Текст книги "Столетняя война. Том III. Разделенные дома (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Сампшен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 77 страниц)

Они прибыли в  город лишь чуть раньше первых отрядов кентской армии. Утром 13 июня 1381 года повстанцы вошли в Саутверк, который не имел стен, и открыли королевскую тюрьму Маршалси. Примерно в то же время еще более многочисленное войско из Эссекса пробиралось по Майл-Эндской дороге к полям за Олдгейтом, к северу от Тауэра. По приказу мэра Уолворта все городские ворота были взяты под охрану. Лондонский мост защищала башня в его середине. Подъемный мост был поднят. Но когда толпа приблизилась, он был внезапно опущен и повстанцы хлынули через мост в город. Судя по всему, стража моста была вынуждена опустить его из-за организованного восстанию в городе. Оказавшись внутри стен, толпа двинулась на запад мимо собора Святого Павла и вниз по Ладгейт Хилл. Открыв тюрьму Флит и пополнив ряды освобожденными преступниками, повстанцы направились к Савойскому дворцу Джона Гонта. Дворец находился на Стрэнде у Темзы, между Лондоном и Вестминстером. Это была самая великолепная частная резиденция в Англии, построенная на выкупы за военнопленных в более благополучные времена и лишь недавно перестроенная и украшенная герцогом. Лидеры повстанцев запретили грабить имущество герцога, вместо этого предприняв политический акт, методично, почти ритуально уничтожая все во дворце. Столовая посуда герцога изготовленная из драгоценных металлов была брошена в Темзу а дорогие драпировки разорваны в клочья. Мебель выбрасывали из верхних окон, чтобы потом разбить в щепки внизу. Украшения разбивали молотами, а драгоценности перемалывали в ступах. Доспехи герцога были насажены на копье и использовались в качестве мишени для стрельбы. Затем все здание подожгли, а остатки взорвали порохом, захваченным из оружейной герцога.

Остальная часть армии Кента пробилась через город и объединилась с людьми из Эссекса, которых к этому времени пропустили через Олдгейт. Они открыли Ньюгейтскую тюрьму и все ее заключенные были выпущены на волю. Они бродили по улицам, выслеживая и убивая непопулярных чиновников и предателей. Приорат Святого Иоанна в Кларкенуэлле, штаб-квартира госпитальеров, был разграблен, поскольку казначей Хейлз был главой Ордена в Англии. Семь фламандцев, укрывшихся там, были зарезаны, чтобы удовлетворить извечное недовольство лондонцев иностранными конкурентами. В тот же вечер лидеры повстанцев собрались в доме одного из видных лондонских горожан. Там они составили списки людей, которых следовало казнить, как только их удастся найти: Джон Гонт, Садбери и Хейлз, сэр Роберт Белкнап, главный судья Суда по общим делам, епископ Куртене и другие. Это были символические жертвы. Лишь немногие из них были выбраны за то, что они сделали. Действительно, Хейлз был казначеем только с февраля и не нес никакой ответственности ни за подушный налог, ни за ведение войны. Они были включены в список, потому что были ведущими действующими министрами правительства, которое потерпело неудачу. В Тауэре автор Anonimalle Chronicle, присутствовавший при этом, наблюдал, как молодой король поднялся на вершину башни, чтобы окинуть взглядом горящие здания и пылающие угли Савойского дворца[604]604
  Anonimalle, 140–3, 144; Walsingham, Chron. Maj., i, 418; Westminster Chron., 4; Knighton, Chron., 214–16; Mems. London, 449–50. Хорн: *Réville, 190–8; Bird, 52–61.


[Закрыть].

Захват Лондона повстанцами стал сигналом к новым вспышкам насилия в большей части восточной и центральной Англии. В Хартфордшире произошла серия восстаний, большинство из которых было направлено против крупных монастырских землевладельцев. В Саффолке лидером восстания был священник-отступник по имени Джон Роу. Во главе повстанцев он ворвался в город Садбери и разграбил поместье Ричарда Лайонса, коррумпированного финансиста, оказавшегося в центре протестов Доброго Парламента 1376 года. И настоятель Бери Сент-Эдмундс, и сэр Джон Кавендиш, главный судья Суда Королевской скамьи (который жил по соседству), были пойманы и убиты. Кембриджшир был поднят на восстание через день или два двумя эмиссарами от мятежников из Лондона. По всей восточной Англии толпы собирались под предводительством различных местных демагогов, чтобы охотиться на мировых судей, уполномоченных по сбору налогов и местных чиновников Джона Гонта. Далее на север по мере поступления новостей из Лондона последовали серьезные городские восстания в Скарборо, Беверли и Йорке[605]605
  Oman, 99–128.


