Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 77 страниц)

Пока шли эти предварительные переговоры, вокруг Булони толпились придворные, клерки, слуги и приверженцы, ожидая, что вот-вот что-то произойдет. Поэт Эсташ Дешан, который был в составе французской делегации, воспользовался возможностью посетить Кале в сопровождении знакомого английского рыцаря. Увиденное повергло его в ужас. По его словам это был французский город, населенный англичанами, где невозможно было спать по ночам из-за укусов блох и шума прибоя, ржания лошадей и крика младенцев. Его оскорбляли, называя "французским пьяницей". Солдаты, высматривающие шпионов, останавливали его на улице и требовали предъявить документы. К концу визита поэт выучил несколько английских слов, среди которых были franche dogue (французская собака), goday (добрый день) и commidre (входите). У англичан, напоминал он себе, есть хвосты. За четыре века до Хогарта и Стерна, Кале уже был местом встречи чужих друг другу культур[734]734
  Deschamps, Oeuvres, iv, 55, v, 48–9, 79–80. Ср. инструкции для британских военнослужащих во Франции (разработанные Министерством иностранных дел, 1944): «Французы более вежливы, чем большинство из нас. Не забывайте обращаться к ним "месье, мадам, мадемуазель", а не просто "Эй!"».


[Закрыть].

В дневнике епископа Байе, который является основным источником информации о дипломатических собраниях этих лет, есть пробел, соответствующий последним трем неделям конференции. В результате все, что точно известно об остальных переговорах, это то, что они закончились неудачей. Однако отчет, который Майкл Поул позже представил английскому Парламенту, согласуется со всеми другими свидетельствами. По его словам, конференция так и не вышла за рамки предварительных обсуждений. Французские советники не хотели вести переговоры на основе проекта, предварительно согласованного в январе. Они также не согласились на прямую встречу между основными участниками. В результате заседания были заняты процедурными разборками и рутиной, и королевские принцы так и не встретились. Главным предметом разногласий был Кале. Проект январского договора уступал Англии город и зависимые от него форты, но оставлял открытым вопрос о том, будет ли он удерживаться королем Англии как фьеф Франции или как (так сказать) аннексированная территория. Однако в августе и сентябре французы, по-видимому, настаивали на его полной сдаче. Герцог Бургундский имел все основания рассматривать Кале в руках англичан как серьезную угрозу своим интересам, но это был вопрос, по которому английские политические круги были настроены не менее решительно, что они продемонстрировали во время Парламента в  Солсбери. Филипп Бургундский должен был знать, что нет никакой перспективы того, что англичане согласятся сдать Кале, и он никогда больше не настаивал на этом. Зачем ему понадобилось срывать конференцию 1384 года, выдвигая столь явно неприемлемое требование? Наиболее правдоподобная гипотеза (но не более того) заключается в том, что он был обеспокоен положением Гента. Авторитет Филиппа во Фландрии и Брабанте зависел от прекращения пятилетнего восстания этого города. Очевидно, герцог считал, что должен сделать это до того, как будут сведены счеты между Англией и Францией. В какой-то степени он неправильно оценил ситуацию. Филипп не увидел слабости своих врагов, как это обычно бывает в военное время, и не понял, насколько отчаянно англичане хотели мира. В итоге Джон Гонт и его коллеги были вынуждены довольствоваться продлением перемирия еще на семь месяцев до 1 мая 1385 года.

Как и в январе, оказалось трудно найти формулу, которая бы охарактеризовала положение Гента во время перемирия и в то же время учитывала отказ Филиппа относиться к мятежникам как к суверенной державе. В итоге город был исключен из перемирия. Вместо этого герцог Беррийский подписал отдельную декларацию, в которой обещал, что его брат не будет принимать никаких мер против Гента во время перемирия при условии, что гентцы проявят такую же сдержанность со своей стороны. Точный юридический статус этого документа так и остался невыясненным. Послы Шотландии и Кастилии скрепили перемирие печатями вместе с послами Франции. Позиция националистов в Португалии была обойдена молчанием. Французы заявили, что не исключают возможности дальнейших мирных переговоров во время перемирия. В действительности все стороны рассматривали достигнутые договоренности не более чем паузу для подготовки к возобновлению войны[735]735
  Parl. Rolls, vi, 384–5 (4); Foed., vii, 441–3, 444–5; Westminster Chron., 88, 98; Deschamps, Oeuvres, iii, 62–4; Froissart, Chron. (SHF), xi, 154 (объединяет сессии в январе и августе – сентябре 1384 г.); 'Voyage de N. de Bosc', 342. Об отношении к Кале в проекте договора можно судить по следующим фактам в Parl. Rolls, vi, 371 (17).


