Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 77 страниц)

В конце апреля 1384 года герцог и герцогиня Бургундские проехали через фламандские регионы Фландрии, чтобы торжественно войти в Ипр и Брюгге и получить заверения в подчинении от небольших городов на своем пути. Только Гент продолжал сопротивляться преемнику Людовика Мальского. Гент был защищен Лелингемским перемирием, но Филипп не собирался считаться с этим и решил покорить непокорный город. Первые же его действия показали, на что были направлены его замыслы. Было приказано провести предварительные изыскательские работы для строительства Groot Kasteel (Большого Замка) у Слейса, который начали строить по обоим берегах Звина в том же году и в конечном итоге обошедшийся Филиппу почти в 200.000 франков (около 33.000 фунтов стерлингов). Это огромное укрепление (Groot Kasteel имел затопленный водой ров, шестнадцать башен и стены толщиной двенадцать футов и высотой пятьдесят футов) было призвано обезопасить владение Филиппа главной гаванью Фландрии и остановить поставки продовольствия по воде в Гент. 10 мая Филипп объявил о всеобщем помиловании всех, кто участвовал в восстании против Людовика Мальского, в обмен на выплату специального налога в размере 14.000 франков ежемесячно для оплаты действий против Гента. 17 мая 1384 года Уденарде, жизненно важный форпост Гента в верховьях Шельды, был захвачен объединенными силами французов и фламандцев под командованием фламандского дворянина. Они применили старый трюк: заблокировали ворота гружеными телегами, а затем ворвались внутрь, прежде чем защитники поняли, что их атакуют. В течение короткого времени нападавшие захватили город и установили на рыночной площади знамена Фландрии и Бургундии. Гарнизон Уденарде из гентцев был истреблен. Филипп, вероятно, лично санкционировал это вопиющее нарушение перемирия, несмотря на то, что сам отрицал это[718]718
  AD Côte-d'Or B11751; Vandepeereboom, ii, 324–37; Inv. Arch. Bruges, iii, no. 658; Rec. Ord. Pays-Bas, i, no. 27. Groot Kasteel: Inv. mobiliers Bourgogne, ii, nos. 1069, 1071, 1084; Inv. AD Nord, i (2), 352–3; Nieuwenhuysen, ii, 436–41; Paviot (1995)[1], 281–3. Топография: R. Laurent, 135–42. Уденарде: Cron. Tournay, 264; 'Chron. Com. Fland.', 244; Istore, ii, 350, 363; Froissart, Chron. (SHF), xi, 179–81.


[Закрыть].

* * *

Для шотландцев перемирие, о котором их союзники договорились в Лелингеме, не могло наступить в худшее время. Англичане собирали на севере более 4.500 человек в дополнение к нескольким сотням гарнизонных войск и орде жителей пограничья, собранных хранителями границы. Для противостояния этой угрозе шотландцы рассчитывали получить значительную финансовую и военную помощь от Франции в соответствии с условиями, согласованными в Орлеане в апреле предыдущего года. Вместо этого они лишились поддержки своего союзника за неделю до истечения срока действия их собственного перемирия с Англией. В последние минуты конференции в Лелингеме герцог Беррийский обещал отправить посольство, чтобы убедить шотландского короля присоединиться к перемирию. Но хотя послы были назначены почти сразу, им пришлось несколько недель ждать в Париже инструкций, пока другие, более неотложные дела занимали внимание французского королевского Совета. Тем временем на шотландской границе началась открытая война.

В сложившихся обстоятельствах шотландцы действовали лучше, чем можно было ожидать. Главными ответственными за шотландские операции на границе были сэр Арчибальд Дуглас и Джордж Данбар, граф Марч. Видя, что английская полевая армия сосредоточена на восточном участке границы, они собрали пограничных лордов со всей границы и нанесли удар на западе. 27 января 1384 года, за несколько дней до истечения срока перемирия, они обрушились на Лохмабен. Старый замок Богунов на лесистом мысу, вдающемся в южную часть озера, был последним остатком пятидесятилетнего английского присутствия в Аннандейле. Это была мощная крепость с замком и укрепленным въездным мостом, которая была в значительной степени перестроена в последние годы правления Эдуарда III, но она была плохо снабжена провизией, имела небольшой гарнизон и была окружена территорией, контролируемой Арчибальдом Дугласом. Деморализованный гарнизон сдался 4 февраля после осады, длившейся всего неделю. Замок был частично разрушен и стал непригодным для обороны. Затем шотландцы вторглись в Камберленд, сожгли часть Пенрита и ненадолго осадили Карлайл.