[Закрыть].

Сам Гонт находился в Бервике на границе с Шотландией, когда до него дошли первые сообщения о восстании. Его первым побуждением было направиться на юг, к столице. Но быстро стало ясно, что он человек приговоренный повстанцами к смерти. Поползли слухи о том, что за ним охотятся вооруженные люди. Граф Нортумберленд узнал, что король объединился с мятежниками против его дяди и опасаясь слишком тесной связи с человеком, чьи дни, казалось, были сочтены, не пустил герцога в свой замок Алник, убеждая его отправиться в королевский замок Бамборо и оставаться там до окончания кризиса. В итоге Гонт бежал с горсткой приближенных и слуг в Шотландию и отдался на милость шотландского короля Роберта II Стюарта. Герцогиня была вынуждена бежать из замка Хартфорд, но ее не пустили в крепость мужа в Понтефракте. В итоге ей удалось найти убежище в ветхом замке Кнаресборо в северном Йоркшире. Екатерина Суинфорд, любовница герцога, тоже была вынуждена скрываться[606]606
  John of G. Reg. (1379–83), nos. 530–6, 541, 548–51, 559–61, 563–4, 1096–7, 1186–8; Knighton, Chron., 230, 232–6; PRO C49/F12/11; *Walker (1991), 68–9; Anonimalle, 152–3, 155–6.


[Закрыть].

В Тауэре мнения разделились. Сэр Роберт Ноллис предложил совершить ночное нападение на повстанцев силами гарнизона Тауэра и войск, находившихся в его поместье. Мэр Уолворт считал, что он сможет собрать шесть или семь тысяч надежных людей из богатых семей города, как только будет отдан соответствующий приказ. Но остальные собравшиеся, чей голос в конце концов возобладал, были потрясены идеей поставить все на сражение, ведь в случае неудачи Тауэр стал бы их тюрьмой. Они советовали пойти на уступки. Была предпринята первая попытка убедить повстанцев разойтись добровольно, предложив им сформулировать свои требования в письменном виде и пообещав им общее помилование. Но два рыцаря, посланные из Тауэра, чтобы объявить об этом предложении, не смогли пробиться сквозь толпу. Поэтому была опробована вторая, более рискованная стратегия. Было предложено провести встречу между повстанцами и королем в Майл-Энде, к востоку от стен города. Идея заключалась в том, чтобы вывести повстанцев с улиц города и дать возможность министрам, скрывающимся в Тауэре, спастись. Рано утром 14 июня король вышел из Тауэра с небольшой вооруженной свитой и поехал по Майл-Эндской дороге навстречу с повстанцами. Несколько сотен из них собрались в Майл-Энде, чтобы встретить его. Их главными требованиями были немедленная отмена крепостного права; отмена всех законов, "кроме Уинчестерского статута" (который касался защиты от иностранного вторжения); отмена Статута о рабочих; и всеобщая рента за сельскохозяйственные земли, установленная законом в размере четырех пенсов за акр. Затем последовал ряд менее значительных требований. Король уступил во всем, одно за другим. Он передал повстанцам знамена, которые его сопровождающие держали в руках в знак своей доброй воли, и пообещал хартии вольности всем, кто их попросит. Единственное, в чем он не уступил, так это в требовании, чтобы повстанцам было позволено поступать с предателями так, как они того заслуживают. На это Ричард II ответил, что они получат головы тех людей, которые будут признаны предателями в соответствии с законом.