[Закрыть].

В кои-то веки публичные заявления министров Ричарда II отошли от привычных фраз, ставших обычными в английской пропаганде. Они были сильно разочарованы результатом, как и французы в 1382 году. Джон Гонт доложил Совету в конце сентября, что французы явно были настроены на продолжение войны. Но советники были в растерянности, не зная, что предпринять. Большой Совет уже был назначен на 11 октября. Парламент был созван на заседание в Вестминстере месяцем позже, в ноябре. Обе ассамблеи собрались в атмосфере кризиса. В своем вступительном слове к Парламенту канцлер Поул привел все аргументы, которые традиционно использовались для оправдания чрезвычайных налоговых субсидий. Он сообщил собравшимся, что король решил лично выйти в поле против своих врагов и должен сделать это в надлежащем виде, хотя он не уточнил, куда именно направится экспедиция короля. Поул напомнил своим слушателям, что их окружают "смертельные враги, находящиеся в союзе друг с другом": "французы с их огромными людскими ресурсами, кастильцы с их галерным флотом, фламандцы с их многочисленными большими кораблями и шотландцы, которые могут вторгнуться в королевство через сухопутную границу по своему желанию". Лорды продолжали свои дебаты до самого Рождества. Мы ничего не знаем о них, кроме того, что они были ожесточенными и безрезультатными. Что касается Палаты Общин, то они были шокированы тем, что им пришлось выделить крупнейшую субсидию со времен печально известного подушного налога 1380 года. Половина субсидии, оставшаяся со времен Парламента в Солсбери, была отменена. Вместо нее были назначены две десятых и пятнадцатых, первая из которых должна была быть собрана в марте 1385 года, а вторая – в июне. Вместе с субсидией от церковников, которая была согласована несколькими днями позже, эта сумма составила более 100.000 фунтов стерлингов. Вторая субсидия была обусловлена обычными условиями и одним необычным. Король, заявили парламентарии, должен лично выйти с армией в поле, как обещал его канцлер. В противном случае субсидия будет считаться недействительной[736]736
  Foed., vii, 444; Westminster Chron., 98, 104. Большой Совет: PRO E403/502, m. 12 (15 июля); E403/505, m. 1 (4 окт.). Парламент: CCR 1381–5, 586–7, 599–600; Parl. Rolls, vi, 384 (2), 386–7 (10). Субсидия на канцелярский персонал: Rec. Convoc., iv, 82. Ibid., iv, 81 запись о том, что парламент все еще заседал 17 декабря, после того, как Палата Общин согласовала свои расходы.


[Закрыть].

Во время заседаний английского Парламента возникло неприятное напоминание об истинах, произнесенных Поулом в его вступительной речи. В это же время проходила сессия шотландского Парламента. Ему тоже предстояло решить, что делать, когда в мае истечет срок перемирия. Но шотландцы были настроены более решительно, чем англичане с их более сложными дилеммами. Роберт II, который никогда не был предназначен для роли военного лидера, был вынужден передать большую часть своей власти своему наследнику, графу Каррику. Эта передача, якобы ограниченная отправлением правосудия, на практике сделала Каррика правителем Шотландии. Ведение войны на границе перешло к пограничным лордам, в частности, к самому Каррику и Дугласам. В начале декабря 1384 года, несмотря на перемирие, шотландцы во второй раз после воцарения Ричарда II захватили замок Бервик. Появились сообщения, что лейтенант, который держал замок для графа Нортумберленда, получил взятку, чтобы впустить захватчиков. Подобные слухи обычно распространялись после любого унизительного поражения. Но Джон Гонт воспользовался случаем, чтобы лично отомстить графу Нортумберленду, который заседал в Палате Лордов в Вестминстере. Гонт привлек его к суду лордов за неисполнение долга и отправил на север отвоевывать Бервик под страхом конфискации имущества. Замок Бервик был значительно укреплен с тех пор, как в последний раз пал перед шотландскими налетчиками в 1379 году и вместо того чтобы рисковать устраивая штурм, Нортумберленд заплатил 2.000 марок из своего кармана, чтобы выкупить его у захватчиков[737]737
  Каррик: Acts Parl. Scot., i, 186. Бервик: Westminster Chron., 104; Walsingham, Chron. Maj., i, 734.


[Закрыть].

