях в армии. Все понимают, сказал он, что вторжение провалилось и что рано или поздно придется договариваться с Хуаном I. Сражаться больше не за что. Сам он намеревался обратиться к кастильскому королю с просьбой о пропуске, чтобы он мог забрать свою супругу (которая ехала с армией) и всех желающих уйти к пиренейским перевалам. Что касается остальной части армии, то ей, по его словам, ничего не оставалось, как отказаться от предприятия и вернуться в Португалию. Джон Гонт, который не хуже Холланда понимал, что кампания проиграна, отреагировал на это с удивительным хладнокровием. Он уполномочил Холланда послать герольда, чтобы тот начал переговоры с Хуаном I о пропуске для свободного проезда[859]859
  Ayala, Crón., ii, 264–5; Lopes, Crón. D. João, ii, 224, 230; Westminster Chron., 190; Walsingham, Chron. Maj., i, 892; Froissart, Chron. (SHF), xiv, 98–102, 114–16. Оплата: Goodman (1992), 122–3. O Холланде: Knighton, Chron., 338, 340, 342; Westminster Chron., 122, 144, 192.


[Закрыть].

Вскоре после этой беседы Жуан I имел на удивление откровенный разговор со своим союзником. С его точки зрения, кампания стала бессмысленной. Единственное преимущество, которое она давала, заключалось в перспективе присоединения территорий в западной Кастилии, если Гонту удастся свергнуть Хуана I. Теперь эта перспектива казалась невероятно отдаленной. Португальский король сказал Гонту в лицо, что у того нет поддержки в Кастилии. Ни один из городов, которые они взяли, не принял его добровольно, а те, которые они завоевали, были немногочисленны и незначительны, и их было бы слишком дорого удерживать. Чтобы завоевать всю Кастилию город за городом, потребовалась бы бесконечная война. Конечно, добавил он, если Гонт встанет на этот путь, он поддержит его, как и обещал, но английская армия сейчас настолько мала, что он рискует выставить себя на посмешище. По мнению Жуана I, было только два выхода: Гонт мог призвать дополнительные войска из Англии и повторить вторжение позже; или он мог заключить сделку с Хуаном I. Герцог ответил с той же усталой покорностью, которую он проявил в разговоре Холландом. Он рассказал Жуану I о приближении французских подкреплений к Бенавенте и о плане Холланда получить от кастильцев пропуск на свободный проход. Гонт сказал, что уже решил, что если Хуан I сделает достойное предложение, то он его примет. Португальский король был ошеломлен, узнав, сколько всего происходило за его спиной. Но теперь не было смысла упрекать герцога за это. Они договорились, что армия будет отведена в Португалию. Чтобы избежать унизительного возвращения тем же путем, каким они пришли, они решили продвигаться к Саморе и Саламанке и вернуться в Португалию. Оставаясь дольше на кастильской территории, они не только сохранят свое лицо, но и, возможно, поддержат давление на Хуана I, чтобы заставить его пойти на переговоры со своим соперником. Лишь немногие были обмануты таким маневром. В Вильяльпандо французский командующий Оливье Дю Геклен пошел на крайние меры вежливости, которые показали, насколько хорошо он понимал ситуацию. Он устроил так, что сэр Томас Морье, один из маршалов английской армии, был доставлен под конвоем с двумя своими спутниками в город Медина-дель-Кампо, где в то время находился Хуан I, чтобы подать прошение о безопасном выходе из страны[860]860
  Lopes, Crón. D. João, ii, 229–30; Froissart, Chron. (SHF), xiv, 103–4.


[Закрыть].

Примерно пять или шесть дней похода, по старой римской дороге Кальсада-де-ла-Плата, привели англо-португальскую армию в один из самых засушливых регионов полуострова. Обогнув реку Тормес, союзники прибыли примерно 19 мая 1387 года на равнину к западу от Саламанки. Кастильским командующим в городе был португальский инфант дон Жуан, освобожденный из тюрьмы и назначенный кастильским королем титулярным регентом Португалии. С ним был большой отряд кастильских войск. Там также находился важный французский контингент под командованием Рено де Рье, который недавно прибыл в Кастилию. Английские и португальские войска оставались в лагере в нескольких милях от города в течение недели. Французские латники приезжали в лагерь с повозками хлеба, вина и баранины для своих английских друзей. В ответ англичане организовали турниры. В них участвовали англичане, французы и кастильцы. Но португальцы, похоже, не участвовали ни в пиршествах, ни в поединках а все еще рыскали по дорогам в поисках добычи[861]861
  Lopes, Crón. D. João, ii, 232, 233–4. Рье: ACA reg. 1675, fol. 100vo; John of G. Reg. (1379–83), no. 1233. Даты: Itin. D. João, 32.