Был ли Ричард II искренен или его уступки были просто приемом, чтобы выиграть время, сказать невозможно. Ему, безусловно, удалось проредить ряды повстанцев, многие из которых начали возвращаться в свои дома. Но он не удовлетворил ни более решительных крестьянских лидеров, ни более радикальных лондонцев. Он также не удовлетворил жажду крови. Когда Ричард II находился в Майл-Энде, толпа из примерно 400 человек бросилась на ворота, охранявшие мост, служивший главным входом в лондонский Тауэр. Подъемный мост был опущен, а порткулиса поднята в ожидании возвращения короля. Не было предпринято никаких попыток остановить их, что говорит о том, что простые солдаты в крепости могли сами сочувствовать делу повстанцев, как это делали защитники Рочестера, Мейдстона и других замков. Садбери и Хейлза нашли в часовне Белой башни, где они провели свои последние часы, читая одну молитву за другой. "Вот он я, ваш архиепископ", – заявил Садбери, когда повстанцы ворвались внутрь. Они вытащили его из здания, протащили через дворы Тауэра на Тауэрский холм и обезглавили на деревянном полене. Казначея Хейлза постигла та же участь сразу после него. Тут были казнены францисканец Уильям Эпплтон, которого убили не иначе как за то, что он был врачом Джона Гонта, и Джон Легге, королевский сержант, которого, вероятно, ошибочно, посчитали ответственным за специальные комиссии по поиску уклонистов от уплаты подушного налога. Их головы были водружены на колья и установлены над воротами Лондонского моста. По всей столице по улицам прокатилась волна насилия, а Уот Тайлер в сопровождении нескольких сотен человек отправился на поиски новых предателей. Ричарда Лайонса вытащили из его дома и отвели в Чипсайд, чтобы обезглавить. Ричарда Имворта, маршала тюрьмы Маршалси, вытащили из убежища в Вестминстерском аббатстве и на следующий день казнили. Множество адвокатов, городских присяжных и предполагаемых сторонников герцога Ланкастера были схвачены и убиты. Восставшие также обрушивались на всех иностранцев, которых могли найти.

Политика уступок была дискредитирована, и советники короля, похоже, вернулись к более агрессивным планам, которые ранее навязывали им Уолворт и Ноллис. В ночь с 14 на 15 июня был разработан план, как заманить в ловушку и убить Уота Тайлера. Лидеру повстанцев было предложено явиться на еще одну встречу с королем, чтобы выяснить, какие еще требования могут быть у его сторонников. Встреча должна была состояться в Смитфилде, большом открытом пространстве, окруженном зданиями за пределами городских стен, где еженедельно проводился рынок скота. Внутри города был набран большой отряд лондонцев из более богатых семей, которым было велено выйти по сигналу. Утром Ричард II поехал в Смитфилд в сильную летнюю жару в сопровождении около 200 всадников на которых были доспехи и оружие, спрятанные под одеяниями. Они заняли позицию под зданиями Приората Святого Варфоломея. На другой стороне открытого пространства повстанцы расположились в боевом порядке. Вперед выехал Тайлер, верхом на маленькой лошадке в сопровождении единственного сопровождающего, который нес его знамя. Ричард II спросил его, почему его сторонники не разошлись, ведь он уступил всем их требованиям в Майл-Энде. Тайлер ответил, что есть еще вопросы, которые необходимо решить. Среди них было перераспределение земли среди населения, конфискация церковных владений, отмена всех епископов, кроме одного, и то, что "все люди должны быть одинаково свободны, без различий в статусе между человеком и человеком, за исключением короля". Наступила пауза, за которой последовала словесная перепалка перешедшая в потасовку, в ходе которой Уолворт ударил Тайлера тесаком, а один из королевских оруженосцев дважды проткнул его мечом. Тайлеру, тяжело раненному, удалось развернуть свою лошадь и с криком "Измена!" выехать на открытую площадку между двумя группами вооруженных людей. Там он и упал с седла на землю. В рядах сторонников Тайлера многие начали натягивать луки. Но их остановил сам Ричард II, который подъехал к ним и воскликнул: "Я буду вашим вождем и единственным капитаном, и от меня вы получите все, что ищете". Он призвал их собраться через некоторое время на полях к северу, у обнесенного стеной Кларкенуэлле. Но к тому времени, когда они собрались там, прибыли Уолворт и Ноллис с несколькими тысячами верных горожан за спиной. Ошеломленные этой массой вооруженных людей, мятежники согласились разойтись. Люди из Эссекса двинулись на восток через поля, а кентцев провели через город и Лондонский мост. Мэр Уолворт был посвящен королем в рыцари на месте[607]607
  Anonimalle, 143–50; Froissart, Chron. (SHF), x, 109–10, 116–24; Walsingham, Chron. Maj., i, 422–40; Knighton, Chron., 212, 218–20; Westminster Chron., 4–12; Mems. London, 450–1; Eulogium, iii, 353–4.