К несчастью для министров Ричарда II, двойная субсидия, за которую проголосовала Палата Общин, породила ожидания, которые трудно было оправдать. Даже двойная субсидия уже не могла окупить континентальную кампанию, если значительные силы необходимо было держать и на шотландской границе. На самом деле поступления от новой субсидии были частично умалены резким снижением таможенных доходов, что, вероятно, было вызвано строгим соблюдением бойкота английских товаров в новых владениях герцога Бургундского. Вступительное обращение Поула к Парламенту было речью человека, напуганного угрозой окружения со стороны Фландрии, Кастилии и Шотландии. Его мнение было широко распространено и Совет не хотел лишать Англию войск в такой момент. Поэтому сбор обещанной армии для войны на континенте был тихо отменен[738]738
  Экспорт шерсти в 1384–85 гг. составил 57% от экспорта в предыдущем году и 68% от среднего пятилетнего уровня: Carus-Wilson & Coleman, 51–2. О влиянии на доходы см. Ormrod (1999), 177 (Fig. 8.7).


[Закрыть].

* * *

В течение всего лета Лиссабон держался на сокращающихся продуктовых пайках, пока Хуан I укреплял свою армию на суше. Кастильский флот отбивал попытки освободить город с моря из Порту и постепенно ужесточал блокаду. Но осаждающие не смогли произвести никакого впечатления на людей  стоящих на стенах города; и, несмотря на трудности, в которые попали защитники, время было на их стороне. Финансовая нагрузка на кастильскую казну от содержания таких огромных сил в поле месяц за месяцем становилась невыносимой. С наступлением лета осаждающие стали испытывать еще большие лишения, чем их враги. Продовольствие становилось все труднее найти, так как были исчерпаны запасы в пределах досягаемости, что было обычной проблемой крупномасштабных осадных операций в XIV веке. Болезни, еще один постоянный бич средневековых осад, нанесли тяжелый урон ослабленным людям, работавшим в жаркую погоду. Чума (вероятно, дизентерия или тиф) быстро распространилась по тесным кастильским лагерям и кораблям флота с антисанитарными условиями. К началу сентября 1384 года кастильцы теряли от болезней более 200 человек в день. Некоторые из лучших капитанов Хуана I умерли, включая знаменитого кастильского адмирала Фернана Санчеса де Товар. Хуан I, считавший, что город находится на грани сдачи, отказывался снять осаду, пока, наконец, у его супруги Беатрисы не обнаружились признаки заболевания. 3 сентября король прислушался к мнению своего Совета и отказался от продолжения осады. Кастильцы сожгли свои лагеря и отступили. В Португалии были оставлены постоянные силы для сдерживания сторонников Жуана Ависского. Их разместили на зиму гарнизонами в городах к северу и западу от Лиссабона. Галеры отошли на свою базу в Севилье. Сам Хуан I уехал в Кастилию, пообещав вернуться с еще большими силами весной[739]739
  Ayala, Crón., ii, 195–6, 199–200; Lopes, Crón. D. João, i, 220–31, 271–6, 268–71, 288, 290–3; *Sandoval, 58–60; Col. doc. Murcia, xi, nos. 143–4, 148–9, 153; ACA reg. 1289, fol. 28vo–29.


[Закрыть].

На данный момент самое большее, что могло сделать английское правительство для поддержки Жуана Ависского, – это призвать людей записываться в добровольцами для помощи Португалии. Двум португальским послам было разрешено за свой счет набирать в Англии латников и лучников. Для выплаты авансов послы заняли деньги у синдиката лондонских купцов, организованного мэром города, сэром Николасом Брембре, и у группы состоятельных придворных. Судя по всему, они имели право передавать товары португальских купцов в Англии в качестве залога, а также гарантии от городов Лиссабон и Порту. Этим сделкам суждено было породить неприятные споры, когда займы перестали погашаться, а кредиторы начали арестовывать португальские корабли и грузы. Но они позволили Фогаса и Альбукерке набрать значительное количество наемников среди массы безработных профессиональных солдат, слонявшихся по Лондону. Большинство из них были людьми, у которых уже не было особых перспектив найти выгодную работу во Франции: английскими и гасконскими солдатами удачи с пестрой компанией голландских, немецких, итальянских, португальских и даже кастильских авантюристов. По меньшей мере шесть кораблей с войсками отплыли в Португалию в течение зимы. Весной португальские торговые суда, заходившие в английские порты, реквизировались офицерами адмиралов, чтобы перевезти еще больше. В дополнение к кампании по набору войск в Англии, на которую согласилось правительство Ричарда II, изрядное количество английских солдат, несших утомительную гарнизонную службу в Кале, Шербуре и Бресте, дезертировали со своей службы и по суше добрались до Бордо, чтобы переправиться на корабле в Португалию. Мы не можем знать, сколько англичан воевало в Португалии в 1385 году, но английские записи и рассказы об их делах в Португалии позволяют предположить, что их было не менее 1.000, включая значительное число лучников[740]740
  Foed., vii, 436; Lopes, Crón. D. João, i, 84; CCR 1381–5, 549–50, 552; CCR 1385–9, 22, 31; CPR 1385–9, 9. Рекруты: Froissart, Chron. (SHF), xii, 138; Lopes, Crón. D. João, i, 84, ii, 11–12; Foed., vii, 453, 455, 472–3. Russell, 369–73, 375–6, 385 недооценивает их количество. PRO C81/1018–1033 и PRO C76/69 запись о 182 охранных грамотах, выданных в период с августа 1384 по март 1385 г. солдатам, набранным для Португалии. Несколько человек не выполнили свои обязательства. За охранными грамотами обычно обращались не безземельные мужчины, да и не все землевладельцы. Не было выдано ни одной охранной грамоты лучникам, которых, несомненно, набирали в значительном количестве.