Послы, отправленные королем Франции для продления перемирия в Шотландии, наконец, покинули Париж в середине марта. К этому времени англичанам было выгодно задержать их миссию. И они задержали посольство в Вестминстере на несколько недель, пока сами готовили ответ на потерю Лохмабена. Эта подготовка оказалась медленной по времени и медлительной по исполнению. 24 марта 1384 года Джон Гонт прибыл в Ньюкасл вместе со своими братьями графами Кембриджем и Бекингемом. Неделю спустя три принца переправились через Твид с 4.000 человек войска и двинулись на Эдинбург. Жители шотландской столицы оставили ее врагу, забрав с собой все, что могли унести. 10 апреля английская армия без сопротивления заняла город и с наступлением темноты двинулась на север за отступающими шотландцам. Джон Гонт держал своих людей в боевом порядке всю ночь на таком холоде, что несколько человек и много лошадей умерли от переохлаждения. Но утром обнаружилось, что шотландцы ушли через Ферт-оф-Форт. Примерно в середине апреля кампания была прекращена, и герцог отступил в Англию. Это была еще одна досадная неудача и Гонту так и не удалось принудить шотландцев к переговорам. Он также не смог удержать их от активного продолжения набеговой войны в будущем. Как только он покинул Шотландию, Уильям, граф Дуглас, захватил Тевиотдейл, один из немногих регионов Шотландской низменности, где у англичан еще оставались сторонники. Единственными оставшимися английскими анклавами в Шотландской низменности теперь были округи их трех уцелевших гарнизонов в Джедборо, Роксбурге и Бервике[719]719
  PRO E364/18, m. 3 (Монтегю, Нортумберленд); E101/40/5; Fordun, Chron., 383; Westminster Chron., 58; Bower, Scotichron., vii, 394–6; Wyntoun, Oryg. Cron., iii, 18–19; Knighton, Chron., 332–4. O Лохмабене: Cal. Doc. Scot., iv, nos. 223, 231; Northern Petitions, no. 113. Посольство Франции: Foed., vii, 423; BN PO 1246/Fresnel 5, 7; Doc. Clos des Galées, i, nos. 1191, 1193; 'Voyage de N. de Bosc', 333; Froissart, Chron. (SHF), xi, 165, 166–8, 173. Рейд Гонта: Walsingham, Chron. Maj., i, 718–22; Westminster Chron., 66; Knighton, Chron., 334; Bower, Scotichron., vii, 396, 402; Parl. Rec. Scot., 133, 134. Участие Кембриджа: Parl. Rolls, vi, 365 (9). К 23 апреля англичане отступили в Нортумберленд: Foed., vii, 425.


[Закрыть].

* * *

22 октября 1383 года король Португалии Фернанду I умер в Лиссабоне в возрасте тридцати восьми лет. Его последними зафиксированными словами было обращение к Богу с просьбой о прощении за то состояние, в котором он оставил свое королевство. В соответствии с договором, заключенным в апреле в Сальватерра-де-Магос, принцесса Беатриса была провозглашена королевой Португалии, а Леонора Телеш стала регентшей. Леонору не слишком любили в Португалии, но на краткий миг она оказалась всемогущей. Ее правительство обладало заслуженной легитимностью, так как его поддерживал весь политический истеблишмент, включая почти все дворянство, высшее духовенство и советников покойного короля. Леонора также могла рассчитывать на политическую и военную помощь со стороны Кастилии. Тем не менее, ее правлению суждено было просуществовать менее трех месяцев. По иронии судьбы, инициатором падения правительства Леоноры стал ее зять Хуан I. Он, вероятно, даже в момент заключения договора не считал, что будет связан его ограничениями. Согласно условиям договора, Хуан I становился лишь титулярным правителем, в то время как реальная власть принадлежала Леоноре и ее любовнику. Решительное меньшинство в Совете Хуана I считало эти условия бесчестными и призывало его немедленно завладеть королевством своей супруги. Вскоре стало ясно, что и сам Хуан I придерживается такого же мнения. Он послал своего представителя на похороны умершего короля с инструкциями призвать ведущих магнатов королевства проявить верность лично ему. Он стал отдавать приказы непосредственно командирам гарнизонов Леоноры и начал набирать войска в обоих королевствах. В ноябре 1383 года до многих дошло, что кастильский король намерен присоединить Португалию к своей короне[720]720
  Lopes, Crón. D. Fernando, 591–3, 601–3, 611–12; Ayala, Crón., ii, 175–8, 181–2.