[Закрыть].

Правительство быстро восстановило контроль. Уот Тайлер был вытащен, полуживой, из больницы Святого Варфоломея, куда его привезли друзья, и обезглавлен в Смитфилде. Зачинщики, все еще остававшиеся в Лондоне, были арестованы. Некоторые из них были приговорены к смерти. В других местах репрессии взял в свои руки Совет под руководством Уильяма Куртене, сменившего Садбери на посту архиепископа и канцлера. Он разослали во все уголки Англии весть о смерти Тайлера и разгоне мятежников в Лондоне. Это быстро охладило энтузиазм в отдаленных районах, где восстание только разгоралось. Сэр Томас Тривет был послан в Кент, чтобы погасить там затухающие угли восстания. Отряды армии Фельтона для Бретани, некоторые из которых все еще находились в Дартмуте, были отправлены для восстановления порядка в Хэмпшир и Уилтшир. Только в Эссексе была предпринята серьезная попытка организованного сопротивления, которая была подавлена с особой жестокостью под номинальным командованием самого Ричарда II. Возможно, реальное командование было у его капитанов, но нет сомнений в том, что Ричард II и сам с энтузиазмом относился к этому делу. "Убогие! – сказал он крестьянской делегации, которая явилась к нему просить подтверждения уступок, сделанных в Майл-Энде, – крестьянами вы были и крестьянами останетесь". Повстанцы предприняли короткую последнюю вылазку с импровизированной армией на вершине холма у деревни Биллерикей. Граф Бекингем разогнал их кавалерийской атакой, убив большое количество людей. В последующие недели несколько сотен главных действующих лиц были пойманы и предстали перед королевскими судьями. Джон Роу тщетно пытался спасти свою шкуру, дав показания королю. Джон Болл был обнаружен в Ковентри и доставлен в Сент-Олбанс для суда. Он открыто признался в содеянном и попросил помилования, обещанного королем. Но его все равно казнили[608]608
  Anonimalle, 149; Walsingham, Chron. Maj., i, 514–16, 544–6; Westminster Chron., 14–18; PRO E101/531/40; E364/21, m. 3 (Veel & Passelew), E364/22, mm. 5d (Роше), 7d (Уэст); E403/484, m. 8 (25 июня); CPR 1381–5, 18, 23, 69–71. Wraw: *Réville, 175–82.


[Закрыть].

Восстание длилось всего месяц. Однако оно имело глубокие последствия для способности Англии продолжать войну. На заседании Парламента в ноябре следующего года спикер сэр Ричард Уолдгрейв озвучил диагноз бедственного положения страны. Основными факторами недавнего восстания были гражданские беспорядки внутри страны, вызванные, по его мнению, тем, что высшее дворянство поддерживало действия своих низших чиновников, интенсивным и жестким управлением, а также чрезмерным налогообложением при особенно низкой доходности. Анализ Уолдгрейва не был ни полным, ни во всех отношениях справедливым, но мнение о его правоте стало одной из ортодоксий современной политики. Возможно, еще более важным было растущее признание Палатой Общин, что у Англии просто не хватало ресурсов для поддержания долгосрочной войны против самой богатой и густонаселенной европейской страны. Страна, заявили они, постепенно обеднела с 1360-х годов. Постоянный вывоз золотых и серебряных монет (большая часть которых находилась в карманах английских солдат) спровоцировал серьезную дефляцию. Условия торговли изменились не в пользу Англии, поскольку экспорт шерсти, олова и свинца сократился как по объему, так и по стоимости. Эти проблемы усугублялись военным ущербом на суше и на море, вражескими атаками на побережье и морские пути, а также неумолимым упадком английского торгового флота. Решение Палаты Общин заключалось в том, что масштаб войн должен быть "осторожно, но существенно сокращен". 6 декабря они объявили перерыв до нового года, чтобы проконсультироваться со своими избирателями о финансовых потребностях правительства. Текущая напряженность в королевстве, по их словам, исключала на данный момент возможность назначения еще одной парламентской субсидии[609]609
  Parl. Rolls, vi, 217–18, 221–2, 225–6 (17, 25–8, 36–7, 40).