[Закрыть].

Хуан I держался в стороне от военных действий в Медина-дель-Кампо. За кулисами его советники вели переговоры с маршалом Морье и его спутниками. Кастильцам нечего было терять, поощряя отток английских войск на север, и они с готовностью предоставили пропуска и конвоиров. Если верить Фруассару, кастильцы воспользовались случаем и поставили условие, согласно которому уезжавшие под кастильским конвоем должны были обязаться не брать в руки оружие против Кастилии в течение как минимум шести лет. Это условие вызвало некоторые разногласия в английском лагере. Но Джон Гонт, огорченный тяжелыми потерями среди своих друзей, не стал возражать. Он послал по лагерю гонцов, чтобы объявить, что все больные и раненые вольны принять предложение кастильского короля. Многие сразу же ушли. Но не все из них добрались до места. К тому времени, когда колонна больных достигла Вильяльпандо по северной дороге, многие уже не могли идти дальше и были доставлены во французскую крепость Оливье Дю Гекленом. В Кастилии, как заметил английский хронист Томас Уолсингем, обе стороны были слишком далеко от дома, чтобы всерьез воспринимать антагонизмы настоящей войны. Некоторые из этих людей позже выздоровели и нашли дорогу домой под защитой Франции. Другие умерли от ран и болезней. Среди умерших были люди, очень близкие к герцогу Ланкастеру: оба маршала армии, сэр Томас Морье и сэр Ричард Берли. Морье, который, вероятно, умер в дороге, был норфолкским землевладельцем, женившимся на внебрачной дочери Гонта Бланке. Он служил с графом Кембриджем в Португалии и воевал во Франции, Гаскони, Бретани и Шотландии. Берли, умерший в Вильяльпандо, служил Джону Гонту в течение двадцати лет, с тех пор как они вместе сражались при Нахере. Он хотел быть похороненным в соборе Святого Павла в Лондоне напротив гробницы, которую Гонт приготовил для себя. Герцог не мог бы понести более тяжелых потерь, если бы потерпел поражение в битве. Люди, покинувшие его армию, были "не предателями, а людьми, покоренными лишениями", сказал он королю Португалии, который подошел к нему на дороге, чтобы выразить протест против такого массового дезертирства. "Тогда он склонил голову и заплакал на гриве своего коня"[862]862
  Walsingham, Chron. Maj., i, 892; Froissart, Chron. (SHF), xiv, 105–12. Смерти: ibid., xiv, 111–12; Ayala, Crón., ii, 265; Westminster Chron., 190; Cal. Inq. P.M., xvi, nos. 514–15, 610–23. О Морье: John of G. Reg. (1379–83), nos. 543, 558; Controversy Scrope Grosvenor, i, 56. O Берли: см. Political Poems, i, 109; Walker (1990)[1], 266; Reg. Gilbert, 109.


[Закрыть].

В последнюю неделю мая 1387 года армия начала заключительную часть своего похода и направилась на юго-запад к Сьюдад-Родриго и границе Португалии, проходя через холмистую равнину Кампо-Чарро, которая в наше время представляет собой унылый пейзаж кустарниковых зарослей, а тогда была землей обширных дубовых лесов, где добывать пищу было легче, чем на севере. Кастильцы из Саламанки к этому времени воочию убедились в слабости отступающей армии и стали смелее нападать на нее. Инфант дон Жуан и его кастильские лейтенанты покинули город со своей конницей и, двигаясь ночью по лесным тропам, сумели достичь обнесенного стеной города Сьюдад-Родриго на день раньше противника. В нескольких милях от города они устроили засаду на англо-португальскую армию, когда та переходила по узкому мосту через глубокий ручей. Это был самый уязвимый момент для любой армии в походе. Авангард уже переправился, когда французы и кастильцы стремительно спустились по склону и обрушились на арьергард, застрявший на другом берегу. Португальским лучникам удалось сдерживать атаку достаточно долго, чтобы остальная армия смогла безопасно перебраться по мосту. Судя по всему, англичане практически не принимали участия в этом сражении[863]863
  Lopes, Crón. D. João, ii, 233–6.