[Закрыть].

Хуан I получал оперативные и в целом точные сообщения о деятельности Фогаса и Альбукерке от кастильских купцов в Англии. Зимой он вновь обратился за поддержкой к французскому королю и написал напрямую нескольким видным капитанам во Франции с просьбой прийти ему на помощь. Министры французского короля были не в состоянии организовать экспедиционные силы, но, как и Совет Ричарда II, они сделали все возможное, чтобы привлечь добровольцев. Жан де Рье, один из камергеров Карла VI и ветеран кастильских войн, в новом году находился при дворе Хуана I, предпринимая очередные бесплодные попытки получить взаймы галеры. Он остался, чтобы служить в Кастилии со своим отрядом в предстоящей кампании, хотя ему было уже более шестидесяти лет. Он также принимал активное участие в организации набора наемников на службу кастильскому королю во Франции. Несколько бретонских отрядов, численностью до 800 человек, были набраны совместными усилиями Жана де Рье и пуатевинского капитана по имени Жоффруа де Партене. Еще больше бретонцев набрал сын короля Наварры. Вербовщики Хуана I пересекали Рону, нанимая воинов из числа компаний разбойников, действовавших в Провансе. Даже в Беарне, где Гастон де Фуа был настроен откровенно враждебно по отношению ко всему предприятию, нашлось 300 латников, чтобы отправиться на помощь королю Кастилии, включая осведомителя Фруассара – Баскота де Молеона. "Либо вы вернетесь нищими, в лохмотьях и покрытые блохами, – сказал им Гастон после прощального пира в замке Ортез, – либо вы все будете убиты или взяты в плен"[741]741
  Col. doc. Murcia, xi, nos. 148 (p. 297), 189 ("воинов, которых король Франции, наш брат, присылает нам на помощь"); Froissart, Chron. (SHF), xii, 124–7; Ayala, Crón., ii, 201, 203–4, 232, 237; Chron. r. St.-Denis, i, 438–40; ACA reg. 1749, fols. 100, 142; 'Ann. Arch. Datini', xii, 81.


[Закрыть].

* * *

В Генте Питер ван ден Босше и Франс Аккерман изо всех сил пытались удержать город после катастрофы при Роозбеке. Они отказывались рассматривать возможность капитуляции, которая почти наверняка повлекла бы за собой их собственную казнь. Кроме того, они были твердо привержены к союзу с Англией и возобновлениям поставок шерсти оттуда. Аккерман, как и Артевелде до него, получал пенсию из английского казначейства. Но растущие трудности с обеспечением города провизией подорвали его авторитет в течение лета. Более умеренные люди начали предлагать договориться с герцогом Бургундским. Но Аккерман не утратил своей способности приводить в движение толпу. 12 июля 1384 года он созвал большую вооруженную толпу во главе с ткачами и их союзниками на Зерновой рынок, недалеко от ратуши. Аккерман мрачно говорил собравшимся о предателях, которые получили деньги от герцога Бургундского, чтобы сдать город. Когда он привел людей в ярость, он и Питер ван ден Босше повели их к дому Риса ван Херцеле, городского дворянина, который стал лидером партии мира. Толпа забила его до смерти и подняла на рыночной площади штандарт Ричарда II[742]742
  Brandon, 'Chron.', 2–3; 'Chron. Com. Fland.', 244–5; Froissart, Chron. (SHF), xi, 182, 311. Пенсия: PRO E403/499, m. 13 (8 января), E403/505, mm. 12, 16 (24 ноября, 20 декабря). O ван Херцеле: Haegeman, 78.


[Закрыть].