[Закрыть].

Угрожающее поведение Хуана I серьезно подорвало доверие к правительству Леоноры. Оно также вызвало немедленное восстание в главных городах Португалии, где перспектива утверждения кастильской династии вызывала сильные страсти, а сын Инес де Кастро дон Жуан имел много друзей и союзников. Главным центром оппозиции с самого начала стал Лиссабон. Как и в большинстве крупных европейских городов, в Лиссабоне царила олигархия, небольшой группы богатых консервативных купцов, которые, естественно, поддерживали Леонору. Но большинство населения ненавидело королеву с момента ее брака с Фернанду I за десять лет до этого. За последние несколько лет население столицы увеличилось за счет миграции и радикализировалось из-за экономической депрессии. Густонаселенные кварталы могли породить жестокие, крайне политизированные толпы, не уступающие парижским, лондонским или флорентийским. Недавно построенные стены давали им уверенность в том, что они могут бросить вызов любой внешней силе, будь то португальцы или кастильцы. Как только стало известно о смерти короля, в столице начались демонстрации против регентши и ее кастильских советников. Ведущие купцы города были вынуждены последовать за демонстрантами. Они заявили о своей поддержке дона Жуана и начали организовывать оппозицию правительству Леоноры[721]721
  Ayala, Crón., ii, 182–3; Lopes, Crón. D. Fernando, 593–7, 602–3, 605–10; Crón. D. João, i, 5, 10–13.


[Закрыть].

Вскоре у них появился более грозный лидер. Жуан, магистр Ависскийского Ордена, молодой внебрачный единокровный брат покойного короля, первоначально обещал свою поддержку Беатрисе и Хуану I, как и остальные представители его сословия. Но он не был другом Леоноры и стал заметным человеком после неудачного государственного переворота Леоноры в 1382 году. Жуан считал, вероятно, справедливо, что Андейро хочет его убить и установил контакт с лидерами оппозиции в Лиссабоне. Он вербовал сторонников среди главарей банд, контролировавших толпу. 6 декабря 1383 года Жуан ворвался в апартаменты Леоноры в королевском дворце с группой вооруженных людей и убил Андейро на ее глазах, в то время как огромная толпа собралась у здания, выражая ему свою поддержку. Однако Жуан и не предполагал, что его упреждающее нападение на Леонору и ее любовника приведет к политическому перевороту. Он считал, что любое организованное сопротивление кастильцам безнадежно, и планировал бежать в Англию, чтобы поступить на службу в качестве наемника к Ричарду II. Но события быстро вышли из-под его контроля. Когда весть о смерти Андейро разнеслась по столице, улицы взорвались насилием. Епископа, кастильца и сторонника авиньонского Папы, а также одного из ближайших доверенных лиц Леоноры, линчевали в его собственном соборе, а его тело сбросили с вершины башни. Еврейский квартал был разграблен. Известные сторонники Кастилии и регентши спасались бегством. Сама Леонора удалилась в Сантарем, самую сильную крепость в долине Тежу и оттуда обратилась с паническим призывом о поддержке к своему зятю.

На самом деле Хуан I уже прибыл в Португалию. Примерно 13 декабря 1383 года он обосновался в северном городе-крепости Гуарда с небольшой военной свитой, пока срочно набиралась армия для службы в Кастилии и среди его сторонников-аристократов  в Португалии. В Лиссабоне городской Совет собрался через три дня, 16 декабря 1383 года, в доме главы доминиканского монастыря. Советники с глубоким подозрением относились к народным движениям. Все их помыслы были на стороне Беатрисы и Леоноры, и они были в ужасе от перспективы вооруженного вмешательства короля Кастилии, но их руки были связаны бунтующей толпой горожан, собравшихся на площади перед монастырем. Жуан Ависский был провозглашен регентом и защитником Португалии. Гарнизон Леоноры в цитадели Лиссабона капитулировал в течение нескольких дней[722]722
  Lopes, Crón. D. João, i, 3–40, 46–50, 54–5, 69–72, 104–5; Ayala, Crón., ii, 175, 179–81, 183–4, 187. Хуан I в Гуарда: Suarez Fernandez (1977), i, 169.


[Закрыть].