[Закрыть]. Когда они подошли к реке Туроэнс, которая обозначала границу Португалии в этом секторе, сэр Джон Холланд подъехал к арьергарду, где находились король Португалии и герцог Ланкастер, чтобы получить отпуск. Он выполнил свой долг, как он считал, оставаясь с армией до этого момента. На следующее утро армия перешла границу Португалии и направилась к португальской пограничной крепости Алмейда. Холланд поехал обратно по дороге в Саламанку, а затем на север в Наварру. С ним уехали его супруга, многие дамы, следовавшие за армией в свите герцогини Ланкастер, и около пятидесяти английских солдат. К концу июня все они перебрались через перевал Ронсеваль в Гасконь[864]864
  Lopes, Crón. D. João, ii, 233–6; Ayala, Crón., ii, 265–6; Cat. Arch. Navarra (Comptos), xvi, nos. 1057, 1106, 1108. Даты: Itin. D. João, 32.


[Закрыть].

Тем временем французские отряды Гийома де Нильяка и Гоше де Пассата наконец-то добрались Кастилии. Они задержались в Каркассоне из-за трудностей с получением пропусков для прохода через Арагон. К тому времени, когда этот вопрос был решен, большинство из них решили выбрать более длинный путь через Беарн и Наварру и достигли кастильского города Логроньо на границе с Наваррой в начале июня 1387 года. Проезжая на юг через Леон, они, должно быть, встретили по дороге компанию сэра Джона Холланда. Что касается герцога Бурбонского, то он все еще находился на пути вниз по долине Роны и прибыл только через месяц. К тому времени, когда французские подкрепления, наконец, присоединились к Хуану I, он уже решил заключить мир со своим соперником[865]865
  Neilhac, Passat: ACA reg. 1751, fols. 17, 42vo, 51vo; Cat. Arch. Navarra (Comptos), xvi, nos. 902, 905, 914, 939, 959, 967, 974; Ayala, Crón., ii, 266. Герцог Бурбонский: 'Ann. Arch. Datini', 99; Petit Thalamus, 411; ACA reg. 1751, fol. 74.


[Закрыть].

Примерно 10 июня 1387 года, когда герцог Ланкастер с остатками своей армии направлялся в Коимбру, послы Хуана I догнали его в замке Транкосо на востоке Португалии. Учитывая важность миссии, состав посольства был весьма необычным. Вместо традиционного прелата или крупного магната оно состояло из двух священнослужителей низкого ранга. Одним из них был францисканский духовник и наставник кастильского короля, фра Фернандо де Иллескас. Другим был доктор гражданского и канонического права Альваро Мартинес, которого Гонт, возможно, запомнил по его пространным рассуждениям в Оренсе годом ранее. Их инструкции заключались в том, чтобы заключить соглашение как можно скорее, пока новые французские компании не прибыли на португальскую границу, даже если это означало, что впоследствии потребуется внести изменения. Джон Гонт назначил двух членов своего Совета для переговоров с ними: сэра Томаса Перси, который обычно представлял герцога в таких случаях, и сэра Джона Трейли. Вчетвером они достигли соглашения так быстро и в таких деталях, что кажется вероятным, что они действовали на основе предложений, которыми уже обменялись в ходе кампании.

В течение двух дней был составлен всеобъемлющий договор. Он предусматривал, что Екатерина Ланкастер выйдет замуж за старшего сына Хуана I, инфанта дона Энрике. Супруги должны были получить значительные земельные наделы в Кастилии, а на следующем заседании Кортесов было бы сделано заявление о том, что они со временем унаследуют кастильский престол. Кроме того, Хуан I обязался выплатить герцогу Ланкастеру не менее 600.000 франков (около 100.000 фунтов стерлингов) плюс пенсию в размере 40.000 франков (6.700 фунтов стерлингов) в год до конца его жизни или жизни его супруги Констанции, если она переживет его. Эти огромные суммы удвоили бы доход человека, который уже был самым богатым дворянином в Англии. Позже выплаты были увеличены за счет доходов с трех кастильских городов, Медина-дель-Кампо, Гвадалахары и Ольмедо, которые должны были быть переданы герцогине Констанции на всю ее жизнь в качестве компенсации за отказ от ее собственных претензий на трон. В обмен на все это герцог и герцогиня согласились отказаться от своих претензий на корону Кастилии и никогда больше не заявлять о них. Различные города и замки, завоеванные англичанами в Галисии, должны были быть возвращены офицерам кастильского короля под обязательство, что те, кто покорился захватчикам, не будут наказаны.