Отчаявшись спровоцировать очередную английскую военную интервенцию, Аккерман решил передать Гент под прямую власть короля Англии. В конце лета в Англию были срочно отправлены гонцы, чтобы донести это предложение до английских министров. В октябре министры Ричарда II, все еще разъяренные результатами мирной конференции, согласились. Они взяли на себя прямую ответственность за оборону Гента и обещали назначить в город английского губернатора. Аккерман просил назначить на эту должность принца королевской крови, но это повлекло бы за собой более твердые политические обязательства и большую армию, чем английское правительство было готово выделить. Вместо принца Ричард II назначил губернатором Гента сэра Джона Буршье, компетентного, но ничем не примечательного солдата средних лет, который был одним из капитанов у Ноллиса в кампании 1370 года. Фруассар считал его "адекватным", что вполне соответствует его талантам. Буршье отплыл с караваном шерсти из Хариджа, в начале ноября, в сопровождении 100 латников и 300 лучников. Вскоре после этого он достиг Гента через Мидделбург, пройдя под носом у шпионов Филиппа Бургундского[743]743
  Foed., vii, 448–9; Froissart, Chron. (SHF), xi, 182–3; PRO E403/505, m. 12 (1 декабря), E403/508, m. 18 (15 июля); C76/69, m. 14; Haegeman, 145n120, 146n123; Brandon, 'Chron.', 5.


[Закрыть].

* * *

Людовик Анжуйский умер 20 сентября 1384 года в крепости Бари, в комнате с видом на Адриатику. Он пробыл в южной Италии два года, прикованный к восточному побережью королевства, которое пришел завоевывать, перехитренный своим противником, испытывая постоянную нехватку средств и будучи забытым большей частью Франции. Многие из тех, кто помнил его, согласились бы с вердиктом бедняги, арестованного в питейном заведении в Орлеане, который назвал Людовика "мертвым и проклятым". "Что, он делал там, грабя и мародерствуя, выкачивая из нас деньги и пытаясь захватить чужую страну?" На момент своей смерти Людовик все еще имел значительную армию в поле, включая отряды французов и гасконцев. Другая армия под командованием Ангеррана де Куси покинула Францию в июле и в это время находилась в Тоскане на пути на юг. В течение следующих нескольких недель вдова Людовика Анжуйского и Бернабо Висконти, деспот Милана, предпринимали отчаянные усилия, чтобы спасти предприятие Людовика в пользу его младшего сына[744]744
  Valois (1896–1902), ii, 81–6, 91–112; Le Fèvre, Journal, 56, 60–7, 73–4, 77, 78–80, 87; Choix de pièces, i, 58–9; Durrieu (1880)[1].


[Закрыть].

Филипп Бургундский был заинтересован в переброске ресурсов Франции в Италию не больше, чем в организации экспедиционной армии для помощи Хуану I в Кастилии. Его взор был прикован к северу. Он и его брат герцог Беррийский стояли в стороне, пока армия Людовика распадалась зимой и активно препятствовали доблестным усилиям вдовы Людовика сохранить его проект. "Забудьте все эти мелкие авантюры и сделайте что-то, что навсегда войдет в историю", – якобы заявил Филипп. В Париже разрабатывались планы двойного вторжения в Англию в следующем году. Весной передовой отряд должен был отплыть в Шотландию и вместе с шотландцами вторгнуться на север Англии. Жан де Вьенн, адмирал Франции, был назначен командующим этими силами. За ним должна была последовать гораздо более многочисленная армия под номинальным командованием самого Карла VI, точное место высадки которой не разглашалось и, возможно, еще не было определено. Хотя политическая инициатива исходила от герцога Бургундского, есть все основания считать коннетабля Оливье де Клиссона главным автором плана вторжения. Согласно Фруассару, он сказал Жану де Вьенну, что предпочел бы встретить всю силу врага на его собственной земле, чем половину ее на своей родине, "как говорил мой господин, Генри Ланкастер, который воспитал меня в юности". В 1385 году, помимо снижения способности Англии вести войну во Франции, эта стратегия была осуществима благодаря получению прямого контроля над Фландрией, с ее протяженной береговой линией на Северном море, удобными гаванями и огромными морскими ресурсами. Проект Клиссона был, безусловно, самым амбициозным из всех, задуманных французским правительством с начала войны за полвека до этого. Он обладал всеми чертами, которые английский хронист Томас Уолсингем считал отличительными признаками французского военного метода: "расходы, проницательность, предусмотрительность и планирование"[745]745
  Chron. Bourbon, 181–2; *Terrier de Loray, PJ nos. 89–90; *Plancher, ii, PJ no. 112 (относящиеся к субсидии, предоставленной бургундскими Штатами в ноябре 1384 г.: см. ibid., iii, PJ nos. 81, 84 и BN Coll. Bourgogne 53, fol. 34); Froissart, Chron. (SHF), xi, 281 (Цитата из Клиссона); Walsingham, Chron. Maj., i, 764.


[Закрыть].