Прежде всего, Жуан Ависский объявил себя занимающим пост регента от имени инфанта дона Жуана. Одним из первых его действий на посту регента было отправка письма изгнанному принцу в Кастилию с признанием его королем. Дон Жуан был не в состоянии ответить. Он получил послание Жуана Ависского в тщательно охраняемой цитадели Толедо, куда был заключен по приказу Хуана I, как только стало известно, что король Фернанду I находится на смертном одре. Сам Хуан I назвал этот поступок необходимым предательством, и сожалел о нем до конца своих дней. В начале января 1384 года кастильский король выступил из Гуарды в Сантарем, имея с собой около 1.000 латников. Леонора Телес умоляла его приехать и приветствовала как спасителя. Но Хуан I не был заинтересован в поддержке непопулярной регентши. После коротких и жестких переговоров в его шатре незадачливая Леонора была вынуждена сложить с себя полномочия регентши. Король завладел ее казной, ввел в цитадель свои войска и сам взял на себя функции управления государством. Вскоре после этого Леонора была отправлена во францисканский монастырь Тордесильяс в Кастилии, традиционное место изгнания знатных женщин, которые перечили кастильским королям[723]723
  Lopes, Crón. D. João, i, 50–1, 110–13, 141–2; Ayala, Crón., ii, 176, 187–8, 189, 192–3; Santarém, Quadro elementar, i, 262.


[Закрыть].

Каждая из сторон в этом новом конфликте сразу же обратилась к своим покровителям за границей. На третьей неделе января французское посольство, возглавляемое опытным дипломатом Жаном Ле Февром, епископом Шартрским, встретилось с королем Кастилии в Сантареме, проведя в пути больше шести недель. Основной задачей Ле Февра было заинтересовать Хуана I в дипломатической конференции в Лелингеме, но, скорее всего, ему также было поручено обсудить военно-морское сотрудничество между Францией и Кастилией в случае провала мирных переговоров. В состав посольства входил французский рыцарь Жак де Монмор, который специализировался на морских операциях. Послы обнаружили, что Хуан I был занят планами осады Лиссабона, для чего ему требовались все его корабли. Он был не в настроении обсуждать предложения о заключении постоянного мира. Хуан I назначил своего советника, хрониста Педро Лопеса де Айяла, представлять его на мирной конференции. Однако к тому времени, когда Айала отправился в путь в феврале, конференция в Лелингеме уже завершилась. Он пересек границу и встретился с гонцом, поспешно отправленным из Парижа с копией перемирия. Нет никаких свидетельств того, что Хуан I когда-либо ратифицировал его[724]724
  Le Fèvre, Journal, 51, 53, 54; Foed., vii, 439–41; Ayala, Crón., ii, 189–90; *Lopes de Meneses, 248; BN PO 2087/Nade 3; BN PO 2030/Montmaur 11. O Монморе: *Gr. chron., iii, 163–76; Doc. Clos des Galées, i, nos. 868, 1344, 1459, 1460, 1483–4, 1501, 1547.


[Закрыть].

Со своей стороны, Жуан Ависский обратился за поддержкой к Англии, как только овладел Лиссабоном. Он отправил в Англию одного из своих оруженосцев в сопровождении бристольского торговца тканями, имевшего деловые интересы в Португалии. Низкий статус этих послов красноречиво свидетельствует об отсутствии у Жуана поддержки португальских аристократов в первые дни его восстания. К февралю 1384 года послы установили контакт с английским двором, но их призывы о помощи, похоже, остались без внимания. Однако в марте Жуан Ависский смог заменить послов более значительными фигурами. Луренсу Фогаса, канцлер короля Фернанду I, сначала служил регентше Леоноре, как и остальные представители его класса, но он перешел на сторону Жуана после того, как стал свидетелем жестокого захвата власти кастильским королем в Сантареме, и согласился снова вернуться в Англию, чтобы представлять интересы претендента. Его сопровождал другой перебежчик, Фернанду Афонсу де Альбукерке, магистр португальского военного Ордена Сантьяго, бывший протеже Леоноры, который, как и Фогаса, был возмущен событиями в Сантареме. Им было поручено добиваться отправки в Португалию новых английских экспедиционных сил. Тем временем они должны были набрать в Англии наемников, которых они могли нанять за свой счет. Взамен они были уполномочены предложить поддержку португальцами претензий герцога Ланкастера в Кастилии и услуги португальского галерного флота в северных морях[725]725
  Lopes, Crón. D. João, i, 83–4, ii, 181; CCR 1381–5, 358.


[Закрыть].