Стороны избежали сложного вопроса о союзниках, который оказался таким грозным препятствием на нескольких дипломатических конференциях во Франции, просто проигнорировав его. Это должен был быть договор между Хуаном I и Джоном Гонтом, а не между Англией и Кастилией или не между Кастилией и Португалией. Кастильцы согласились рассмотреть возможность для заключения более широкого мирного договора в надлежащее время и совместно трудиться над ликвидацией раскола в Церкви. Но они оставались в состоянии войны с Англией и недвусмысленно оставили за собой право выполнять все свои обязательства перед Францией по франко-кастильскому военно-морскому договору. Их единственной уступкой было то, что они сделают для Франции не больше, чем это предусмотрено условиями этого договора. Эти положения соответствовали букве, если не духу, обязательств Хуан I перед своим союзником. Джон Гонт был более беспечен. Перед отъездом из Англии он пообещал Ричарду II, что любой договор, который он заключит с Кастилией, будет предусматривать выплату английскому правительству компенсации в размере 200.000 добла за ущерб, нанесенный кастильскими набегами на английское побережье, но в Транкососком договоре такого положения не было. Что касается Португалии, то ничего не было сказано о продолжающемся конфликте между Жуаном I и его кастильским соперником, и ничего не было сделано, чтобы обезопасить страну от будущих нападений со стороны Кастилии. Гонт даже позволил включить в текст договора королевство Португалия в число титулов Хуана I[866]866
  Ayala, Crón., ii, 268–9; Lopes, Crón. D. João, ii, 237–8; Treaty of Bayonne, 3–15. Поправки: ibid., 25–47 (см. пункт xxiiii на странице 46 в отношении субсидии на D. Constanza).


[Закрыть].

После весьма провальной кампании, в которой герцог Ланкастер был заметно дискредитирован, а большая часть его армии погибла, на первый взгляд удивительно, что король Кастилии должен был уступить так много. Но у этого курса были веские политические причины. Хуан I уже наложил на своих подданных более тяжелое финансовое бремя, чем они могли вынести, что не только создавало практические трудности для продолжения войны, но и тревожило душу этого болезненно религиозного и самокритичного человека. Теперь он столкнулся с перспективой непосильных расходов на выплату жалованья примерно 3.000 новоприбывшим из Франции в дополнение к 2.000 или около того, которые уже служили под началом Оливье Дю Геклена. Даже с учетом огромных налогов, утвержденных Кортесами в Сеговии, кастильская казна не смогла бы долго выносить это бремя. Французские гарнизоны на границе уже сделались непопулярными из-за своих требований продовольствия и припасов. Как только им перестали бы платить, можно было ожидать, что они начнут грабить Кастилию. А после окончания текущего сезона кампаний? При существующем положении дел не было видно конца ежегодным походам и сборам на границе. Хуан I был не единственным умным наблюдателем своего времени, который переоценивал наступательные возможности и стойкость англичан. Он так и не понял, насколько их подкосили финансовые трудности и политические дрязги последнего десятилетия. Хуан I, очевидно, серьезно воспринял намеки Джона Гонта на то, что он может набрать свежую армию в Англии. Даже спустя двадцать лет поразительный триумф Черного принца при Нахере отбрасывал длинную тень на военную политику Кастилии. Казалось, лучше откупиться от англичан, чтобы иметь дело с настоящим врагом, Португалией. Выбор послов королем говорит о том, что политика, лежащая в основе договора, была во многом его собственной, а решение, похоже, было принято в узком кругу его ближайших советников. Насколько можно судить по сохранившимся скудным документам, никто из крупных светских магнатов Кастилии или командующих армией не принимал в этом участия. 12 июня 1387 года герцог Ланкастер поклялся соблюдать договор перед кастильскими послами в Транкосо. Затем английские переговорщики сопровождали кастильских в Самору и 23 июня, присутствовали в епископском дворце, когда кастильский король приносил свою собственную клятву. Решение было принято. Однако текст договора не был официально опубликован, и в течение некоторого времени после принесения присяги обе стороны, по-видимому, сохраняли некоторую секретность относительно его содержания. В течение следующего месяца были согласованы некоторые поправки, а в следующем году – еще больше, но основные положения, согласованные между фра Фернандо и сэром Томасом Перси, остались без изменений[867]867
  Col. doc. Murcia, xi, no. 213; Ayala, Crón., ii, 266–7; Froissart, Chron. (SHF), xiv, 123–4; Lopes, Crón. D. João, ii, 238; Eulogium, iii, 367; Treaty of Bayonne, 15–18, 19, 19–47 (примечания xxv и xxvi).