[Закрыть].

Впервые после злополучного Брюггского конгресса Совет всерьез задумался о заключении мира с Францией. Дипломатические контакты между английским и французским дворами никогда полностью не прекращались. Из года в год на окраине Кале происходили отчаянные встречи английских и французских дипломатов. Но фрагментарные записи этих конференций свидетельствуют о том, что, хотя французы искренне стремились к достижению урегулирования путем переговоров, англичане этого не делали. Их послы склонялись к тому, чтобы принять какой-то компромисс по вопросу суверенитета на юго-западе Франции, но они имели очень ограниченные полномочия и не могли плодотворно продолжать эти переговоры. После крестьянского восстания тон английского правительства заметно изменился. Поскольку Палата Общин отказалась финансировать еще одну крупную континентальную экспедицию, советники молодого Ричарда II оказались в таком же затруднительном положении, как и советники короля Франции. В марте 1382 года английское посольство отправилось в Пикардию, чтобы договориться со своими французскими коллегами о проведении летом большой дипломатической конференции. Было достигнуто соглашение о прекращении военных действий. Обе воюющие стороны обещали не наращивать новых вооруженных сил на суше или на море по крайней мере до 1 июня 1382 года. Условия мира были выдвинуты каждой из сторон вместе с резервным предложением о двенадцатилетнем перемирии, условия которого, очевидно, были детально проработаны. Впервые с середины 1370-х годов англичане согласились направить послов с достаточным статусом и полномочиями для заключения соглашения. Вскоре после этого правительство объявило, что посольство будут возглавлять герцог Ланкастер, граф Бекингем и Томас Холланд, граф Кент. Это было настолько величественное посольство, какое только можно было придумать. Согласно сообщениям, полученным арагонскими агентами в Авиньоне, обе стороны были уверены в скором прекращении военных действий[610]610
  1380: Foed., iv, 83–4; PRO E101/318/20, 28; 'Voyage de N. de Bosc', 327–8. 1381: Foed., iv, 122; PRO E101/318/36–38, E101/319/3; 'Voyage de N. de Bosc', 309–14, 317–27. 1382: Foed., iv, 141; Le Fèvre, Journal, 26; 'Voyage de N. de Bosc', 326; Russell, 329–30.


[Закрыть].

* * *

Экспедиция в Португалию была единственным континентальным предприятием, уцелевшим после грандиозных планов предыдущей зимы. Армия графа Кембриджа, насчитывающая 3.000 человек, оставалась на берегу в Плимуте и Дартмуте в течение июня 1381 года, задерживаемая неблагоприятными ветрами, дующими с юго-запада. Наконец, в конце июня вся армия отплыла на юг, втиснувшись на сорок один исключительно большой корабль. То, что шестнадцать из этих судов были португальскими, свидетельствует об сокращении английского торгового флота и растущем влиянии Португалии на торговых путях Атлантики. Сам граф был политическим деятелем, который показал себя полководцем весьма посредственных способностей в единственном случае, когда он осуществлял независимое командование, в Гаскони в 1369 и 1370 годах. Его назначили, потому что он был единственным человеком, который мог убедительно представлять своего брата. Но его сопровождала выдающаяся компания военачальников. Сэр Уильям Бошамп, ветеран Нахеры и давний военный соратник Джона Гонта, был констеблем армии и командовал самой большой свитой после свиты самого Кембриджа. Маршал армии сэр Мэтью Гурней, которому тогда было более семидесяти лет, сражался при Слейсе, Креси, Пуатье и Нахере, если верить надписи на мемориальной латунной пластине, которая когда-то покрывала его могилу в церкви Сток-суб-Хэмдона в Сомерсете. Этот старый знаток иберийской политики сражался на обеих сторонах в кастильских гражданских войнах и недолго жил при португальском дворе во времена отца короля Фернанду I. Джон Гонт поручил сэру Томасу Саймондсу нести его кастильский штандарт, который должен был быть развернут при вступлении армии в Кастилию. Кастильский секретарь герцога, Хуан Гутьеррес, был в армии вместе с кастильскими изгнанниками, включая самого Хуана Фернандеса Андейро. К ним добавилась горстка известных солдат удачи, в том числе гасконский капитан Судан де Ла Трау и Тьерри Робесар из Эно. Граф отправился в поход со своей супругой, Изабеллой Кастильской, и их маленьким сыном Эдуардом, которому тогда было всего восемь лет[611]611
  PRO E101/39/17, mm. 1–2; E101/39/18, 22; Lopes, Crón. D. Fernando, 452–3. О Гурнее: Leland, Itin., i, 159; Cuvelier, Chanson, i, 217–23. O Бошампе: Chandos Herald, Prince Noir, ll. 2250–2; Walker (1990)[1], 264.