Фогаса и Альбукерке покинули Лиссабон в конце марта 1384 года, когда их точный статус был неопределенным, а перспективы человека, который их назначил, были весьма мрачными. Жуан Ависский непосредственно контролировал только Лиссабон и территорию на противоположном берегу реки Тежу. Кроме того, в Порту, втором по значимости порту Португалии, и в ряде городов Алентежу, включая Эвору, происходили независимые восстания в его пользу. В гавани Лиссабона стояло тринадцать военных галер, но для них не хватало опытных экипажей. Королевская казна была пуста, и повстанцы были вынуждены прибегать к услугам ростовщиков и чеканке монет, чтобы свести концы с концами. После событий в Сантареме в январе 1384 года на сторону Жуана встала горстка видных деятелей, но кроме Фогаса и Альбукерке единственным значимым человеком среди них был двадцатитрехлетний Альвареш Перейра, который стал главным военным советником Жуана. В то время мало кто мог предвидеть, что он станет единственным военным гением, которого произвела на свет Португалия. Националистическое движение опиралось на поддержку купцов, приморских городов и городских толп, в то время как против них выступали все сословия, традиционно осуществлявшие власть в Португалии: церковь, чиновники и дворянство. Возможно, португальское дворянство и было обескуражено готовностью Хуана I грубо подчинить институты власти в стране и разорвать договор, который он подписал менее чем за год до этого, но альтернативные варианты им нравились еще меньше. Дворяне с подозрением относились к городским восстаниям, опасаясь, что они перекинуться в сельскую местность. Прежде всего, они хотели сохранить свою собственность, поддерживая ту сторону, которая, по всей видимости, должна была победить. К весне 1384 года не менее пятидесяти четырех городов и замков с гарнизонами объявили о своей поддержке кастильского короля. Почти все дворяне признали его. Многие из них привели своих сторонников для службы в его армии. Казалось, что на стороне Хуана I было подавляющее преимущество.

В марте 1384 года кастильский король двинулся на Лиссабон из Сантарема с теми скромными силами, которыми он располагал. К этому времени они должны были насчитывать около 2.000 человек, включая французские отряды, все еще находившиеся на его службе. А в Кастилии в это время набиралась еще одна армия. Несмотря на то, что подданные Хуана I, страдавшие от чрезмерных налогов, реагировали на это крайне негативно, к концу мая кастильский король собрал вокруг Лиссабона около 5.000 латников и 1.000 легких кавалеристов, а также "бесчисленное количество" арбалетчиков и пехоты. Для снабжения этого войска продовольствием по морю из Севильи проводилась масштабная военно-морская операция. До сорока кастильских галер стояли у Лиссабона, блокируя устье Тежу[726]726
  Ayala, Crón., ii, 189–90, 193–8; Lopes, Crón. D. João, i, 86–91, 116–23, 184–95; Col. doc. Murcia, xi, nos. 143, 146–7.


[Закрыть].

* * *

5 мая 1384 года английский Парламент собрался в непривычной обстановке большого зала епископского дворца в Солсбери. Главным вопросом заседания был проект договора, который был предварительно согласован в Лелингеме в январе. Правительство было не обязано представлять свои договоры на рассмотрение Парламента, как отметил канцлер Поул в своей вступительной речи, но Поул ясно дал понять, почему он это делает. Каким бы ни был исход текущих переговоров с Францией, Поул хотел, чтобы Парламент взял на себя ответственность за финансовые последствия. За последний год Казначейство смогло выжить только за счет отсрочки платежей капитанам компаний и займов под будущие доходы у итальянских банкиров в Лондоне и военных подрядчиков, таких как Ноллис и Филпот. Если мир будет заключен, то долги, накопленные за прошлые кампании, все равно придется выплачивать. С другой стороны, в случае провала переговоров потребовались бы значительные суммы для защиты Англии от флотов Кастилии, а теперь и Фландрии, а также от вторжения из Шотландии и Франции. Самым интересным в изложении ситуации Поулом было то, что, даже если желаемая субсидия будет предоставлена, денег на финансирование наступательных операций на континенте не будет. Правительство теперь составляло бюджет для чисто оборонительной войны[727]727
  Parl. Rolls, vi, 362–3 (3–4).


[Закрыть].