[Закрыть].

Хуан I изначально не сообщил французам о своем соглашении с герцогом Ланкастерским. Герцог Бурбонский прибыл к кастильскому двору в начале июля. Он объявил о своем намерении двинуться в Португалию в погоне за герцогом Ланкастером и Жуаном I. Многие видные кастильцы с энтузиазмом откликнулись на этот план. Среди них был и франкофил и дипломат Айала, с чьих слов мы все это знаем. Но король не хотел и думать об этом. Он сказал французским капитанам, что благодарен им за поддержку, но опасность уже миновала, и он ожидает, что они как можно скорее вернутся во Францию. Архиепископ Манрике заплатит им в Бургосе за то время, которое они уже провели в Кастилии, но денег на военное жалованье больше не было. Герцог Бурбонский был в ярости. Он заявил, что король Франции послал его в Кастилию воевать с англичанами, что он и намерен сделать. Его настроение не улучшилось, когда начали распространяться слухи о договоре с Джоном Гонтом. Много лет спустя Жан де Шатоморан, один из рыцарей, оставленных герцогом Бурбонским, надиктовал путаную и неточную версию этих событий, но его рассказ о прощальных словах герцога похож на правду. "Будь осторожен в своих действиях, – сказал он, – потому что твой французский союзник – самый могущественный из ныне живущих монархов, и он не раз демонстрировал это и в твое время, и во времена твоего отца". Кастильский король оставил Оливье Дю Геклена в Кастилии с уменьшенным отрядом в 300 человек. Остальные французские войска были распущены и их капитаны отправились домой. Разозленные и разочарованные тем, как с ними обошлись, они позволили своим людям по безобразничать. Были серьезные случаи грабежа и насилия, когда разрозненные отряды французских солдат пересекали равнину Старой Кастилии в направлении Бургоса. Самый громкий случай произошел в Саагуне, небольшом обнесенном стеной городке на севере области Тьерра-де-Кампос, где находился знаменитый Клюнийский монастырь, который был разграблен отрядами Нильяка и Пассата. Только в результате этого инцидента было убито около 400 человек. В Бургосе французы получили столько, сколько кастильская казна смогла найти для выплаты, с вычетами в некоторых случаях за причиненный ими ущерб. Затем французы отправились на север через Пиренеи, Наварру и графство Фуа. Герцога Бурбонского пышно встречали везде, куда бы он не приехал. Были организованы корриды в Туделе, пиры в Памплоне, пышные празднества в Ортезе. Но ничто не могло скрыть того факта, что он потерпел унизительное политическое поражение[868]868
  'Ann. Arch. Datini', 101; Chron. Bourbon, 195–9; Ayala, Crón., ii, 266–8. Саагун: Froissart, Chron. (SHF), xiv, 126–32. Геклен: ibid., xiv, 125; Cat. doc. Burgos, nos. 282. Вычеты: ibid., no. 273. Герцог Бурбонский в Наварре: Cat. Arch. Navarra (Comptos), xvi, nos. 1147, 1149–50, 1234, 1264–5, 1301, 1308, 1319, 1326.


[Закрыть].