Из этих четырех характеристик именно расходы были наиболее важны. Восстановленные налог с продаж и габель, которые теперь вновь стали постоянными налогами, приносили в казну Франции около 2.000.000 ливров в год за вычетом расходов на сбор самих налогов. Кроме того, 19 октября 1384 года Карл VI объявил о специальном дополнительном сборе "за проход по морю". Еще один налог, талья (налог на земельные наделы и недвижимое имущество лиц недворянского сословия) был специальным, а не постоянным. Но он взимался, как и налог с продаж и габель, по приказу короля без одобрения какого-либо собрания Генеральных или провинциальных Штатов. Это была впечатляющая демонстрация вновь обретенной власти и уверенности французской короны в себе после подавления городских восстаний. В течение следующих пяти лет, вплоть до прекращения войны в 1389 году, в результате последовательных сборов тальи общий доход французского правительства от налогообложения в среднем составлял около 3.000.000 турских ливров (или 600.000 фунтов стерлингов) в год. Соответствующая цифра для Англии, с учетом таможенных сборов, парламентских и церковных субсидий, составляла менее одной шестой от этой суммы. Диспропорция между ресурсами двух наций никогда не была столь велика[746]746
  Rey (1965), i, 261–2, 325–6, 390–404. Талья: *Bréard, PJ. no. 58 (pp. 100–3); Doc. Clos des Galées, i, no. 1198.


[Закрыть].

На второй неделе февраля 1385 года все взаимные антагонизмы и стратегические аргументы, разделявшие английскую знать в течение последних двух лет, достигли своего апогея. Поводом послужил Большой Совет, который собрался в бенедиктинском аббатстве Уолтем, королевском монастыре в пятнадцати милях к северу от Лондона. Собрание было созвано для рассмотрения планов по отражению французского вторжения, слухи о котором уже достигли Англии. Первые сообщения говорили о том, что готовится флот из 600 транспортных судов, чтобы перевезти огромную армию в Англию. Даже опытные профессиональные солдаты говорили, что сопротивление безнадежно. Заседание открылось яростным выступлением Джона Гонта против оборонительной стратегии правительства. Его гнев был вызван рядом факторов: раздражением на короля и его окружение; верностью традиционной стратегии Англии – воевать за границей; яростью и смущением от того, как французы обманули его на конференции под Кале. Гонт не был против мира с Францией, но поскольку мир не был заключен на приемлемых условиях, он решил, что англичане должны вести войну с французами. По его мнению, лучшим способом сорвать планы французского вторжения было начать упреждающее вторжение во Францию. Его ужасала перспектива сражаться с врагом на английской земле, превращая ее в такую пустошь, с которой он познакомился на границе с Шотландии и под Кале. В этих взглядах герцога поддерживали его братья – графы Бекингем и Кембридж. Они стояли за память об Эдуарде III и разделяли безразличие старого короля к ограничениям, связанным с финансами и логистикой. Это было грандиозно, но уже не реалистично. По словам Фруассара, именно граф Солсбери, ветеран войн Эдуарда III, сражавшийся при Креси, когда Джону Гонту было шесть лет, защищал стратегию правительства по концентрации ресурсов Англии на обороне ее побережья. К своему ужасу, Гонт и его братья обнаружили, что собрание было на стороне Солсбери, почти без единого исключения. Это был поворотный момент. Видя, что их аргументы ни к чему не приводят, три принца в гневе покинули заседание, заявив на прощание, что не окажут королю никакой помощи и не предоставят ему людей, если он не согласится воевать во Франции. В их отсутствие остальные члены Совета одобрили стратегию министров Ричарда[747]747
  PRO E403/505, m. 19 (11, 16 февраля); Westminster Chron., 110–12; Froissart, Chron. (SHF), xiii, 16. '600 транспортных судов': Walsingham, Chron. Maj., i, 752.


[Закрыть].