Была еще одна, негласная причина, по которой Поул решил проконсультироваться с Парламентом. Проект договора был противоречивым. Министры Ричарда II не были достаточно надежны, чтобы протащить условия под свою ответственность. Их мнение подтвердилось, поскольку, когда документ был представлен на рассмотрение Парламента, он вызвал ожесточенные дебаты в обеих Палатах, которые продолжались более двух недель. В Палате Лордов дебаты переросли в недостойную перебранку, в которой споры о достоинствах договора перекрывались сильным личным антагонизмом. Граф Арундел занимал видное место в королевских Советах и кампаниях первых трех лет правления Ричарда II. Он, как никто другой, чувствовал потерю влияния, которую, как и другие видные дворяне, он переживал с 1380 года. Граф также был одним из крупнейших экспортеров шерсти в Англии и был лично заинтересован в судьбе Фландрии. Будучи всегда открытым сторонником агрессивной военной политики, Арундел выступил с резкой речью, в которой обвинил в упадке сил Англии плохое правительство и предупредил о непосильных убытках и неизбежном национальном крахе. Шестнадцатилетний король, присутствовавший при этом, воспринял это как нападение лично на него и покраснев от гнева набросился на Арундела. "Лжец! Иди в ад!" – крикнул он. Наступила тишина, которую в конце концов нарушил Джон Гонт. Он встал и произнес смягчающую речь, которая на время успокоила и короля и графа, но напряженность сохранялась.

Вскоре после этого в апартаментах графа Оксфорда произошел чрезвычайный инцидент, когда начинался очередной день заседаний. Ирландский монах-кармелит по имени Джон Латимер, который читал мессу перед королем, подошел к нему после службы и сказал, что у него есть информация, доказывающая, что герцог Ланкастер замышляет свергнуть его с престола и захватить трон. В ответ на это король приказал казнить Гонта, но его заставили отменить приказ протесты других присутствовавших дворян, и в конце концов он признал, что обвинения против Гонта были необоснованными. Доказательства, как они есть, говорят о том, что Латимер был безумен. Но друзья герцога считали, что его подговорили придворные Ричарда II. Позже Латимер был схвачен некоторыми приближенными Ланкастера, которые пытались заставить его выдать тех, кто стоял за ним. Они отвезли его в замок Солсбери, где его так жестоко пытали, что впоследствии он умер от полученных травм[728]728
  Parl. Rolls, vi, 365 (9); Westminster Chron., 66–80; Walsingham, Chron. Maj., i, 722–6. Интересы Арундела в области шерсти: Goodman (1971), 109, 114.


[Закрыть].

По окончании дебатов самое большее, на что удалось уговорить лордов, это сказать о переговорах с Францией, то, что "учитывая все вопросы и трудности, если бы они были на месте короля, они были бы более склонны к миру, чем к войне". Лорды отказались комментировать конкретные условия, которые были предоставлены на их рассмотрение. Палата Общин сначала не хотела даже выразить и такое осторожное мнение. Почетный мир, сказали парламентарии, был бы "самой благородной и милостивой помощью и утешением, которые только можно придумать", но они не брались оценивать его достоинства. В любом случае, добавили они, территориальное урегулирование во Франции не имеет никакого отношения ни к Англии, ни к ним. В какой-то степени этот ответ отражал нежелание брать на себя ответственность за решение, имеющее такие далекоидущие последствия. Но также было очевидно, что Палата Общин была так же разделены, как и лорды. Парламентарии поинтересовались возможностью отложить решение вопроса между двумя нациями, заключив длительное перемирие. Представитель короля (предположительно, Поул) раздраженно сообщил им, что французы не согласятся на это, потому что это будет неприемлемо для их союзников. По его словам, необходимо сделать решительный выбор между миром и войной. Но, что же выбрать? Члены Палаты Общин заявили, что они не могут понять непонятный юридический язык, на котором были составлены некоторые положения договора. Затем они предложили несколько предварительных критических замечаний. У них были сомнения по поводу предложения, что Ричард II должен принести оммаж за Аквитанию, и они считали, что он должен непременно отказаться от удержания Кале как фьефа Франции. Это было не то, что хотели услышать министры короля. Единственными предлагаемыми условиями, говорили они, были условия проекта договора. Помните, добавили они, о "множестве войн, которые велись со всех сторон против этого маленького королевства… о большой силе и богатстве их врагов и слабости и бедности их собственного королевства". Но парламентариям не оставалось ничего другого, как присоединиться к уже прозвучавшему ответу лордов.