[Закрыть].

Несмотря на тщательно продуманные меры секретности, с помощью которых Фернанду I пытался скрыть свой союз с англичанами, слухи о нем циркулировали уже несколько месяцев. В феврале 1381 года кастильцы получили сообщения, вероятно, из Англии, что против них готовится экспедиция, но у них не было подробностей о ее маршруте. К следующему месяцу они получили подробности англо-португальского договора с договоренностями о совместном вторжении в Кастилию из Португалии. Численность армии графа Кембриджа должно быть стала известна при кастильском дворе в течение лета. Хуан I был серьезно встревожен. Англичане пользовались грозной военной репутацией, несмотря на все свои недавние неудачи. Хотя армия Кембриджа была в два раза меньше, чем было указано в договоре, она была значительно больше, чем французский наемный корпус, который его отец имел на последних этапах гражданской войны, к тому же большинство из французов к этому времени вернулись во Францию. Этого было более чем достаточно, чтобы переломить военный баланс на Пиренейском полуострове даже без призрачной английской армии, которая, как убеждал себя кастильский король, собиралась в Гаскони, чтобы открыть второй фронт в Галисии или Наварре. Хуан I обратился с настоятельным призывом о предоставлении войск к французскому правительству, вероятно, через Айялу, который находился в Париже для переговоров о возобновлении франко-кастильского союза. Айала официально скрепил новый договор в грандиозном особняке герцога Беррийского в Бикетре, к северу от Парижа, 22 апреля. Менее чем через месяц Хуан I публично заявил о поддержке французского кандидата на папский престол. К несчастью для Хуана I, все это не привело к получению немедленного подкрепления, в котором он нуждался. В Париже Совет был парализован продолжающейся налоговой забастовкой во французских провинциях и поглощен усилиями герцога Анжуйского по продвижению своих амбиций в Италии. Все, что Совет мог сделать, – позволить горстке добровольцев набрать собственные отряды, чтобы отправиться на помощь Хуану I[612]612
  'Dispacci di C. da Piacenza', 302–3; Col. doc. Murcia, xi, no. 67; Ayala, Crón., ii, 151–2; Lopes, Crón. D. Fernando, 421; Russell, 315, 318; Froissart, Chron. (SHF), x, 164–5; Choix de pièces, i, 14–20; Ayala, Crón., ii, 140–2; Valois (1896–1902), ii, 206 (но его аргументы не убеждают). Оливье  Дю Геклен: AN JJ142/189, JJ143/299; Froissart, Chron. (SHF), x, 165. Карл, инфант Наваррский: ACA reg. 1271, fol. 149; ibid., reg. 1276, fol. 96.


[Закрыть].

Опираясь на собственные ресурсы, кастильский король решил повторить стратегию, которую его отец использовал в 1373 году, выбив Португалию из войны до прибытия англичан. Он созвал свою армию на сбор 20 апреля 1381 года на берегу Дуэро, традиционного пути вторжения в северную Португалию. Король предполагал лично принять командование. Тем временем южнее, в Бадахосе, формировалась другая кастильская армия под командованием магистра кастильского Ордена Сантьяго и единокровного брата Фернанду I, инфанта Жуана. Эти две армии начали наступление в Алентежу в мае. На море кастильский король планировал создать один из самых больших военных флотов, которые когда-либо развертывала Кастилия. Хуан I сообщил кастильским Кортесам, созванным в северном город Медина-дель-Кампо для утверждения чрезвычайных налогов, что в Севилье и северных портах Бискайи армия корабельных мастеров готовит до сорока галер. Это было примерно вдвое больше, чем количество уже имевшихся у короля галеры. Для их поддержки собирался флот из 130 парусных судов и гребных баланжье. Для подданных Хуана I эти планы означали еще один нажим фискального пресса. Кортесы выделили Хуану I субсидию в размере не менее четырех монед (условная единица, в которой выражалась субсидия). Они также санкционировали сбор принудительного займа под залог будущего дохода от алькабалы (или налога с продаж)[613]613
  Col. doc. Murcia, xi, nos. 69–70, 72–3; Lopes, Crón. D. Fernando, 422–4, 475.