За Большим Советом в Уолтеме последовал полный разрыв отношений между королем и его дядями. Друзья Ричарда II расценили вспышку гнева Джона Гонта как нелояльность и задумали заговор, чтобы арестовать его и предать суду Большого Совета. Когда это не удалось, возник еще один заговор с целью убить его на турнире, который должен был состояться в Вестминстере 13 и 14 февраля. Хорошо осведомленные современники, включая некоторых членов королевского Совета, считали, что Ричард II поддержал эти планы. В итоге герцог был предупрежден и избежал покушения. Через несколько дней после этого инцидента, 24 февраля 1385 года, Гонт предстал перед королем в королевском поместье Шин. Он прибыл с отрядом солдат и вошел в зал в доспехах под мантией. Там он открыто обвинил Ричарда II в участии в заговоре против его жизни, резко осудил друзей короля и призвал удалить от двора графа Солсбери, который перечил ему в Уолтеме, и молодых графов Ноттингема и Оксфорда, которые были заметными фигурами в окружении Ричарда II. Заговор против Джона Гонта завоевал ему много сторонников среди тех, кто ранее был равнодушен к нему или возмущен его поведением. Архиепископ Кентерберийский Уильям Куртене, давний враг Гонта, выступал от имени этих людей, когда сказал королю в лицо, что недостойно его чести замышлять зло против собственного дяди. Король ответил залпом оскорблений и угрозой конфисковать имущество архиепископа. Позже в тот же день Ричард II хотел расправиться с архиепископом, когда на барке проплывал по Темзе, и его пришлось сдерживать окружающим. Именно мать короля вмешалась, чтобы восстановить гармонию и предотвратить то, что выглядело как зарождающаяся гражданская война. Грозная вдова Черного принца, некогда считавшаяся самой красивой женщиной в Европе, а теперь, в пятьдесят шесть лет, ожиревшая настолько, что едва могла двигаться, была, пожалуй, единственным человеком в Англии, который мог бы исполнить эту обязанность. Но это был последний раз, когда она смогла это сделать[748]748
  Hist. Vitae, 85–6; Walsingham, Chron. Maj., i, 750, 754–6; Westminster Chron., 110, 114–16.


[Закрыть].

* * *

Французский королевский Совет собрался для разработки подробных планов вторжения в Англию в марте 1385 года, примерно через три недели после бурного собрания английских магнатов в Уолтеме. Председательствовал шестнадцатилетний король, но руководство делами взял на себя герцог Бургундский. Обеим французским армиям, которые должны были осуществить вторжение, было приказано собраться в Аррасе, а затем отправиться в Слейс для погрузки на корабли. К этому времени французы решили высадить обе армии в Шотландии с разницей в три месяца. Жан де Вьенн был утвержден в качестве командующего передовым отрядом, и ему были приданы силы в 1.000 латников и 600 арбалетчиков. Ему было приказано быть готовым к концу апреля. Основные силы под командованием коннетабля Клиссона (упоминаемые во французских административных документах как вторая армия) должны были собраться в середине июля. Достоверных сведений о предполагаемой численности армии нет, но подготовка, проведенная летом, позволяет предположить, что предполагалось собрать около 5.000 или 6.000 тысяч конных воинов, включая лучников. План состоял в том, чтобы объединить силы с шотландцами и организовать крупное вторжение в Англию с севера в конце лета. Тем временем необходимо было подавить действия англичан и их союзников во Франции. Около 1.400 человек были выделены герцогом Бурбонским для шевоше на северной границе Гаскони. Еще 2.500 человек Филипп должен был набрать в Бургундии и Фландрии для охраны границы под Кале, побережья Фландрии и поддержания блокады Гента. Остальные военные силы Франции должны были остаться во Франции для защиты страны от упреждающего вторжения со стороны Англии[749]749
  Chron. r. St.-Denis, i, 348–50. Дата: см. маршруты основных участников, Itin. Ph. le Hardi, 175–6; Lehoux, iii, 467; Troubat, ii, 796; Назначение Жана де Вьенна было официально оформлено 16 марта: *Terrier de Loray, PJ no. 92; а Людовика Бурбонского 17 марта. Армия Вьенна: Terrier de Loray, PJ nos. 90, 92. На 183 кораблях находилось 1.615 всадников, что составляло 8,3 человека на судно: см. Terrier de Loray, PJ., nos. 101, 104, 111, 115, 116. Такое же соотношение для 600 кораблей, выделенных, согласно английским отчетам, для второй армии (Walsingham, Chron. Maj., i, 752) указывает на то, что их численность составляла около 5.300 всадников. Для их назначения, см. Froissart, Chron. (SHF), xi, 240, 281 и Cron. Tournay, 276. Их информация подтверждается отсутствием какого-либо специального оборудования, подобного тому, что было построено в 1386 году, для высадки на вражеское побережье; а также почти полным отсутствием подготовки к обороне английского побережья: см. ниже. Герцог Бурбонский: Titres Bourbon, no. 3602; Chron. Bourbon, 136–7. Фландрия и Гент: Froissart, Chron. (SHF), xi, 199–200; Cron. Tournay, 274–5; Inv. mobiliers Bourgogne, ii, nos. 840–1040.


[Закрыть].