Разбирательство в Парламенте показало, насколько отчаянно министры Ричарда II стремились заключить мир с Францией даже на условиях, уступающих по вопросу о суверенитете. Но было также ясно, что компромисс, достигнутый в Лелингеме, получил в лучшем случае вялую поддержку среди английского политического сообщества, и что идея уступок по Кале встретила сильную оппозицию. Ни Палата Общин, ни собор духовенства Кентербери (который заседал в соборе напротив) не желали признать финансовые последствия своей позиции. Поначалу парламентарии надеялись ограничить свою поддержку разрешением на сбор половины субсидии, условно предоставленной в ноябре предыдущего года. Только когда король пригрозил направить судебные комиссии в провинции, чтобы увеличить свои доходы от штрафов и конфискаций, они согласились проголосовать за еще одну половину субсидии. Но и это было отложено до следующего года и обусловлено тем, что страна все еще находилась в состоянии войны. Духовенство после "долгих размышлений и речей" последовало их примеру. Эти две субсидии добавили всего 25.000 фунтов стерлингов к доходам правительства за год[729]729
  Parl. Rolls, vi, 365–6, 370–1 (10, 16–18); Westminster Chron., 82–4.


[Закрыть].

* * *

Еще один ожесточенный спор разгорелся в Эдинбурге, между сторонниками мира и войны. В мае 1384 года в небольшом порту Монтроз на восточном побережье Ангус высадился небольшой отряд французских воинов численностью около двадцати человек, надеявшихся воспользоваться тем, что в Шотландии еще не было объявлено перемирие. Они прибыли сражаться в качестве добровольцев на шотландской службе без официальной санкции французского правительства, но мало кто сомневался, что они получили его молчаливое согласие. Их лидеры, Жоффруа де Шарни и Жан де Блези, были видными королевскими чиновниками, и они отправились в путь из Слейса, порта, который жестко контролировался офицерами Филиппа Бургундского. Их прибытие в Шотландию совпало с долгожданным появлением послов Карла VI с текстом перемирия и предложением французского короля присоединиться к нему.

Роберт II хотел подчиниться, так как французы явно не собирались выполнять свое обещание о предоставлении войска в 1.000 человек. А без перемирия его королевство подверглось бы всей тяжести мести со стороны Англии. Но шотландские пограничные лорды были в ярости. Сэр Арчибальд Дуглас всегда выступал за более агрессивную стратегию в отношении Англии, а его кузен Джеймс, который унаследовал графство Дугласов в апреле, был охарактеризован как "энергичный рыцарь, всегда враг Англии". Джеймс стал главным сторонником политики войны в Совете шотландского короля. Согласно Фруассару, не всегда надежному источнику по шотландским делам, но хорошо информированному об этом времени, Дугласы и их союзники утверждали, что Лелингемское перемирие было заключено без их согласия. Они указывали, что перемирие не защитило их в апреле, когда они в этом нуждались. Теперь, когда они почувствовали вкус крови и оттеснили англичан, они хотели продолжить начатое. Когда король отверг их требование, они удалились с его Совета, чтобы посовещаться с французскими рыцарями в церкви Святого Джайлза в Эдинбурге. Там они договорились продолжать борьбу независимо от мнения короля и в начале июня совершили мощный рейд через восточный участок границы в Нортумберленд. В этом рейде участвовал и французский отряд. Роберт II тут же послал герольда в Вестминстер, чтобы дезавуировать действия своих подданных и формально добился своего. Шотландия окончательно присоединилась к перемирию 7 июля 1384 года. Сэр Арчибальд Дуглас был одним из уполномоченных, назначенных для подписания документа о перемирии, что он и сделал, стиснув зубы, в приходской церкви в Эйтоне, к северу от Бервика. Но ни он сам, ни его коллеги пограничные лорды не имели ни малейшего намерения соблюдать его. Одним из соратников Дуглас в Эйтоне был его кузен, Дуглас из Далкейта. Через несколько дней этот Дуглас возглавил крупный набег на Бервик, в результате которого часть города была сожжена. Он написал Ричарду II, утверждая, что мстит за подобные бесчинства, совершенные англичанами, добавив, что Бервик в любом случае является частью Шотландии. Крупные набеги через границу с интервалом в шесть-восемь недель продолжались всю осень, как будто никакого перемирия не было[730]730
  Froissart, Chron. (SHF), xi, 166–74, 170–1; Cron. Tournay, 262 ("по разрешению короля"); Walsingham, Chron. Maj., i, 728; Westminster Chron., 86, 100; Rot. Scot., ii, 63; Excerpta Historica, 142–4; PRO SC1/56/96 (сентября). Шарни: Gall. Reg., ii, no. 5871. Блези: *Froissart, Chron. (KL), xx, 329; Hist. gén. Lang., x, 1812, 1814. Джеймс, граф Дуглас: Bower, Scotichron., vii, 402. Перемирие: PRO E403/502, m. 10 (2 июля); Foed., vii, 434–5; Froissart, Chron. (SHF), xi, 169–70, 171–5.