Несмотря на заверения в верности союзу с Францией, которые были включены в Транкосоский договор, всем было ясно, что Хуан I не будет заинтересован в выполнении своих обязательств перед Францией после устранения угрозы его трону. Тот факт, что мир с Португалией не был заключен, означал, что его ресурсы еще некоторое время будут связаны на полуострове. В долгосрочной перспективе женитьба инфанта на английской принцессе могла положить конец главенствующей роли, которую Франция играла в политике полуострова на протяжении трех десятилетий. В конце года Карл VI отправил Жана де Вьенна в Кастилию, чтобы выразить свое неудовольствие поворотом событий и подтвердить военно-морской договор. Адмиралу было поручено договориться об отправке весной в северные воды по меньшей мере двенадцати галер. Жан де Вьенн столкнулся непримиримостью кастильского короля. Лишь с величайшим трудом ему удалось убедить Хуана I подтвердить договор, но и тогда король сделал не больше минимума. Вместо двенадцати кастильских галер французы получили обещание предоставить им шесть захваченных португальских галер под командованием португальского дворянина-перебежчика и довольно неопределенное обязательство нанять за французский счет еще несколько в Средиземноморье[869]869
  *Terrier de Loray, PJ nos. 126–7; Froissart, Chron. (SHF), xv, 200–2, 216–19. Португалия: BN Fr. 32510, fol. 305; BN PO 2030 Montmaur/24–26. О командире (Гонсалесе де Тенрейро): Crón. D. João, i, 62, 317, 337–8, ii, 150.


[Закрыть].

Большинство оставшихся в живых солдат английской армии получили оплату долговыми расписками в конце июля 1387 года. Они были вынуждены добираться обратно в Англию по морю за свой счет. Сам герцог оставался в Португалии достаточно долго, чтобы проследить за выводом английских гарнизонов из Галисии. В конце сентября он со своей личной свитой и домочадцами погрузился в Порту на шесть галер, предоставленных королем Португалии, и отплыл в гасконский город Байонну. Там он поселился в просторных зданиях монастыря францисканцев. Гонт намеревался оставаться как можно ближе к Кастилии, пока основные положения договора не будут выполнены должным образом[870]870
  John of G. Reg. (1379–83), nos. 1235–9; Ayala, Crón., ii, 269, 270; Lopes, Crón. D. João, ii, 244–5.


[Закрыть]. Сбор больших сумм денег, необходимых для выплаты герцогу, всегда требовал времени и тонких переговоров с подданными Хуана I.

Кортесы Кастилии собрались в декабре 1387 года в Бривьеске, скромном, обнесенном стеной городке в двадцати пяти милях от Бургоса, куда делегаты перебрались, спасаясь от чумы, разразившейся в кастильской столице. Кортесы согласились продолжить сбор алькабалы и проголосовали за введение налога в размере 540.000 золотых франков. Этот налог встретил широкое сопротивление и все еще не был собран к июлю 1388 года, когда договор в его окончательной форме был скреплен печатями в Байонне и публично оглашен в Гаскони и Кастилии. Девятилетняя Екатерина Ланкастер была обвенчана с кастильским инфантом в полуразрушенном соборе Паленсии в сентябре 1388 года. В другой части города на новые Кортесы оказывалось давление, чтобы те проголосовали еще за налог в 20.000.000 мараведи, откупных от герцога Ланкастера, а также за 45.000.000 мараведи, необходимых для продолжения войны с Португалией. Кортесы отреагировали так же, как и их коллеги в Вестминстере, резкими требованиями предоставить больше информации о том, что случилось с последней субсидией, и открытыми обвинениями в нечестности, выдвинутыми против королевских чиновников. В конечном итоге Кортесы удовлетворили требования короны только при условии, что назначенные ими чиновники дадут разрешение на сбор и выплату новых налогов. В октябре 1388 года первая часть компенсации, около 200.000 франков в серебряных слитках и различных монетах Кастилии, Арагона, Марокко и Франции, была погружена на вьючных животных и отправлена для казначею Джона Гонта в Байонну. Через несколько дней после этого герцог отправил Хуану I золотую корону, которую Ричард II подарил ему более года назад для коронации в Бургосе[871]871
  Ayala, Crón., ii, 271–2, 278–81; Cortes Castilla, ii, 395–6, 399–412; Col. doc. Murcia, xi, no. 254; Colección de documentos ineditos para la historia de España, li (1867), 39–46; Suarez Fernandez (1977), 286–8, 296. Окончательный договор: Treaty of Bayonne, 49–66. О короне: Knighton, Chron., 340.


[Закрыть].