Уже велась сложная операция по снабжению. В Арфлёре и Слейсе была создана организация по закупкам и перевозкам. Продукты питания, в основном вино, сушеные овощи, мясо и неизбежные галеты, которые раздавались людям в море, доставлялись по Сене и Сомме для накопления на больших складах в устьях рек. Местные комиссары объезжали рынки, требуя поставок для армии от торговцев и фермеров. По всей западной Франции правительственные агенты по закупкам были заняты приобретением оборудования: телег, передвижных мельниц для зерна, бочек, инструментов, палисадов для полевых укреплений, ткани для униформы, пандусов и подъемников для погрузки лошадей, большого количества доспехов, мечей, арбалетных болтов, пушек и пороха. Конвои барж и каботажных судов перевозили все эти материалы вдоль побережья и по фламандским каналам в Слейс для перегрузки на флоты вторжения. Дороги западной Фландрии пришлось ремонтировать, чтобы выдержать нагрузку от такого количества тяжело нагруженных повозок. Ничего подобного во Франции еще не было[750]750
  Doc. Clos des Galées, i, nos. 1203–5, 1207, 1209, 1213–29, 1231–51, 1253–5, 1257–85, 1288–93, 1296–1309, 1312–40, 1350–4, 1355–61; *Bréard, PJ. nos. 64, 74, 77; *Terrier de Loray, PJ. no. 98, Mirot (1915), 275–85.


[Закрыть].

Планы по реквизиции океанских транспортов описаны менее подробно, но поскольку обе армии брали с собой лошадей, требовалось очень большое количество судов. Только для перевозки армии Жана де Вьенна требовалось более 180 судов. Для второй армии потребовалось бы гораздо больше. Откуда они должны были взяться? Французский королевский флот уже несколько лет не участвовал в крупных операциях, и его корабли к этому времени пришли в ветхое состояние. Только две королевские галеры были признаны пригодными для службы во флоте вторжения. Было некоторое количество шотландских кораблей, возможно, до двадцати пяти. Несколько немецких судов были наняты или реквизированы во французских портах. Один большой парусник был куплен герцогом Бургундским в Мидделбурге, потому что его агенты сказали ему, что в противном случае он будет продан синдикату англичан. Король Кастилии отказался предоставить свой галерный флот, который был занят на войне в Португалии, но не менее тридцати кастильских купцов во фламандских портах присоединились к флоту вторжения. Более 120 судов было реквизировано в Нормандии, Пикардии и Ла-Рошели. Но большая часть транспортного флота должна была быть взята из торгового флота Фландрии с его впечатляющим количеством больших парусных коггов и океанских баланжье. Оливье де Клиссон, несомненно, вспомнил последний проект французского вторжения в 1369 году, против которого он выступил на том основании, что Франция не имела достаточного опыта десантной войны. Тогда план потерпел неудачу отчасти потому, что фламандцы отказались помочь судами. Пятнадцать лет спустя появление нескольких сотен фламандских кораблей в составе нового французского флота вторжения ознаменовало собой серьезный сдвиг в балансе военно-морских сил в Северной Европе[751]751
  Terrier de Loray, PJ no. 115; Walsingham, Chron. Maj., i, 752, 770; Roncière, ii, 71–2; Doc. Clos des Galées, i, nos. 1237, 1285, 1294, 1306–8, 1310, 1313, 1342–3, 1354, ii, no. 72; Inv. AD Nord, vii, 209; Ayala, Crón., ii, 203–4; Mirot (1915), 272–3.


[Закрыть].

Стоимость всех этих усилий напрягала даже богатое на налоги правительство Франции, которое было вынуждено прибегнуть к различным новым финансовым операциям, чтобы свести концы с концами. В апреле 1385 года король приказал выпустить новую обесцененную монету. Для этого решения были веские экономические причины, но время его принятия говорит о том, что главной заботой правительства было увеличение прибылей монетных дворов. Сообщалось, что это было "замечательно выгодно" для короны. Вскоре после этого министры Карла VI значительно увеличили ставку тальи. Чтобы обеспечить военных казначеев, пока не появятся новые источники дохода, были назначены комиссары для сбора принудительного займа у видных чиновников, придворных и церковников. Этот заем стал впечатляющей демонстрацией вновь обретенной солидарности французской правящей элиты. До наших дней сохранился только первый из нескольких списков кредиторов, но в нем зафиксированы займы короне, превышающие 300.000 франков (или 60.000 фунтов стерлингов). Коннетабль Оливье де Клиссон одолжил из собственного кармана огромную сумму в 80.000 франков (около 13.300 фунтов стерлингов). Хронист Карла VI сообщает, что эти займы были впоследствии погашены из доходов, "что было почти неслыханным явлением"[752]752
  Ord., vii, 123–4, 759; Chron. r. St.-Denis, i, 346–8; Juvénal, Hist., 45; BN Fr. 7619, fols. 229–231vo; *Palmer (1968)[3), 422–5; Chron. r. St.-Denis, i, 350.


[Закрыть].