[Закрыть].

В течение четверти века англичане строили свои планы против Франции, исходя из предположения, что они могут рассчитывать на относительное спокойствие на шотландской границы. Теперь большая часть военной силы Англии за Трентом снова должна была быть направлена на оборону севера, как это было в начале правления Эдуарда III. Шотландская граница, оборона которой в последний год правления Эдуарда III обходилась менее чем в 1.000 фунтов стерлингов, к концу 1384 года стоила более 20.000 фунтов стерлингов в год, примерно столько же, сколько поглощал Кале. Вдобавок к этому большие расходы были направлены на ремонт и модернизацию оборонительных сооружений Бервика, Карлайла и королевских замков на границе, большинство из которых были сильно запущены за долгие годы полумира. Для министров Ричарда II события 1384 года ознаменовали серьезный военный и финансовый провал[731]731
  Rot. Scot., ii, 66–8; Parl. Rolls, vii, 25 (33). Стоимость (Эдуард III): PRO E101/68/6 (140, 142); E101/73/1 (21); E364/9, m. 14 (Стэплтон); E364/10, m. 5 (Перси); E364/13, m. 5 (Масгрейв); E364/25, m. 3 (Кервен); Kirby, 138. Cost (1384): BL Cotton Chart. 16/64. Стоимость немного снизилась в 1385–86 гг.: PRO E101/68/239, 242; E101/73/2 (29–35); E364/22, m. 5d (Диспенсер и Дрейтон); E364/23, m. 7 (Темпест и Толбот); E364/32, m. 5d (Суинберн); E364/33, m. 3 (Суинберн). Замки: Brown, Colvin & Taylor, 568–9, 599, 819–20.


[Закрыть]. Для французов короткая июньская кампания стала напоминанием о стратегических возможностях, которые они почти забыли и которые они будут использовать гораздо энергичнее в следующем году. "Вы видели нашу манеру поведения и состояние нашей страны, но вы не видели всей полноты нашей силы", – согласно Фруассару, сказали шотландцы Жоффруа де Шарни и Жану де Блези при их отъезде. И добавили:

Англичане, из всех стран больше всего бояться Шотландии, ибо, как вы видели, мы можем вторгнуться вглубь их страны, не сталкиваясь с опасностями морского перехода… Если бы у нас была тысяча копий французских рыцарей и оруженосцев, с людьми, которые у нас здесь уже есть, мы бы совершили в Англии такой подвиг, что о нем говорили бы и через сорок лет[732]732
  Froissart, Chron. (SHF), xi, 176.


[Закрыть].

Дипломатическая конференция вновь открылась недалеко от Кале с опозданием более чем на два месяца, в первую неделю августа 1384 года. Герцог Ланкастер снова возглавил английскую делегацию, на этот раз в сопровождении своего брата графа Бекингема. Их инструкции, по-видимому, заключались в том, чтобы добиться соглашения на условиях, подобных тем, которые были согласованы в январе. Герцог Беррийский по-прежнему был старшим представителем короля Франции. Сообщения из его окружения говорят о том, что он был полон оптимизма в отношении результатов. Но герцог больше не контролировал ситуацию. Главенствующей фигурой во французской делегации стал его брат Филипп Бургундский, которого не было в январе и у него были свои собственные цели. Заседание началось с серии недоброжелательных обменов мнениями, которые задали тон всему последующему. Французы настаивали на том, что конференция должна начаться со встреч на низком уровне между советниками в Лелингеме, в то время как руководители обеих сторон оставались бы в своих штаб-квартирах в Булони и Кале. Английская делегация, которая была в ярости от того, что ей пришлось несколько недель просидеть в Кале, ожидая прибытия французов, расценила это предложение как очередную тактику затягивания времени. Статус различных союзников стал причиной желчных препирательств. Англичане хотели вести переговоры непосредственно со своими французскими противниками, а с союзниками разобраться позже. Они откладывали выдачу охранных грамот для послов Шотландии и Кастилии. И особенно возражали против присутствия шотландцев. Французы, вероятно, были бы готовы оттеснить шотландцев от участия и практически сказали им об этом, но они не хотели вести переговоры без кастильцев, чей конфликт с Джоном Гонтом они считали своим собственным. Со своей стороны французы возражали против присутствия представителей Гента, которые находились там как союзники Англии, но рассматривались герцогом Бургундским как мятежные подданные[733]733
  'Voyage de N. de Bosc', 331–41; *Hist. gén. Lang., x, 1691–2.


[Закрыть].