[Закрыть].

Если кастильская стратегия потерпела неудачу в 1381 году, то отчасти потому, что не хватило времени на подготовку, а отчасти потому, что португальский король извлек уроки из катастрофы 1373 года. Южное направление кастильского наступления было остановлено серией энергичных португальских контратак вдоль долины реки Гвадиана. Северное направление было задержано на два месяца, когда португальцы успешно разжигали восстание в Леоне и Астурии в тылу Хуана I. Однако Кастилия смогла нанести один эффективный удар по Португалии до прибытия графа Кембриджа. 12 июня 1381 года португальский военный флот, состоящий из двадцати двух галер и четырех парусных судов, отплыл на юг от Тежу под командованием брата королевы, Жуана Афонсу Тело. Его целью было остановить кастильский флот, покидающий Севилью, блокировав устье реки Гвадалквивир. Флот обогнул мыс Сент-Винсент на юго-западной оконечности Португалии и проник в Кадисский залив 17 июня 1382 года. Прибытие португальцев застало кастильцев в невыгодном положении. Огромная армада, запланированная Хуаном I, все еще находилась в стадии оснащения. В Севилье было всего семнадцать исправных галер с полным комплектом солдат и моряков. Их вывели в открытое море и поставили на якорь у острова Сальтес в устье Рио-Тинто. Верхушки их мачт были видны португальцам, когда они приближались вдоль побережья Алгарви с запада. Оказавшись в меньшинстве, кастильский адмирал Санчес де Товар прибегнул к хитрости. Он притворился, что отступает, надеясь отвлечь португальцев на себя. Португальский командующий, видя, что его добыча ускользает, попался в ловушку. Он приказал своим кораблям идти вперед, не останавливаясь, чтобы выстроить их в строй. Не было времени даже на то, чтобы экипажи попили воды, а войска закончили вооружение. В результате португальцы потерпели катастрофу. Значительную часть гребных команд составляли призванные в армию крестьяне и нищие, которых заставили служить выловив на улицах городов. Это затрудняло сложное дело маневрирования этих больших гребных судов. Половина португальских галер, пройдя слишком близко к берегу, зацепилась веслами за сети рыбаков и была вынуждена остановиться, чтобы освободиться. Остальные в полном беспорядке приблизились к плотно стоящему флоту Санчеса де Товара и один за другим были взяты на абордаж и захвачены в плен. К тому времени, когда остальные галеры освободились от сетей, их постигла та же участь. Весь португальский флот был потерян за один день. Двадцать галер были захвачены, а одна уничтожена. Около 6.000 португальских солдат и моряков были убиты или взяты в плен. Среди пленных был и сам португальский командующий. Урон, нанесенный моральному духу короля, который в последние несколько лет потратил много средств и времени на создание своего флота, тяготил его до конца войны.

Хуан I ликовал. Он верил, что победа помешает англичанам высадиться в Португалии. И это могло бы произойти, если бы за победой сразу же последовали дальнейшие наступательные действия. Блокада кастильцами входа в Тежу или Дуэро на этом этапе была бы труднопреодолимой для англичан. Но Санчес де Товар был полон решимости вернуться в Севилью, чтобы высадить на берег своих пленных и, разграбить захваченные галеры. Португальский инфант дон Жуан, сражавшийся в составе кастильской армии, увидел, что возможность упущена. Он поспешил в Севилью, вооружился королевскими грамотами, собрал шесть захваченных португальских галер и уговорил некоторых пленных португальцев присоединиться к нему для нападения на Лиссабон. Небольшая эскадра вошла в Тежу в середине июля и направилась к Лиссабону. Дон Жуан полагал, что жители столицы поднимутся на восстание в знак поддержки при его появлении. Но они, вероятно, даже не узнали, кто был командиром этого флота. Как только корабли дона Жуана были признаны вражескими, их отогнали градом артиллерийского огня и арбалетных болтов и заставили отступить в Севилью. А флот графа Кембриджа уже приближался к Лиссабону. Корабли благополучно добрались до пункта назначения и встали на якорь под городскими стенами 19 июля 1381 года[614]614
  Lopes, Crón. D. Fernando, 425–50, 453; Col. doc. Murcia, xi, no. 78; Ayala, Crón., ii, 152–3, 204; ACA reg. 1276, fols. 44vo–46.


[Закрыть].

Как только английская армия высадилась на берег, все пошло наперекосяк. Несколько недель были заняты процессиями и пиршествами, а также дипломатическими делами. Фернанду I объявил о своей верности авиньонскому Папе в начале 1380 года, в то время, когда он пытался улучшить отношения с Францией. Однако английский Совет был полон решимости представить вторжение в Кастилию как крестовый поход сторонников Папы Урбана VI. Вполне возможно, англичане полагали, что это увеличит их поддержку в Кастилии. Поэтому португальскому королю пришлось отказаться от верности авиньонскому Папе. 29 августа он должным образом отрекся от Климента VII и вновь провозгласил себя сторонником Урбана VI. Заявление Фернанду I открыло путь для официального обручения восьмилетнего сына графа Эдуарда с принцессой Беатрисой, которое должно было скрепить англо-португальский союз. Эдуард был признан законным наследником короны Португалии и получил оммаж от ведущих дворян и городов королевства. Затем двое маленьких детей были торжественно уложены в огромную кровать в одной из комнат королевского дворца, покрытую великолепным черным гобеленом с геральдическими фигурами, расшитыми жемчугом. Толпа придворных стояла вокруг, пока над ними читали молитвы епископ Лиссабонский, ярый приверженец авиньонского Папы, и Хуан Гутьеррес, который уже тогда замышлял сместить его. 8 сентября 1381 года на большом собрании советников Фернанду I и капитанов английской армии было зачитано письмо Урбана VI, в котором римский Папа разрешал своим сторонникам повсеместно захватывать имущество клементистов и вести против них войну с теми же привилегиями и индульгенциями, что и крестоносцы в Святой земле[615]615
  Lopes, Crón. D. Fernando, 455–6, 459–61; Valois (1896–1902), ii, 207–8; Froissart, Chron. (SHF), x, 157–8; Perroy (1933), 122.


[Закрыть].

Но это была всего лишь риторика. Армия графа Кембриджа была не в состоянии выйти в поле, поскольку у нее не было лошадей. Англичане приехали, ожидая, что в соответствии с договором для них будут подготовлены лошади. Но Фернанду I ничего не предпринял. Португальские Кортесы собрались, вероятно, в начале сентября, чтобы санкционировать массовую реквизицию лошадей и мулов. Найти по меньшей мере 3.000 животных в такой маленькой стране, как Португалия, не отбирая у собственных войск Фернанду I, было серьезной задачей, которая заняла некоторое время. Многие из собранных лошадей оказались низкого качества или необъезженными. Англичане завоевали много поклонников среди португальцев за мастерство, с которым они управляли этими дикими и неприспособленными к верховой езде животными. Но весь этот процесс стоил им еще двух месяцев кампании. Предводители армии провели большую часть этого времени, удобно устроившись в пригородных монастырях Лиссабона, в то время как их люди разбили лагерь в полях у Тежу, к северу от города. Но с наступлением осени им стало скучно, деньги закончились, а дисциплина стремительно падала. Англичане и их вспомогательные войска из Гаскони и Эно начали врываться в пригородные дома и сельские фермы, грабили отдаленные деревни и мародерствовали на дорогах вокруг столицы. Граф Кембридж оказался совершенно неспособным восстановить порядок. Начали распространяться преувеличенные рассказы о чудовищных зверствах английских солдат, которые, несомненно, становились все больше и больше. В течение нескольких недель англичане стали глубоко ненавистны в Лиссабоне[616]616
  Ayala, Crón., ii, 154–5; Lopes, Crón. D. Fernando, 455, 465–7.


[Закрыть].